Следачка в магическом мире

Натали Бурма

Следачка в магическом мире

Пролог

Дождь стучал по асфальту с таким остервенением, будто хотел пробить его насквозь и смыть весь город в какую-то подземную клоаку. Анна Соколова следователь УГРО стояла под жалким козырьком чужого подъезда, кутаясь в легкое осеннее пальто, и тупо смотрела на потоки воды, сливавшиеся в грязные реки у обочин. В руках она сжимала потрепанную папку с делом, которое только что закрыли «за отсутствием состава». Слова начальника звенели в ушах, смешиваясь с шумом ливня: «Успокойся, Соколова. Неперспективно. Давление сверху. Семейство потерпевших согласно. Родственник подсудимого – важная птица. Не стоит раскачивать лодку».

Неперспективно. Это слово она ненавидела больше всего. Оно было синонимом трусости, конформизма, предательства по отношению к тем, кто уже не может кричать. Убийство дочери того самого «бизнесмена» было настолько явным, так кричало с каждой улики, с каждой фотографии… Но пазл, который она складывала неделями, кто-то сверху просто взял и смахнул со стола. И все. Концы в воду.

Она сделала шаг под дождь. Ледяные струи моментально промочили волосы, хлестнули по лицу. Может, так и лучше. Очиститься. Смыть с себя этот липкий налет беспомощности и гнева. Градины размером с горошину застучали по плечам, по голове. Анна зажмурилась.

В этот миг мир вспыхнул белым, абсолютным, выжигающим светом. Не вспышка где-то в небе, а прямо внутри черепа, в каждом нервном окончании. Грохот, обрушившийся следом, был не звуком, а физическим ударом, выбивающим почву из-под ног, воздух из легких, мысль из сознания.

Тишина.

Она упала, но не на мокрый асфальт. Удар пришелся во что-то твердое, но неровное, пахнущее пылью, влажным камнем и чем-то чужим – сладковатым дымом и специями, от которых щекотало в носу. Анна лежала, не в силах пошевелиться, слушая отдаленный звон в ушах. Постепенно он стихал, и на его место пробивались другие звуки. Не гул машин и не шум дождя. Где-то вдали скандировала пьяная песня на незнакомом, гортанном языке. Смеялась женщина. Скрипели колеса по булыжникам. Лениво перекликались стражники: «…часа ночи… все спокойно…».

Она медленно, с болью во всем теле, открыла глаза.

Над ней было не низкое свинцовое небо Москвы, а бархатный чёрный шатер, усеянный звездами. Такими яркими, такими близкими, что, кажется, можно дотянуться рукой. И среди них плыли, нарушая все знакомые созвездия, две луны. Одна большая, желтоватая, привычно круглая. Другая – поменьше, с фиолетовым отливом, серпиком, острым, как лезвие бритвы.

«Сотрясение, – немедленно, автоматически диагностировал её разум. – Галлюцинации. Надо вызвать скорую». Она попыталась подняться на локти. Под ладонями скрипел не асфальт, а крупный песок и мелкий, острый мусор. Стена, к которой она прислонилась, была сложена из грубого, пористого камня, теплого на ощупь. Никакого подъезда, никакой знакомой улицы.

Аллея, в которой она оказалась, была узкой и кривой. По обеим сторонам вздымались стены домов, непохожих ни на что из виденного ею раньше. Они лепились друг к другу, образуя причудливые нагромождения. Где-то над головой почти смыкались резные деревянные балконы, увешанные какими-то вялеными гирляндами. Стены были не ровными, а будто стекающими вниз волнами, покрытыми штукатуркой невообразимых цветов – выцветшего шафрана, густой сливы, морской волны. В окнах светился не ровный электрический свет, а прыгающие, живые отблески – факелы или свечи. Воздух был густым от ароматов: жареного мяса, испарений от сточных канав, пряных трав, того самого сладковатого дыма и ещё чего-то… металлического, острого. Магии? Нет, бред. Магии не существует.

«Это сон. Странный, гиперреалистичный, индуцированный стрессом и возможной черепно-мозговой травмой, но сон». Она ущипнула себя за запястье. Больно. Слишком больно для сна. По её щеке скатилась капля пота, смешавшаяся с городской пылью. Страх, холодный и липкий, начал разливаться из центра груди, сковывая ребра. Она глубоко, судорожно вдохнула, заставляя себя смотреть, анализировать, как учили на курсах оперативников. Оцени обстановку. Найди угрозы. Определи ресурсы.

