Рубин Шивы

– Дай мне попробовать каши! – обращаясь к солдату с деревянным половником в руке, произнес самодержец.

– Может не надо, государь. У солдат своя похлебка, а у нас своя, – нагнувшись к голове царя, тихо проговорил Меньшиков.

– Служивый, положи каши и моему генералу заодно! – неожиданно отреагировал Петр, насмешливо бросив взгляд на Александра.

Тяжело вздохнув, Алексашка понял, что сегодня он получит неминуемую взбучку. Конечно, он знал про гнилую картошку, зерно с плесенью, дрянное сукно и еще много чего, что поставляли купцы. Присев рядом, Меньшиков с обреченным видом принял деревянную плошку с подгорелой кашей. Глядя на это варево, которое источало неприятный запах, вельможа размышлял, как быть. Приняв из рук солдата плошку с едой и деревянную ложку, царь отправил в рот большую порцию непонятной на вид похлебки. В глазах Меньшикова промелькнул животный страх, потому что в следующее мгновение Петр с отвращением выплюнул кашу на землю. Вскочив на ноги, государь тут же наградил своего верного помощника суровым подзатыльником.

– Ой, больно! – заверещал Алексашка, лихорадочно закрываясь руками от следующих ударов царя.

– Ах ты, сволочь, пес, вот такое продовольствие ты принимаешь от поставщиков! – в гневе кричал царь, не забывая отвесить Меньшикову очередной удар по голове и лицу.

– Прости, государь, все исправлю, виновных накажу строго, – истерично кричал Алексашка, пытаясь встать на ноги.

– Срочно проведи расследование, и чтобы через три дня у меня был список поставщиков, кто отправляет некачественное продовольствие, дешевое сукно для мундиров и испорченный фураж для лошадей. Всех привести к ответу! В противном случае тебя ждет дыба! – немного успокоившись, грозным голосом воскликнул самодержец. Пнув напоследок своим квадратным носком ботфорта Алексашку, он гордо удалился в свой шатер. Держась рукой за подбитый глаз, верный помощник отправился за царем.

– Ай да, государь, вы видели, как он его отделал! – воскликнул один из солдат, когда царь и Меньшиков удалились на значительное расстояние.

– Правильно, так и нужно! – подхватили другие солдаты, сидевшие возле костра.

– А хороший фонарь поставил государь Алексашке под глаз! – иронично добавил рябой гренадер, подкуривая трубку от головешки.

– И то, верно, – согласились солдаты.

Через три дня, как и приказал царь, Меньшиков представил государю фамилии проштрафившихся поставщиков. Читая фамилии и пояснения интендантов, кто в чем был уличен, царь удовлетворенно кивал головой.

– Всех по списку в кандалы невзирая на заслуги и регалии, а также провести следствие. Если вина подтвердится, то сослать в Сибирь на поселение, а их земли и дома передать в казну! Сделать так, чтобы другим было неповадно! – передавая листок Меньшикову, громовым голосом произнес самодержец.

– Повезло, бедолагам, а могли и на плаху пойти, – подумал Александр, нервно сглотнув слюну.

Через неделю у дома купца Арбузова остановилась карета, запряженная парой лошадей из которой вышел поручик в овчинном полушубке. Поправив треуголку с белыми перьями, он быстрым шагом направился к парадному входу, по пути придерживая правой рукой шпагу. За ним, как истукан следовал солдат в темно-зеленом кафтане, рейтузах, треуголке и черных ботинках с квадратными носами. Поверх кафтана была надета походная накидка, из-под которой воинственно торчала шпага в дешевых черных ножнах. Мороз крепчал и солдат стоически терпел холод в отличии от офицера в овчинном полушубке.

