Проклятые

Н. Ланг

Проклятые

Глава 1. Худая хворь

Свечи догорели. В натопленной комнате витал аромат расплавленного воска и вина. Слившись воедино, любовники дышали созвучно. Аяна провела нежной ладонью по спине Антона и ощутила плотные бугорки на его коже. Она нахмурилась, сердце болезненно сжалось, но когда он крепко обнял её, она прильнула губами к его щеке. Её смоляно-чёрные волосы, благоухавшие байкальскими травами, рассыпались по подушке. Он обвёл пальцем плавные линии её широких, мягких скул, упрямого изящного подбородка и тонкого носа. Всеобъемлющая любовь заполнила её существо. Вздохнув от сладкой истомы, Аяна сомкнула миндалевидные чёрные глаза.

— Как это чудесно, — шептала она, открыв веки. Взгляд казался глубоким и печальным, даже когда на губах играла улыбка. Сейчас она смотрела на возлюбленного с нежностью. — Когда же мы поженимся?

От короткого взгляда Аяну обдало стужей. Шумно выдохнув, Антон отвёл глаза цвета озёрной волны. Он жалел, что когда-то обмолвился о женитьбе. Аяна мечтала однажды войти в дом Сибирякова хозяйкой. Стать для него кем-то большим, чем ночная услада.

Антон был не готов отказаться от привольной жизни. К тому же покорная бурятка быстро наскучила ему. Он виделся с ней скорее по привычке.

Аяна дотронулась до его шелковистых светло-русых локонов. Все девушки улуса, даже женщины постарше, восхищались чужаком. Антон прибыл на остров в тысяча восемьсот девяносто девятом году и занял видное место в жизни поселения.

— Надобно подумать, — отвечал Антон, разглядывая деревянный потолок.

Любовники встречались тайком, когда на Ольхон опускались густые сумерки. Безмолвной тенью Аяна Базарова выскальзывала из отчего дома и, пользуясь полумраком как прикрытием, кралась к усадьбе Антона Сибирякова. Хрупкая фигура, будто сотканная из тумана и ночи, таяла в воздухе.

Отец Аяны, Галсан Батоевич, не одобрил бы их общение. Он выбрал ей жениха из знатного бурятского семейства Арсалановых, уже и о свадьбе договорился. Сваты приходили с синим ритуальным ходаком, чаем, молоком и зулой. Подарили матери платок, а невесте Аяне отрез на платье.

Аяна плакала и говорила отцу, что не желает идти замуж за Бато Арсаланова.

— Я лучше в Байкале утоплюсь, — зло прошептала она, когда сваты покинули дом Базаровых.

Галсан медленно поднялся со стула и усмехнулся.

Аяна отличалась строптивым, взбалмошным характером. Но она смирится, как смирилась когда-то её мать. Решение о браке издавна принимали родители, не считаясь с желаниями детей. Арсаланов уже собрал богатый калым за невесту. В энжэ (приданом (бурят.) —прим. автора) у Аяны скот, роскошно украшенная одежда, домашняя утварь и деньги. Эта свадьба надёжно свяжет Базаровых с зажиточным семейством удачливых охотников. Арсалановы поставляли пушнину на мануфактуру в Иркутске.

Пока Аяна нежилась в кровати, Антон встал и, шатаясь, побрёл к умывальнику в горнице. Полил на руки воды и помрачнел. Обычно водица к утру была прохладной, но теперь кожа ничего не чувствовала. Взгляд упал на зеркало. Он вдруг заметил изменения. Лицо измождённое и серое. Скулы заострились. Здоровье пострадало давно, ещё в Иркутске. По всему телу появились странные пятна, походившие на старинную карту, ведущую к изгнанию. Чувствительность к температуре пропала.

— Антоша, всё в порядке? — хриплым голосом спросила Аяна, наблюдавшая за ним из опочивальни.

Сибиряков напряжённо замер. Он яростно отрицал болезнь, и в то же время опасался, что кто-то узнает о ней. Он поспешно вытерся и накинул рубаху, скрывая расползавшиеся пятна. Не глядел на отражение, напоминавшее о недуге. Теперь зеркало — настоящий враг. Если кто-нибудь в поселении поймёт, что Антон заболел дурной хворью, его прогонят. Однажды он стал свидетелем того, как изгнали больного старика. Несчастного отвезли на остров Замагой, поместили в юрту и заколотили дверь. Еду приносила жена, пока не умерла от чахотки.

