Полная версия
– Если будет угодно, гражданин Уилсон, то да, как поступил Дрейк. Но мы не станем пиратами, нам обещано довольствие, – сказал Паркер.
Восставшие были настроены решительно и готовы идти на многое. Уже были обстреляны корабли, которые не присоединились к восстанию. Но главной сложностью для бунтовщиков являлось то, что не было чёткого плана, что делать дальше. Стоять в устье Темзы и закрывать проход всем торговым кораблям – это путь в никуда, если только не начать заниматься пиратством прямо здесь у Лондона. Правительство не шло на серьёзные уступки, считая, что бунтовщикам некуда деваться, как только прекратить бунт. Само собой, напрашивалось решение идти во Францию. Но даже ярые республиканцы в рядах бунтовщиков всё равно недолюбливали французов. А вот САСШ – некий компромиссный вариант, хоть какая-то конкретика и решение судьбы восстания. Ну, а уровень образования, как и понимание политической ситуации, был среди восставших невысоким, и предложение Паркера было принято, как рабочее.
На самом же деле американцы абсолютно ничего не знали. Для них было бы шоком, что сейчас на четырёх линейных и четырнадцати кораблях поменьше решают отбыть к берегам Америки. С одной стороны, это такой приз для американцев, и обязательно прозвучат голоса в Конгрессе в пользу принятия эскадры под крыло североамериканских штатов. С иной же, англичане не могут не ответить. И пусть они пока сильно заняты французскими делами, но дело престижа – наказать американцев за такой демарш.
В любом случае, проблемы для англичан становятся чуть более глубокими, чем это было в иной реальности. Тогда Паркера обманом увлекли на берег и арестовали с наиболее близкими для него соратниками. После завезли провизию на корабли, удвоив её, и в рядах восставших начался глубокий кризис, связанный с усталостью, подачками от правительства и отсутствием перспектив.
Теперь же, может, временно или навсегда, но Роял Неви лишилась многих кораблей, а особенно ощутима утрата восьмидесятишести и девяностапушечных линкоров.
Через два дня часть офицеров и матросов с восставших кораблей были отправлены на берег, как неблагонадёжные. Лидеры восставших стали даже на своих кораблях ходить в сопровождении охраны. С двух фрегатов, на которых оказалось больше тех, кто собирался соглашаться с предложениями правительства, забрали всё имущество и продовольствие. А также эти корабли лишились порохового запаса, ядер, картечи и самых новых пушек. Восставшие готовились к переходу в САСШ.
Когда же правительство совершило попытку захвата Ричарда Паркера, обманом проникнув на «Сандвич», и были убиты пять его охранников, восстание получило новое дыхание.
Как только стало известно, что восставшая эскадра отправляется в САСШ, был арестован министр САСШ в Великобритании Руфус Кинг. Американец уже как полгода только и делал, что налаживал дружеские отношения между бывшими колониями и Англией. И у него получалось. Арест был жёстким, с избиениями, и даже один сотрудник посольства от побоев скончался. Кинг отрицал, что его страна имеет к восстанию какое-либо отношение. Однако, в английском парламенте нужны были те, на кого срочно можно спихнуть ответственность за случившееся. Да и американцев подозревали в поддержке Франции и чуть ли не готовности участвовать в войнах на стороне республики.
Однако, расследование было начато, и те, кто стал заниматься им, не подверглись общей истерии и не спешили обвинять американцев.
*…………..*…………..*
Петербург
30 мая 1797 года
Я ехал в столицу. Не хотел именно сейчас, но приходится. Вокруг начинается что-то непонятное и даже опасное для меня. Я чувствую.
В будущем была такая гипотеза, или уже теория, что у каждого человека есть интуиция. И такое явление – не что иное, как реакция мозга на всякого рода косвенную информацию, необработанную логически. Так вот, я интуитивно чувствовал, что вокруг закипает.
Впрочем, зачем ссылаться на какие-то ни было неосознанные явления, если и так можно проследить, откуда наносится один из ударов. Вяземский был озабочен тем, что в столицу полетели кляузы, и дал распоряжение читать письма и сообщать, какой мусор выходит за пределы Нижегородской земли. Было понятно, что найдутся недовольные, которым не понравится реформа в судебной системе.