Январь 1712 года выдался особенно морозным. По-хозяйски стукнув в массивную дубовую дверь с такой же большой медной ручкой, судебный исполнитель ждал, когда ему откроют. Странное дело, но после второго удара кулака в дверь и даже третьего, никто не бросился открывать им дом. Наливаясь справедливым гневом, поручик Вяземский мысленно проклинал последними словами купца Арбузова, как внезапно на пороге показался мужчина преклонного возраста в лакейской ливрее. Глядя подслеповатыми глазами на посетителей словно соображая для какой надобности прибыли военные, он с ног до головы окинул фигуру сначала поручика, а потом стоявшего за ним рослого солдата. Небольшой хохолок на седой голове старика смешно колыхался из стороны в сторону придавая ему образ, какой-то смешной птицы.

– И долго вы будете держать нас на морозе? – грозным голосом произнес поручик Вяземский.

– Даже не знаю, что и делать, милейший, ведь вы не представились, – монотонно прошепелявил старческими губами лакей.

– Судебный исполнитель Вяземский, прибыл по исполнительному производству губернского суда в отношении купца Арбузова Н.К, – ответил офицер.

– Но я ничего не знаю об этом, – преграждая путь военным, промямлил старик, стараясь не пустить посетителей в дом.

– Уйди, дурак, – отталкивая лакея в сторону, воскликнул Вяземский, буквально врываясь в гостиную. Вслед за ним, как скала, поспешил гренадер.

– Василий, что за шум? – послышался недовольный мужской голос из соседней комнаты, где дверь была чуть приоткрыта.

– Кто это? – тут же поинтересовался поручик, показывая рукой на дверь.

– Его сиятельство, Никита Кузьмич Арбузов, – выдал лакей.

Не спрашивая разрешения, судебный исполнитель проследовал в комнату. В доме было тепло, где большая кирпичная печь, стоящая в углу помещения на стыке двух комнат, прилично обогревала пространство. Увидев сидящего в кресле-качалке мужчину чуть более сорока лет в домашнем халате и тапочках, Вяземский приложил руку к головному убору и сказал:

– Гражданин Арбузов, одевайтесь, я прибыл сюда чтобы сопроводить вас в Губернский суд города Орла для дознания.

– Но я не понимаю, – тихо прошептал купец, наливаясь красными пятнами.

– Одевайтесь или я применю силу! – демонстративно схватившись рукой за шпагу, гневно воскликнул Вяземский. Более страшное впечатление произвел рослый солдат, который небрежно откинул край дорожной накидки, показывая купцу шпагу. Хищно ухмыльнувшись и демонстрируя огромный кулак величиной с голову ребенка, он был готов применить силу. В этот момент Никите Кузьмичу показалось, что сейчас он упадет в обморок. Все те страхи, которые беспокоили совесть поставщика продовольствия в самом начале его деятельности, теперь с новой силой захватили сознание. Руки затряслись, а в голове быстрыми стрелами пролетали панические картинки. Вот он сидит со связанными руками на стуле с металлическими гвоздями, которые вгрызаются в тело разрывая плоть. На другой картинке суровый палач с обнаженным торсом и в длинном кожаном фартуке проводит по его нежному телу раскаленной кочергой. Дико крича и извиваясь всем телом, словно жук пронзенный острой иглой, Арбузов молил о пощаде.

«Мама», – прошептал синеющими губами казнокрад. В следующее мгновение по ноге купца ленивой струйкой потекла желтая вода, распространяя по комнате противный запах мочи.

