Роза любви

RoMan Разуев

Роза любви

Глава 1

Холодная, мокрая земля впивается в спину. Руки раскинуты в стороны. Я смотрю в серое, безразличное небо. Дождь отбивает мелкий барабанный бой по лицу. Тело ломит, гудит сплошной болью.

И тут — резкий укол. Висок. Словно раскаленную иглу вогнали прямо в мозг. Я хватаюсь за голову. Отвожу ладонь — кровь.

Эти ублюдки проломили мне череп! Чтоб вы сдохли, коллекторы. И зачем, зачем я взял тот кредит три года назад?

Пекарня. Да. Хотел свое дело. Сгорело. В прямом смысле. Простояла неделю и — пепел.

Сам виноват. Надо было выбирать место подальше от конкурирующих заведений.

Так и влип. Мелкие шабашки, а проценты росли как на дрожжах. И вот финал: я, избитый, в грязи. Рядом стоят гаражи. И на кой черт я пошел этой дорогой? А как иначе? Я боксер.

Пять лет тренировок. Не привык обходить пустыри, даже зная, что за мной охотятся.

Может, я бы и справился с одним-двумя. Но их было пятеро. С дубинками. Против дубинок кулаки — просто мясо.

Стискиваю зубы. Нога, рука — болят, будто переломы. Но нет. Шевелю. Просто отбили. И ради чего? Ради тридцати тысяч со стройки? Твари. Чтоб вы подавились этими грошами.

Замерз. Губы трясутся. Надо встать. Дойти до дома. Попросить соседа вызвать скорую... Эти твари даже телефон отобрали!

Поворачиваюсь на правый бок. Боль накатывает новой, огненной волной. Пытаюсь подняться, упираюсь локтем в лужу. Плевать. Главное — встать.

Получилось. Сижу. Перед глазами — чей-то гараж. На двери — плакат с полуголой брюнеткой. Старый, потрепанный, но ее «прелести» все еще видны.

Идиоты. Кому в голову придет лепить такое на дверь?

Упираюсь ладонью в землю. Чувствую противную, склизкую жижу. Подтягиваю правую ногу. Медленно, со стоном, поднимаюсь. В голове плывет, темнеет. Только бы не рухнуть.

Хватаюсь за голову двумя руками. Сжимаю, будто она сейчас лопнет. Надавливаю.

Темнота отступает. Боль притупляется до глухого гула. Делаю шаг — и левая нога подкашивается. Я падаю. Лицом в грязь.

Со стороны наверняка покажусь пьяным бомжом. Но мне не стыдно. Попробовали бы они выдержать столько ударов. Вряд ли бы вообще пошевелились.

Вода из лужи заливается в рот. Я давясь, плююсь. Меня тошнит. На несколько секунд закрываю глаза. Глубокий, хриплый вдох — и открываю.

Прямо перед глазами — роза.

Алая. С бархатными лепестками и яркими, ядовито-зелеными листьями. Шипы — длинные, словно кинжалы. Откуда? Как?

Солнца нет, а она будто светится изнутри. Чудо. Смотрю на нее — и дикое, иррациональное желание сжимает горло. Хочу сорвать. Не могу сопротивляться.

Тяну руку. Сжимаю стебель, не глядя на шипы. Острые иглы впиваются в ладонь, но мозг уже не реагирует на новую боль. Тело и так один сплошной рубец.

Срываю. Переворачиваюсь на спину. Подношу цветок к лицу. Глубокий вдох — пьянящий, сладкий, незнакомый аромат заполняет лёгкие. Никогда раньше не нюхал роз.

Мне нравится.

Прижимаю розу к груди. Кровь из пронзенной ладони сочится на куртку. Она была белой, а теперь — грязно-коричневая, серая, местами черная. Синие джинсы не лучше. Лишь черные, водонепроницаемые кроссовки — как новые. Не зря переплатил. Для дождливой осени — самое то.

Лежу. Смотрю в небо. Дождь стекает по руке. Раны от шипов начинают ныть, тонко и назойливо.