Тут же как, слово «судья» является синонимом «коррупционеру». Но мы минимизировали возможности для коррупции. После, я уверен, некоторые судьи приспособятся и найдут, как незаконно наживать себе имущество и в таких условиях, но сложности в поисках схем я им добавил.
Ну, а недавно последовало приглашение на аудиенцию. И чего ждать от встречи с императором, я не знаю. Человеку свойственно думать о плохом, накручивать себе нервы, переживать. Я же отчего-то никогда не испытывал трепета перед начальством. Почти всегда получалось отключать лишние эмоции.
Поэтому я спешил в Петербург, меняя коней на каждой почтовой станции и стараясь даже не оставаться на ночлег, не потому, что боялся государя. Накопилось немало вопросов в Петербурге, в том числе связанных с ресторанным бизнесом. На Барона уже совершено второе покушение, и он сейчас лежит в одной из гостиниц с зашитым брюхом. Еле-еле выжил.
Чем бы не закончилась аудиенция у императора, а это словно лотерея, и мало ли, отправлюсь в Сибирь на ПМЖ, всё равно нужно организовать ответку за нападение на уже моего человека.
Барон сообщал, что на него начались наезды, но рассчитывал решить вопросы самостоятельно. Как-никак у Яноша Крыжановского, более известного, как Барон, в наличии оставалось пять членов его бывшей банды и ещё чуть меньше двух десятков нанятых бойцов, отрабатывающих охраной ресторанов. Так что я сперва думал не влезать в эти разборки и не засвечиваться лишний раз. Но зарезаны два наших охранника, Янош ранен. Я намерен теперь проэкзаменовать своих ребят. Три десятка бойцов под командованием Карпа Милентьевича уже должны были работать по этому делу, но сама акция пройдёт после моего приезда в столицу.
Также в Петербурге нужно проинспектировать строительство корабля и найти кого-то, к мог начать набирать команду. Если получится договориться с государем, то я хотел бы в качестве рекрутского агентства нанять Крузенштерна. За шанс осуществить кругосветку Иван Фёдорович Крузенштерн в лепёшку разобьётся, но найдёт в ответной услуге для РАК команду на «Юнону», так я решил назвать торговый корабль Русско-Американской кампании. И что-то мне подсказывает, что Николай Резанов не будет против подобного названия корабля. Ещё бы построить или купить корабль «Авось» и можно рок-оперу написать, чтобы её прочитали через лет сто пятьдесят.
Добрался до Петербурга вполне быстро, всего за пять дней. При этом новая карета с рессорами, подшипниками, с прорезиненными ободами колёс показала себя в наилучшем виде. Экипаж шёл ходко, относительно мягко, кони уставали чуть медленнее, оттого и получалось держать сносную скорость на протяжении всего пути.
И вот я дома. Почти что. Всё-таки свой особняк на Екатерининском канале не ощущаю домом. Мне бы в Надеждово… Вот где простор, и я на нём хозяин!
– Господин, у вас накопилось одиннадцать писем. Прикажете принести? – доложил Никифор, когда я решил с дороги поесть.
В доме оставались слуги. Мужчина и женщина. Поэтому, послав вперёд весточку, я приехал в своё жилище и застал его вполне в обжитом виде с застеленными кроватями и с готовой едой. Везёт мне на хороших слуг. Или это я настолько непривередлив?
– Давай, Никифор, покажи, кто мне пишет, – сказал я, допивая не самого лучшего вкуса кофе.
То, что такое достаточно большое количество писем пришло, удивляет, так как все, или почти все, кто мог бы мне написать, должны быть в курсе моего местонахождения в Нижнем Новгороде.
– А нет, не все, – пробормотал я, раскладывая письма по степени важности для меня.
Три письма было из Главной семинарии, аж пять писем от родителей. Что весьма странно, имелось одно письмо от Екатерины Андреевны. Но наиболее важным я посчитал письмо от госпожи Франсуазы Миньон, каким-то чудом дошедшее из итальянского Турина. Впрочем, купцы в этом времени вполне интернациональны, точнее не так. Они прекрасно осознают себя частью той или иной нации, между тем, торговцы готовы подзаработать и доставить письмо за большую плату хоть с необитаемого острова.