Глава 3. Случайная защита

20 сентября 1941 года. Усталая и обескровленная боями колонна советских воинов следовала по грунтовой дороге в направлении села Каменное. Преследовавшие их воинские части фашистов словно поймав охотничий азарт рвались к Орлу. Не в силах противостоять обученным и откормленным частям эсэсовцев, малочисленные подразделения Красной армии позорно отступали. Сопровождая медицинскую повозку с двумя санитарками, капитан Дементьев постоянно оглядывался назад. Далеко позади слышался звук автомобильных моторов немцев и это было страшно. Уйти от головной колонны неприятеля, которые передвигались на грузовых машинах было нереально. Лихорадочно размышляя, как поступить в данной ситуации, командир батальона принял единственно правильное решение. Так как оставлять большой по численности заслон он посчитал бесполезным, то пулеметный расчет применить в данной ситуации было в самый раз. Осматриваясь по сторонам, капитан удовлетворенно цокнул языком. Среди бескрайних колхозных полей, по которым проходила воинская колонна виднелась небольшая по площади возвышенность. Приложив к глазам бинокль, Дементьев радостно улыбнулся. Впереди справа было именно то, что нужно. Сельское кладбище со множеством деревянных крестов в окружении высоких елей и берез, как нельзя кстати появилось на пути отступающих войск Красной армии. Недолго думая, Сергей Дементьев приказал посыльному прибыть к нему сержанта Головина. Бывший колхозный бригадир, а ныне командир пулеметного расчета с его крестьянской хваткой и рассудительностью нравился молодому офицеру. В любой ситуации сорокалетний мужчина с пронзительным взглядом голубых глаз принимал взвешенное решение и шел до конца если этого требовал приказ командира. Вот и сейчас настал тот момент, когда от умелого действия сержанта зависела жизнь целого подразделения. Понимая, что он посылает расчет на неминуемую смерть, капитан тяжело вздохнул. Через несколько минут запыхавшись от бега, к командиру батальона подбежал крепкий на вид мужчина в почерневшей от пота гимнастерке.

– Товарищ капитан, сержант Головин по вашему приказанию прибыл, – быстро приложив правую руку к пилотке, отрапортовал сержант.

– Слушайте боевой приказ. Возьмите в обозе пулемет и несколько коробок с патронами. Нужно занять позицию вон на той возвышенности и задержать фашистов. Если этого не сделать, то передовые отряды немцев настигнут нашу колонну и тогда все погибнут, – не глядя в глаза солдату, произнес Дементьев.

Улыбнувшись краешками губ, бывший колхозный бригадир сразу понял, что это билет в один конец. Неожиданно перед глазами пронеслись воспоминания, как они с женой после работы на грядках сидят на скамейке и пьют холодный квас. Трое малолетних детей веселясь и подпрыгивая словно молодые козлята бегали по участку. Обсуждая с женой, как они вечером пойдут в гости к старшему сыну, родители пребывали в состоянии эйфории. Это последнее лето 1941 года было каким-то особенным.

– Сержант Головин, вы слышите меня?

– Да, товарищ командир.

– Вы поняли мой приказ?

– Так точно, все понял!

– Выполняйте!

– Есть!

Повернувшись через левое плечо, сержант ускорил шаг. В горле образовался невидимый комок, который мешал дышать. Пересекая незримую черту, где смерть чередовалась с жизнью, он принимал свой выбор. Такова была доля солдата. Получив приказ, он должен был выполнить свой долг и отдать жизнь за Родину. Теперь он сам должен был известить молодого напарника о приказе командира.

– Как быть, ведь Сашка совсем еще молодой. Ладно я немного пожил и четырех детей родил с женой. А ему, Сашке, только восемнадцать лет исполнилось недавно. Почему все так несправедливо в жизни? – с тяжелым сердцем рассуждал колхозный бригадир.

Поравнявшись с телегой, где покоился пулемет Максим, жестяные коробки с пулеметными лентами и тяжелые ящики с характерным зеленым окрасом, он мутным взглядом посмотрел на заряжающего. Худощавый солдат в грязной гимнастерке, которая была явно больше на два размера сидел в повозке и невинным взглядом смотрел на проплывающие по небу облака. Было в его глазах что-то детское и возвышенное. Заметив командира, солдат радостно улыбнулся и воскликнул:

– Смотри, дядя Петя, это наше село вдалеке виднеется, а рядом с нами сельское кладбище! Очень скоро будем в Каменном, где я покажу свой дом! Мама напечет пирожков с капустой и накроет на стол, ведь сегодня у меня день рождения!