Антон отчаянно боялся, очутиться на этом острове, где ждало лишь одиночество и смерть.

Худая хворь пришла на Ольхон в конце девятнадцатого века. Муибишен (худшая болезнь (бурят.) — прим. автора) — так буряты называли страшную болезнь, которая унесла в цепких когтях почти половину населения острова, окружённого Байкалом.

Сибиряков привык к неторопливой жизни в маленьком улусе, где все знали друг друга с рождения. Хотя иногда он скучал по Иркутску. Проиграв почти всё состояние отца в карты, он вынужден был бежать от кредиторов в затерянную глушь. И здесь любопытные взоры направлены на него.

Отвязывая коня Булата от сэрге (коновязи (бурят.) — прим. автора), он почувствовал, как кто-то пристально наблюдает за ним. Он поправил поводья. Огляделся. Яркое утреннее солнце слепило. Вокруг царило суетливое оживление. Пахло конским потом и влажной после вечерней грозы почвой.

Галсан Базаров вёл лошадь в поводу. Он только вернулся из соседнего улуса, где продал почти весь улов. Будучи совестью и хранителем общины, Галсан внимательно следил за Сибиряковым.

Антон торопливо спрятал руку в перчатку. Но Галсан разглядел бурые пятна на его ладони. Он поморщился, поняв, что Антон Сибиряков хранит тёмную тайну. Оставалось решить, когда можно его уничтожить. Галсану не нравился чужак. Пришлый человек ничего хорошего не принесёт их улусу. Только смуту и разобщение. Хотя Антон вообще не появлялся на общих сходах, редко выбирался из усадьбы или много времени проводил на промыслах вдали от селения. Его можно было счесть затворником, если бы не слухи, которые ходили о нём.

Женщины в селении говорили, что Антон обольстил девушку, но никто не знал её имени, и к какому семейству она принадлежала. С самодовольной ухмылкой Галсан подумал, что бесчестье пало на чей-то род. Хвала богам, Галсан Базаров правильно воспитал своих дочерей. В задумчивости он поправил усы и поглядел вслед удалявшемуся на вороном коне Антону.

В атмосфере витало едва ощутимое тревожное предчувствие. Антон и Аяна не спали, когда на востоке зародился рассвет. Девушка лежала в постели, воображая, как в октябре она назовёт Антона мужем. Они смогут не прятаться от посторонних взглядов. Она станет полноправной хозяйкой в усадьбе Сибирякова и будет заботиться об Антоше. Но больше всего льстило, что приезжий предпочёл её всем остальным.

Слабый свет лампады рассеивался по горнице. Устроившись за столом, Антон писал в толстой амбарной книге. Он торопился, чувствуя, что время безвозвратно ускользает. Нужно привести дела в порядок.

Аяна любовалась Антоном. Его брови задумчиво сошлись на переносице, когда он что-то подсчитывал. Аяну восхищал живой ум Антона, его смекалка. Ей нравилось, как его обычно холодный, расчётливый взгляд вдруг теплел, когда Антон смотрел на неё. В груди у Аяны разливалась пылкая волна, и ради Сибирякова она готова была предать даже собственную семью.

Аяна мечтательно вздохнула и взглянула в окно. Восходы на Ольхоне особенно прекрасны в позднюю летнюю пору, когда природа готовится к осеннему увяданию. Внезапно утреннюю тишину нарушили возмущённые возгласы, доносившиеся с улицы.

Неподвижно замерев в кровати, Аяна встревоженно взглянула на Антона. Он спокойно поднялся, закрыл амбарную книгу, в которой вёл учёт прибыли. Осторожно отодвинул занавеску, выглянул в окошко и увидел сборище разъярённых людей, направлявшихся к дому.

Первый удар в дверь раздался, как угроза. Аяна взвизгнула и юркнула под одеяло. Слышался треск досок.

Антон застыл посередине комнаты, не зная, что предпринять. Удары становились сильнее и настойчивее. Дверь тряслась под стальными кулаками.

Антон затравленно озирался, судорожно соображая, где спрятаться. Он собирался забраться в чулан, но дверь не выдержала натиска. Просторная зала быстро наполнилась возбуждёнными голосами, злым дыханием и прохладой раннего августовского утра. Страх окутывал Антона, напряжение стянуло пространство. Он переводил растерянный взгляд со старейшины на односельчан.