И в голове вспыхивают воспоминания. Кадры. Обрывочные, как кинопленка.

Первая любовь. Первое предательство. Измена. Я в салоне машины, мчусь по ночному городу, в руке — бутылка. Вспышка света. Удар. Тишина. Кома.

Месяц между жизнью и смертью. Чудом выскользнул из ее холодных рук.

Потом — двадцать три года. Первый спарринг. Первая медаль. Работа в солидной конторе. Новая девушка. И снова — измена, разрыв. Ночь. Разговор с отцом по душам. Наутро — мамин борщ вместо водки. Жизнь, которая медленно собирается обратно в целое. До этого дня.

Мне двадцать девять. Раздавленный. Побитый. Лежу в грязи у гаража, без единой мысли, как жить дальше. Единственный выход — вернуться к родителям. Потерпеть поражение. Но это не выход. Это капитуляция.

Поднимаю розу и подношу к лицу. Капли дождя стекают по ее лепесткам, как слезы.

— Ну что, Сажи? Как мне жить дальше? — говорю вслух, вкладывая в слова всю свою горечь. — Что делать?

И тут мир замирает.

Дождь останавливается. Капли зависли в воздухе, миллионы хрустальных бусин. Серые тучи над головой разрываются, расступаются, будто по мановению невидимой руки. И сквозь эту брешь обрушивается поток ослепительного, голубого света. Я зажмуриваюсь, закрываюсь рукой, но свет пронзает меня насквозь.

Боль уходит. Словно кто-то выдернул вилку из розетки, и все мое избитое тело отключилось от страданий. Стало тепло. Невыносимо, блаженно тепло. Я чувствую, как отрываюсь от земли. Меня тянет вверх, в эту сияющую бездну.

— Я что, умер? — голос звучит глухо, будто из соседней комнаты. — Нет. Только не это. Не могу оставить родителей.

Резко поворачиваю голову, смотрю вниз. Там, в грязи, никого нет. Никакого тела. Значит, затягивает не душу. Меня. Целиком.

Люди внизу замерли с зонтами. Машины — стальные кучки на дорогах. Весь город, этот вечно шумящий муравейник, застыл под стеклянным куполом остановившегося времени. Вижу окно своей квартиры. Тот самый засохший цветок на подоконнике. Грусть накатывает, острая и болезненная.

Отворачиваюсь. Не хочу больше на это смотреть. Луч света манит, зовет. Я ускоряюсь.

Земля уходит. Сначала становится синим шаром. Потом — яркой точкой в черной бездне.

— Круглая, — вырывается у меня. Словно нужно было в этом убедиться.

Скорость растет. Звезды из далеких огоньков превращаются в сверкающие стрелы, что пронзают тьму по курсу моего полета. Мелькание света заставляет щуриться.

И вот я вижу планету похожую на Землю. Океаны сияют изумрудной зеленью, а материки отливают медью. Я несусь к ней. Падаю.

Страх сжимает горло. Этот кошмарный сон, знакомый с детства. Падение. Удар. Резкий вздох во тьме. Закрываю глаза, готовясь к тому, что кости превратятся в пыль.

Мурашки бегут по коже. Ожидаемой боли нет. Только ощущение невесомости, будто я — пушинка.

Открываю глаза.

Зеленая трава, высокая и мягкая. Поднимаюсь. Кругом — поле. Бескрайнее поле алых роз, что уходит к горизонту.

Небо над головой — неестественно голубое, сияющее. Поворачиваюсь. Вдали — величественный замок.

Белоснежные стены. Острые синие крыши, сверкающие на солнце. У его подножия — крошечные, будто игрушечные, домики.

Делаю шаг. Тело легкое, невесомое. Кажется, подпрыгну — и взлечу.

— А ну-ка, — не сдерживаюсь.

Отталкиваюсь. Взлетаю вверх на три, нет, на все четыре метра. Падаю обратно так же стремительно, но приземляюсь мягко, как пустой картонный ящик.

— Где я? — голос звучит громко в звенящей тишине. — Это не Земля. Какая планета? И зачем я здесь?

