Новогодний разбор полётов

Алис Грэй

Новогодний разбор полётов

Пролог: Свидание с прошлым

Шум в кафе был особенным, предновогодним – не просто гомон голосов, а густой, искрящийся гул, сотканный из приглушённых смехов, звона бокалов и джазовых стандартов, льющихся из скрытых колонок. Воздух пах дорогим кофе, тёплой корицей, ванилью от свежеиспечённых круассанов и смешением парфюмов – здесь каждый вечер превращался в лёгкую, но тщательно продуманную игру в праздник.

У углового окна, за которым медленно, как в самом красивом голливудском фильме, опускался на тротуар пушистый снег, ждали своего часа четыре стула. И ровно в восемь вечера они начали заполняться.

Первой появилась Марина – чёрное твидовое пальто с широкими плечами, стрижка «пикси», выстриженная так безупречно, что казалось, будто каждую волосинку укладывали пинцетом, и алые губы, сложенные в привычную полуусмешку. Она сняла перчатки одним точным движением, оглядела зал оценивающим взглядом рекламного директора, который вот-вот скажет: «Эта картинка меня не цепляет, переделываем».

– Боже, они поставили ту самую песню, – сказала она. – «Last Christmas». Креативное банкротство. Я бы за такое уволила.

– Ты уволила бы группу «Wham!», Марс, это вне твоей юрисдикции, – раздался спокойный голос за её спиной.

Лиза снимала элегантное кашемировое пальто цвета мокрого асфальта, под которым обнаруживался идеально сидящий тёмно-серый джемпер и узкие чёрные брюки. На ней не было ни намёка на новогоднюю мишуру – только дорогие матовые часы да тонкая золотая цепочка на запястье. Её усталый взгляд при этом был настолько цепким, что, казалось, видел не только внешнюю картинку, но и рентгеновские снимки душевного состояния каждой из присутствующих.

– Юрисдикция у меня сегодня одна – алкогольная, – парировала Марина, наконец оборачиваясь для объятий. Воздушный поцелуй в щёку, лёгкое похлопывание по спине – ритуал, отточенный годами. – Где остальные? Опоздания не в счёт, мы начинаем без них.

– Света писала, что застряла упаковывать подарки учительнице, которые сын «внезапно» вспомнил сегодня утром, – Лиза повесила пальто на стул, села, её движения были экономными, точными. – Катя, как обычно, в метро, потому что «такси – это нерациональное расходование средств, которые можно вложить в новый SSD-накопитель».

– Моя прелесть, – усмехнулась Марина, поймав взгляд официанта и сделав едва заметный жест – «винная карта и сразу воды». – Я заказываю стартовое шампанское. Моя печень проходила полное обследование, которое стоило дороже, чем твои часы, и доктор сказал, что пузырьки – это как микромассаж для внутренностей. Для печени, если конкретно.

– Увлекательная метафора, – Лиза прикрыла глаза на секунду. – Мои внутренности после ночного дежурства напоминают не массажный салон, а поле после артобстрела. Но, чёрт возьми, я за.

Дверь кафе распахнулась, впустив порцию холодного воздуха и Свету – в развевающемся пальто цвета бордо, с двумя огромными сумками в руках и причёской, которая из аккуратного пучка к утру наверняка превратится в нечто эпическое.

– Всё, я сбежала! – выдохнула она, сгружая сумки. – Муж остался с Сашкой, они строят катапульту для мандаринов из «Лего Техник». Я сказала: «Дорогой, это гениально, но если вы пробьёте дырку в стене или собьёте люстру, я вас сама запущу с этой катапульты, причём в окно».

– Здоровая семейная динамика, – кивнула Марина, помогая ей стащить пальто. Под ним оказался уютный свитер оверсайз с оленями, который мгновенно делал её центром тепла и немного хаоса за столом.

– А где Катя? – оглянулась Света.

– Говорит, выходит со станции, – отозвалась Лиза, изучая винную карту. – Прибудет в период между аперитивом и первым тостом. Рассчитано с её обычной точностью.

Почти как по щелчку, дверь открылась снова, и в кафе вошла Катя – в чёрном пуховике до пят, огромном шарфе и с наушниками на шее. Её движения были тихими, как у кошки. Увидев их, она не помахала, а просто кивнула, сняла верхние слои, обнаружив свитер «оверсайз» пепельного цвета и узкие джинсы. Очки в тонкой металлической оправе моментально запотели. Она протёрла их краем свитера и заняла своё место – спиной к стене, с обзором на весь зал.

– Оптимальный маршрут занял на семь минут дольше из-за новогоднего трафика, – констатировала она, доставая из кармана пауэрбанк. – Но я зарядила телефон на станции. Эффективность – восемьдесят шесть процентов.

– Моя любимая рационалистка, – Марина потянулась через стол, чтобы похлопать её по руке. – Заказывай что хочешь. Кроме твоего крафтового эля, который пахнет носками.