Угрозы… По дальнему концу аллеи, громко стуча сапогами по камню, приближались двое. Не в форме ДПС и не в полицейской одежде. На них были темные, поношенные плащи, кольчуги, тускло поблескивающие в свете двух лун, и на боку у каждого – длинные, прямые клинки. Стражники. Настоящие. Средневековые.

Один из них что-то сказал другому, кивнув в её сторону. Его речь была полна твердых «кх» и шипящих, но отдельные слова будто пробивались сквозь толщу безумия, обретая смутные очертания… «ночлежница»… «пьяная»…

«Паника сейчас смерти подобна», – пронеслось в голове вымуштрованной фразой. Анна отползла глубже в тень, прижавшись спиной к шершавой стене. Её пальцы нащупали папку, которую она всё ещё инстинктивно сжимала. Документы. Печати. Фотографии с места преступления в другом мире. Бесполезный хлам. Доказательства её прежней жизни, которая, похоже, закончилась.

Она закрыла глаза, пытаясь снова ощутить на лице московский дождь. Слышала только смех из распахнутого окна на втором этаже и мерный шаг стражников, приближающийся по булыжной мостовой.

Глава 1

Свет факела ударил в глаза, заставив резко щуриться. Грубые руки в кожаных наручах впились в её плечи, поднимая с земли. Анна инстинктивно выкрутилась бы, применила бы прием, но тело не слушалось, было ватным от шока и переохлаждения. Её прижали к стене, и один из стражников, бородатый, с лицом, изрытым оспинами, тыкал факелом так близко, что она чувствовала жар на коже.

– Ты кто? Откуда? – его голос был хриплым, слова отрывистыми, но теперь, вблизи, она понимала их. Не до конца, а словно сквозь толстый слой ваты или сквозь сон. Мозг отчаянно цеплялся за сходство с древнерусским, польским, чем-то ещё славянским, но переплетенным с совершенно чуждыми гортанными звуками.

– Я… – её собственный голос прозвучал хрипло. Она попыталась говорить медленно, чётко, как с иностранцем. – Я заблудилась. Упала. Ударилась головой.

Стражник усмехнулся, оскалив желтые зубы. Его напарник, помоложе, с нервным взглядом, обыскивал её взглядом, задерживаясь на странном пальто, на кроссовках, на безумно яркой, с точки зрения этого мира, бирюзовой блузке под ним.

– Заблудилась, – передразнил бородач. – В Нижнем Городе? В Час Пса? В такой одежде? Ты или шпионка, или воровала. Или и то, и другое.

– У меня документы, – Анна потянулась к папке, но стражник грубо вырвал её.

Он открыл картонный переплет, и его лицо исказилось полным недоумением. Он перелистал несколько страниц, покрытых ровными машинописными строчками, печатями с двуглавыми орлами и гербом МВД, цветными фотографиями. Он тыкал грязным пальцем в снимок места преступления с очерченным мелом контуром тела.

– Что это за знаки? Какие это печати? Это магия? – в его голосе прозвучала тревога. Он швырнул папку младшему. – Глянь. Видал такое?

Тот, боязливо взяв папку, лишь покачал головой.

– Никакой магии я не чувствую, Торгун. Бумага странная, гладкая. Картинки… как застывшие отражения. Чистые. Это не графика.

Бородач Торгун снова повернулся к Анне. Его взгляд стал жестче.

– Говори. Кто ты и что за колдовство ты везешь? Или заставим говорить в Каменном Мешке.

Каменный Мешок. Звучало недвусмысленно. Анна чувствовала, как ноги подкашиваются. Это не сон. Слишком детально, слишком последовательно. Боль от синяков, запах горелого масла из факела, шершавость камня под пальцами – все было до болезненности реальным. Но признать это – значило сломаться. Пока она могла, она цеплялась за версию бреда, галлюцинации, эксперимента.

– Меня зовут Анна Соколова, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, стараясь говорить спокойно, властно, как на допросе с мелким хулиганом. – Я следователь. Из… далекого места. Меня ударили по голове и оставили здесь. Я не шпион. Не вор. Я не представляю для вас угрозы.

– Следователь? – Торгун хмыкнул. – Женщина-следователь? Это новое. Значит, все-таки чужая. Очень чужая.

