Любовь на Новый год

Голдовский понимающе покивал. Им принесли ещё по бокалу шампанского. После второго бокала Василий стал прощаться. Хозяин тусовки выпучил безумные глаза:

– Я тебя никуда не отпускаю! И так раз в полгода заявляешься сдавать мне сюда своих Мань… Ещё и сваливаешь раньше времени! Что тебе не нравится?!

– Миш, у тебя всё отлично! Я не планировал засиживаться, хочешь, заберу Маню, отправлю домой.

– Да фиг с ней, с Маней, пусть тусуется! Может, Гершина осчастливит!.. – вращал глазами Голдовский. – Ты видишь?.. – он обвёл рукой гостей. – Я – хозяин – ни с кем не общаюсь! Всех бросил ради тебя!

– Я ценю, Миш, – усмехнулся Благовидов.

– Да что мне твоё «ценю»?! Так! Мы должны встретить Новый год вместе! А то ты опять пропадёшь!

Василий посмотрел на часы. Стрелки на стене отмеряли куски этой самой стены, расчерченной на замысловатые геометрические фигуры. С одной стороны, это была вещь, а с другой – оформление стены. Дизайнерские часы показывали одиннадцать.

– Ладно, давай встретим, – согласился гость, – и правда, редко видимся.

– Ну вот! А то будешь там один… Как встретишь, так и проведёшь! Смотри – народ вокруг тебя, я рядом! Классный должен быть год! – Голдовский тряхнул его за плечи, радостно ухмыляясь полными губами. – Я знаю, как встретить! – он озарился идеей: – Мы с тобой сядем под ёлку в двенадцать и загадаем самое крутое желание! Оно перевернёт твою жизнь! Такая туса! В моём новом доме! Иначе и быть не может.

– Ладно, – усмехаясь, кивнул Благовидов.

Они ещё выпили, потом ещё, потом переключились на коньяк, провожая старый год, пошатались среди гостей, иногда фотографируясь с кем-то, иногда чокаясь и выпивая. Развлеклись новогодними байками от актёра, который вступил в права ведущего на сцене, управляя ходом праздника. Выступили артисты цирка с каким-то феерическим шоу, разбрызгивающим гигантские бенгальские огни по залу. Ближе к полуночи основной свет погасили, оставив полумрак, и Голдовский потащил Благовидова к ёлке.

– Может, не будем садиться туда? Так постоим?

– Нет!! – убеждённо вращал пьяными глазами хозяин тусовки. – Ты не представляешь, что будет! Мы должны залезть туда! Я и ты!

Они взяли себе шампанского и без пяти минут двенадцать, выбрав место с ветками, повыше поднимающимися у основания ёлки, присели на саночки, изображавшие транспорт Деда Мороза. Голдовский отпихнул муляж подарка с сиденья и уселся рядом с другом под новогодним деревом.

– Я сам – лучший подарок! – самодовольно изрёк он. – Давай, чего ты хочешь? Говори! – он пьяно посмотрел на друга.

Вася, сидя в непосредственной близости от Голдовского, устремил на него замутнённый алкоголем взгляд:

– Совсем окосел что-то, не вижу тебя, – он мотнул головой, усмехаясь.

– Это не главное! – заплетающимся языком поправил Голдовский. – Формулируй, что ты хочешь! Смотри – я хочу, чтобы у меня всё было так же: Лариса моя рядом, пусть ещё дочку мне родит, сын уже есть… Так… тусовки пусть продолжаются, деньги тоже… Всё! – он удовлетворённо раскинул руки в стороны. – А-а… нет! Не всё! Благовидов, чтобы не отлынивал, а сам меня звал почаще! Я буду рядом. Вот! Теперь всё! Давай ты! – Голдовский смерил его взглядом, слегка пошатываясь корпусом, и стал ждать, держа наготове свой бокал с шампанским.

