Песня любви

Песня любви

Анжела Михайловна Афонская

Редактор Александр Божок

© Анжела Михайловна Афонская, 2025

ISBN 978-5-0068-8158-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Часть 1

Я проснулся от сильного стука, яркий свет прожектора светил в окна, механический голос через усилитель повторял снова и снова: «Сергей Харитонов, вас ждут! Сергей Харитонов, вас ждут!».

Сергей Харитонов – это я, агент министерства внешних связей дальнего космоса. Учитывая, что легли мы с Мариной только час назад, до этого выпив и пива и джина с тоником, то встать мне было нелегко. Спать я привык голым и проснувшись хотел только одного: чтобы этот стук и гам, а особенно свет, прекратился, поэтому я накинул шелковый Маринин халат в розовых лотосах и, всего лишь запахнувшись, вышел на подножку нашего домика на колёсах. Отворачиваясь от слепящего прожектора, я пытался разглядеть назойливых и наглых пришельцев. Часть света заслонила массивная фигура в экзоскелете, и меня оглушил голос:

– Вы Сергей Харитонов?– Да…

– Вам срочно надо полететь с нами на Плеяды, 10. Космический корабль на орбите.

– Но… мне надо одеться, – привёл я первый пришедший в голову аргумент.

– Вы одеты. Там, куда мы летим, климат мягкий.

Тут Марина тронула меня за плечо, я обернулся, а она сунула мне в руку горячую чашку с кофе. Я машинально взял её и растерянно улыбнулся, а за вторую руку меня схватила другая, металлическая рука, и потянула к коптеру, который возвышался метрах в пяти. Так, почти под конвоем, я влез в открытый люк, придерживая халат одной рукой, а вторую, в которой я держал чашку, крепко сжимал хорт. По-видимому, он не хотел, чтоб я пролил кофе, и я оценил его заботу, потому что ноги мои ещё заплетались, а глаза слепли от яркого света. Хорт меня бережно провёл в кабину коптера, усадил и пристегнул, и я почувствовал, что аппарат тут же взлетел.

По периметру кабины горели тусклые оранжевые лампочки, это мне понравилось больше, и волнение стало понемногу отпускать, но зато разболелась голова, и желудок, присоединившись к ней, желал избавиться от вчерашних возлияний. Я вспомнил о кофе и отхлебнул большой глоток, прикрыл глаза и пытался справиться хотя бы с тошнотой. Коптер был тихим аппаратом, перемещался быстро и беззвучно, поэтому я чётко услышал знакомое покашливание шефа и мигом открыл глаза. Напротив сидел он, хотя я его сначала не узнал, вернее узнал, но не поверил своим глазам. Шеф был не молод, но в привычном рабочем френче со стоячим воротником, при всегда выглаженных брюках он выглядел весьма внушительно. А сейчас я увидел растерянного и смущённого лысого старичка со всклокоченными остатками волос над ушами; на плечах был накинут трикотажный жилет в крупную розу, семейные трусы в мухоморах на синем фоне, а завершал наряд резиновые сланцы.

– Доброе утро, Серёжа, – почти шёпотом, оглядываясь на хорта, сказав шеф.

– Доброе утро, шеф, – запахиваясь и смыкая колени сказал я, и шёпотом добавил: – Что это всё значит?

– Я сам ещё не знаю, но что-то случилось на Плеядах по нашему отделу.

– Я же в отпуске со вчерашнего дня, – уже громче и возмущённее возразил я.

– Там тебя потребовали, – пожал плечами шеф, и тоже запахнул жилетку.

– Как Вероника Константиновна среагировала? – кивнул я на жилетку.

– Кинула её мне вдогонку, чтоб не мёрз, – отвёл глаза шеф.

– А что за срочность? – кивнул я на хорта.

Шеф не ответил, а только повёл плечами. Я понял, что и он ничего не знает.

Хорты, по нашим скромным о них представлениям, – биомеханоиды. Не знаю, были ли они выведены искусственно, или так развились до симбиоза биороботов и машин, но в нашей Вселенной они выполняют функцию охранителей

закона, как в древние времена полицейские. Своей планеты у них нет, живут они везде, следят за соблюдением законов Вселенной и появляются каждый раз, когда назревает конфликт или предпосылка нарушения закона. Как они об этом узнают никто не знает, где они базируются – тоже непонятно, но когда появляются – спорить с ними невозможно, действуют они быстро, уверенно и недоразумения сразу исключаются.