Пролистал послания от родственников. С родителями, прежде всего с отцом, пора встречаться. И я не то чтобы сильно избегал этой встречи. Маму видел, обошлось, общение прошло без раскрытия моей личности. Отец всё ещё обижается, что я не принял сан и не стал двигаться вверх по церковной иерархии. Но тут нужно вырываться в Надеждово для встречи. Плохо Михаилу Васильеву, батюшке моему, мать просит прибыть. Ох, как не вовремя… Пусть это цинично звучит, но смерть отца через полгода-год может сильно навредить планам по женитьбе. Траур выдерживать придётся.
– Отчего письма не отправлялись в Нижний Новгород? – спросил я у Никифора.
– Я спрашивал, но, ваше превосходительство, взгляните на даты. Все письма недавича, как две седмицы тому прибыли. Лукерья, экономка ваша в этом доме, расценила, что письма могут разминуться с вами, – отвечал слуга.
– Езжай в Царское Село, туда отправился государь, да испроси, когда император будет готов дать мне аудиенцию! – повелел я и продолжил изучать письма.
Более всего меня интересовала судьба Франсуазы Миньон, ещё не так давно бывшей Аннетой Милле. Девушка пишет своему «дядюшке» Каспару Милле. В письме на вид всё чинно, никаких сведений. Однако, взяв книжечку Вольтера, я стал заниматься расшифровкой послания, заложенного в пустословный текст.
«Освоилась в Турине, имею отношения с капитаном французских войск Антуаном Планелем. Есть возможность общаться с полковником Филипом Уни. Бонапарт оставляет войска, Массена, скорее всего, возьмёт командование», – на двух листах текста были нужными только эти несколько строк, составленные из шифра.
Информация пока так себе. Но это для меня она не важна. Я знал, что случится. У Наполеона вот-вот должна начаться Египетская кампания. Но почему не поставили на командовании Итальянской французской армией генерала Гоша? Этот военачальник сейчас более остальных популярный и могущий взять власть во Франции быстрее Наполеона. Интересно, что-нибудь существенно изменилось бы, если бы во главе Франции стал Гош? Он более образован, чем корсиканец, считается не менее, может и более, умелым полководцем.
А вообще, Аннета в Турине – это важный источник информации для будущего Итальянского похода Суворова. Нужно будет продумать связь и с чистой совестью передать агентессу Аннету в ведение русской разведки. А ещё пора бы отправить ей кого-нибудь в помощь. Жаль, что недоросли пока не доросли. Вот такой каламбур, но… А разве можно подготовить идеального агента? Никогда. Всё приходит с опытом. Нужно интенсивно ещё месяц-другой поднатаскать пару человек с акцентом на действия в Северной Италии и всё-таки посылать людей.
И всё же столица – это сильно. В прошлой жизни мне была роднее Москва, но сейчас всё-таки Петербург. На набережных, в районе Невы, Мойки, Фонтанки, Екатерининского и Обводного каналов, пусть и не на всём их протяжении, вполне прилично. Зимний дворец, опять же, грандиозные стройки, по типу Казанского собора. Погода ни к чёрту, а так… Петербург нынче – это другая Россия, совсем другая. Основательная, красивая, грандиозная.
И я понимаю ту знать, которая и в своих имениях стремится к такому масштабу. Жаль, конечно, что многие помещики больше денег вкладывают в подражание каким-нибудь зданиям и сооружениям, а не в то, чтобы построить крестьянам добрые избы, закупить дополнительно скот, поставить какое предприятие.
Я не народник или какой социал-революционер, а реалист. В Надеждово появится новая усадьба тогда, когда я утрою доход с поместья относительно того, что было в первый год моего владения. А вот дороги будут, даже планирую именно в своём поместье поставить первую конку. А вот столица должна быть такой величественной.
К вечеру прибыл Никифор и сообщил, что государь готов принять меня завтра.
Глава 5
Глава 5
Царское Село
31 мая 1797 года
Я ехал во дворец в Царском Селе, но решил сперва прокатиться по городу, и моросящий дождь тому не был помехой. Нравится мне этот Петербург, масштабно отстраивающийся, живой, как символ растущей России, он представлял ту новую эпоху, которая, по моему мнению, лишь сейчас, ну, или в некоторой степени при Екатерине Великой и приобрела величие.
