Тень под Рождество

Мари Квин

Тень под Рождество

1. Неромантичная утром идея, самое пикантное и что не скажешь Королеве

– Леди Лола, вы снова не спали всю ночь, – нарочито строго произносит Маргарет, обводя взглядом спальню, а точнее, тот благородный хаос, в который она превратилась к утру.

Вчерашний коктейль закончился неплохо – даже слишком неплохо. Я была настолько вымотана, что даже не добралась до гардеробной. Так что Маргарет застает меня в постели в том самом бордовом бархатном платье и сапожках, которые, кстати, все еще идеально сидят… Все-таки стиль не прогуляешь, не пропьешь.

– Я немного поспала, – оправдываюсь я, приподнимая голову.

И, кажется, правда немного, потому что до сих пор хочется дико спать.

– Сколько времени?

– Половина девятого утра.

Ну конечно. Я добралась домой только около четырех. И слишком долго каталась по Эльдонии с герцогом Вантербергом. Ему вдруг показалось, что в такое время суток особенно романтично просто ехать и смотреть на снега.

Смешно… но в тот момент и мне это казалось романтичным. Хотя, честно говоря, скорее всего, во мне тогда говорило шампанское.

Чертово шампанское!

Но до чего же приятное… У Кэти, как всегда, безупречный вкус – в напитках, в гостях и, без сомнения, в вечеринках.

– Еще десять минут, – скулю я, натягивая одеяло до подбородка.

– У вас сегодня аудиенция у Ее Величества, леди Лола, – напоминает Маргарет с таким трепетом в голосе, что мне сразу становится стыдно за свое поведение.

Черт.

Неужели придется вставать?..

И, наверное, лицо приводить в порядок дольше обычного…

– Ах, Маргарет… – вздыхаю я, закатывая глаза, но уже откидывая одеяло. – Ладно, ладно. Помоги мне, прежде чем я усну снова.

Она тут же подает мне мятный компресс, прохладный, спасительный, и ставит на тумбочку фарфоровую чашку с травяным настоем. Я морщусь, но пью. Горько, зато бодрит лучше любого кофе. По крайней мере, так утверждала мама… а она-то знала: за двадцать два года замужества с отцом ей пришлось выработать целую аптечку для выживания на приемах. Жаль, что ее почти два  года уже нет с нами.

Напиток, кажется, наконец начинает действовать. Голова проясняется, и мысли перестают путаться. Шампанское и размышления о лице отходят на второй план – вместо них в голове всплывает главное: ежегодный конкурс художников.

За несколько недель до Рождества художники со всей Эльдонии съезжаются в столицу, чтобы представить свои работы и принять участие в состязании. Это не просто выставка – это событие, которого ждут даже в провинции. И в этом году, как и в прошлые три, я отвечаю за организацию.

Раньше этим всегда занималась мама, а я ей просто помогала. И почти всем занималась сама, когда рак поглощал ее последний год. После ее смерти королева передала мне ее полномочия – молча, без церемоний, просто положив на стол папку с делами и сказав: «Ты ведь рисуешь, Лола. Ты поймешь их. И уверена, твоя мать хорошо подготовила тебя».

– Интересно, какую тему выберет Ее Величество в этом году? – задумчиво произношу я, глядя в окно на кружевные снежинки, танцующие в воздухе.

Королева всегда умела придумать что-то необычное. В прошлом году конкурс проходил под девизом «Тени, которые поют». Художники изображали тени рождественских елок, пляшущие на стенах, тени стариков, рассказывающих сказки у камина, тени ангелов на снегу… Один юный живописец нарисовал тень своей матери, ушедшей в море: она держала в руках колокольчик, а из него, словно невидимая мелодия, струились тонкие узоры – он передал звук цветом.

Я очень долго стояла перед той картиной. И до сих пор, проходя по галерее, за которую отвечаю и где хранятся лучшие работы конкурса, неизменно останавливаюсь у нее. В ней есть что-то… что напоминает мне маму. Хотя это странно – она всегда любила горы, а не море.

– Завтрак будет подан через пять минут, – сообщает Маргарет, пропустив мой вопрос про тему.

Эту чудесную женщину всегда больше интересует практичное, чем возвышенное. Но именно за это – за ее заботу, за твердую руку и тихую верность – я ее и люблю.

– Хорошо, спасибо, – отвечаю я, вставая и бросая последний взгляд на снег за окном.

***

– Леди Долорес фон Клермон прибыла, – объявляет Женевьева, помощница королевы, как только я оказываюсь на пороге кабинета. И даже с приятным аристократичным лицом, которое не выдает, что прошлую ночь я была в загуле.

Приседаю в изящном реверансе и направляюсь к своему привычному месту.

– Добрый день, Лола, – обращается ко мне королева Елена.

– Добрый день, Ваше Величество, – отвечаю я и присаживаюсь.

В воздухе тут же повисает странное напряжение. Забавно, учитывая, что мы находимся в уютном кабинете, украшенном к Рождеству. Воздух даже пахнет, как Рождество: ель, корица. Наверное, от венка на двери.

Но что-то тут не так. Чувствую каждой клеточкой…

– У меня, к сожалению, не так много времени, поэтому я перейду сразу к делу. Как ты знаешь, мой младший сын, принц Джек, вернулся из Сахеля.