– Это сложные тоновые ноты хмеля, – без тени улыбки парировала Катя, но в уголках её глаз обозначились лучики морщинок. – Но сегодня возьму сидр. Для социальной адаптации.

Официант, молодой человек с идеальной линией бороды, появился как по волшебству.

– Добрый вечер, дамы. Что будете…

– Брют, – перебила Марина. – Что-нибудь не слишком сладкое, но и не агрессивно кислое. Чтобы сочеталось с ностальгией и лёгким сожалением о прошлом.

– Первое, что приходит в голову – «Blanc de Blancs», – предложил официант без паузы.

– Вижу, вы здесь не просто так стоите, – оценивающе кивнула Марина. – Его. И воды. И… давайте закуски, вот это, это и вот это огромное мясное плато. Мы сегодня будем говорить. Много.

Пока официант удалялся, за столом на секунду повисла та тишина, которая бывает только между старыми друзьями – не неловкая, а предвкушающая. Они оглядели друг друга, и в этом взгляде был целый год – новые морщинки у глаз, другая стрижка, тот же вздох, когда Лиза откинулась на спинку стула.

– Ну что, как ваш декабрь? – начала Света, разливая воду по стаканам. – Кроме очевидного ада?

– Очевидный ад – это когда ты креативный директор, а клиент хочет «сделать красиво, но чтобы дёшево и в духе Рождества, но без религиозного подтекста, и чтобы синего поменьше, он депрессивный», – сказала Марина, закатывая глаза. – Я уже предлагала сделать им баннер с улыбающимся снеговиком на фоне чёрной дыры. Сочетание праздника и экзистенциального ужаса.

– У меня в декабре планово увеличилось количество людей, которые режут пальцы, пытаясь открыть консервы для оливье, – сухо заметила Лиза. – И один мужчина, который украсил ёлку гирляндой и забыл её выключить. Закончилось коротким замыканием и ожогами второй степени. Я каждый год жду, когда кто-нибудь приедет с фейерверком в неожиданном месте.

– У Сашки утренник, – вздохнула Света. – Он играет гнома. Костюм я шила сама. Выглядит так, будто этого гнома уже два раза пожевали и выплюнули. Но он счастлив. А у тебя, Кать?

Катя, которая тихо изучала меню сидров, подняла взгляд.

– Кот сбросил ёлку. Искусственную. В третий раз. Я рассчитала центр тяжести и прикрутила её к батарее стальными хомутами из строительного магазина. Стоит как скала. Кот в депрессии, изучает законы физики по YouTube.

Все фыркнули. В этот момент принесли шампанское. Тихое шипение, лёгкий хлопок – и ритуал начался. Золотистая жидкость наполнила бокалы, пузырьки поднялись в стройных цепочках.

– Ну что, – Марина подняла свой бокал. – Стандартный предновогодний тост опустим. Мы все хотим мира во всём мире, здоровья родителям, и чтобы бот из техподдержки наконец поумнел. Давайте за что-то реальное. Я предлагаю выпить за то, чтобы в следующем году наши свидания были хотя бы на десять процентов интереснее корпоративов. А то уже скучно.

– Поддерживаю, – кивнула Лиза. – Пью за здоровье. Моё, ваше, и особенно моих будущих пациентов – чтобы их травмы были незначительными, а инфаркты случались в рабочее время и вблизи от больницы.

– Я – за то, чтобы сын на утреннике не изобразил меня в виде Снегурочки с тремя грудями, – сказала Света, закатывая глаза. – Он в том возрасте, когда вопросы задаёт такие, что хоть в интернет беги. «Почему у Деда Мороза борода есть, а у Снегурочки – нет?». И мой ответ «потому что» его не устраивает.

Все посмотрели на Катю. Она покрутила бокал, в котором пузырьки устраивали своё тихое торжество.

– За стабильный Wi-Fi, – произнесла она. – Чтобы во время новогоднего созвона с роднёй связь не обрывалась именно в тот момент, когда тётя Люда спрашивает, почему я ещё не завела «нормальную семью» вместо кота и титановых стяжек.

– Боже, ты гений, – с чувством сказала Марина. – Пью за это. За то, чтобы связь была.

Они выпили. Первый глоток – холодный, игристый, с лёгкой кислотой – был как ключ, поворачивающийся в скважине времени. Он отпирал дверь из актуальных проблем, из предпраздничной суеты, в их общее пространство – пространство двадцати с лишним лет дружбы, где прошлое было таким же реальным, как это кафе.

Разговор покатился по накатанным, но милым рельсам. Света жаловалась на родительский чат, где мама одного из гномов предлагала скинуться на подарок не только учительнице, но и завхозу, охраннику и «тому мужчине, который привозит воду в кулерах». Марина делилась абсурдом поиска идеальной ёлки «Искусственная – это смерть души, но лёгкая уборка. Живая – это жизнь, но потом месяц выметать хвою из самых неожиданных мест». Лиза молча слушала, изредка вставляя комментарии, острые как скальпель. Катя наблюдала, иногда выдавая статистически точное, оттого ещё более смешное замечание.