– Как день рождения, а ты не выдумываешь? —вдруг с жалостью посмотрев на заряжающего, спросил сержант.

– Нет, у меня сегодня действительно день рождения, – с важным видом подтвердил красноармеец.

– Господи, за что мне это, ведь нельзя чтобы человек погиб именно в этот день в который родился! – чуть не воскликнул Головин. Вместо этого, он глухим голосом проговорил:

– По поводу села Каменное, к сожалению, не получится, нам отдан приказ остаться и задержать фашистов пока наши войска не войдут в населенный пункт. На лице молодого солдата отразилась целая гамма чувств. Это было непонимание, тревога, удивление и страх. Противные слезы в самый неподходящий момент брызнули из глаз. Сделав шаг, Петр Фомич прижал напарника к груди, как когда-то старшего сына и успокаивающим голосом стал говорить:

– Ну, ну, чего ты, останемся, постреляем немного фашистов пока наши не войдут в село, а потом уйдем.

– Так надо же окоп рыть, а времени мало!

– А мы выберем позицию вон на том пригорке, где и встретим фашистов.

– Это на кладбище, что ли?

– Ну и чего, если на кладбище?

– Тогда лучше возле нашего семейного склепа, там обзор хороший и защита есть. Помню там бабушку по линии отца хоронили, когда я был еще маленький, – вытирая слезы, сказал Матросов.

– Так и сделаем, – согласился сержант.

Сняв Максим с повозки и захватив четыре коробки с пулеметными лентами, расчет отправился к сельскому кладбищу. С трудом поднимаясь на пригорок, солдаты обливались потом, но стоически тянули тяжелый пулемет наверх. Вес железного старичка вместе с водой составлял почти семьдесят килограмм, поэтому эпопея с подъемом затянулась на пятнадцать минут. Преодолев крутой подъем, мужчины без сил повалились на траву.

– Ох и тяжела солдатская доля. То окопы роешь, а то идешь постоянно, куда-то по дороге. Еще эта тяжелая бандура все силы забирает, – вытирая рукавом гимнастерки пот с лица, проговорил Матросов.

– Не без этого, – грустно согласился сержант.

Оглядываясь по сторонам в поисках надежной позиции, он увидел склеп, про который говорил Сашка. Серое одноэтажное строение с куполом, как раз располагалось на краю возвышенности. Рядом с ним виднелась небольшая беседка с такой же полукруглой крышей, а по другой стороне искусственный пруд с фонтаном. Каменный мальчик стоял по центру его и бессовестным образом показывал свое хозяйство посетителям. Видимо, когда-то статуя действительно писала, когда фонтан работал, но сейчас мальчик только радостно щурился, глядя на яркое солнце. Площадка вокруг склепа была выложена брусчаткой, что несколько порадовало сержанта.

– Отличное место и обзор великолепный. Немцы нас точно не обойдут с флангов, потому что все простреливается на километр. А из брусчатки мы сделаем укрытие, которое защитит от пуль и осколков! Так что не волнуйся, сегодня рыть окоп мы не будем! Бери саперную лопатку и выковыривай камни, – стал говорить Головин, обращаясь ко второму номеру расчета.

Пока Матросов занимался брусчаткой, Петр решил исследовать склеп. Внутри квадратного помещения было темно и сыро. По центру располагался вход на нижний ярус. Спускаясь по крутой лестнице вниз, он практически ничего не видел перед собой. Оказавшись на площадке нижнего яруса, мужчина почувствовал, как страх окутывает его ледяным одеялом. Зажигая спичку, он заметил, как по трем сторонам в два яруса располагались гробы с мертвецами. Какие-то из них были очень старые и сам гроб от сырости и времени просто развалился на части обнажая останки скелета, а один как новый, только материя чуть потемнела от времени. В комнате стоял неповторимый запах тления и сырости. Мгновенно захотелось покинуть это мрачное место и выйти на солнце.

