Эльфийское стекло 2

Катерина Алёшина

Эльфийское стекло 2

Глава 1. Тариэль

Тронный зал в этот час выглядел особенно грандиозно и печально. В звенящей тишине гулко разносился каждый шаг. За стёклами гигантских стрельчатых окон моросил дождь. Тусклый утренний свет лился со всех сторон, окружая серым хмурым сиянием хрустальное ложе, где покоился король.

Тариэль приблизился, не в силах поверить, что отца больше нет. Тот не походил на себя прежнего. Король словно уменьшился, иссох. Сероватое, до боли знакомое лицо замерло, будто маска.

Принц застыл в нескольких шагах. Он помнил отца живым – высоким, с осанкой, от которой дрожали вассалы, с голосом, способным разбивать скалы или шептать древние заклинания. А теперь в хрустальном гробу лежала лишь копия былого короля. Белоснежные волосы, такие же, как у него самого, были аккуратно уложены. Руки со сложенными на груди пальцами казались прозрачными. На бледном, восковом лбу чуть искрился посмертный эльфийский венец – дань традиции всех королей. Лицо, обычно оживлённое мыслью или гневом, теперь хранило лишь отстранённое спокойствие. Король будто спал в ложе из стекла, словно его сковал холод ледяных пустошей, что простирались за окнами замка.

Тариэль горько жалел об их последнем скудном разговоре, жалел, что многого не успел сказать. «Я опоздал. Теперь, отец, ты так и не узнаешь, что я замыслил. Хотя… Не вышло ничего. Я упустил её. Свой шанс, возможность и княжну». Принц покрутил на пальце перстень, который почему-то не снимал. Камень светился мягко, ровно. Боль от предательства сплеталась с горечью утраты. А перстень был напоминанием: «Не доверяй».

Гнев, едкий и болезненный, закипал в нём. На Лею за то, как она скрылась, на самого себя за то, что верил и отпустил. Тариэль злился и на отца, который позволил себе умереть, а после снова на себя – за то, что не был здесь, когда это случилось.

Он сделал шаг вперёд, коснулся гроба у изголовья. Холод, исходивший от хрусталя, обжёг кожу. Тариэль смотрел на лицо отца и искал в нём хоть что-то: последнее слово, намёк, тень упрёка или прощения. Но хрусталь хранил лишь молчание.

«Я хотел добыть стекло, я был так близок… А теперь всё кончено. Зачем? Ради чего? Чтобы упустить последние минуты подле тебя?»

Его великое путешествие обернулось пылью, ничем, оборвалось здесь, перед хрустальным гробом, в тишине и горечи.

Тариэль задумался о кончине короля. Нечто неуловимое казалось ему странным в этом стечении обстоятельств. Отец был здоров как никогда, несмотря на то что разменял двенадцатый десяток. Долгожители среди эльфов – норма, тем более в королевской семье. «Я бы ощутил, как слабеет ток магии в нём, – думал принц. – Может, Беррион ничего бы и не понял, но не я. Отец был стар, да. Но магия в нём билась мощно, ровно. А уж она слабеет задолго до конца». Тариэль был единственным, кто чувствовал это – незримую рану на теле мира, ту пустоту, где прежде пульсировало знакомое эхо магии отца. Его собственный, более чуткий дар теперь стал проклятием, заставлявшим острее ощущать безмолвие, оставшееся после ухода короля. Хотя сила, текущая в жилах принца, была лишь бледной тенью мощи древних эльфов, он был самым одарённым в семье. Оттого столь скорая кончина отца казалась неестественной.

«Должно быть, я просто мучаю себя, – сомневался Тариэль. – Не хочу поверить в то, что его больше нет».

Король Лориэль почувствовал слабость, а наутро не проснулся. Никаких следов, естественная смерть.