Благовидов взгрустнул от его тирады и задумался, но после тычка в бок, слегка выплеснув новогодний напиток из бокала, философски сказал:

– Хочу, чтобы была любовь… Знаешь, – его язык слегка заплетался, – чтобы такая девчонка, которая…

– Ну не совсем девчонка… – поправил Голдовский, – нормальная такая…

– Ну, да… это так, к слову, нормальная девчонка, ну двадцать шесть ей, допустим… И знаешь, такая…

– Красотка! – предположил под боком друг.

– Нет! – сморщился Василий. – Не то… Такая, чтобы… любила, понимаешь?

– Ну, тебя все любят, – разочаровался Голдовский.

– Не, не то… Чтобы она именно обо мне мечтала и вот ценила бы потом меня, какой я есть, понимаешь? Не за подарки, не за концерты… Ну вот меня!

– Чтобы восхищалась! – радостно подытожил Голдовский.

– Да! – согласился Благовидов.

Друг осмотрел его лицо и с размаху кивнул темноволосой головой:

– Ну, тобой можно восхищаться.

– И что важно!.. – замедленным голосом продолжал Благовидов.

– А ещё что-то важно? – заплетаясь в словах языком, удивился Голдовский.

– Кнешна! – пьяно усмехнулся Благовидов. – Ну такая, без этих вот… – он глянул в сторону Мани, повисшей на плече нового ухажёра, – без ужимок этих… не прожжёная, а нормальная, понимаешь?

– Я?

– Да.

– Я понимаю, – Голдовский пьяно сморщился и покивал.

Благовидов подставил свой бокал, Голдовский звякнул об него своим, напомнив, что им надо чаще видеться в новом году. И их звон поддержал бой курантов, а потом озвучился хором гостей и радостными криками «С Новым годом!»

ГЛАВА 3. Новый год в Подмосковске

– Надо резать скорей, – скомандовала одна девушка другой на маленькой кухне, заставленной заготовками для приготовления традиционных новогодних блюд. Она была постарше.

– Ой, зима какая красивая в этом году! – ответила та, что помоложе, застряв взглядом в окошке.

– Давай-давай, сестрёнка, не застывай! Салатов побольше надо! Не успеем ещё… Мужики пожрать любят, – приговаривала обеспокоенно симпатичная высокая девушка в фартуке, надетом поверх джинсов и футболки. На её голове в строгом геометрическом порядке были уложены бигуди рядочками.

Вторая девушка, помоложе, расслабленно вытянула ноги из-под стола и откинулась на спинку стула:

– Любишь ты Гришу своего раскармливать, Катька, – повеселела она, – смотри, в джинсы не войдёт, которые ты ему под ёлочку купила.

– Ничего, пусть ест! Зато не уведёт никто, – ворчала, натирая свёклу на тёрке, Катя. Она вдруг кинулась к плите и, перецепившись через вытянутые ноги сестры, едва не загремела носом в кастрюлю. – Твою мать! Растянулась… Тебя вроде длинноногой не назовёшь, а… Блин!.. – она потирала ушибленные ладони, которыми успела задержаться о столешницу.

– Ну прости… – сестра смотрела на неё полными сочувствия глазами, – ты какая-то нервная… Расслабься! Мужа твоего ждём, не принца, не жениха, чего ты?..

Катя обернулась на сестру, нахмурившись, подумала и решила заговорить, несколько раз набрав воздух в лёгкие, но каждый раз до этого не начиная:

– Василиса!..

– Ой… – та подпрыгнула так, что чуть не поперхнулась, – только не это! Катя! Я не могу, когда ты так официально говоришь, как в детстве. Всегда с этого ругать начинали.

– Ну не волнуйся, – вдруг ласково продолжила Катя.

– Ой, нет… Вот теперь я ещё больше волнуюсь почему-то. Лучше бы ты орала, как всегда.

Катя проигнорировала все предупреждения и очень серьёзно продолжила беседу, глядя в глаза испуганной сестре:

– Тебе уже двадцать пять, Вася!.. – это было сказано с упрёком в голосе.

– Так говоришь, как будто я в этом виновата, – попятилась на стуле Вася, вжимая голову в плечи.

