Часы, которые открывают двери

Следующий шаг был уже не по туману.

И в тот момент, когда они переступили невидимую линию между «почти» и «настоящее», мир вздохнул, наполнился красками, звуками, запахами – и Город Чудес наконец показался им во всём своём странном, потрясающем виде.

Глава 4 – Город, который помнит мечты.

Первое, что Лея услышала, – это музыка. Не такая, которую включают в телефоне или по радио, а живая, будто воздух сам решил петь. Музыка была мягкой, светлой, похожей на дыхание. Она не звучала из колонок, не играла откуда-то конкретно – она была повсюду. В каждом вдохе, в каждом луче света, в каждом шаге.

Второе – свет. Он был не просто ярким. Он был тёплым. Улицы светились, будто были выложены из сотен тонких золотых нитей. Иногда эти нити переливались, как волны, и казалось, что дорога дышит. От каждой линии света расходились мягкие отблески, и, когда Лея шла, они словно радовались её шагам.

– Ого… – только и смог выдохнуть Артём. – Вот это… не наш город.

Это было мягко сказано. Ничто здесь не было «как дома». Дома не стояли просто рядами – они росли, как живые существа, каждый со своим характером. Один выглядел как огромная книга, страницы которой мерцали окнами. Другой был похож на дом-воздух: его стены казались прозрачными, и внутри свободно плыл свет, словно облака решили поселиться под крышей. Третий дом и вовсе напоминал карусель, и казалось, что если зайти внутрь, можно поехать куда-то очень далеко, даже не делая шагов.

И у каждого дома был свой голос. Один тихо шептал что-то нежное, словно колыбельную. Другой звучал, как весёлый смех. А где-то вдали Лея услышала звонкий звук, похожий на шаги по стеклянному мосту.

– Это… он? – прошептала Лея. – Город Чудес?

– Да, – тихо ответил Мистер Секунда, и в его голосе было что-то похожее на трепет. – Город, который помнит мечты.

И действительно – всё вокруг было соткано из памяти и желания. Вот витрина: внутри не украшения, не игрушки – там мягко мерцали сцены из чьих-то жизней. Девочка, танцующая на большой сцене; мальчик, запускающий бумажный самолёт, который неожиданно превращается в настоящего; старик, который рисует дом своей мечты – и дом оживает под кистью. Лея, не отрываясь, смотрела на эти «витрины воспоминаний», и у неё в груди будто кто-то тихо зажигал огоньки.

– Это… чужие мечты? – спросила она.

– И чужие, и ваши, – ответил Мистер Секунда. – Этот город пропитан тем, о чём люди когда-то смели мечтать. Каждое «я смогу», каждое «а вдруг получится», каждое «когда-нибудь» приходит сюда. Или… приходило.

Артём переводил взгляд с одной улицы на другую и пытался выглядеть невозмутимым, но глаза его сияли.