– Похоже, что тот крайний справа гроб и есть бабушкин. В целом склеп прочный и выстоит даже при минометном ударе. А еще здесь можно укрыться, ведь немцы тоже люди и должны бояться мертвецов. Глядишь и пронесет, чем черт не шутит! – подумал сержант, оглядываясь по сторонам.

На площадке было солнечно и тихо. Птицы вели неторопливую беседу переговариваясь между собой. Казалось, божьи создания обсуждали случайных посетителей. Сашка уже наковырял целую гору кирпичей и теперь вдохновенно укладывал их в два ряда образуя полукруг. По высоте ограждение из брусчатки было не менее шестидесяти сантиметров, что внушало надежду на спасение от осколков мин. То, что фашисты будут использовать минометы для подавления пулеметного расчета, Петр не сомневался. Он и сам бы так поступил если колонна попала под кинжальный огонь пулемета. Встав на колени, Головин повел стволом Максима из стороны в сторону и убедился, что позиция правильная. Оставалось выставить прицел на восемьсот – тысячу метров. В запасе расчета имелось еще три гранаты Ф-1, но их сержант решил приберечь для крайнего случая, когда немцы подойдут почти вплотную к позиции. Из личного оружия имелся ППШ с двумя дисками и пистолет ТТ. Конечно, пистолет в кожаной кобуре был у сержанта.

Далеко впереди на грунтовой дороге показалась колонна грузовых машин со свастикой на бортах. Последние повозки с ранеными бойцами Красной армии находились на достаточном удалении от села Каменное, так что пулеметный расчет оказался единственной преградой. Немецкая колонна неумолимо приближалась к отступающей части советских войск совершенно не предполагая, какой им приготовлен сюрприз. Матросов уже заканчивал обустройство защиты, когда сержант отдал команду приготовиться к бою.

– Ну, что, поздороваемся с фрицами, а то они, что-то разогнались? – хмурым голосом предложил Петр Фомич и прилег за пулемет. Пристроившись сбоку, Сашка, как и положено в таких случаях придерживал пулеметную ленту. Выставив прицел на восемьсот метров, сержант ждал, когда первая машина пересечет невидимую черту и окажется в зоне обстрела. Наконец тяжело выдохнув, он нажал на спусковой механизм. В тот же миг пулемет ожил. Длинная очередь сухим треском огласила сельское кладбище. Вспорхнув с веток, глупые птицы тут же выдали местонахождение пулеметного расчета. Пули, как смертоносные жуки неумолимо устремились к своим жертвам. Через несколько секунд первая грузовая машина с пехотой в кузове встала мертвым грузом. По кузову и кабине прошлась смертоносная дробь настигая вражеских солдат. Видя, как уцелевшие враги с истошными криками стали выпрыгивать из машины, сержант принял чуть правее и ниже, пытаясь зацепить их огнем. Пулеметная очередь веером прошлась по дороге выбивая фонтанчики сухой пыли и неумолимо настигая вражеских солдат. На лице сержанта появилось радостное выражение словно он только что выиграл в лотерею главный приз. Тоже самое творилось и с Сашкой. Глядя широко открытыми глазами на беспорядочные метания немцев, он радовался, как ребенок.

– Так их, дядя Петя! – в порыве эйфории кричал заряжающий.

– Ленту давай, – расстреляв все двести пятьдесят патронов, грозно закричал Головин.

Пока заряжающий открывал следующую коробку и заправлял ленту, Петр Фомич старался рассмотреть действия немцев. Как он и предполагал, фашисты рассредоточились по полю и принялись стрелять по пулеметной позиции из винтовок. Их пули пока не причиняли особого беспокойства, втыкаясь в землю чуть ниже от пригорка или устремляясь вглубь кладбища. Но все это было временным. Как и думал сержант, вскоре фашисты стали разворачивать минометную батарею. Разгружая из хвоста колонны тяжелые минометы, неприятель с немецкой педантичностью готовился уничтожить расчет. Переставив прицел на полтора километра, Петр хотел попробовать достать немецкую батарею огнем, но ничего не вышло. Было очевидно, что противник находился дальше двух километров от позиции пулеметного расчета. Плюнув от злости, сержант перенес огонь на голову колонны. Выбивая фонтанчики пыли, смертоносные жуки доставали лежащих на колхозном поле пехотинцев Вермахта. Отступать противнику было нельзя, и вскоре вражеские солдаты стали лихорадочно окапываться, быстро орудуя саперными лопатками.