«Но разве мог отец оставить королевство? Сейчас, когда снарки выползли из ледяных пещер, когда нечто странное и неестественное происходит в мире? Это было не в его манере. Он был так силён. Как? Почему сейчас?» – думал принц и винил себя, что не был рядом.

Его размышления прервал звук шагов. Тариэль обернулся. От дверей залы неторопливо шагал Булгур.

– Принц. – Он слегка поклонился. – Простите, что прерываю. До церемонии остался час, нам следует поговорить.

Тариэлю казалось, будто он провёл возле хрустального ложа лишь пять минут. Но это было не так. Принц кивнул.

– Если вам ещё нужно время, побеседуем после, – учтиво произнёс советник.

– Нет. Время я уже упустил. Идём.

Тариэль посмотрел на отца, обвёл взглядом пустой величественный тронный зал и пошёл вслед за Булгуром. В дверях он столкнулся с матерью. За чёрной призрачной вуалью, закрывающей её лицо, виднелась влага на щеках. Морщины проступили глубже, скулы заострились, следы печали не скрывал траурный наряд. Она нежно коснулась плеча сына.

– Побуду пока с ним, – произнесла она.

Зашуршали юбки, по залу гулко разнёсся её всхлип.

Тариэль помедлил. Он должен был утешить мать. Но та лишь бросила печальный взгляд на сына и сказала:

– Ступай, Ри. Я побуду с ним наедине в последний раз.

Прикрыв тяжёлые створки, принц спросил Булгура:

– Куда мы направляемся?

– К вам в покои. Поговорим без посторонних глаз, – ответил советник как само собой разумеющееся.

Они прошли по длинной галерее, поднялись по бесконечным лестницам и оказались в уединённой тишине северной башни.

Принц опустился на диван перед камином. Булгур предпочёл стоять.

– Вы удивили всех, так задержавшись у людей, – произнёс он, первым нарушив тишину.

Тариэль только хмыкнул.

– Офелия пару дней как ждёт вас во дворце, – продолжил советник.

– Кто? – не понял принц.

– Ах да, вы же не в курсе дела. Отец выбрал вам невесту. Печально получилось: вместо подготовки к свадьбе она приехала на похороны короля.

Глава 2. Лорелея

Вилл притянул её за талию, их губы снова встретились. То был не нежный поцелуй, а яростный, говорящий громче слов. Долгие годы Лея не знала, жив ли он, если да, то где теперь. А сейчас Вилл был перед ней, страстно кусал её губы, прижимал к себе, царапал шею щетиной, дышал прерывисто и тяжело.

– Не представляешь, сколько раз я представлял нашу встречу, – выдохнул он ей в ухо.

Лея не могла пошевелиться: то ли оттого, что руки были связаны, то ли от шока и возбуждения.

– Зачем тогда уплыл? – хрипло спросила она, когда Вилл отстранился на секунду, чтобы с новым натиском прижать её к себе.

– Ты знаешь, я не мог иначе.

У Леи кружилась голова, ей становилось жутко от того, как он себя ведёт. Теперь Вилл не был тем подростком, с которым прошло детство. Княжне казалось, что он сейчас исполнит все угрозы, так яростно пират сжимал её в руках. Больше Вилл не дал ей возможности произнести хоть слово. Он потянулся к пуговицам, расстегнул рубаху Леи. Княжна внезапно ослабела, позволив его языку вытворять такое, что пряталось в самых тёмных уголках дурных фантазий.

Из оцепенения Лею вывел звук: грохот, улюлюканье и смех донеслись с палубы.

– Развяжи меня! Немедленно! – велела Лея, улучив секунду, когда её губы обрели свободу.

Вилл прижался к её лбу, тяжело дыша, и ухмыльнулся:

– Ты всё та же.

– Руки, Вилл!

– Прости. Не верю, что это ты.

Лея уклонилась от нового поцелуя, вывернулась, грозно посмотрела на него.

С палубы доносился шум. Вилл медлил.

– Моя спутница, Агата, – взволнованно сказала княжна.