Время Петра – великое, но сложно было тогда увидеть, к чему же все преобразования приведут. После были дворцовые перевороты, переезды двора в Москву, и Петербург сохранился лишь благодаря административному таланту фельдмаршала Миниха.
А теперь расчищена площадка под Казанский собор, который в будущем вызывал оторопь фундаментальностью, сейчас решается вопрос о том, чтобы начать искать подрядчиков и… архитектора. Точно! Я же был неоднократно в Казанском соборе, слушал лекции по материалам, из которых он построен, как шло строительство. Нехорошо, конечно, обкрадывать Воронихина, но почему бы мне не прослыть ещё и архитектором? Нет, я не стану строить это здание, я пришлю чертежи тому самому Андрею Никифоровичу Воронихину. Пусть уже быстрее строят, чем это произошло в иной реальности, когда строительство закончилось при Александре. Петербург без Казанского собора, впрочем, и без Исаакиевского, менее грандиозно воспринимается. Вот с ними, он да! Способен большинству иностранцев раскрыть рот для проявления удивления и восхищения.
А вот брату уже великого химика Якова Захарова, Андриану Дмитриевичу, пошлю эскизы и чертежи Исаакиевского собора. Почему бы русскому архитектору не стать родителем новых стилей или ответвлений от классического: эклектики и неоклассики?
Если я уделяю внимание промышленности, уже со следующего года, когда получу первые серьёзные возможности, свой завод, стану ускорять процессы в оружейном деле, прославляю русскую науку, так отчего же не подумать и о культуре? А вот будут деньги, а они должны быть, так профинансирую строительство Исаакиевского собора, ну, и другие какие здания и сооружения. Ещё важным является то, что в России будут применены новейшие строительные технологии, о которых я знаю со слов тех же гидов. Единственное, что у меня под сомнением, применение гальванопластики, так как уровень исследования электричества не позволяет даже помышлять о таком методе при создании металлических копий предметов. Но стоит только опробовать ток и можно… Наверное…
Вот так я катался, совершая «обзорную экскурсию» по столице Российской империи, приводя мысли и чувства в норму. Было важно несколько выдохнуть.
Много работы было проделано. Пришлось также кое в чём срочно помочь Тимковскому Илье Фёдоровичу, нынче секретарю Правительствующего Сената, по сути, моему ставленнику. Там не то чтобы была запорота работа, нет, он умница, лишь опыта несколько не хватает, или даже не его, а приобретаемой с годами наглости и стойкости.
Молодого секретаря, на хрупкие плечи которого свалили много работы генерал-прокурора, пытаются продавливать. Между тем, работа сената налажена системно, прошения рассматриваются до десяти дней с обязательным ответом. Это позволяет истцам приехать с иском и просто несколько дней подождать. Как по мне, сенат нынче – самый эффективный государственный институт, не испорченный даже реформой Павла. И как менять в таком случае генерал-прокурора? Вот и я о том же, что хорошая работа – это скрепа, чтобы не пасть под гнётом интриг.
Доклад государю был готов. А в нём графики, сравнения по принципу «до и после», таблицы. Если даже и не было бы результата, то такая подача информации не оставляла шанса, кроме как признавать проект успешным и рекомендовать к внедрению по всей Российской империи. Бумаги уже были посланы императору организованной им же фельдъегерской службой.
Если Петербург радовал своими мостовыми, то дорога в Царское село была явно нецарской. Павел Петрович не любил Екатерининский дворец. Как следствие, денег на поддержание, как дворца, так и дороги к нему, почти не отпускалось. Желание императора предать забвению всё наследие «бабского несправедливого» периода правления было с явным перегибом, и обществом принималось негативно. Тем более, когда огромные средства, при всё ещё имеющейся дыре в бюджете, выделялись на строительство новой императорской резиденции Михайловского замка.
Нет, как я уже говорил, никакого противления строительству я не выказываю, напротив, пусть отстраивается Петербург и не только. Но нужен же хоть какой-то рационализм. Ну, зачем строить новые очень дорогостоящие дворцы, если уже есть очень даже качественные императорские резиденции? Вот оно вольнодумство! Вы, господа, предлагайте финансовую реформу, чтобы по волшебному дуновению всё было хорошо, а я с десяток миллионов или больше потрачу на ненужное.