– В этом нет, а вот замуж не выходишь – это плохо…

– Кать… – обиженно насупилась Василиса, – как я выйду?.. – совсем тихо спросила она.

Катя сочувственно сдвинула брови под бигуди и засопела:

– Васенька… – она присела на корточки перед сестрой, оказавшись ниже, и заботливо погладила её по штанине, обтянувшей ногу, – Василинушка… хватит из себя девочку строить… И всё получится, понимаешь? Ну не клюют мужики на маленьких девочек… двадцатипятилетних.

– Да причём тут?.. – Вася осеклась и вздохнула. – Никому я не нужна просто… – она поникла головой с укороченной стрижкой, но длинной чёлкой и стала разглаживать на себе ту же брючину. Сестра приняла в этом активное участие. Они обе поразглаживали штанину на ноге Василисы. Потом Катя вскочила, щёлкнула выключателем на плите под закипающей кастрюлей и, схватив сестру за руку, поволокла её в комнату. Там она распахнула платяной шкаф, поставив Василису перед зеркалом.

– Ну!.. – потребовала она неизвестно чего. – Смотри, как всё хорошо-то! – она звучала с таким же надрывом, как плохая актриса в захолустном театре.

Лицо в зеркале засопело и совсем поникло. Катя обхватила сестру ладонями за щёки и бесцеремонно приподняла лицо к зеркалу.

– Смотри! – снова скомандовала она. – Нос маленький такой, аккуратный, губки… ну губки… – она чуть-чуть ослабила хватку, чтобы не растягивать в стороны губы, которые и так смотрелись немного растянутыми. Потом она натянула слегка глаза, как будто тренировалась делать подтяжку глаз немолодой уже женщине. – Тут подведём немножко… стрелочку пустим… – она поддельно полюбовалась отражением в зеркале, – и будут глазки… Веснушечки такие симпатичные…

– Вот!! – крикнула Вася и отдернула от себя руки сестры. – Всё, что у меня есть симпатичного – это грёбаные веснушки! И то! Если отдельно от меня!

– Ну, Васенька!.. – Катя страдальчески воздела кверху брови. – Ну, много раз уже говорили…

– Да! Много раз! Поэтому хватит! Хватит!! Хватит!!! – закричала Вася изо всех сил, раскрасневшись. Она резко повернулась к сестре и уставилась в неё пламенным взглядом. – Мы обе знаем, все в нашей семье знают, что я похожа на мальчишку, просто на грёбаного мальчишку!

– Но если… – попыталась вставить Катя.

– А если меня накрасить, то на накрашенного мальчишку! – растопырила глаза Вася и порывисто вышла из комнаты, обрулив сестру. Та осталась стоять в растерянности перед шкафом. Неожиданно Василиса возникла опять в комнате и подошла близко к сестре, не без удовольствия сверля её гневным взглядом:

– И не надо ля-ля!.. Это нихрена не симпатичный мальчишка, а просто… – она сжала губы, потом разжала и, ничего не сказав больше, ушла на кухню, начав стучать там какой-то посудой.

Катя поспешила на кухню.

– Как будто я не из этой семьи вообще, – закончила Вася свою гневную тираду, но уже тихо и расстроенно.

Катя сочувственно посмотрела на сестру и вздохнула, собираясь ещё что-то сказать.

– И ноги у меня короткие! – выпалила вместо неё обладательница коротких ног.

– Ну не такие и короткие… – неуверенно вставила Катя, – и вообще… ты девочка… девушка, в смысле…

– Я знаю!! – выкрикнула Вася. – Сиськи на месте, третий номер, «цэ», спасибо, я знаю, лифчики сама покупаю! – гневно продолжала она, выкладывая варёную картошку из кастрюли на разделочную доску.

– Ну что ты…

– Ничего!! Штаны я тоже заколебалась подшивать!

– Ну мало ли кто чего подшивает…

– Да пофигу! – выставила Василиса веснушчатое лицо, порозовевшее от волнения. – Я привыкла!.. Просто не надо мне говорить, что я замуж не выйду! Меня это… – она сжала губы и снова разжала, но сдержалась от чего-то, – нервирует… – закончила она.