– Гномка? С ней ничего не будет.

– Да ну? Там этот сброд…

– Сброд? Вот как? Меня ты тоже к ним причислила теперь?

– Перестань, я за неё волнуюсь. Толпа мужланов после бойни. Что они сделают?

– Ничего. Может, облапят, да и только.

Княжна удивлённо нахмурилась.

– Гномья баба? Хуже нет приметы, – ухмыляясь, пояснил Вилл. – Они скорее сунут под хвост тюленю.

– Чего? – не поняла Лея.

Слова Вилла прозвучали странно и обидно. Агата отличалась особой красотой.

– Знаешь, в море становишься очень суеверным.

Княжна недоумённо уставилась на него.

– Старец из морской пучины не прощает только несколько вещей: сбить альбатроса, свистеть в каюте… и прикасаться к гномьей женщине.

– Никакой логики. А убивать и грабить можно?

– В точку, – засмеялся Вилл.

Лея застыла, засмотревшись на него. Черты мальчишки в нём давно исчезли. Он стал мужчиной, да ещё каким. Мелкие шрамы, загорелое лицо, широкий размах плеч, густая небрежная щетина. Его тёмно-русые волосы, в детстве выгоравшие до пшеничных прядей, теперь были густыми и тяжёлыми, цвета мокрого песка после шторма. Вилл стянул их в хвост. В ухе блестело крошечное серебряное кольцо. А в глазах читалась опасность: властная, животная уверенность хищника, знающего свою силу.

Когда он снова прикоснулся к ней, Лея вздрогнула. Грубые, покрытые мозолями ладони скользили по её коже, вызывали трепет. Он был стихией, воплощением бури, или Лее только так казалось. Сознание княжны металось между образами детства и тем, что она видела перед собой сейчас.

– Вилл, руки развяжи, – настойчиво сказала Лея.

Он досадливо вздохнул.

– Повернись.

Когда путы упали, княжна с размаху влепила ему пощёчину.

– Я думала, ты утонул или тебя убили. Ни весточки… Не ври, что был всё время в море. Столько лет прошло…

Вилл опешил лишь на секунду, а после засмеялся.

– Узнаю княжну, – выдал он.

На мгновенье в его лице проступил тот мальчишка, которому Лея доверяла больше, чем себе.

– Ладно, прости. Просто… Не могу поверить. Я слишком часто думал о тебе.

– Я тоже, – тихо призналась княжна.

Теперь Вилл держал руки при себе, и Лея обняла его сама. Ей пришлось подняться на носочки, чтобы обхватить широкие плечи.

– Жалеешь, что уплыл? – шепнула она.

– Нет, я должен был уйти с отцом. Жалею, что у нас ничего не получилось, – удивительно откровенно сказал он.

– Я тоже, – повторила Лея.

Они стояли обнявшись какое-то время.

– Как там наша банда? – нарушил молчание он.

– Я не знаю, Вилл. Нет никакой банды уже очень давно. С тех пор как ты уплыл, всё сильно изменилось.

Он вздохнул.

– Представим, что Кабан работает в лавке отца, а Кость промышляет грабежом.

– Возможно, так и есть.

Лея не разрывала объятий. Теперь, когда Вилл не распускал руки, княжна ощутила ностальгию и тепло.

– Как ты оказалась в клетке? Расскажешь?

– Позже. – Княжна отстранилась. – Не смей меня лапать без спроса. Забыл, что я могу? – серьёзно сказала она.

– Помню.

Вилл как-то сразу поник, будто ждал того же пыла.

– Подыграй мне, – произнёс он.

– В каком смысле?

– Сложно сохранить авторитет, если не можешь урезонить рыжую девчонку, – ухмыльнулся он.

– Ах, ты об этом, – сообразила Лея.

За дверью скрипнула половица, а Вилл многозначительно посмотрел на княжну, как бы говоря: «Видишь, повсюду уши».