– Вот, черти полосатые, теперь вас непросто будет взять! – сплюнув от досады, прошептал колхозный бригадир.

– Что там, товарищ сержант?

– Да ничего хорошего, окапываются, черти!

– Так нам же этого и нужно!

– В общем да, наши подразделения уже вошли в Каменное, так что считай боевой приказ мы выполнили.

– Так может пойдем быстрее отсюда, пока фашисты не пошли в атаку?

– Не получится, сынок, нужно еще немного времени чтобы наши солдаты обустроили позиции, – не глядя на заряжающего, сказал Головин. Сержанту не хотелось давать надежду молодому солдату, который не хотел умирать. И в тоже время, Головин лихорадочно размышлял, как поступить дальше.

– Удержать позицию не получится, все равно немцы пойдут в атаку, а до этого момента распашут все кладбище минами. Уцелеть в такой мясорубке не получится и это факт. А если спрятаться в склепе в какой-нибудь нише? Нет, двоим не получится, потому что один должен оставаться на позиции. И, конечно, после минометного обстрела немцы ринутся в атаку. Без сомнения, фашисты проверят все кладбище и непременно заглянут в склеп. Как и всегда в таких случаях бросят пару гранат для верности. А что если отправить Сашку в склеп? Точно, если он залезет в нишу и спрячется, то у него есть шанс выжить! Нехорошо умирать в свой день рождения! – пришел к умозаключению командир расчета.

От этого непростого решения стало немного легче. Страх, который еще несколько минут захватил весь мозг теперь отступил. Желание выжить любой ценой растаяло, как дым. Размышления сержанта прервал звук летящих к позиции мин противника. С глухим воем, они стали рваться возле обрыва, не причиняя вреда расчету. Через несколько минут обстрела, немцы сделали поправку и мины стали перелетать позицию.

– Все, взяли нас в вилку, теперь остается ждать последнего залпа, а там конец! – грустно размышлял сержант. Перед глазами мужчины быстрыми кадрами промелькнул дом в деревне, дети, свадьба старшего сына и жена Надежда. Бросив взгляд на заряжающего, сержант громко воскликнул:

– Красноармеец Матросов, приказываю покинуть позицию и укрыться в склепе. Заметив, что Сашка отрицательно мотает головой, явно не соглашаясь с командиром, Петр Фомич добавил:

– Сынок, двоим умирать здесь нельзя, а ты должен жить и дойти до Берлина. Я свое пожил, а тебе еще рано. Беги в склеп и укройся в нише вместе с покойником. Немцы не станут проверять мертвецов, а только бросят несколько гранат. Глядишь и уцелеешь!

– Но, как же ты, дядя Петя?

– Отправь письмо моей жене, как я сражался и погиб. Вот тебе письмо с адресом! Живи за меня, за себя и считай, что это мой подарок на день рождения! Беги! – заканчивая разговор, закричал Головин, нажимая на спусковой механизм пулемета. Длинная очередь вспахала колхозное поле кусая свинцовыми шмелями лежащих солдат противника. Как только Сашка ворвался в склеп и громко топая кирзовыми сапогами скрылся на нижнем ярусе, очередная мина, пробив крышу разорвалась в самом центре комнаты. Словно специально завалив фрагментами крыши лестницу на нижний уровень, солдат получил надежное укрытие. Лихорадочно размышляя в какую нишу со скелетом нырнуть, он выбрал крайнюю слева на нижнем ярусе. Во-первых, так легче было залезать в проем, а во-вторых, имелся больший процент уцелеть от осколков. И, конечно, там реально больше было места, потому что доски прогнившего гроба развалились в стороны, а скелет видимо принадлежал старушке. Преодолевая отвращение, Сашка залез головой вперед в нишу. Оказавшись лицом к черепу с клочками седых волос его чуть не вырвало. Сердце молодого солдата готово было выпрыгнуть из груди. Понимая, что вскоре ему предстоит сыграть со смертью в рулетку, он со слезами на глазах молил бога о спасении.

