Между тенью и вечностью

Данила Абоев

Между тенью и вечностью

Диалоги о преобразовании мира, человеческой природе и цене идеала

Эпиграф:

«Тот, кто сражается с монстрами, должен следить за тем, чтобы самому не превратиться в монстра. И если ты долго смотришь в бездну, бездна тоже смотрит в тебя».

– Фридрих Ницше

-–

ПРОЛОГ: ВОПРОС

Он сидел на холодном подоконнике своей квартиры, взирая на ночной город – море огней, за каждым из которых кипела своя жизнь, своя маленькая драма. В руках – квитанция на налог на имущество. Обычный листок, ежемесячное напоминание. Но сегодня он не просто раздражал. Он жёг.

«Почему?» – этот вопрос отдавался в висках глухим, ритмичным стуком. Почему мы платим налоги за свою собственность, если уже заплатили за неё – кровью, потом, годами? Почему чиновники воруют миллиардами, а мы, узнавая об этом, лишь тяжело вздыхаем и листаем ленту новостей дальше? Почему этот договор – «ты платишь, мы обеспечиваем порядок» – превратился в фарс, в одностороннее вымогательство?

Это был не просто вопрос о деньгах. Это был крик души, задыхающейся в вакууме бессилия. Симптом болезни, разъедающей самую основу общественного договора. Государство, призванное служить, стало обременением. Закон, призванный защищать, стал оружием в руках избранных. Он чувствовал это каждой клеткой – несправедливость, превращённая в систему.

И в эту ночь простой гражданин по имени Алексей понял, что больше не может быть просто гражданином. Гнев должен быть претворён в действие. Но в какое? Ответ на этот вопрос растянется на всю жизнь и разделит её на «до» и «после».

-–

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ИСКУШЕНИЕ СИЛОЙ

Глава 1: Простые ответы

Первая реакция на боль – яростная, прямая, примитивная. Боль требует немедленного устранения её источника. Мозг, отравленный адреналином обиды, предлагал элегантно-кровавые решения.

Идея первая: Смертная казнь.

«Один публичный процесс. Одна пуля – или петля – для самого одиозного вора. И все остальные затрепещут. Порядок будет восстановлен страхом». Алексей рисовал в воображении сцены народного ликования. Это было сладко. Это было просто. Это было искупление через насилие.

Идея вторая: Революция.

«Если система гнила, её нужно не чинить – снести. Взять власть силой, штурмом зимних дворцов современности. Раздать всё честным людям. Установить диктатуру справедливости – временную, конечно». Он читал исторические хроники, и ему мерещился свой собственный 1917-й, но очищенный от ошибок, приведший не в ГУЛАГ, а в светлое будущее.

Открытие, пришедшее с рассветом:

Насилие – плохой хирург. Оно не исцеляет систему, а ампутирует её, оставляя организм искалеченным и в шоке. Новая власть, рождённая в огне, будет оправдывать любое зло «высокой целью». Палачи вчерашнего дня станут сегодняшними судьями. Диктатура, даже самая справедливая в мечтах, всегда вырождается в диктатуру самой себя. Меч, поднятый против монстра, рано или поздно начинает копировать его форму.

Глава 2: Трагедия идеалиста

Отказавшись от немедленного бунта, Алексей задумался о точечном, хирургическом ударе. Он назвал это «Операция "Чистые руки"».

План был детским в своей сложности: создать тайную организацию, сеть доверенных лиц, свою маленькую армию. Выявлять коррупционеров, похищать их, судить своим, «народным» судом и казнить, оставляя тела как предупреждение остальным. Он составлял списки, продумывал логистику, искал слабые места в охране чиновников.

И тут встала Дилемма Тритона:

Кто будет судить? Он? По каким законам – своим, написанным ночью в ярости? А что, если ошибётся? Кто будет судить его самого, когда он, уставший от крови, махнёт рукой на «мелочь»? Власть, рождённая вне закона, неспособна создать правовое государство. Она может создать только культ. Путь самосуда – это прямая дорога к террору, где завтра «врагом» может стать любой, кто усомнится в твоей правоте. Идеалист, начав с казни палачей, сам становится главным палачом.

Глава 3: Провал мессии

Отчаявшись найти опору в земном, ум обратился к небесному. «Людям нужна не система, им нужна вера», – подумал Алексей. Новая религия. Религия Справедливости, Разума и Честного Труда. Он станет её пророком – не богом, а рупором. Его учение объединит народ, даст моральную силу для преображения.

Он начал записывать «Свитки» – смесь стоицизма, социального контракта и прагматизма. Но чем больше он писал, тем чётче видел ловушку. Любой пророк, любая вера, созданная сверху, с конкретной политической целью, обречена. Народ, жаждущий спасителя, бессознательно лепит и образ врага – еретиков, неверных, «недостойных». Новая вера не объединяет – она раскалывает на «прозревших» и «слепых». История не знает успешных «новых вер», навязанных для земного переустройства. Она знает только горы трупов на их алтарях.

Искушение Силой потерпело крах. Грубая мощь, тайный суд, духовный авторитет – все эти пути вели в тупик или в пропасть. Пришло время сменить тактику. Нужно было понять не кого бить, а что бить. Враг был не в людях, а в механизмах, что этих людей калечили.