– Это я могу, твой авторитет не пострадает, – заговорщически прошептала она.

Вилл развёл руками, предлагая ей начать.

Княжна представила, как глупо это выглядит со стороны. Но всё же громко застонала, подошла к дверному косяку и принялась ритмично ударяться о него бёдрами. Закусив ладонь, она издавала приглушённые, непристойные звуки. Так длилось несколько минут.

Вилл отошёл к столу, облокотился и заулыбался, сложив руки на груди.

– Правдоподобно? – одними губами спросила Лея.

– Да… – выдохнул Вилл. Его голос сорвался на сдавленный смех.

Он смотрел на неё, откинувшись на стол, и сейчас как никогда походил на прежнего себя – того мальчишку, что хохотал до слёз, когда они вдвоём учиняли очередную глупость.

Лея застонала громче, с надрывом.

– Переигрываешь, – прошептал он.

Княжна замолкла. Щёки её внезапно раскраснелись. «Глупая игра», – думала она. В наступившей тишине снова повисло всё несказанное между ними.

– Как-то слишком быстро я укротил рыжую княжну, – пошутил Вилл.

В Лее разыгрался азарт. Она подошла к нему, одним движением выдернула рубаху из брюк, торопливо расстегнула и поцеловала Вилла, а после укусила до крови за нижнюю губу, скользнула ногтями по груди.

– Вот теперь правдоподобно, – ухмыльнулась она.

Вилл ошалел.

– Играешь с огнём, – произнёс он, тяжело дыша, не выпуская из рук её бёдра. – Идём, иначе я за себя не ручаюсь.

Вилл распахнул дверь и довольно грубо потащил Лею на мостик. А та старательно изображала страх, оправляла юбку, стыдливо опускала взгляд.

Глава 3. Агата

Наконец с Агаты сдёрнули мешок. Глаза слезились, от слабости кружилась голова. Палуба «Морского дьявола» была сущим адом, выплеснувшимся на деревянный настил. Воздух гудел от похабных слов, звона бутылок и тяжёлого дыхания пиратов, опьянённых победой и дешёвым ромом. В центре этого хаоса, прижатая к основанию грот-мачты, на коленях стояла Агата. Её рубаха разорвалась на плече, обнажая верхнюю часть груди, на щеке наливался синеватый кровоподтёк. Но в её позе не было ни капитуляции, ни страха – лишь холодная ярость загнанного зверя.

Шторм утих. Тусклое солнце висело низко над горизонтом, затянутое пасмурной дымкой. Наступил холодный рассвет нового дня, несущего ещё больше неприятностей, чем предыдущий.

Пираты обступили Агату плотным, дышащим перегаром кольцом. Её уже облапили во всех местах, но дальше дело не зашло. Теперь разгорячённые, хмельные мужики таращились на неё. Здесь были не все, кто-то латал корпус, другие делили награбленное: оружие, одежду, обувь. Но те матросы, что собрались у мачты, смотрели недобро, даже хищно.

Сквозь шелест волн и гомон Агата уловила стоны. Это была княжна.

– Капитан развлекается, – сально заржал один из мужиков.

– Я тоже не прочь развлечься, – заявил второй – коренастый детина с обожжённым лицом.

– Ну, покажешь нам свои гномьи прелести? – пошатываясь выступил вперёд первый и потянулся к Агате.

– Дебилы, не лезьте к бабе без ведома капитана, – предостерёг кто-то из толпы.

– Подумаешь, разок-другой, мы её даже не попортим, – отмахнулся коренастый детина.

Агата отшатнулась, но говоривший матрос схватил её ручищей за рубаху, махом разорвал ткань до пупа. Связанные руки не позволяли отбиваться. Воительница в секунду откатилась на спину, сгруппировалась и с силой выбросила обе ноги вперёд, ударив здоровенного детину сапогами в живот. Тот согнулся пополам. Второй оказался проворнее. Он придавил Агату своим весом, ударил по лицу, выругался, расстегнул ширинку. Воительница извивалась на липких досках, пытаясь сбросить с себя мерзавца. Но тот навалился на неё, впился пальцами в бёдра, стаскивая парусиновые штаны.