Я, как агент внешних связей, имел возможность пару раз восхищённо наблюдать за их действиями, против которых никто не возражал, как и мы теперь с шефом. По мере поглощения кофе я вновь обретал способность мыслить, и шеф, кстати, поглядывал на меня с явной завистью, что я прихлебывал кофе, обдумывая наше положение.

Выдернули нас в три часа ночи. Ладно – шефа из дома, а я и сам не знал, где буду, так как имел привычку брать с собой в отпуск Марину, и ехать в любую точку глобуса до понравившегося вида на природу. Сейчас нас привлёк этот берег Волги: широкая, спокойная река, холмы и подлески, где-то вдалеке виднелся сохранённый для туристов поселок, куда мы собирались идти утром. И, – нате вам, – хорты… Что там за проблема на Плеядах, чтобы нас с шефом выдёргивать? Мне ничего не приходило в голову. Когда я допил последний глоток, мы остановились, и дверь коптера открылась. Хорт вышел первым и стал нас ждать; мы с шефом, повозившись с ремнями, тоже вышли и оказались на космодроме. Махина корабля возвышалась неподалёку, суетились роботы, люди, хорты, а к нам с шефом уже шагали какие то шишки.

– Матвей Поляков подпишите разрешение на вылет и операцию в дальнем космосе для Сергея Харитонова, секретность уровня Пи и доступ уровня Т.

Шеф подобрался и даже в жилетке и сланцах стал как-то посолиднее, взял планшет и размашисто подписал. Повернулся ко мне и, протянув руку, сказал:

– Удачи Серёжа, Родина тебя не забудет.

Я растеряно пожал руку, он меня обнял и забрал пустую чашку. Я снова запахнул халат и хорт потянул меня к кораблю.

1. Часть 2

Я раньше был на кораблях хортов, не могу сказать, что я силён в физике, но их принцип перемещения сильно отличался от межпространственных перемещений остальных цивилизаций Содружества. Пожалуй, вообще мало кто понимал, какой у них двигатель и на каком топливе он работает; с уверенностью можно было сказать только то, что они загружали свои корабли мусором – пластиком, отходами перерабатывающей отрасли, и вообще всем, от чего планеты пытались избавиться. Забирали они это, поставляя взамен то, что просили на планетах, чаще простую, но чистую химию, как вода, железо, и даже золото. Словом, они были чистыми поставщиками базовых элементов космоса. Откуда они это брали, опять же, никто не знал. Вот и сейчас они разгрузили несколько контейнеров серебра, и загрузили эквивалентную массу прессованного пластика, который правительства выловили в океане.

На кораблях хортов можно было отправиться и в дальние путешествия, именно так я летал с миссией на Селену и Арнику. Однако при этом не было никакой уверенности, что попадешь в назначенную точку в нужное время, так как хорты могли легко отклониться от курса на неопределённое время без никаких объяснений. Но всё же это было быстрее, чем ждать транспорт или нанимать корабль. У землян ещё не было дальнего флота, и только переселенцы могли подать заявку и навсегда покинуть Землю, а инопланетяне часто прилетали сюда, и иногда брали с собой в путешествие учёных. Я же, как сотрудник министерства, летал по делам, когда в этом была необходимость.

Если вы думаете, что путешествие на корабле это удовольствие, то сильно ошибаетесь. Туриста усыпляют в криокамере, и размораживают за сутки до прибытия. После разморозки всё тело ноет и привыкает к жизни ещё с неделю, мышцы надо заново тренировать, да и планет, сопоставимых по характеристикам с Землёй, не так уж много: чаще условия совсем непригодны, или пригодны, но только для жизни в скафандрах, при том, что местные не сильно стремятся строить что-то жилое для сапиенсов. Так что, хотя мы и не одни во Вселенной, но ни покорить её, ни путешествовать свободно люди, как и другие разумные, не могут. Кроме хортов, конечно. И ещё на их корабле не надо ложиться в криокамеру.

До Плеяд нам лететь три дня, и мне выделили каюту с кроватью, столом, шкафом, и даже кабинкой для гигиены. Я был так рад, что растянулся и, завернувшись в халат, уснул. Вы, конечно, подумаете что я безалаберный и никчёмный человек, который может спокойно уснуть после таких непонятных происшествий, но спешу объяснить кто я, и чем в принципе занимаюсь. Роль Министерства внешних связей дальнего космоса – это контора, которая регистрирует на планете прибывших инопланетян и убывающих землян. И тех, и других не очень много, и так как всё сейчас через сеть, то физически в министерстве нас трое: я, шеф и Людочка. Я – оперативный работник, улаживаю ситуации с нашими землянами в космосе и то лишь те, которые нельзя уладить через сетевую связь. Шеф – официальный представитель планеты, а Людочка у нас всё остальное.