Он кивнул напарнику.

– Вяжи. Отведем в участок. Пусть начальство разбирается. А эти бумаги – сожжем. Черт знает, что на них начертано.

– Нет! – вырвалось у Анны. Папка была последней нитью, связывающей ее с реальностью. – Это доказательства. Моего дела. Это важно!

Ее проигнорировали. Молодой стражник достал из-за пояса не наручники, а грубый, сыромятный ремень и грубо стянул ей руки за спиной. Боль в плечах вернула остроту ощущений. Ярость, бессильная и густая, закипела внутри. Её, старшего следователя, вязали как последнюю преступницу какие-то ряженые из исторического клуба, потерявшего берега.

Их повели по лабиринту узких улиц. Анна пыталась запоминать путь, но все сливалось в калейдоскоп призрачных силуэтов в свете двух лун, в свисающие с карнизов резные деревянные знаки – булочка, сапог, странная, как бы пульсирующая в темноте бутылка. Где-то в переулке завыла струна какого-то инструмента, и воздух на мгновение зарядился чем-то статичным, будто перед грозой. Магия. Это слово снова застряло в мозгу, уже не как насмешка, а как рабочий термин для неизученного явления.

Участок оказался в приземистом здании из тёмного, почти чёрного камня. Внутри пахло потом, влажной шерстью и металлом. Её бросили в каменную камеру без окон, с соломой на полу и дырой в углу. Дверь – сплошной дубовый массив, окованный железом, – с грохотом захлопнулась. Ключ щелкнул.

Тишина. Лишь далекие голоса и скрежет железа из-за двери. Анна прислонилась к стене и медленно съехала на пол. Солома зашелестела, пахнув пылью и мышами. Руки, стянутые ремнём, немели. Она закусила губу, чтобы не закричать от отчаяния. Паника, которую она сдерживала, рвалась наружу, сжимая горло. Она была в ловушке в сумасшедшем доме, который назывался реальностью.

«Стоп, – мысленно рявкнула она на себя. – Соберись. Оцени. Что ты видела?»

Она заставила себя дышать ровно, по методике снятия стресса. Город. Похож на средневековый европейский, но не точная копия. Архитектура причудливее, цвета ярче. Две луны – значит, другая планета или искажение пространства. Магия – возможный фактор. Стражники – не театралы, профессиональны, вооружены по-настоящему. Их реакция на папку… они не знают бумаги, фотопечати. Их технологии отстают, но, возможно, компенсируются магией. Язык… похож, но другой. Возможно, общий праязык? Или вмешательство… чего? Она отбросила эту мысль.

«Ресурсы. Что у меня есть?»

1. Специальные знания: криминалистика, психология, приемы рукопашного боя (пока бесполезны).

2. Язык: понимаю с трудом, говорю, вероятно, с сильным акцентом, но меня понимают.

3. Одежда: странная, привлекает внимание. Минус.

4. Папка: конфискована, но не уничтожена сразу. Значит, есть любопытство или страх. Возможно, точку давления.

5. Сама я: женщина, чужая, без связей, без магии (пока предполагаю).

«Цель первая: выйти из этой камеры. Цель вторая: получить информацию и союзника. Цель третья: понять, как жить и как вернуться».

Мысль о возвращении заставила её сердце ёкнуть. Москва. Дождь. Закрытое дело. Там её ждало только разочарование и чувство поражения. Здесь… здесь был чистый ужас неизвестности. Но также и вызов. Абсурдный, немыслимый вызов.

Шаги за дверью. Снова щелчок ключа. Вошел не Торгун, а пожилой стражник с седыми усами и усталыми глазами. Он нёс глиняную кружку и ломоть тёмного хлеба.

– На. Поешь. Утром решим, что с тобой делать, – он поставил еду на пол, развязал ей руки и повернулся, чтобы уйти.

– Подождите, – тихо, но твердо сказала Анна. Она подняла голову, смотря на него не умоляюще, а оценивающе. Усталый, заслуженный, вероятно, невысокого ранга. Исполняет обязанности, но без рвения. Возможность.

Он остановился.

– Мне нужно поговорить с тем, кто принимает решения. Не со следователем вашим, а с кем-то выше. Моя история… она касается важных вещей. Возможно, даже угрозы для города.