– Сейчас, сейчас… – бормотал головорез, и глаза его блестели животной радостью.

Он не успел договорить. Внезапно на палубе всё смолкло. Над омерзительной сценой нависла неведомая тень. Агата ощутила, как хлынула в лицо кровь. Алые всполохи метнулись перед глазами, а в следующую секунду вес нападавшего ослаб. Глаза его замерли в удивлении, изо рта бежали алые струйки, а из горла торчало остриё клинка.

В оглушительной тишине холодно прозвучало:

– Разве я давал подобный приказ?

Агата слышала плеск волн о борт и то, как бешено колотится собственное сердце. Мертвец повалился набок, и она увидела лицо, довольно молодое. Окровавленные губы растянулись в неестественной ухмылке, безумный взгляд обвёл пиратов, остановился на Агате. Та от испуга не могла дышать.

Незнакомец повернулся к коренастому детине с обожжённым лицом:

– Поди сюда, – велел он.

– А я-то что? Я ничего, – замямлил тот. – Капитан, я бабу даже пальцем не тронул. Скажите, мужики.

Стояла леденящая душу тишина.

Капитан неожиданно театрально развернулся и произнёс:

– Давно мы не протаскивали никого под килем. Дамам полезно будет посмотреть.

Агата увидела на мостике княжну. Глаза у той были как блюдца.

Детина попытался скрыться, но моряки выталкивали его из своих рядов. Отчаявшись, здоровяк бросился на капитана. Это была ошибка. Тот лениво перехватил его руку, отточенным движением провернул за спину. Раздался сухой громкий хруст. Детина повалился на палубу, хрипя.

Капитан был быстр, словно дьявол. Стоило здоровяку подняться, он распорол ему живот. На палубу упали склизкие кишки, Агату затошнило. Провинившийся детина ещё был жив, когда его за плечи подвесили на тросе. Капитан сделал это сам, будто просто поднял паруса.

– Пусть висит, не трогать! – коротко велел он.

Агата не могла смотреть, как дёргаются ноги здоровяка и как волочится по доскам скользкое нутро. Она видала всякое, но не такое – показательная казнь, жестокая и омерзительная.

Капитан присел возле неё, оправил перепачканную ткань рубахи, прикрывая грудь, поднялся и зашагал лёгкой походкой, будто не случилось ничего. Агата в шоке замерла, не шевелилась, даже не дышала. Её до дрожи пробирал безумный взгляд и выражение его лица.

Глава 4. Лорелея

Лею поразило увиденное. Расправа была варварской и быстрой. Княжна не узнавала Вилла: в него будто вселился бес. Минутой раньше Лея позволила себе вернуться в детство, расслабиться и вспомнить о былом. Но в этот миг она вдруг поняла: здесь правит лишь жестокость, что было, то прошло, осталось пеной на морском песке.

В душе княжна осознавала: по-другому не удержать авторитет. Страх – основной рычаг, так было и в Змеиной бухте. Но сейчас это безумие во взгляде пугало до жути.

Здоровяк сучил ногами пару секунд, потом затих. Лицо Агаты выражало ужас.

Вилл поднялся на мостик, нагло схватил княжну за грудь и объявил:

– Милая дама – княжна Рейн, из благородных. Доставим обеих целыми, получим куш. Есть возражения?

Пираты качали головами, царила гробовая тишина.

Вилл потащил княжну обратно. Грубо втолкнул в короткий коридор.

Только оказавшись с ним наедине в каюте, Лея осмелилась заговорить:

– Соврал про гномьих женщин?