— Зачем вы здесь? — прозвучал неуверенный голос Антона Сибирякова.

Вопрос свинцовым облаком повис в воздухе, ставшем спёртым. На мгновение гомон прекратился. Стало так тихо, будто все звуки разом исчезли из мира.

Галсан Базаров вышел из толпы и вальяжно подошёл к Сибирякову, нервно теребившему ворот рубахи. Антон хотел спрятать смертельную тайну, но есть секреты, которые сложно утаить. Болезнь всё явственнее проступала на его лице и теле.

Галсан приблизился к Антону ещё на шаг. Он был на голову ниже купца. Приземистый и крепкий, как старый корень кедра, он никогда не отступал перед опасностью. Узкие, чёрные, как сгоревшие угли, глаза презрительно окинули Антона долгим взглядом, от которого по спине пробежал неприятный холодок.

— Вы не совсем здоровы, — медленно проговорил Галсан низким, грудным голосом.

Сибиряков слишком много себе позволял. Ходили слухи, что он давал деньги под большие проценты и топтал тропы шаманов, будто не ведал страха перед духами. И вот теперь ему предстоит понести наказание.

— Покажите нам свои руки, — хитро ухмыльнувшись, попросил Базаров.

— Что вы хотите? — за возмущением Антон прятал страх. Дикий, животный ужас перед неизбежностью, поселившийся в душе, когда он обнаружил следы страшного недуга.

— Руки, — потребовал старейшина, рванув Антона на себя, задрал рукава рубахи. Выцветшие глаза старика сузились, отразив подозрение и неприязнь.

Митька приблизил лучину. Тусклый свет упал на бледную кожу Антона с бурыми пятнами. Старик испуганно отпрянул, различив признаки лепры. Болезнь отняла у него жену и сына.

— Убирайся! Ты проклят! — бросил старейшина. Он не любил много говорить. Но к его словам, сказанным негромким, скрипучим голосом всегда прислушивались.

Буряты считали проказу проклятием богов. А проклятый утащит за собой тех, кто рядом. Надёжнее отсечь больную ветвь, пока всё дерево не погибло.

— Гнать его на Замагой! — крикнул Галсан и указал кривым пальцем на дверь, болтавшуюся на петлях. Затем характерным жестом пригладил усы. По обыкновению он дотрагивался до седеющей ухоженной бороды в моменты особенного волнения.

— Надо одежду собрать, — пробормотал Антон.

Ему не дали времени на сборы. Не позволили даже взять тёплые вещи. Впереди осень. Скоро начнутся заморозки.

— Она тебе не пригодится, — усмехнувшись, произнёс Галсан и брезгливо дотронулся кончиком пальца до широкого стола, за которым устраивались целые пиры. На скатерти скучали остатки ужина: дорогое вино, запечённая рыба и фрукты с материка в диковинной хрустальной вазе. В гранёных бокалах ещё осталось вино. Алое, как жертвенная кровь. Похоже, здесь была дама.

Хорошо жил купец Антон Сибиряков. Даже чрезмерно. Добротная мебель, заморские ковры и фарфоровая посуда. Дела его шли всё лучше. Вероятно, он обращал песок в золотые монеты. Может, поэтому он общался со всеми свысока. Будто ни один селянин ему и в подмётки не годился. Митька просил денег в долг, но Сибиряков, хоть и привёз с ярмарки немалую выручку, отказал. Антон думал, что лучше остальных, но худая хворь не выбирает. Она поражает всех, уродует тела и отнимает жизни.

Антон собирался что-то возразить. Хотел защитить себя, однако быстро догадался, что спорить с толпой бессмысленно. Кое-кто уже задумывал забрать его землю с хозяйством. Он не покинет свой дом. Крепкие и сильные руки всегда приносили ему удачу. Проиграв почти всё состояние отца, он сумел создать дело, приносившее стабильный доход. Торговал пушниной и рыбой, которую скупал у местных промысловиков. Нанял работников. Он был царём в маленьком государстве.

— Я не болен, — прорычал Антон. — Идите к чёрту!

Он повернулся, чтобы схватить ружьё, но Галсан оказался проворнее — первым завладел оружием. Ударил Антона прикладом по спине. Перед глазами замелькали искры. Антон упал на колени. Галсан улыбнулся, ощутив, как в душе разливается волна удовлетворения. Наконец-то, Антон повержен. Его предало собственное тело.