Она блефовала. Но блеф был основан на логике: странная женщина со странными артефактами из ниоткуда – это не уровень участкового стражника. Это должно заинтересовать кого-то более серьезного.

Стражник с усом хмыкнул.

– Угрозы? От тебя, девушка?

– Не от меня. Я могу быть свидетельницей. Или ключом к пониманию чего-то. Просто передайте тому, кто здесь главный, что я просила об аудиенции. Скажите… что я не простая бродяжка. Что у меня есть знания. Особые знания.

Она говорила, глядя ему прямо в глаза, спокойно и уверенно, как на допросе давала указания подчиненному. Её тон, поза, взгляд – все работало на создание образа человека, привыкшего к авторитету, даже в унизительной ситуации. Это был её навык, её оружие.

Старик помолчал, разглядывая её. Увидел ли он сумасшедшую? Или что-то ещё?

– Утром, – повторил он, но уже без прежней отстранённости. – Главный придёт после звона Полуденных Колоколов. Я скажу.

Дверь снова закрылась. Анна вздохнула. Первый шаг сделан. Теперь нужно было подготовить легенду. Правду здесь ей не поверят. Нужна полуправда. Попаданка из далекой страны? Жертва магического эксперимента? Выжившая после кораблекрушения в несуществующих землях?

Она взяла кружку. Внутри была теплая, мутная жидкость, пахнущая травами и забродившим хлебом. Квас? Она сделала глоток. Кисло и терпко. Хлеб был жестким, зернистым, но съедобным. Она ела медленно, восстанавливая силы. Страх отступал, уступая место холодной, ясной решимости. Она была в ловушке. Значит, нужно было расследовать собственное дело. Дело о её попадании в этот мир.

Шли часы. Свет из-под двери сменился ровным серым – наступило утро одного из двух солнц, как она позже узнает. Она дремала урывками, чутко реагируя на каждый звук. Наконец, за дверью раздались новые шаги – не грубые сапоги стражи, а легкие, уверенные. Звякнул ключ, но дверь открыл не тюремщик.

В проеме стоял мужчина. Высокий, в темно-синем, почти черном камзоле из тонкой шерсти, отороченном неброским серебряным шитьем на вороте и манжетах. Лицо – аристократически худое, с высокими скулами, прямым носом и губами, сложенными в выражении легкой, постоянной скуки. Темные волосы были аккуратно собраны у затылка. Он не был вооружен, но в его осанке, во взгляде холодных серых глаз читалась привычная власть. Он молча окинул её взглядом – с ног до головы, задерживаясь на лице, одежде, на кроссовках. Его взгляд был подобен сканеру: без эмоций, лишь фиксация деталей.

– Так вот она, наша загадочная незнакомка, – произнес он. Голос был низким, бархатистым, и в нем звучала та же лёгкая, язвительная усмешка, что и в глазах. – Способная, как мне сказали, намекать на угрозы всему городу. Выглядит… скромно.

Анна медленно поднялась на ноги, выпрямив спину. Она встретилась с ним взглядом, не опуская глаз.

– Внешность обманчива, – сказала она, стараясь говорить так же размеренно и четко. – А угрозы часто приходят в невзрачной упаковке. Вы – тот, кто принимает решения?

Уголок его рта дрогнул.

– В данном случае и на данном уровне – да. Меня зовут Людовико ди Монтекки. А вас?

– Анна Соколова.

– Анна. Не здешнее имя. И фамилия… странная. Вы не из Альянса Семи Городов. Не с Южных островов. Ваш акцент… я такого не слышал.

– Я из очень далекого места, – сказала Анна, выбирая слова. – Так далеко, что вы, вероятно, не поверите. Меня принесла сюда… буря. Магическая, возможно. Я не знаю.

– Буря, – повторил Людовико, сделав шаг в камеру. Он поморщился от запаха. – У нас были отчеты о странных атмосферных явлениях прошлой ночью в районе Нижнего Города. Вспышки света, гром без туч. Это может быть правдой. А может, и ловкой ложью. Ваша одежда… ткани незнакомы, покрой – абсурден. И эти бумаги.

Он кивнул за дверь. Торгун, стоявший там по стойке смирно, подал ему ту самую папку. Людовико открыл её, листая страницы с изящным, но внимательным движением пальцев. Его брови чуть приподнялись.

– Чрезвычайно детализированные изображения. Не живопись, не гравюра. И знаки… вы понимаете их?