– Да я понимаю… – миролюбиво подытожила Катя, – я ничего такого и не говорю…

Василиса с подозрением посмотрела на неё.

– Я говорю – выйдешь… постараться надо… немножко… – аккуратными порциями сказала Катя.

– Щас ты мне скажешь про каблучки, да?

– Да, – кивнула Катя.

– Мы обе знаем, – она снова сжала губы так, что их цвет изменился, – да что мы!.. Весь город знает, что на каблучках я выгляжу, как… как… парень, который надел каблуки! После того, как Сидоренко на выпускном всю ночь орал это на весь Подмосковск, а весь грёбаный одиннадцатый «Б» ржал и подвывал ему.

– Ну, подумаешь, один идиот что-то там сказал… – пожала плечами Катя, – дело-то не в этом… – тихо добавила она, с надеждой посмотрев на сестру.

– А в чём?! – расстроенно воскликнула Вася, но уже не гневным, а больше усталым голосом.

– Ну Васюнь, – Катя присела за стол рядом с сестрой и принялась тоже очищать варёный картофель от кожуры, – ну что ты вот… рисуешь всё… анимэшечки эти… – она вздохнула.

– Никто никогда не отказался жениться из-за этого на ком-то, – насупленно проговорила Василиса.

– Это да-а, – с готовностью протянула сестра, – но всё равно… Ты как в детство впадаешь с этими рисунками. Ты же не художник никакой… У тебя другие дела есть, увлечения. Спорт любишь… ну и ходила бы на спорт в парке заниматься, побегать там с другими… Вот…

– Ага, чтобы мужиков цеплять?

– Ну и это тоже!.. А что?! Разве плохо?.. Да и это не главное… Ну вот ты рисуешь-рисуешь мордашки эти, а что толку-то?

– Меня люди видят, – угрюмо пробурчала Вася.

– Да не тебя они видят! – горестно воскликнула Катя. – А мордашки эти! И ты себя с ними уже путаешь, и другие безумные девицы, кто там рисует… тоже…

– Там парни тоже есть… в нашем сообществе…

– Ну и хорошо!.. – воодушевилась Катя. – Вот бы и познакомилась в интернете с таким же мордашечником! И рисовали бы потом вместе, кто против-то?!

– Там не для этого люди сидят, – вздохнула Вася.

– А для чего?!! – Катя бросила картошку на стол и всплеснула руками.

– По интересам, – пожала плечами Вася. – Почему надо обязательно кидаться на кого-то, если просто общаешься?

Катя опять всплеснула руками:

– И что?! Все там рисуют этих милашек просто?..

– Почему просто… Конкурсы, соревнования… просто посиделки бывают…

– Посиделки! – злобно усмехнулась Катя. – Одна мордашка смотрит на другую такую же! Анимешечки! Хо-хо… – она приложила руки к щекам и смешно передразнила непонятно кого.

– Хватит… – устало попросила Вася, – и так хреново…

– И ничего у тебя не хреново, понимаешь? Ни-че-го!.. Васечка, я рада, что ты рисуешь. Это прекрасно! Рисуй, раз нравится! Но посиделки лучше посещать с живыми людьми, понимаешь? Я горжусь, что ты там побеждаешь на конкурсах этих…

– Да! – покивала Вася. – Меня в жюри выдвинули, между прочим… – многозначительно сказала она.

– Ну я понимаю, милая ты моя! Но ты как бы время там тратишь, понимаешь? Ну, как в куколки играешь…

– Ничего себе, куколки! Там такие баталии проходят по поводу этих конкурсов, ты просто не знаешь! Меня там уважают, – Вася многозначительно посмотрела на сестру с таким видом, что не потерпит возражений.

– Да уважают не тебя!! – в сердцах выкрикнула Катя, подпрыгнув на стуле. – А эту твою мордашку нарисованную, аватарку эту кукольную!! Ты так не найдёшь ни друзей, ни мужа!