Внезапно — крик. Женский, полный ужаса. Он тихий, доносится будто из другого измерения, но я слышу его каждым нервом.

Резко оборачиваюсь. Никого. Только розы, колышущиеся под напором ветра.

Напрягаю зрение. Вглядываюсь. И мир гаснет.

Все вокруг тонет в сумерках. Мое зрение будто вырывается из глаз и мчится вперед, как камера на рельсах. Поле пролетает за мгновение. И я вижу.

Красная карета, опрокинутая на бок. Резные двери расколоты. Рядом — две белые лошади, искалеченные, окровавленные. К обломкам колеса прижимается девушка в бледно-голубом платье. А к ней приближаются они.

Невысокие, чуть выше пояса. Кожа — болотно-зеленая. Кривые руки сжимают простое оружие. Гоблины. Я узнаю их. Еще с тех времен, когда смотрел аниме по ночам, веря, что где-то существуют другие миры.

Глаза слезятся от напряжения. Я на мгновение закрываю их.

— Надо помочь.

Будь я на Земле, уже мчался бы на выручку. Но я не дома. Я в другом мире.

— Помогу. И заодно расспрошу, что тут к чему.

Напрягаю ноги. Отталкиваюсь от земли — и тело будто взрывается скоростью. Не бег, а полет. Розы и трава позади сливаются в сплошную рябь, колышатся от урагана, что я сам и создал.

Оказываюсь у кареты. Пытаюсь затормозить. Не выходит. Скольжу по траве, как по льду. Черт!

Вмазываюсь в карету и падаю на спину. Удар был сильный, но боль — далекий, приглушенный звон. Вскакиваю на ноги, встаю между девушкой и зеленой ордой.

Да, гоблины. Но не такие, как в аниме. У этих свиные глазки-щелочки, голые, сморщенные тела, лишенные даже шерсти. Противные. В руках — дубинки, просто сучковатые палки, да ржавые топорики.

Их было пятеро. Теперь — втрое больше. Вторая ватага добивает стражей. Рыцари в синих плащах и латах беспомощны. Что они могут против орды этих тварей, которые лезут, не считаясь с потерями?

Отвлекся. Нельзя. Но поздно.

Они накидываются всем скопом. Идиоты. Не на того напали.

Я — боксер. Ближний бой — моя стихия.

Принимаю стойку. Левая прикрывает голову, правая сжата в кулак. Разрушительный удар от плеча в грудь ближайшего гоблина.

Ребра от моего удара не просто ломаются. Они крошатся. Противный, влажный хруст отдается в зубах. Тварь отлетает, врезается в своих, сметает с ног четверых. Все они, сбитые в кучу, откатываются на десять метров и затихают.

Что за сила...

— Всех перебью!

Бросаюсь вперед. Бью ногой в бок следующего. Он складывается пополам с хрустом ломающейся ветки. Остальные замирают, переглядываются. Снова кидаются. Самоубийцы.

Хватаю одного за шею и вбиваю в землю, как кол. Второму бью в челюсть — осколки зубов веером разлетаются по траве. С остальными играюсь, швыряя их друг в друга. Они отлетают, как тряпичные куклы.

Обернулся к девушке. Улыбаюсь. Мол, спас принцессу. А она и правда похожа на принцессу. Фарфоровая кожа. Золотистые волосы, заплетенные в сложную косу. Серебряная диадема. Глаза — огромные, изумрудные. Но ее лицо — застывшая маска. Шок.

Она смотрит на меня, потом резко переводит взгляд на тело рыцаря. Следую за ее взглядом. Он недвижим. В паре шагов — девушка, в порванном платье. Служанка. Трое гоблинов копошатся над ней, тычут в бездыханное тело своими орудиями.

Ими движет не голод. Похоть. Скотство.

— Твари! — рев мой оглушает тишину.

Бегу к ним. Скорость снова делает из меня пулю.

Сжимаю кулак. Костяшки белеют. Заношусь для удара.

И чувствую, как изнутри наружу прорывается нечто.