– Это письмена моего народа. Это… отчет о расследовании убийства.

Он резко поднял на нее глаза.

– Убийства? Вы – следователь? Женщина?

В его голосе прозвучало то же самое неверие, что и у Торгуна, но не грубое, а аналитическое.

– В моей стране – да. Я расследую преступления. Нахожу виновных. И я могу доказать, что говорю правду, если вы дадите мне шанс.

Людовико закрыл папку, размышляя.

– Допустим, я вам поверю. Допустим, вы и вправду следователь из ниоткуда. Какой интерес вы представляете для меня, Людовико ди Монтекки, кроме как диковинка для кунсткамеры?

Анна глубоко вдохнула. Это был ключевой момент.

– Вы – представитель власти. Клан Монтекки, как я успела понять из разговоров стражников, один из сильных в городе. У вас есть враги, интриги, преступления, которые трудно или невозможно раскрыть вашими… обычными методами. Возможно, потому что в них замешана магия. Или слишком высокопоставленные лица. Я предлагаю вам новый метод. Взгляд со стороны. Взгляд, который не замутнён местными предрассудками и клановыми связями. Я вижу то, что не замечают здесь, потому что для вас это – часть пейзажа.

Она сделала паузу, наблюдая за его лицом. Скука исчезла. Взгляд стал острым, заинтересованным.

– Вы говорите о деле, которое расследовали? – он кивнул на папку.

– Я говорю в принципе. Я – инструмент. Необычный, но потенциально полезный. Дайте мне возможность это доказать. Возьмите какое-нибудь старое, запутанное дело. Или текущее. И позвольте мне взглянуть на него. Без предубеждений. Если я окажусь бесполезна, вы можете бросить меня обратно в эту камеру. Или куда сочтете нужным. Вы ничего не теряете.

Людовико молчал, изучая её. В камере повисло напряжение.

– Вы очень уверены в себе для женщины, найденной ночью в грязном переулке, – наконец произнес он. – Это или гениальность, или отчаянная глупость. Мне всегда было интересно, где грань между тем и другим.

Он повернулся к двери.

– Выводите её. Отведите в дом Монтекки. В северный флигель. Выделите комнату для… гостя. Под стражей. И принесите ей приличную одежду. Не могу смотреть на это тряпье.

Анна почувствовала, как камень спадает с души. Первая битва выиграна.

– А мои бумаги? – спросила она.

Людовико, уже выходя, обернулся. В его руках была её папка.

– Они будут у меня. Как гарантия вашего… сотрудничества. И как предмет изучения. Возможно, наши маги-знаковеды найдут в них что-то любопытное.

Он ушёл, оставив её со стражниками. Её повели уже не как пленницу, а как подозрительный, но ценный груз. Проходя по коридору, Анна увидела в узкое окно вид на город, теперь при свете дня. Одно солнце, желтое и горячее, стояло в небе. Крыши из красной черепицы, острые шпили каких-то башен, увенчанные не флагами, а мерцающими в воздухе кристаллами, далекая гладь широкой реки. Мир был огромен, сложен и враждебен.

Но у неё теперь был шанс. И циничный, загадочный покровитель, в глазах которого она увидела не только скуку, но и проблеск хищного, интеллектуального любопытства. Этого пока хватало.

Глава 2

Комната в северном флигеле дома Монтекки была больше похожа на келью, чем на покои гостя. Каменные стены, узкое стрельчатое окно с мутноватым стеклом, деревянная кровать с тюфяком, набитым, судя по запаху, соломой и сухими травами, простой стол и стул. Но после камеры в участке это казалось почти роскошью. Здесь было чисто, тихо и, что самое главное, её не держали связанной.

На столе лежала сложенная одежда. Анна с неловкостью развернула её. Длинная рубаха из грубоватого, но мягкого льна, тёмно-зелёное шерстяное платье-котта с узкими рукавами и широким поясом, простой тёмный плащ и… что-то вроде поясного мешка. Нижнего белья, в привычном понимании, не было. И обуви. Её кроссовки, видимо, сочли непригодными или слишком уж вызывающими. Она вздохнула и начала переодеваться. Платье сидело мешковато, было длинным, но она подоткнула подол за пояс, чтобы не путаться в ногах. Выглядела она, наверное, как плохая актриса в исторической драме, но, по крайней мере, теперь не привлекала такого откровенного внимания.