Но, несмотря на то что он на коленях, спина его оставалась прямой. Антон старательно скрывал боль от удара прикладом. Гордость не позволяла ему показать недоброжелателям охватившую слабость. Неожиданно раздался сдавленный всхлип.

— А что там... — сказал Батоев, кивнув на дверь, ведущую в опочивальню.

Антон вскочил и бросился вперёд, преграждая путь односельчанам. Но его грубо оттолкнули, и он вновь очутился на полу.

Услышав странный звук, доносившийся из смежной комнаты, Галсан поддался чутью и прошёл внутрь. В царившем рассветном сумраке, где тени сливались с очертаниями предметов, он разглядел женский силуэт под одеялом. Здесь прятался кто-то очень пугливый и трепетный. Её охватил страх. Она вздрагивала при любом шорохе и тряслась, как заяц, попавший в капкан.

Каждый шаг Галсана и скрип половиц был испытанием для Аяны. Он медленно стянул с неё одеяло и заметно удивился, увидев свою дочь в постели Антона Сибирякова.

Аяна ахнула, поняв, что перед ней отец. В глазах потемнело, а в ушах стоял звон. Нужно объясниться, но язык онемел.

Большие жилистые ладони Галсана с шершавой кожей сжались в кулаки. Аяна испуганно взвизгнула и потянула одеяло обратно, но Галсан не позволил ей прикрыться. Его сердце болезненно заныло, когда он осознал, что дочь связана с поражённым проказой. Возможно, она тоже больна. Аяна передаст проклятие сестрам, брату и матери. Он боялся, что лепра поразит и его.

— Отец, — только и вымолвила Аяна, затравленно глядя на Галсана.

В этот короткий миг она поняла, что её мир рушится. Все, кто был в усадьбе, стали свидетелями её позора. Весь улус отныне знает, насколько низко пала Аяна. Единственная мысль, которая удерживала её на краю отчаяния: отец разрешит ей выйти замуж за Антона Сибирякова.

— Что?! — лицо Галсана побледнело, а затем налилось краской. — Как ты здесь...

Он ухватил дочь за тонкую руку и выдернул из кровати. Она повалилась на прохладный пол и почувствовала сквозняк, который гулял по комнатам. Старейшина вцепился в её запястье крючковатыми пальцами в перчатках. Рывком заставил подняться. Аяна ошарашенно озиралась, будто запуганная косуля.

— Её нужно выгнать, — буркнул старейшина. — Она вместе с ним.

— Я никуда с вами не пойду! — завизжала Аяна и забилась в угол между шкафом и стеной. Никто не пытался её вытащить. — Я не болею! Отец, погляди! Нет у меня никакой хвори.

Она оголила предплечья, затем приподняла подол, явив присутствовавшим смуглую кожу ровного золотисто-медового оттенка, словно бы вобравшуюся тепло летнего солнца Ольхона.

Галсан побагровел от ярости. Как она смеет так вести себя? Она опорочила доброе имя семьи Базаровых. Её честь осквернена. Если бы не селяне, Галсан готов был убить мерзавку своими руками. Но лишь окинул её испепеляющим суровым взглядом. Аяна съёжилась, заметив, как зол отец.

— Папа, — дрогнувшим голосом начала она. — Я молю тебя... Ты ненавидишь его, а я люблю... Мы уйдём, и больше вы нас никогда не увидите.

Она хотела взять отца за руку, как делала в детстве, но он лишь резко отшвырнул её. Она упала и, всхлипывая, отползла в угол. Люди опасались прикасаться к прокажённым, дышать с ними одним воздухом. Проклятых сторонились, их считали живыми мертвецами. Вот и сейчас в дом вошли селяне, укутанные по самые глаза.

— Я найду лекарство. Я исцелюсь, — клялся Антон, приложив ладонь к груди. — Прошу ради вашей дочери, дайте нам шанс.

— Есть одно лекарство — смерть, — отвечал Галсан.

Антон попытался выбежать прочь, но мужчины, окружившие его, не позволили ему и шагу ступить за порог. Их глаза горели огнём ненависти и бесконечного отвращения. Антон искал сочувствия или хотя бы сомнения. Все они готовы распять его, но в то же время боялись дотронуться до него, хотя и были в перчатках.