Моя рука чернеет. Из пор кожи вырывается черный дым, холодный и плотный. Он обволакивает меня, пьянит нечеловеческой силой. Удар — и мой кулак пробивает гоблина насквозь.

Ноги становятся быстрее мысли. Тело — окутано черной аурой. Я — молния. Я — коса. Один за другим. Никто не уходит.

Все кончено. Останавливаюсь. Тьма отступает, втягивается обратно под кожу.

Подхожу к принцессе, протягиваю руку.

— Не бойся. Я не причиню тебе...

Она с ужасом тычет пальцем мне за спину.

Поворачиваюсь.

Еще один гоблин. Но этот ростом под три метра. На его плече — дубина размером со ствол дерева.

Не успеваю среагировать.

Чудовищный удар обрушивается на меня. Боль, на этот раз настоящая, живая, ломает ребра. Я лечу по воздуху, как щепка.

А великан заносит дубину над головой принцессы.

Глава 2

— Жирный урод!

Мой крик режет воздух. Я падаю на землю. Качусь по траве, кувыркаюсь через голову и вскакиваю на ноги.

Гоблин-переросток замирает. Его дубина замерла в смертельном взмахе. Медленно, с противным хрустом, он поворачивает свою голову. Желтые глаза находят меня.

— Да-да. Это я тебе, — кричу я, лишь бы отвлечь его от девушки. Сердце колотится в груди как сумасшедшее. Я знаю — не успею добежать, если он не клюнет.

Взгляд скользит влево. Рыцарь. Меч. А дальше... за каретой. Десять, может, двенадцать тел. Они не убиты, они разломаны. Переломаны, будто по ним проехал танк. Ни единого шанса против этой махины. А какой шанс у меня? Во мне клокочет чужая сила, горячая и слепая. Я не знаю, что это. Не знаю, как ею пользоваться.

Взгляд гоблина снова прилипает к девушке. Она вжимается в стенку кареты, пытается стать тенью.

Рывок. Рука сама хватает холодную рукоять меча. Размах. Поворот. И я швыряю клинок, как копье. Сталь сверкает в воздухе, впивается гоблину в бок, не дав дубине опуститься.

Великан ревет. Звук разрывает уши. Он бьет по карете, и та разлетается на щепки. Девушка вскрикивает — осколок впился в её руку. Она хватается за рану, а потом кричит, отчаянно и повелительно:

— Отстань от меня!

Раненая рука взмывает вверх.

— Огонь, сожги врага моего!

Пламя вырывается из ее ладони. Живой, яростный шар. Прямо в морду. Гоблин заливается воплем, хватается за голову, мечется, слепой, безумный.

Мысль пронзает мозг: надо убрать ее отсюда. Сейчас.

Бегу. Остался метр. Протягиваю руку... и вижу, как обгорелое полено дубины описывает в воздухе смертельную дугу прямо в нее.

Помню. Помню черную тень, что окутала меня тогда. Решаюсь.

— Теневой удар!

Тень выстреливает из моего тела, обволакивает руки, сгущается в кулаки. Я бью по дубине. Мир взрывается. Волна от удара едва не сбивает с ног, но я держусь. Упираюсь. Сжимаю пальцы, теперь черные и твердые как обсидиан, и толкаю вперед. Древесина хрустит, трещит и — ломается пополам.

Теперь он безоружен. С обугленной рожей. Но жив. Это надо исправить.

Отталкиваюсь от земли. Несусь с невообразимой скоростью. Выдергиваю меч из его бока. Прыжок. Слишком сильный. Падаю вниз и оказываюсь рядом с его шеей. Меч в левой руке. Замахиваюсь что есть мочи, вкладывая в удар всю ярость. Сталь входит в толстую шкуру на десять сантиметров. Мало.

— Тень-тень-тень... — шепчу я, и чернота перетекает по руке на клинок.

Рывок. Голова гоблина с глухим стуком падает на землю. Катится и замирает у ног девушки.