– Друзья у меня там есть… – вздохнула Вася, – а мужа я, действительно, уже не найду. Давай, закончим на этой грёбаной ноте этот грёбаный разговор, ладно?

– Нет, не закончим! – взвилась Катя. – У тебя высшее образование! Ты этот, как его там?! Интернет…

– Маркетолог, да, инхаус-маркетолог это называется, – закончила спокойно Вася, – а ещё контент-маркетолог и SEO-специалист, и SEO-стратег, и продвижения, это всё ко мне, да… – вздохнула она.

– Ну во-о-от… – миролюбиво подытожила Катя, – видишь, какой ты специалист хороший! А работаешь…

– А работаю я в местной библиотеке, да, оцифровываю потихоньку, пока мэрия за этот проект немножко платит, угу, – Василиса продолжала чистить картошку.

– Ну и оцифровывай себе! – качнулась Катя к столу и к сестре. – Только не надо сидеть до полуночи на работе и в мультиках этих зависать с мордашками. Надо с живыми людьми общаться, понимаешь?

– Ладно, – легко согласилась Вася, – ладно… Я и общаюсь!! – она гневно уставилась на Катю. – Библиотека – единственное место в городе, где меня устраивает скорость интернета, потому что сейчас туда мэрия подключилась со своими ресурсами. Я могу на одном уровне общаться с сокурсниками, со всеми, с кем училась, они все в Москве!

– Да! Но они там все переженились ещё в институте, а ты просто… общаешься!!

Они обе уставились друг на друга, испепеляя взглядами.

– Вась… – плаксиво встревожила голос одна.

– Кать… – повторила интонацию другая.

Обе всхлипнули и кинулись в объятия друг к другу.

– Ну чего мы… – подшморгнула Василиса, – никто мне не нужен, у меня ты есть, Гриша твой дурацкий, Лизонька ваша, красавица маленькая… Всё хорошо…

– Ну как же хорошо, – шморгала Катя, вытирая слёзы, обвив спину сестры и капая своими слезами ей на спину, – надо замуж сходить обязательно… Двадцать шесть уже…

– Ну не сорок же-э-э! – зарыдала Василиса.

– А ты и до сорока так куколок прорисуешь, – расхныкалась заново Катя, потом, ещё поплакав, она успокоилась и ласково отпихнула от себя сестру. Вытерла слёзы и ей тоже, а потом с видом человека, который знает об этой жизни всё, сказала:

– Значит, так! Сегодня, пока Лизонька у бабушки, Гриша приведёт друга с работы, и ты с ним знакомишься, ничего слышать не хочу, и всё! Мы вас тут оставим!

– К-как д-друга?.. – захлопала мокрыми ресницами Вася.

– Только не начинай! – выставила вперёд руки Катя. – Всё, понимаешь?! Не начинай! Без паники!

– Опя-а-ать?.. – прошептала в ужасе Василиса и потрогала себя за лицо.

– А… а ты ему уже понравилась! – выпалила в испуге Катя. – Он тебя ему показывал, и он уже одобрил, вот… – Катя сначала привстала, потом села обратно на стул и принялась усиленно чистить картошку, не поднимая головы.

– Как?.. Когда?.. – Вася попыталась заглянуть в глаза сестре.

Но та их не поднимала, а потом резко вскинула голову и выпалила, сдвинув брови:

– Как! Когда! – передразнила она. – Когда надо!! В библиотеке показал! – Катя опустила голову, погрузившись в картошкоочищение и вытянула лицо, часто заморгав.

– Странно, я не видела никого, – растерянно протянула Вася и вяло взялась за картошку, – ну если понравилась… – пролепетала она, – то ладно…

– Что?! – опять взвилась Катя. – Принцесса, что ли? Показать нельзя?! Показал и показал! Понравилась и понравилась! Он недавно у них на работе, приехал… из другого города… – она взмахнула картофелиной и сложила торжественно в миску, – всё! Почистили! Давай дальше!