Её покой нарушил стук в дверь. Вошла не служанка, а тот же молодой стражник, что вязал её ночью. Он смотрел в пол.

– Господин Людовико просит вас. В сад.

Он проводил её по лабиринту коридоров. Дом Монтекки был огромным, холодным и мрачным. Стены украшали не картины, а гобелены с аллегорическими сценами: корабли, разгружающие тюки у причала; маги, склонившиеся над картами; сражения с существами, напоминавшими помесь орлов и змей. Воздух пах старым деревом, воском и все тем же сладковатым дымом – теперь Анна узнала в нём аромат ладана, но с какой-то горькой нотой.

Они вышли во внутренний двор, окружённый галереей с острыми арками. В центре бил фонтан со скульптурой дельфина, из пасти которого струилась вода. Но сад, куда её повели, был за пределами жилых строений.

Это был не уютный палисадник, а обширный парк, разбитый в формальном, почти помпезном стиле. Стриженые живые изгороди образовывали лабиринты, беломраморные статуи богов или, возможно, предков клана, смотрели пустыми глазами. И посреди этой искусственной, подавляющей роскоши, на площадке, вымощенной черным и белым плитами, лежало то, что не вписывалось ни в какой порядок.

Тело.

Мужчина, молодой, одетый в невероятно дорогой камзол из парчи, расшитый золотыми нитями. Он лежал на спине, раскинув руки, и его открытые, застывшие в ужасе глаза смотрели в бледное небо. Рядом валялась изящная шляпа с пером. Но это была не просто смерть. Это было зрелищное, почти театральное убийство.

Центр камзола на груди был прожжён. Не разрезан, не проколот, а именно прожжен, будто через ткань и плоть ударила сконцентрированная молния. Края отверстия были обуглены, но не почернели, а имели странный, переливчатый фиолетовый оттенок. От этой раны по парче расходились тонкие, как паутина, серебристые прожилки, мерцавшие тусклым светом даже сейчас, при дневном освещении. Воздух над телом дрожал от остаточного тепла и пахнул озоном, горелой плотью и… медью. Явно магия. Черная, смертоносная.

Вокруг, соблюдая почтительную дистанцию, стояли несколько человек. Пожилой мужчина в длинных, вышитых магическими рунами робах – маг-следопыт, судя по инструментам в его руках: кристалл на цепочке и жезл из тёмного дерева. Двое стражников в более дорогих, чем у городской стражи, латах с гербом Монтекки – скрещенные ключ и корабль. И Людовико.

Он стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Его лицо было каменной маской, но в уголках рта затаилась тонкая нить напряжения. Он увидел Анну и жестом подозвал.

– Анна Соколова, – произнес он без предисловий, голос ровный, но жёсткий. – Вы хотели доказать свою полезность. Вот ваш случай. Это Раймунд ди Капоччи. Посол и племянник главы клана Капоччи. Он гостил у нас для обсуждения… торговых соглашений. Сегодня утром его нашли здесь.

Он сделал паузу, давая ей осмотреться.

– Очевидно, что это магическое убийство. Мощное и целенаправленное. Следопыт пытается определить тип заклинания и его источник. Но есть нюанс. – Людовико подошел ближе, понизив голос так, чтобы слышала только она. – Между нашими домами, Монтекки и Капоччи, существует давнее соперничество. Делим рынки, влияния, пути. В последние месяцы мы были близки к важному союзу. Этот брак должен был его скрепить. Раймунд сватался к моей младшей сестре.

Анна медленно кивнула, переводя взгляд с тела на его лицо. Все было ясно. Убийство посла и жениха на территории враждебного клана. Это не просто преступление. Это политическая катастрофа, способная разжечь войну.

– Вы думаете, кто-то из ваших хочет сорвать союз? – тихо спросила она.

– Или кто-то из Капоччи, кто против сближения с нами, и решил устроить провокацию, – холодно ответил Людовико. – Или третья сила, желающая столкнуть нас лбами. Магическое убийство бросает тень на мой дом, ибо у нас сильная школа магов. Но и у Капоччи есть свои темные искусства. Вся эта ситуация пахнет большей интригой, чем просто убийство из-за угла. И обычные методы… – он бросил взгляд на мага-следопыта, который водил кристаллом над телом, что-то бормоча, – могут быть слепы к тому, что лежит за пределами магии.