Услышав упоминание принца, мне тут же становится не по себе. Вся Эльдония знала, что принц Джек вернулся из Сахеля месяц назад. Знала и то, что он участвовал там в миссиях ЕС по обучению солдат. И то, что попал в засаду и провел несколько дней в плену.

– Он примет участие в организации состязания. Будет в жюри. И я прошу, чтобы ты ему помогла.

Вот и причина, которую моя интуиция уже чувствовала. Я тут же выдержала улыбку – ту самую, выдрессированную с детства. Поворот, конечно, оказался неожиданным. Джек Мондталь был всеобщим любимцем: душой вечеринок и приемов, ловеласом, весельчаком. Все ждали, что, вернувшись со службы в Сахеле, он устроит праздник, после которого Эльдония будет долго отходить и пару дней маяться похмельем. Но вместо этого он стал замкнутым, нелюдимым – словно тень самого себя.

И что самое пикантное – у нас с ним был недолгий и страстный роман в прошлом.

Закончилось все без разбитых сердец. Для нас обоих это было просто летнее приключение. Но…

Хочу ли я проводить много времени с бывшим, который попал в плен и черт знает через что прошел, борясь, кажется, с терроризмом в Африке?

Скорее нет, чем да. Но Королеве такое не скажешь.

– Конечно, Ваше Величество, – отвечаю я с самой располагающей улыбкой на лице.

– Я знала, что на тебя можно рассчитывать, – говорит Королева, возвращая мне улыбку. – Женевьева отправит тебе список дел. Но в первую очередь я хочу, чтобы ты ввела Джека в курс. Съездите с ним в галерею завтра, пусть посмотрит работы прошлых лет, выберется в люди.

Я не успеваю ничего ответить. Даже понять, что именно я хочу на это ответить, как дверь открывается.

– Его Высочество принц Джек Мондталь, – объявляет Женевьева.

Я встаю, снова делаю реверанс и поднимаю глаза.

Черт…

Сколько прошло? Года два? Может ли за такое время аура человека измениться так сильно? Раньше, когда он входил в комнату, воздух будто становился легче – от его смеха, от уверенности, от того самого дерзкого блеска в глазах. А сейчас… сейчас от него исходит тишина. Не просто молчание, а та самая тяжелая, болезненная тишина, что оседает в плечах, сжимает грудь.

Или все дело такого восприятия сейчас в беззаботных летних деньках на юге страны, где я и узнала Джека больше именно как человека? Где его легкая аура сразу покорила меня. Вечеринка в доме нашего общего знакомого дипломата. Мы тогда танцевали, пили розовое вино и в шутку решили, что обязательно приготовим собственное.

Вот только месить ногами виноград оказалось не так приятно, как казалось.

Зато поцелуи увлекли нас прямиком в спальню. И об этом я не жалела никогда.

– …тебя видеть, Лола.

До меня доходит, что Джек что-то сказал.

– И я, Джек, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он почти не изменился внешне. Только волосы немного отросли. И взгляд… Его глаза всегда были голубыми, как ясное небо. Но теперь в них – тяжесть. Не усталость, не грусть, а что-то глубже: будто он смотрит не на меня, а сквозь. Ничего общего с тем веселым беззаботным ловеласом, который был на вилле дипломата.

Буквально чувствую, как его взгляд скользит по мне: по белому пиджаку, по нити жемчуга, обернутой вокруг шеи несколько раз, по светлой юбке с фактурными цветами.

И почему я сегодня решила надеть все белое?

Потому что мне нравится, как мой холодный блонд сочетается с этим цветом?

Почему я вообще думаю об этом?

Может, потому, что мы выглядим так контрастно? Джек – в черных джинсах и вязаной кофте-зипке. Собирался явно не на аудиенцию.

Королева начинает говорить о галерее, но я вдруг осознаю: после того лета все пошло наперекосяк. Джек уехал в свой Сахель, у мамы обнаружили рак. Наши жизни круто изменились – каждая по своей колее, без объяснений. И главный вопрос: как сильно с того лета изменились мы, снова встретившись под Рождество?

– Лола? – мягко зовет королева.

– Простите, Ваше Величество, – быстро отвечаю я, заставляя себя сфокусироваться. – Конечно. Мы с Джеком завтра же поедем в галерею.

Он кивает, не глядя на меня. Только коротко, почти механически. Но в этом кивке – не согласие. Это скорее: «Я сделаю, что должен. Но не больше». Черт. Что же мне от него ждать?

– Отлично, – улыбается королева, и в ее глазах мелькает нечто, похожее на надежду. – Я уверена, вы прекрасно справитесь.

Когда мы выходим из кабинета – она ведет нас к двери. Джек останавливается на пороге. Надо ли что-то спросить у него про самочувствие? Или тема его возвращения не поднимается? Как вообще принц оказался в плену? Кажется, наследников не отправляют в настоящие горячие места.

Хотя, помнится, вся страна была удивлена и Сахелем как местом  его службы. Никто не думал, что он поедет так далеко…

А сам Джек чего-то ждал  от этой поездки. Вспомнить бы еще, что он говорил…

– Будь готова в десять, водитель за тобой заедет, – тихо говорит Джек, не глядя мне в глаза, снова вырывая меня из размышлений.

– Хорошо, – отвечаю я и вдруг замечаю: его пальцы слегка дрожат.

Черт. Наверное, я не должна это видеть.

И тут, словно в подтверждение мысли, Джек резко уходит, оставляя меня в коридоре одну.

Чувствую, состязание этого года я запомню надолго.