Втыкаю меч в землю. Иду к ней. Тень медленно стекает с меня, как черные чернила, впитываясь обратно в кожу. И как только она исчезает, боль прожигает правую руку. Смотрю. Все пять пальцев вывернуты, сломаны. Пошевелить нельзя.

— Ты как? — голос хриплый.

Она смотрит на меня огромными зелеными глазами. Солнце играет в серебре ее диадемы. По руке медленно, капля за каплей, сочится кровь, алым цветком расползаясь по платью.

— Не бойся меня, — делаю шаг назад. Боль в руке накатывает новым шквалом. Стискиваю зубы. Даже удар гоблина не был таким болезненным.

— Ты из того замка? — киваю в сторону возвышающихся башен. — Если да, пошли со мной. Я как раз иду туда. Заодно и расскажешь...

— Кто ты? — ее голос тихий, но четкий.

— Миша. Сам не знаю, как здесь оказался и где я вообще! Объяснишь?

Девушка поднимается. Подносит правую руку к своей ране, стиснув зубы, вытаскивает осколок.

— Исцеление, — шепчет она.

Воздух над раной зеленеет, светится. Плоть срастается на глазах. Ни шрама, ни крови.

Она смотрит на меня, потом на мою искалеченную руку. Подходит ближе.

— Исцеление.

Приятное тепло разливается по всему телу. Десять секунд — и кости встают на место, ребра срастаются, боль уходит. Шевелю пальцами.

— Спасибо.

— Алисия, — протягивает она руку.

Я жму ее ладонь. Она теплая.

— Приятно познакомиться. Так ты расскажешь, где я?

— Да, — кивает она, оглядываясь. — За спасение я отвечу на все. А теперь пошли. Пока другие монстры не пришли на запах крови.

— Какие еще другие? — поворачиваю голову от замка, вглядываясь в темный лес.

— Белые людоеды. Смертоносные медведи. Кровавые пчелы...

— Тут что, нормальных животных нет? — не выдерживаю я.

— Есть и другие. Но эти — самые опасные. Опаснее только демоны и драконы. Они запросто могут стереть целое королевство с лица земли.

Я перевариваю это. Целое королевство.

— Давай по порядку… Где мы?

— Планета Вилья́ти. Эти земли принадлежат королю Эдриху Кра́вону.

— Значит, я действительно в другом мире, — шепчу я, и слова повисают в пространстве, обретая жуткую реальность.

— Когда ты сюда попал? — ее голос ровный, но взгляд прикован к дороге. Упрямо, настойчиво. Боится посмотреть на меня.

— Совсем недавно. Услышал крик — и побежал. Слушай, а ты… ты говоришь об этом так спокойно. Будто я тут не первый. Уже встречала людей из моего мира?

Смотрю на нее и не могу отвести глаз. Она прекрасна.

Молчание тянется долго.

— Первых мы призвали сами. С планеты Земля. Меня тогда еще не было, — она говорит монотонно, словно читает заученную молитву. — Все они обладали силой. Невероятной силой. Она была нужна, чтобы победить Владыку Демонов и Великого Дракона. Получилось. Но это заняло десятилетия.

Она делает паузу, губы ее подрагивают.

— Когда война кончилась, мы предложили им вернуться домой. Они отказались. Отец разрешил остаться. Сначала все было хорошо. Потом… они изменились. Стали грубыми, жадными. Отнимали то, что им не принадлежало. А потом попытались убить моего отца.

Голос срывается. Она проглатывает ком в горле.

— Нам удалось их изгнать. Но многие погибли. С обеих сторон.

Я вижу, как на ее глазах блестят слезы. Вот оно. Корень ее страха. Ее предвзятости.

— В тот день ты потеряла кого-то близкого?

— Да. Мой дедушка. Он сражался с призванными. Ценой жизни, прогнал их. А потом мы узнали правду. Владыка Демонов и Дракон — живы. Призванные не убили их, лишь запечатали. Печать скоро падет. Через три месяца. И тогда наш мир рухнет.

Я перевариваю эту информацию. Вся их жертва — напрасна.

— Слушай. А зачем вы меня-то призвали? Думаете, я один справлюсь?