Аяна заплакала и обхватила голову руками. Она предчувствовала, что теперь её уже ничто не спасёт. Аяна видела явные знаки худой хвори у Антона. Но счастливая, она гнала подозрения и тревогу. Антон изменился. Он боялся любого шороха, будто подспудно чувствовал, что за ним придут.

— Отец, прошу, — тихо бормотала Аяна и взглянула на него огромными от страха глазами. В них горела немая мольба.

Собравшиеся застыли, ожидая решения главы семейства Базаровых. Он уже слышал мнение старейшины. Аяну нужно изгнать. Она опасна, опорочена и бросает тень на его честь. И вдруг Галсан с отчаянием понял, что она должна умереть, чтобы очистить грязное пятно на семье Базаровых. Внутри всё окаменело, когда он вспомнил, какой очаровательной девочкой Аяна была в детстве, как росла на его глазах. Галсан возлагал на неё большие надежды. И отступница предала род Базаровых. Его обветренные губы сжались в тонкую ниточку. Как же быть? Как поступить с предательницей?

— Она сама выбрала участь, — произнёс Галсан и кивнул остальным. — И должна умереть!

В пылу никто не заметил, что решительный голос дрогнул, а в глазах на мгновение мелькнули слёзы. Будучи совсем маленькой, дочь обожала его. Галсан помнил, как Аяночка, ещё малышка, встречала его с восторгом. Как он побрасывал её, а она заливисто смеялась.

Приятное воспоминание ненадолго поколебало мужество. Галсан замер в раздумьях. Предстояло сделать трудный выбор. Две силы противостояли в отцовском сердце: нежная любовь к дочери и суровый долг перед семьёй и улусом, чьё выживание зависело от его решения. Галсан давно научился гнать слабость.

— Вы же не прогоните дочь! — воскликнул Антон. Не верилось, что отец способен заточить своё дитя в юрте на мысу, забытом всеми богами.

— Это ты... Ты виновен в её падении, — дрожа от ярости, проговорил Галсан.

Сейчас он был готов удавить чужака собственными руками, но суеверный страх перед худой хворью останавливал его.

Антона вывели наружу и швырнули на землю. Следом за ним высыпали разгневанные односельчане. Антон порывался подняться, но Галсан прижал его ногой. Аяна осталась в доме. Ей не дали выйти, преградив путь к двери.

— Но Аяна... — глухо буркнул Антон.

— Ты обесчестил её. Возможно, она больна,— зло прошептал он, возвышаясь над врагом. — Она должна очиститься.

— Аяна сама ко мне пришла, — пробормотал Антон и усмехнулся. — Сложно не поймать того зверя, который сам идёт в силки.

Сокрушительный удар обрушился на спину Антона и придавил его к холодной, влажной от утренней росы траве. Галсан не позволял Сибирякову подняться. Червь должен ползать по земле. Антон закричал, но сырая почва забилась в рот.

Селяне обкладывали добротный дом сеном. Слышались перешёптывания — кто-то сомневался. Старейшина громко заявил, что так будет правильно. Когда здание окружили соломой, племянник Базарова поднёс зажжённый факел. Мгновенно занялось пламя. На селян дохнуло жаром, словно из недр вылетел огнедышащий дракон.

Вспыхивая золотыми искрами, пламя стремительно разбегалось по стенам, будто живое чудовище, жаждущее поглотить весь дом целиком. В ноздри просачивался запах гари. Аяна бросилась к окну, попыталась открыть его, но Митька запер ставни. Дочь Галсана отпрянула и затаилась в глубине светлицы. Она ещё верила, что отец не оставит её среди пылавшего огня. Комната быстро наполнилась едким дымом, который душил, проникая в лёгкие. Пахло жжёным войлоком. Она закашляла. Грудь теснило. Огонь клокотал повсюду.

Аяна с ужасом осознала, что никто не придёт. Никто не спасёт её. Она проклята и предана огню. Но жить так хочется! Она закрыла нос и рот ладонью. Сквозь плотную серую завесу пробиралась к сеням. Мир вокруг приобрёл золотисто-красное свечение, будто с небосвода спустилась огненная птица.

— Неужели вы убьёте её! — завопил Антон, мечтая, чтобы рассеялся кошмар.

Аяна пыталась вырваться из дома. Но жители улуса не позволили ей. С грозными возгласами отпугивали факелами, заставляли вернуться в самое пекло. Она кричала, звала отца и плакала.