Я только вернулся из командировки на Арнику, там группа бывших наших граждан должна была оформить все документы, и стать гражданами Арники. Дело в том, что местные жители – это разумные птицеголовые ящеры, и землян надо было оформить как аналог здешних котов, но разумных, а наших котов перевести в класс жаб, потому что они домашние животные. Я провозился месяц, утрясая всю эту бюрократию, и вот теперь, когда уже все остались довольны, и я вернулся на землю в свой законный отпуск, меня вдруг выдернули сами хорты.

Проснулся я бодрым и полным оптимизма, но оптимизм иссяк, как только я натянул опостылевший шёлковый халат. Наличие шкафа не подразумевало наличия в нём сменной одежды, и я вышел в поисках еды, надеясь заодно отыскать какие-то приличные штаны. Пустой коридор плавно закруглялся, я всё шёл и шёл; сделав минут через десять полный круг, узнал свою дверь – на ней был номер тридцать семь. Других дверей я не встретил, оставалось вернуться в свою комнату. Теперь я решил заняться поиском переговорного устройства. Тщательно осмотрев стол, стены, и даже ощупав все панели так и не понял, есть ли тут хоть какая-то возможность связи, и решил просто озвучить свои желания вслух:

– Я хочу есть, – сказал я, громко обращаясь к стене напротив.

Стена отодвинулась, и в нише появился поднос с контейнерами. Я мысленно обозвал себя простофилей и, поставив поднос на стол, стал поочерёдно открывать контейнеры и пробовать еду. Как по мне, на вид она была нормальной, а я не привередливый, и красное считаю томатом, зеленое – шпинатом, а всё остальное – рисом или макаронами. А, ну да, ещё коричневое – это мясо. Подкрепившись, я положил поднос обратно в нишу, которая тут же стала стеной. Опять вытянулся, и стал думать, что же у нас там по Плеядам.

Среди этого богатого скопления звёзд, планет с земным климатом не так много, всего пять известных, на трёх есть земные колонии, и лишь на одной люди живут пару столетий. Они заметно мутировали, не то, чтобы у них вырос хвост, рога или крылья, но вот с мозгом у них творятся какие-то непонятные дела. И тут меня осенило: у меня же друг именно с этой планеты! Не может же быть, чтобы Кеша что-то там отчебучил в масштабе Галактики, там же планеты только недавно стали собирать из пылевых скоплений, хотя…

Познакомили мы с Кешей ещё когда он был не Кеша, а Краушвиц Эндус, и прилетел тринадцатилетним подростком на пару лет на Землю. Такие программы обмена часто практикуются, когда у родителей или дедов просыпается ностальгия по Земле, и хотя сами они уже в третьем поколении не земляне, отправляют своих отпрысков, чтобы приобщится и подышать воздухом родины. Мои родители были продвинутыми, и как только я родился, мама записала нашу семью на приём инопланетянах деток. Присылают ребёнка по обмену в любом возрасте, если в семье уже есть ребёнок, и когда мама уже благополучно забыла об этой возможности, у нас появился Кеша.

Мы всей семьёй – я, мама, папа и дед, поехали в космопорт встречать нашего инопланетного гостя, но, видимо, произошла какая-то путаница, и когда мы ввалились в зал для встреч, Кеши там уже не было, мы с ним разминулись. Вернувшись обратно, мы увидели на пороге нашего дома худого, длинноногого и длиннорукого парня с копной рыжих кудрей и голубыми глазами. Впрочем, единственным существенным отличием от нас была немного зеленоватая кожа с каким-то блеском. Мы потом узнали, что световой спектр на его планете смещён ближе к ультрафиолету, и там он выглядит чёрным блондином, очень редкое и малопопулярные сочетание. Во всём остальном Кеша был гуманоидом, ел нашу пищу, улыбался всем лицом, и особенно глазами, которые будто включались и длинные ресницы трепетали вокруг. По натуре он был любопытным и открытым, мы с ним сразу сдружились. Имя ему дал конечно же дед, когда он услышал «Краушвиц», тут же махнул рукой и сказал:

– Как хотите, можете на меня обижаться, молодой человек, но произносить это я не смогу.