– Думаешь, с подобным сбродом можно по-другому? – ответил он вопросом на вопрос. – Лея, уясни: я капитан. Пока ты здесь, не смей перечить.

– Не дура, поняла.

– Мне жаль, что ты увидела меня таким.

Лея только сейчас вспомнила про расстёгнутые пуговицы, принялась оправлять рубаху.

Вилл смотрел на неё с тоской и голодом в глазах.

– Агата? – робко спросила она.

– Посидит немного для острастки. С ней ничего не сделают, не бойся.

Лея не знала, что сказать. Все эти годы она то и дело представляла, что Вилл вернётся. Но по глупости своей ни разу не задумалась, как он может измениться.

– Помнишь тот вечер в Змеиной бухте? – вдруг спросил он. – Когда ты…

– Стала убийцей. Помню, – сразу поняла княжна.

Повисла тишина. Гнетущее молчание казалось осязаемым, тяжёлым.

– Ты не испугался и не бросил.

– Я просто знал, что ты не причинишь мне зла, – кивнул Вилл.

Лею бил озноб то ли от увиденного, то ли от избытка чувств.

– Надеюсь, ты знаешь то же обо мне, – продолжил он. – Что бы ни происходило здесь, тебя я не обижу.

Глава 5. Тариэль

Воздух в Священной роще был густым и сладким от аромата цветущей лумелии – белых цветов, что осыпали путь короля в его последнее путешествие. Тысячи эльфов в серебряных одеждах стояли безмолвно, и лишь тихий напев жрецов разносился под сомкнутыми кронами древних деревьев. Пошёл снег. Густые хлопья падали на землю и тут же таяли, словно дым, как таяли надежды принца.

Тариэль стоял у хрустального ложа рядом с матерью. Её рука, холодная и невесомая, лежала на его рукаве, а взгляд был устремлён в никуда, глаза покраснели и опухли. Она провожала не только мужа, но и часть собственной души.

Старший принц Беррион был серьёзен и молчалив, как и все в этот час. Его поза казалась безупречной: лицо выражало сдержанную скорбь, а белоснежный с серебром мундир идеально сидел на наследнике короны.

Вековые деревья склоняли гигантские кроны, шептались ветвями, вторя погребальной песне эльфов. Снежинки опускались на щёки, путались в белых волосах Тариэля. Его лицо было каменной маской, сквозь которую не пробивалась ни одна эмоция. Он чувствовал лишь ледяную пустоту и тот самый, теперь ненавистный ему запах лумелии.

Жрецы закончили песнь, хрустальное ложе с телом Лориэля скрылось в гробнице предков, лепестки лумелии разнёс ветер, толпа начала расходиться.

Тариэль заметил её сразу: высокая, стройная, красивая. Она выделялась из толпы. Принц не видел прежде этого лица, догадаться было несложно: «Офелия». Она задержалась в роще, робко подошла к царственной семье. Глаза эльфийки были цвета увядающего лета – бледно-зелёные с медовыми прожилками.

Офелия поклонилась королеве и принцу, произнесла:

– Мои глубочайшие соболезнования. Король Лориэль останется в наших сердцах.

– Спасибо, – с достоинством произнесла королева и тактично пошла вперёд.

Тариэлю не хотелось оставаться с Офелией наедине, но та будто специально застала его врасплох. Последние эльфы, пришедшие проститься, покидали рощу. Офелия зашагала рядом с принцем. Её юбки шуршали по прихваченной ледком земле, светлые локоны струились по спине до самых бёдер. Серебро ей шло. Утончённые черты становились ярче.

– Мне очень жаль, – произнесла она. – Я соболезную вашей утрате.

– Спасибо, – сухо ответил принц.

– Говорят, снег – это чистые, нетронутые слёзы мира. Сегодня даже природа плачет, – после долгой паузы проговорила Офелия.

«Решила начать со светской ерунды», – раздражённо подумал Тариэль.

Он остановился, прямо посмотрел эльфийке в лицо.