Весь Петербург судачил, почему именно государь отправился в Царское Село. Злые, впрочем, как и все остальные, языки пришли к выводу, что всему виной не самая завидная прелестница двора Анна Петровна Лопухина. Не красавица, но ставшая фавориткой императора, потеснив с этого поста Нелидову, она приобретала всё большую власть, которой не пользовалась, лишь «стреляя невинными глазками», но пользовались властью любовницы Павла Петровича другие. Начинался бурный роман императора с этой девицей, вот и упросила фаворитка пожить в роскошном дворце. Ну, а следом поехала вся императорская семья. Сюда же поспешили и многие вельможи.
Соседство фаворитки и императорской семьи государя никоем образом не смущало. Император Павел повсюду брал с собой официального наследника Александра Павловича, наставничая сыну и оправдывая перед ним те или иные решения. Мария Фёдоровна, супруга, также отправилась вслед за мужем и всем своим видом пыталась демонстрировать, что её вовсе не интересуют любовные увлечения супруга.
Что значит, если у вас назначена аудиенция у императора? Ничего! Есть вероятность, что она так и не состоится. А можно приехать с самого утра и день бесцельно шататься по Екатерининскому парку, ожидая, пока тебя позовут. Парк красивый, ничего не скажешь, и озеро приятное, лодочки плавают, памятники русским победам по берегу расставлены, вековые дубы создают тень, а кусты неплохо маскируют парочки, которые стремятся уединиться. Вот только не созерцать красоты я сюда приехал.
– Вот вы где, Михаил Михайлович, – обратился ко мне Аракчеев, когда я гулял по берегу озера.
Генерал-майора, ожидающего следующего внеочередного назначения, я увидел, ещё когда он ходил по Царскосельскому парку. Аракчеев слишком прямой человек, и его эмоции, как и намерения, читаются вполне легко. Он кого-то искал. О том, что я был объектом поисков Алексея Андреевича, стало известно, когда я «нечаянно» попался ему на глаза. Я же сам располагался на берегу озера у грота, наблюдал, как лодка под парусом ходко бороздила водную гладь. В этот момент я представлял, что уже скоро этот парус может заменить маленький пароходик.
– Алексей Андреевич, – я искренне расплылся в улыбке. – Как же рад вас видеть. Я искал встречи с вами, но вы всё в трудах и заботах, верой и правдой служите государю и отечеству. Понимаю, почему мы с вами давно не виделись, служба.
– Меж тем, Михаил Михайлович, я помню, что между нами установились вполне приятельские отношения, потому и нынче спешу вам поведать некоторые свои соображения, – отвечал Аракчеев, жестом приглашая меня направиться в сторону большого пруда.
Там можно скрыться из вида и хорошо, что это направление не пользуется особой популярностью у влюблённых парочек. Отчего-то дам ведут в дубраву за фонтаном.
– Да, Михаил Михайлович, нам не нужны досужие разговоры и свидетели, – сказал Аракчеев и вперёд меня направился в сторону елей, пораскинувшихся на берегу озера.
Мы шли, беседуя на светский манер об изменчивости погоды, не затрагивая никаких иных тем. Лишь когда удалились от грота метров на сто, Аракчеев решил начать разговор.
– Михаил Михайлович, я ценю исполнительность в себе и в других людях, притом крайне не люблю интриг. Мы с вами быстро взлетели в чинах, и сегодня вы ещё больше получите милости от государя. Однако, за честной службой не рассмотреть, как тучи сгущаются… – Алексей Андреевич замялся, но продолжил говорить.
Информация для меня была важной. А ещё более важной она была для Куракиных. Появление Аннушки Лопухиной рядом с императором подвигло государя сделать то, что он так осуждал в поступках своей матери. Павел Петрович стал возвышать отца возлюбленной, Петра Васильевича Лопухина. Вот он уже назначил его сенатором и теперь занимался поиском ещё более высокой должности для родителя фаворитки.
– Подумайте, Михаил Михайлович, какую службу предложит папеньке Лопухиной наш государь! – сказал Аракчеев, и я задумался.