Они принялись усиленно готовить новогодние блюда и рассуждать о преимуществах одних над другими, пытаясь разобраться, почему из года в год люди готовят одни и те же закуски на стол. Василиса время от времени поглядывала растерянно на сестру, но как бы не давала себе впадать в панику. После загрузки нескольких готовых мисок с перемешанными ингредиентами в холодильник, куда оставалось только добавить растительное масло или майонез, они принялись за горячее блюдо. На горячее предполагался гусь с яблоками и черносливом, и девушки взялись за подготовительные процедуры. Когда они поставили птицу томиться в жар духовки, то наконец разогнули спины после всех хлопот и переглянулись.

– Точно… понравилась?.. – дрогнувшим голосом переспросила Вася, по её лицу пронеслись непонятные подрагивания, и бледные пятна сменились внезапно розовыми, а потом наоборот.

– Только не начинай! – скомандовала Катя и уверенно кивнула. – Точно! Он в восторге! Ты как раз в его вкусе, – она на всякий случай ещё моргнула обоими глазами, подтверждая сказанное, отвернулась к окну, как будто хотела поглядеть на темнеющий потихоньку двор, и вытянула лицо, как будто сама от себя не ожидала таких слов.

– А какой он?.. – робко спросила Василиса, приблизившись к сестре. Она положила ей руку на плечо, приникнув боком.

– Ну какой-какой… Васенька… нормальный, обычный… – успокоительно сказала Катя.

– М-м… – тихо отреагировала Вася, – а какой обычный?.. Худой?.. Или…

Катя неопределённо выдохнула воздух в ответ и нетерпеливо пожала плечом:

– Обычный!.. – рявкнула она.

Вася положила голову на плечо сестры:

– Смешная ты, Катенька… – задумчиво проговорила Вася, – очень смешная…

– Да уж куда там!.. Обхохочешься… – проворчала Катя и, глянув на сестру, быстро отвернулась к окну.

– Ты так говоришь, как будто… хм… – Вася невольно усмехнулась, говоря всё это в какой-то задумчивой прострации, глядя в снежное окно, – как будто я его не увижу до свадьбы. А потом уже раз, и всё сделано… И он уже в моей постели…

– А ты так говоришь, как будто надо сильно разглядывать, кто там в твоей постели!.. – Катя выпалила всё это и вытянула лицо, отворачиваясь ещё больше.

– А как же, Катенька, не разглядывать?.. Он же мне должен нравиться?..

– Вот ещё… – фыркнула Катя, быстро пожав плечами.

– Разве тебе Гриша не нравился? – спросила Вася и заинтересованно обернулась к сестре.

– Хм… – улыбнулась та, – у нас была любо-о-овь, нравился, конечно.

– Я тоже хочу… – мальчишеское лицо уставилось наивным голубым взглядом.

– Понравится! – заверила та, глядя не менее голубым взглядом в ответ. – У него в Подмосковске квартира своя!

– Откуда? – удивилась Вася. – Он старый?! – расстроилась она.

– Не-е-ет… очень молодой! Как Гриша, – заверила сестра.

– Тридцать семь? – Вася расстроенно сдвинула брови.

– Но выглядит моложе! – расширила глаза Катя.

– Я правда ему понравилась? Он сказал? – Вася явно страдала.

– Сказал! – уверенно моргнула всеми глазами Катя и отвернулась, прошагав к маленькому шкафчику над столешницей. Она извлекла оттуда красивую бутыль:

– Коньячку? – кивком предложила она, решительно сдвинув брови. – Коньячку! – тут же ответила она сама себе и отвернулась за бокалами. Она накапала в винные бокалы понемногу, потом посмотрела на Василису и добавила ещё по две таких же порции в каждый бокал.

– Коньяк надо из стаканов… – апатично поправила Василиса.

– Да ну-у… некрасиво… – протянула Катя.

– Не-е-ет, надо из красивых таких, как в кино… тяжёлых таких…

Катя внезапно покатилась со смеху:

– Это… это… чтобы не напиваться… тяжёлые нужны…

– Наверное… – тоже засмеялась Вася.