Она наконец оборачивается. Взгляд полон горькой иронии.

— Тебя никто не призывал. После изгнания мы уничтожили магический круг. Но один из них… маг невероятной силы… он успел его скопировать. Исказил. — Она указывает рукой. — Видишь это поле?

Я молча киваю. До горизонта — море алых роз.

— С каждым призванным их становится больше. Ты ведь тоже сорвал розу? В своем мире?

— Да, — отвечаю я.

— Каждый, кто находится на грани смерти, видит нашу розу. Сорвешь — попадешь в наш мир.

— Их так много, — я смотрю на цветок у своих ног, и мне не по себе.

— Верно. Призванных теперь много. Они основали свое королевство. Наращивают силу. Не знаю, зачем. Им хватило бы и сотни таких, как ты, чтобы стереть нас в порошок.

— Теперь я понимаю, почему ты боишься меня.

— Я тебя не боюсь! — она резко останавливается.

— Боишься. Ты за все время так и не посмотрела мне в глаза.

Она замирает. Медленно, преодолевая себя, поворачивается. Ее взгляд встречается с моим. Я выдерживаю его и улыбаюсь.

— Ну вот. Теперь вижу, что не боишься. Пойдем…

Делаю шаг и замираю. Мысль настигает, холодная и тяжелая.

— Постой. Если таких, как я, тут ненавидят… то и меня не примут. Мне там не место. — Осматриваюсь. Чужая планета. Чужие земли. Бежать некуда. — Куда же мне идти?

Алисия смотрит на меня. Еще секунда — и она отвечает, и в ее голосе проскальзывает что-то, кроме усталости и страха.

— Не волнуйся. Тебя примут.

— Почему? Неужели ты и впрямь... принцесса?

— Да.

Она оборачивается. Пальцы сжимают край платья, совершая отработанное, идеальное движение — легкий, почти воздушный реверанс.

— Алисия Кравон. Дочь короля Эдриха Кравона и королевы Эмилии.

Мой внутренний щелчок. Игра окончена. Я слегка склоняю голову, пародируя учтивость.

— Тогда прошу прощения за неуважение. Разрешите сопроводить вас до дома, принцесса Алисия Кравон.

— Перестань, — она отворачивается. Уши ее горят алым румянцем.

— Как скажете.

— Я сказала, перестань!

Подхожу ближе. Вижу, как алеет не только шея, но и щеки. Фарфоровая кожа заливается краской.

— Не смотри, — шепчет она, прикрывая лицо ладонями, и почти бежит к замку.

Иду следом. Догоняю. Надо узнать больше про этот мир.

— Я видел, как ты используешь магию. Почему не сражалась?

— Это первый раз. Я испугалась. И моя магия слишком слаба. Она не для боя.

— А у вас тут все маги?

— Нет. Около половины королевства. И у большинства, магия ещё слабее моей. Чтобы стать сильнее, нужны годы тренировок. Я занимаюсь десять лет. И всего лишь пятого уровня.

Она бросает на меня взгляд.

— А ваш король?

— Десятого. Дед был пятнадцатого. А вы, призванные... вы появляетесь с силой десятого уровня. А через несколько месяцев — достигаете тринадцатого.

— А у меня какой?

— Не ниже десятого. Ты убил вожака орков. Но король орков сильнее. Так что тебе надо тренироваться. И еще... никому не показывай свою магию.

— Почему?

— Она темная. Похожа на дьявольскую. Увидят - примут за демона.

Киваю. Правда. Когда та тень окутывала руки, я и сам чувствовал ледяной ужас. Казалось, что-то древнее и голодное шевелится внутри.

— Я заметил, ты произносила слова. Без этого нельзя? Если рот зажмут — и все, конец?

— Нам нельзя. А вам достаточно мысли. Желания. Так что не кричи в бою заклинания.

— Ты слышала? — я машинально провожу рукой по волосам. Старая привычка, когда нервничаю.

— Слышала.

— А все призванные появляются на этом поле?

— Да.