После отставки бывшей фаворитки Нелидовой и уменьшения роли партии Марии Фёдоровны, Лопухина могла бы стать вполне влиятельной фигурой. Юная фаворитка или по складу характера была тихой и уютной, или же её научили быть такой. В любом случае ключик с сердцу Павла был подобран. Аннушка отказывается от больших и дорогих подарков, имений, тем самым зарабатывая ещё больше очков влияния. Вот и получается, что Павел Петрович из кожи вон лезет, но старается угодить такой правильной Аннушке.
И какую же службу может предложить государь Петру Васильевичу Лопухину? Самое напрашивающееся – это чин генерал-прокурора Правительствующего Сената. По сути, это третье лицо во всей империи после императора и канцлера. И занимает этот пост кто? Правильно, Алексей Борисович Куракин, мой благодетель. Уйдёт с поста генерал-прокурора Алексей, так и брат Александр потеряет львиную долю поддержки.
– А ещё, Михаил Михайлович, ваш благодетель Александр Борисович Куракин уже не в особой милости у государя, – добавил к общей картине тёмных красок Аракчеев.
Я видел, что Алексей Андреевич говорит нехотя. Сам этот разговор ему неприятен. И нужно бы понять, для чего Аракчееву всё это, к чему он затеял эту беседу.
– Алексей Андреевич, зачем это вам? Не в вашей ли позиции является держаться подальше от интриг? – напрямую спросил я.
– Знаете ли, безмерно мною уважаемый господин Сперанский, нельзя быть при дворе, при этом не участвовать в интригах. Вот когда я был петербуржским комендантом, там всё понятно и предельно ясно. Нужно выполнять предписанное и сохранять порядок. Я жду нового назначения, притом появляются новые люди, которые делают всё, чтобы убедить государя в своей преданности и дружбе. И смена действующих лиц в придворном спектакле моему росту помеха, – Аракчеев усмехнулся. – Как видите, я с вами более чем откровенен.
Я сказал, что ценю откровенность Аракчеева, и словил себя на мысли, что слегка недооценивал склонность к интригам у этого человека. С другой стороны, есть такая замечательная поговорка: «с волками жить – по волчьи выть». А выгода у Аракчеева есть, и она существенная. Если начнёт уходить первая павловская элита в лице тех же Куракиных, то не за горами время, когда могут попросить и Аракчеева. Это сейчас ему комфортно, а придёт условный Лопухин или ещё кто-то иной, то Аракчеева обязательно подвинут.
И хочется верить, что Алексей Андреевич сейчас со мной разговаривал, как с другом. Хочется, но не верится. Нет у меня друзей. При этом даже самому сильному человеку нужен тыл, место его рекреации, когда есть дом, и есть в этом доме, кто его ждёт. И это явно не Аракчеев.
– Я учту, Алексей Андреевич. И буду с вами также откровенен. Пока Александр Борисович Куракин остаётся вице-канцлером, не так всё плохо для семьи моих покровителей. Здоровье Безбородко не самое лучшее. И канцлер перестаёт быть активным. Ростопчин? Да, он первый, кого государь назначит, но тогда Куракин просто останется вице-канцлером. Ну, не Кутайсова же назначать, право слово. А более рядом с его величество не так и много людей. Кроме того, Лопухин завалит службу генерал-прокурора. Мне ли не знать, что именно происходит в Сенате, – сказал я, отрывая часть карт.
Тимковского Илью Фёдоровича я из подчинения генерал-прокурора заберу, об этом была договорённость, и, когда запахнет жареным, Куракин подпишет всё нужное. Официально Илью Фёдоровича так и не поставили обер-секретарём. Потому стать моим заместителем в Уложенной комиссии не будет шагом назад для перспективного служащего Тимковского.
Моё же ведомство, пусть и является одним из депортаментов сената, но напрямую подчинено государю, так что моментально вслед Алексею Борисовичу Куракину скинуть меня не получится, если только прямо сейчас, на сегодняшней аудиенции, я не подвергнусь обструкции государя. Есть ещё несколько способов, чтобы сбить ритм работы сената и подставить следующего после Алексея Куракина генерал-прокурора. И я это сделаю. Так больше будет цениться работа тех, кто смог вытянуть Правительствующий сенат из болота. И так уничижительно слабой станет выглядеть работа очередного генерал-прокурора.