Они поднесли коньяк к лицам и втянули аромат:

– М-м… пахнет вкусно… – протянула Василиса.

– Ну так!.. – гордо вскинула голову сестра. – Вэсэопэ!..

– Ви эс о пи, – поправила Вася, – это означает выдержку коньяка.

– М-м-м… – уважительно протянула Катя.

– Это не самая большая, бывает и лучше, – икс о – хорошая считается.

– Ну знаешь, Гриша купил! Он дерьмо не купит, он понимает.

– Да я и не говорю ничего, нормальный коньяк…

Они пригубили, поморщившись.

– Ну давай за уходящий год, что ли… Чего как алкаши без тоста напиваемся? – подбодрила Катя. – Хороший был год.

– Да не очень… хороший… – Василиса опустила лицо, глядя в бокал с коньяком, – Иннокентия Петровича не стало, болел долго…

– А-а… учитель твой по музыке… А чего ты у него тогда стала заниматься-то после десятого класса?.. Так никто и не понял…

– Не знаю, захотелось почему-то… Он хороший…

– Да, лучший учитель в нашем городе, – подтвердила Катя.

Ближе к вечеру пожаловали долгожданные мужчины. Катя, покачивая свежими кудряшками после бигуди, открыла дверь. Первым вошёл её муж, она недвусмысленно приклеилась к нему губами и потёрла кулаком после себя помаду на нём. Гриша – высокий молодой человек со слегка вытянутым лицом – поприветствовал жену, а после её сестру кивком и поддерживающим по-дружески пожиманием её предплечья. Добавь он немного скорости своим действиям, и это могло бы выглядеть и вовсе мужским приветствием в виде похлопывания по плечу, типа «привет, братан». Василиса смиренно ждала своей участи у входной двери. Её в целом милое и открытое лицо и правда походило на мальчишеское и выглядело не на двадцать шесть лет, а где-то на восемнадцать-двадцать. Глаза смотрели с наивностью, граничащей с испугом, но было в них что-то отчаянное и ищущее правды. Можно было бы назвать этот взгляд мятежным, если бы он не был таким напуганным в тот момент.

На сестринском консилиуме перед эпохальной встречей было постановлено не лепить из неё девочку-девочку и не пытаться надевать смешные для её вида платья и каблуки, а просто следовать её естественной природе и нарядить в обычного вида женские брюки-слаксы из мягкой ткани и блузку, которая напоминала мужскую рубашку, но ею не являлась, а была предметом женского гардероба. Её задорная причёска не длинная, и не короткая выглядела задорно и не более того, но и не менее. Она ей шла, но женственности не прибавляла, но и не отнимала её. Из всего её облика действительно и однозначно женской смотрелась только грудь. И в целом Василиса, какой бы странной она ни казалась некоторым, однозначно не была мальчиком с грудью, она была девушкой с мальчишеским лицом. Женским в её лице был только неподдельный трепет в глазах, какой бывает при волнении у молодых девушек. Некоторым, однако, удаётся избавится от него довольно рано и, к сожалению, безвозвратно. Но бывают и такие, которым всю жизнь суждено проходить с этим трепетом во взгляде. Вася была из их числа. И вот, весь этот трепет из голубых глаз устремился сейчас на пространство позади Гришиного плеча.

Там стоял, отдуваясь, как после нагрузки, молодой человек без шеи. То есть, шея у него, конечно, была, только её давно никто не видел из-за его полноты, большая круглая голова присоединялась к туловищу как у снеговика, а ещё у него был большой живот, выдающийся вперёд из расстёгнутой куртки. Всё это навеяло тоску на Василису, но она держалась достойно, тем не менее.

– Вы бежали? – спросила она после приветствия, глядя по очереди на спокойного Гришу и на его пыхтящего друга. Он как раз вместился кое-как в прихожую, не оставив шанса тому, кто ещё пожелал бы посетить эту квартиру.