– Я не буду обижаться, – заулыбался и затрепетал ресницами Краушвиц, – зовите меня как хотите.

– Тогда, если не возражаете, – дед окинул его взглядом с ног до головы, – будем звать вас Кеша.

– Спасибо большое, – сразу согласился Кеша, и мы все облегченно вздохнули.

Кеше очень подошло его имя, и внешне он был похож на переливающегося зелёным и золотым попугайчика, и по характеру влезающим в любые истории, и даже создающим эти истории своим любопытством и непоседливостью. Вначале я думал, что буду руководить им, всё показывать и рассказывать, мама уже построила нам маршрут и выдала карту посещения самых выдающихся мест на Земле, но всё свелось к тому, что я его постоянно выручал из самых нелепых историй.

Так, на экскурсии в исторические музеи Кеша не только смотрел на картины, но пытался их потрогать, лизнуть и понюхать, и на мой вопрос: «Зачем?» он резонно отвечал: «Но они же такие реальные!». Он мог увязаться за понравившимся человеком, забегая вперёд заглядывать в лицо и строить разные рожицы с единственным намерением – тоже ему понравиться. Намучившись так целый день, мы с семьёй решили узнать, является ли типичным его поведение для всех жителей этой планеты, и обнаружили, что жители там вполне адекватные гуманоиды. Внешне тоже зеленовато-переливающиеся, с большими глазами и тонкими конечностями и мускулатурой, похожей на канаты, а поведение, оторванное на столетия от родины-Земли, мало отличалось от нашего.

Мы просмотрели несколько ознакомительных фильмов, где пешеходы шли не торопясь, посетители мирно сидели в кафе и гуляли в парках. Они гоняли на флаерах и катались на лыжах, только не по снегу, а по песку в пустыне. Общались, кивая друг другу, а приветствовали не рукопожатием или кивком, а объятиями, что также вполне вписывалось в нашу земную культуру. «Некоторые племена у нас приветственно тёрлись носами!» – добавил всё знающий дед. Мы переглянулись. и поняли, что нам достался уникум, эксклюзив, бинго, джекпот, мега-миллион.

– Да, имя «Кеша» засверкало новыми красками, – добавил уныло дед и почесал остатки волос на лысине.

– И это счастье нам на два года, – укоризненно посмотрел папа на маму.

Она виновато улыбнулась и пожала плечами.

– Меня Виктор Геннадиевич давно приглашал на рыбалку, у него дом на берегу Волги, лес, могу обеспечить вылет завтра, – дед решил помочь родной дочери и посмотрел на меня. – Ты с нами, и это не обсуждается.

Я понял, что не смогу держать оборону, и обречённо кивнул.

Утром я нашёл нашего гостя спящим под кроватью. Из-под кровати торчала нога и рука, голова была повёрнута к стене, и я, было, подумал, что он не дышит: грудная клетка не подымалась, дыхания не было слышно. Я дотронулся до его руки, она была холодная и какая-то скользкая, меня будто током ударило, я вздрогнул и отпрыгнул к дверям, с ужасом думая, что Кеша уполз под кровать и умер. Я медленно пятился к двери, не отводя глаз от его руки и ноги, но вдруг они скрылись под кроватью, а оттуда выглянула зелёная рожица Кеши с улыбкой во все зубы. Только тогда я заметил у него клыки, такие маленькие, но очень острые.

– Доброе утро! – как ни в чём не бывало он стал выползать из-под кровати. – Ночью мне стало жарко, да и светло тут у вас, уснул только под кроватью.

– Ну и хорошо, что тебе удобно, я просто не слышал, как ты слез.

За завтраком мы рассказали Кеше о планах поехать на реку и порыбачить, и он охотно согласился. Мне уже тогда закралась мысль, что он не знает, что такое рыбалка, но решил, что на месте мы ему всё покажем. Час на сборы и утряску с Виктором Геннадьевичем, которого дед предупредил накануне, и мы полетели до железнодорожной станции. Я всю дорогу держал Кешу за руку, и каждый раз, как только он хотел отвлечься, или к кому-то пристать, я его торопливо оттягивал.