– Офелия, мне очень жаль, что мы знакомимся в подобной обстановке. Простите мне неразговорчивость и грубость.

– Я понимаю. Если хотите, просто помолчим.

Тариэль кивнул, а она пошла рядом.

«Почему отец решил меня женить? Ведь Беррион наследник, он должен обручиться первым», – недоумевал принц.

Они шли по тропинке к замку. Тариэль намеренно старался срезать путь. Тишина между ними была тяжёлой, но не неловкой. Принц чувствовал, как его раздражение понемногу тает, уступая место усталости.

У стен замка Офелия неожиданно поскользнулась. Тариэль боковым зрением уловил это движение, машинально придержал её за талию. Эльфийка ахнула, ухватилась за него, задержала ладонь на его плече дольше, чем следовало. Она смотрела своими каре-зелёными глазами спокойно, без осуждения или упрёка, с какой-то странной покорностью и восхищением. Это так контрастировало с огненным взглядом княжны, что принц торопливо одёрнул руку.

– Я понимаю, у вас траур, – произнесла Офелия. – У нас есть время, чтобы узнать друг друга. Я буду рада поддержать вас разговором, молчаливой компанией, если хотите, или как-либо ещё.

– Да, конечно. Спасибо, – слишком формально ответил Тариэль.

Ему очень не хотелось жениться. Раньше он не испытывал подобных чувств, прежде ему было всё равно. А сейчас, несмотря на предательство, боль и обиду, сердце принца трогала лишь Лея.

«Неужели после смерти отца мне обязательно жениться? – размышлял он. – Беррион станет королём, а там как знать. Надо при случае поговорить с Булгуром, уж он-то сведущ. Офелия, конечно, очень красива и, кажется, умна, ненавязчива, скромна, из древнего и благородного рода. Да, похоже, отец выбирал с умом. Только вот зачем? Беррион ведь холост. Это очень странно».

– Принц Тариэль? – эльфийка прервала ход его мыслей. – Вы будто бы не здесь.

– Простите.

– Не стоит извиняться. Я зря так навязалась, мне не терпелось с вами поговорить.

«Да уж, только разговор ни к чёрту. Совсем не до неё», – подумал Тариэль.

Они миновали парадный вход. Принцу предстояло явиться на особую службу и обед.

– Вас поселили в западном крыле? – спросил он.

– Да.

– Мы обязательно поговорим, но не сегодня.

Офелия робко улыбнулась. Её светлые локоны струились по плечам до самой талии, обрамляя манящие изгибы. Серебро платья чуть мерцало в приглушённом свете ламп. Тонкий обруч в волосах подчёркивал бледность лица и мягкие черты. Эльфийка прикусила нижнюю губу, как будто бы смущалась.

– Я буду рада вам в любое время, – тихо произнесла она, пряча глаза под густыми ресницами.

– Вас проводить? – из учтивости спросил принц.

– Нет, у вас и так полно забот. Я лишь хотела составить вам компанию до замка.

– Тогда до встречи. – Тариэль слегка склонил голову.

Она улыбнулась, её пальцы будто случайно коснулись ладони принца. Потом Офелия отстранилась и, взмахнув юбками, зашагала по галерее.

Тариэль хмыкнул про себя: «Словно мысли прочитала. Неохота тащиться в западное крыло. Интересно, какая она на самом деле? Так же скромна в постели?» – вдруг подумал он. Но эти мысли тут же забылись, стоило пройти с десяток шагов. Принц снова невольно вспоминал княжну.

«Может, Рейдан ошибается, и с Леей что-нибудь случилось? Надо как-нибудь узнать: добралась ли рыжая чертовка до замка Рейнов, – рассуждал Тариэль, убеждая самого себя, будто не больно, не обидно. – Да, алчности княжне не занимать. Но только бы была жива. Вот и всё, мне только это надо: знать, где она. А позже я спрошу с неё долги».