— И куда они потом деваются?

— Их обычно встречают свои. А тебя... прокараулили. Или их задержали монстры.

— Кажется, не прокараулили, — я замираю, вслушиваясь. Шорох шагов по траве.

Вглядываюсь, используя темное зрение. Вдалеке — три фигуры. Бегут. Первый — черноволосый, с массивным, картофелевидным носом. Второй — лысый, в очках. Третий... девушка? Длинные волосы, тонкие черты. Но плоская, как доска. Нет, парень с модельной внешностью?

— Они уже близко, — говорю тихо. — Встань за мною.

Алисия послушно прячется за моей спиной.

— И сними диадему. Скажем, ты просто выжившая. Если узнают, что ты принцесса... не отпустят.

Проходит минута. Они уже не бегут, а идут, широко и дружелюбно улыбаясь. Машут руками, будто мы старые приятели.

— Привет, земляк! — первый, «Картошка», останавливается в метре. — Я Джон. Это Вадим и Эрика.

Вблизи вижу, что это действительно девушка. Худая, угловатая, с колючим взглядом.

— Пойдем с нами, — Джон протягивает руку, как будто предлагает помощь утопающему.

— Откажусь. Мне в королевство. Дела есть.

— Лучше не ходи. Стража увидит — в темницу кинут, а затем казнят.

— Рискну.

Я не из тех, кто сходится с кем попало. Одиночество — мой осознанный выбор. Был им на Земле, останусь и здесь. Найти работу. Жить тихо. Может, и жена найдется...

— Нет, — голос Эрики режет воздух, как лезвие. — Ты идешь с нами. Без вариантов. Откажешься — уведем силой.

— Не хочу драться. Но если решитесь — убью. На месте.

Говорю это ровно, без злобы. Как констатацию факта. Холодный металл в голосе.

— Если так ценишь эту девку, бери с собой, — хрипит Вадим. — У нас как раз нехватка красивых...

Его голос обрывается от резкого удара Эрики. Он сплевывает кровь, лицо перекашивает злость. Эрика делает шаг. В ее ладони вспыхивает живой, яростный огонь. Джон разводит пальцы, и между ними сгущается шар из воды. Вадим с лязгом достаёт меч.

Тишина. Натянутая, как струна.

— Я не пойду с вами, — повторяю я, и мир сужается до точек угрозы. — Алисия, отойди.

Боя не избежать. А так не хотелось. Но что поделать — такие люди. Им одно, а они слышат другое. На Земле их полно. Может, в королевстве принципы иные. Раз прогнали призванных — значит, у них свои правила и взгляды на жизнь.

Глава 3

Рука Эрики взмывает вверх. И загорается. Огненный шар — размером с телегу — рождается в ее ладони и летит ко мне. Он не просто гремит. Он ревет. Рев пожара, пожирающего мир. Я чувствую жар кожей, мышцами, костями. Сквозь грохот пламени пробивается голос Джона:

— Эрика! Его нельзя убивать!

Пламя. В метре. Я могу отпрыгнуть. Увернуться. Но за мной — Алисия.

Решение приходит мгновенно, ослепительно и безумно: встретить огонь ударом на удар.

Тень сгущается на моей руке. Слишком слабо. Слишком горячо.

Тогда тень оживает. Она струится по коже, как черный доспех, окутывает все тело. Я встаю в стойку. Бью по огненному шару со всей дури, отчаяния и ярости, что есть во мне.

Меня отшвыривает. Кроссовки скребут по земле, сдирая дерн. Я подставляю левую руку, тень пенится, сдерживая напор. Правую снова заношу. Бью. И уже не просто бью — мысленно вкладываю в удар всю свою волю. Визуализирую. Отбей. Отбей!

Огонь взрывается. Не шар, а хрустальная ваза — на сотни алых осколков, на тысячу искр. Они шипят, гаснут в воздухе.

Тень исчезает. Смотрю на правую руку — кожа покрыта багровым, дымящимся ожогом. Ее магия жжет сильнее раскаленного металла. Она играет. А я уже на пределе.