Таким образом мы благополучно сели в купе, и я, открыв ему вид на голографическое окно, объяснил, что скорость поезда не позволяет разглядеть проносящиеся снаружи красоты, поэтому на окно выводится замедленная проекция, удобная для человеческого глаза. И это было моей ошибкой: Кеша тут же вскочил, стал шарить по панелям, потом по полу, потом вышел в коридор и, обойдя весь вагон, в самом его конце на стыке снял потолочную панель, что-то там пощёлкал, и весь вагон погрузился в темноту. Его кожа фосфоресцировала, и было видно, что он продолжает с чем-то там возиться. Мы с дедом застыли в растерянности, а Кеша ещё что-то пощелкал, и свет восстановился, только окна наши уже не показывали красивые луга, дома, реки, а просто мелькание чего-то на скорости. Прозвучала сирена. Мы с дедом ретировались в купе в ожидании проблем, а Кеша радостно уставился в окно. Дед оглядел нас, и вышел навстречу смотрителям поезда. Что он им сказал, и как это было, я до сих пор не знаю, но голограмма в нашем купе больше не включалась, и мы грустно смотрели в окно на смазанные пейзажи, радовался и улыбался только Кеша.

Встретил нас Виктор Геннадиевич на своём личном флаере, оглядев с любопытством Кешу, он потрепал меня по голове и, мы полетели к нему домой. Красота реки, блестевшей под нами, леса и поляны приподняла наше настроение, и мы с дедом немного воспрянули духом, и не упоминали о случае в вагоне. Жена Виктора Геннадиевич с крыльца махала нам рукой. Оба они были хлебосольными, крепкими, даже не стариками, а кряжистыми дубами. Дед долго работал вместе с Виктором Геннадьевичем ем, они дружили, и я часто гостил у них, знал всё вокруг: где лодка, снасти, банька, как вкусно готовит тётя Катя. А она, как всегда, встречала нас блинами с разной начинкой – от грибов с мясом до варенья и красной икры, и чай уже был разлит. Я так обрадовался этой любви и заботе, которую проливает на всех тётя Катя, что на время забыл о причине нашего путешествия. А зря.

Кеша обогнал меня, и с ходу кинулся на шею тёте Кате, а та, не ожидая, что к ней понесётся зелёный человечек с худыми разболтанными конечностями, рыжей копной волос и двумя мелкими клыками, выглядывающими из раскрытого рта, вскрикнула и медленно повалилась на крыльцо, как только это странное существо коснулось её холодной скользкой кожей. Дед с Геннадьевичем еле успели её подхватить, а я уже оттягивал Кешу подальше за дом. Знакомство не задалось, но я надеялся, что ничего непоправимого не произошло, всё-таки тётя Катя была женщиной крепкой. Кеша же будто и не заметил никакого инцидента, он удивительным образом не замечал того, к чему приводили его порывы, видимо, считал про себя, что его намерения хорошие, и не мог даже представить что последствия на самом деле катастрофические.

Я держал его за руку и показывал ему тропинку к реке, баню, сводил его огородом к птичнику и домику для животных, вернее небольшому домашнему зоопарку, который содержал Виктор Геннадиевич. Там обитали обычные кошка и собака, коза и мини-свинка, а в птичнике гуляли декоративные куры и утки, и это было одним из моих любимых мест. Его пёс Берг – помесь овчарки с лабрадором – с лаем выбежал из своей будки; от лая вся живность пришла в движение и возбудилась, стала квохтать, гоготать и носиться по запертому загону, и только пышная кошка Маруся лениво подняла голову. Я, усвоив инцидент с тётей Катей, продолжал твёрдо держать за руку Кешу, а он был сильно озадачен, и растерянно смотрел на животных, не зная, как реагировать.

– Кеша, это домашние животные и птицы, ты, наверное, должен был про них знать, разве нет? – с беспокойством просил я.

– Я знаю, но я думал, это миф, древние сказки, а вы их ещё запираете? – с упрёком посмотрел он на меня.

– Конечно, иначе они убегут. Они не смогут жить одни в лесу, а с человеком им комфортно. Сейчас мы о них заботимся и любим, они с нами играют и дарят нам радость.

– Радость? – неуверенно повторил Кеша.