– «Только бы успел спрятаться», – устало подумал сержант, оглянувшись на звук разрыва мины. Последнее, что увидел перед смертью Головин, как в первый раз поцеловал Надежду. Через несколько секунд мина с противным воем угодила в укрытие пулеметного расчета. Разорвав на куски тело отважного сержанта, заслон на пути вражеских войск был уничтожен. Выждав несколько минут, фашисты погрузились в машины и проследовали по дороге в направлении села Каменное. Замыкающий колонну грузовик остановился рядом с кладбищем и отделение солдат нехотя направилось прочесывать местность.

Брезгливо пнув носком сапога оторванную руку пулеметчика, упитанный фельдфебель направился к склепу. Недолго думая, он бросил в заваленный обломками крыши проем гранату. Громкий взрыв потряс нижний ярус. Осколки от гранаты острыми иглами разлетелись по сторонам, впиваясь в доски гробов и кости скелетов. Охнув от боли, Александр еле сдержался чтобы не закричать. Пробив кирзовый сапог осколок больно впился в ногу, отчего по телу пробежала жаркая волна. Постояв несколько секунд и вслушиваясь в тишину, фельдфебель развернулся и вышел из склепа. Махнув рукой солдатам, он неторопливой походкой проследовал к машине. Матросов еще полчаса лежал в нише боясь пошевелиться. Наконец вылезая из укрытия, Александр улыбнулся и вытер рукавом гимнастерки заплаканное лицо. Упав на колени, он неистово перекрестился и с чувством глубокой благодарности произнес:

– Благодарю тебя, Господи!

Рана в ноге была незначительной, но явно мешала идти, поэтому в Каменное солдат оказался только к вечеру. А еще тяжелым грузом за спиной мешался ППШ. Прячась за сараями, он видел очевидную картину боев. В каждом доме сидели и пили шнапс немцы, а на улицах лежали убитые красноармейцы и их командиры. Пробравшись к своему дому, где также располагались фашисты, Александр никак не мог понять, куда спряталась его мама и младшая сестра. Решив проверить сарай, где обычно он устраивался на сеновале будучи подростком, красноармеец низко пригибаясь и лихорадочно оглядываясь по сторонам устремился к строению. Открыв дверь, он замер на месте. Прямо перед ним в неестественных позах лежала шестнадцатилетняя сестренка и мама. Абсолютно голые с кровавыми подтеками на лице, женщины, остановившимся взглядом смотрели в потолок. Было очевидно, что их зверски изнасиловали, а потом убили. Кровь ударила в голову молодому солдату. Родные молча требовали мести и Александр еще недавно моливший Господа, чтобы он сохранил ему жизнь принял единственно верное решение. Решительно передернув затвор ППШ и совершенно не боясь, что его заметят солдаты противника, двинулся к своему дому. Толкнув ногой дверь, он вошел в комнату. За столом сидели и весело обсуждали, что-то фашисты. На громкий звук солдаты одновременно повернули головы к двери. Веселое выражение фрицев мгновенно сменилось ужасом. Черный глазок автомата глядел прямо на них, а грязный от пыли молодой солдат с ненавистью смотрел на врага. Ближний к нему упитанный фельдфебель так и остался сидеть неподвижно с вилкой у рта, боясь пошевелиться. Если бы Александр точно знал, что это именно тот фельдфебель, который бросил гранату в склеп, то возможно, придумал для него более страшную смерть.