Я понял, что до него что-то не доходит, и стал тянуть его дальше к реке. Он ещё немного по-оглядывался, но потом увлёкся прогулкой, и мы побежали. Тропинка вывела нас из-за кустов на широкую косу пляжа, река тут была спокойная, а на середине красовался остров, покрытый кустарником и камышом. От берега до острова было метров десять, здесь река замедлялась, и можно было не боясь сильного течения переплыть на остров, что я и делал уже два года на совершенно законных основаниях. Скинув с себя шорты, футболку и кроссы, я прыгнул в воду, нырнул, и оглянулся в поисках Кеши, но берег был пуст. Я закрутился и уже хотел возвращаться, как вдруг почувствовал прикосновение к ноге. Тогда я взбрыкнул и попытался нашарить, что там под водой, а тут опять только толчок, но уже в спину. Так кружа, я всё

сильней приближался к острову и гадал, Кеша это или сом, и только минут через пять из воды выпрыгнул Кеша. Он прыгнул дельфином над водой, прижав руки к туловищу, барахтаясь только ногами, и я был впечатлён его задержкой дыхания, сам я мог продержаться от силы минуты две. Наперегонки мы поплыли к острову.

Смутно припоминаю, как нас тогда встретила тётя Катя, но пока мы были в доме, она с напряжением следила за Кешей, молчала, не улыбалась, слегка вздрагивала, когда он что-то говорил, и, по-моему, иногда даже крестилась.

С рыбалкой тогда тоже не заладилось. Встав с утренней зорькой, вернее, когда дед сорвал с меня одеяло и вспрыснул на меня полный рот воды, я мигом вскочил, а дед взглядом указал под кровать, и я понял, что вытаскивать оттуда Кешу предстоит мне. Когда я ещё бесцеремонно тянул его за ногу и руку наружу, дед с Виктором Геннадьиевичем уже пили чай, заедая вчерашним пирогом. Наконец, достав Кешу из-под кровати, я увидел, что он не спит, а улыбается, выпячивая клыкастую челюсть.

– Издеваешься?! – с возмущением сказал я. – Давай быстрее, дед не будет ждать, позавтракать не успеем!

Он вскочил, и мы присоединились к почти закончившим чай мужчинам, получив по затрещине от деда. Я решил, что неплохо бы сначала умыться, но Кеша намёка не понял и затолкнул в рот остатки пирога. Я обиженно посмотрел, как он жуёт, и яростно скрипнул зубами. Виктор Геннадиевич уже разбирал снасти и, подхватив свой чемоданчик, пошёл по тропинке к реке. Солнце уже встало, лёгкий туман ещё стелился меж деревьев, птицы вовсю подавали голоса, но только я успел оглянулся на всё это, и счастливо вздохнуть всей грудью, как тут же получил в лицо блинчиком от Кеши:

– Я тебе взял покушать! – тыкал он мне в лицо холодным блинчиком с грибами и мясом.

Я совсем не обиделся и откусил половину. Не знаю, как получилось, но с этого момента я полностью поменял о нём своё мнение. Да, он странный, чокнутый, бесцеремонный, где-то наивный и бесхитростный, но по сути добрый малый, и то, что с ним происходит, это не нарочно. И мы, схватив оставленные для нас удочки, побежали догонять дедов.

Я честно показал, как кидать и как сматывать леску, рассказал о назначении поплавка и крючка, особо подчеркнул, что главное в рыбалке – ожидание, тишина и внимательность. Мы расселись метров за пять друг от друга. Я любовался медленным течением воды, как лёгкой дымкой подымается туман, и тут моя удочка задрожала, поплавок пошёл по воде, я стал медленно тянуть, стараясь, чтобы не сорвалась. Рыба казалась увесистой, леска дрожала, я подтягивал, и всё во мне напряглось: «Какая удача! Только пришли – и вот. Хоть бы щука…», – судорожно скручивал я леску. Через секунду я был готов увидеть, кто мне попался, как вдруг с визгом и мощным всплеском из воды выскочил Кеша. Он держал мой крючок и тянул на себя леску, и я от неожиданности просто упал задом на траву.

– Что ты делаешь?! – услышал я голос деда. Он видел, как я тянул, и спешил помочь, но не успев добежать, вытаращился на выскочившего из воды Кешу.

– Я решил вам помочь. Ждать, наверное, так скучно…

У него в руке был крохотный малёк, который подпрыгнул на ладони и ускользнул в воду. Дед сердито посмотрел на меня и ушёл на своё место. Я понял, что это сигнал убираться вместе с Кешей подальше. Рыбачить мы с ним не стали, но носиться по окрестностям, лазить по деревьям, искать ягоды и птичьи гнёзда, норы лягушек и мышей, нам никто не запрещал.