И вот, когда принесли мясное плато и они начали делить между собой прошутто и брезаолу, Лиза задумчиво провела пальцем по краю бокала.

– Знаете, что меня сегодня поразило? – сказала она негромко. – Когда я шла сюда, мимо витрин. Всё это золото, мишура, эти натянутые улыбки манекенов… А я вспомнила ту ужасную историю про золотую мишуру в «Гранд-Отеле». На том корпоративе, когда…

Она не договорила. Марина, отхлебнувшая в тот момент шампанского, закашлялась, давясь и смеясь одновременно.

– О боги! «Великий Гэтсби» от нашего отдела кадров, 2015 год! – её глаза засверкали чистейшим, неподдельным злорадством. – Лиза, ты хочешь убить нас ностальгией до слёз? Токсичной ностальгией с примесью дешёвого самогона и офисного разврата!

– Погоди, я помню только обрывки, – включилась Света, откладывая вилку. – Ты тогда рассказывала что-то про… средство от диареи?

– Именно! – Марина откинулась на спинку стула, поймала свет гирлянды в своём почти пустом бокале. Её лицо приняло выражение сказительницы, готовой поведать сагу. – Это был не просто корпоратив. Это был перформанс абсурда на тему «как не надо проводить тимбилдинг».

– Рассказывай, – потребовала Катя, её лицо, обычно невозмутимое, оживилось любопытством учёного, наблюдающего за редким социальным экспериментом. – Я обожаю твои корпоративные истории. Это как документалистика Discovery, только про офисный планктон.

Все подвинулись поближе. Официант, почуяв, что начинается не просто беседа, а спектакль, неслышно подлил им шампанского.

– Ладно, – сдалась Марина, хотя сдаваться она и не думала. – Год 2015-й. Эпоха до массового психоза соцсетей, но уже после появления чувства, что работать надо в кайф. И наш гендир, Сергей Петрович, человек, чей вкус умер, не родившись, решил, что мы должны проникнуться «духом команды». И устроил вечеринку в стиле «Великий Гэтсби».

Она сделала паузу, давая подругам представить этот дух. И они представляли: кричащие золотые украшения, мужчины в плохо сидящих фраках, запах дешёвого парфюма и дорогого отчаяния.

– Моё платье, – продолжила Марина с придыханием, – было серебристым и настолько коротким, что, по идее, должно было нарушать сразу несколько статей Уголовного кодекса. Но я была молода, полна амбиций и свято верила, что если уж изображать эпоху джаза, то делать это надо без полумер. И вот, после третьей бессмысленной речи и второго фуа-гра, которое на вкус напоминало пенопласт с трюфельным маслом, Сергей Петрович выходит на сцену…

История началась. Снег за окном падал всё гуще, заволакивая город мягким белым покрывалом, отгораживая их столик от всего остального мира. В кафе, в этом тёплом пузыре света, запахов и дружбы, началось путешествие. Путешествие в прошлое, которое было нужно, чтобы понять настоящее и, может быть, не бояться будущего.

А Марина, с бокалом в руке и искоркой в глазах, уже вела их туда – в тот безумный, пьяный, нелепый и такой живой вечер, с которого, собственно, для этой компании и началась настоящая взрослая жизнь – жизнь, в которой главными героями стали они сами.

Глава 1: Корпоратив. Искусство выживания

Марина откинулась на спинку стула, поймала свет гирлянды в своём бокале, и её взгляд стал отстранённым, устремлённым куда-то в прошлое, которое было ярче любого настоящего.

– Представьте себе, – начала она, и голос её приобрёл бархатистые, конспиративные ноты. – «Гранд-Отель», зеркальный зал «Версаль». Не просто банкетный зал, а помещение, где каждый квадратный сантиметр кричал о чужом богатстве. Хрустальные люстры, которые, я уверена, мыли шампанским, золотая мишура – не та, что мило поблёскивает, а та, что агрессивно слепит глаза, как будто её позаимствовали из борделя времён упадка Римской империи.

Света фыркнула, поперхнувшись сидром. Лиза усмехнулась, подперев подбородок ладонью. Катя наклонила голову, словно готовясь записывать протокол.

– Моё платье, – продолжила Марина с драматическим вздохом, – было не просто серебристым. Оно было металлическим. Каким-то чудом инженерной мысли оно держалось на мне, и держалось ровно до тех пор, пока я не делала глубокий вдох. Я тогда ещё не знала, что это – идеальная метафора моей карьеры в той фирме: одно неловкое движение, и всё рухнет. Но я была молода, глупа и свято верила, что если уж изображать Дейзи Бьюкенен, то надо делать это в режиме хардкор.

Она сделала паузу, чтобы отпить шампанского, давая картине отпечататься в воображении подруг.

– Народу было – тьма. Все отделы, от айтишников до бухгалтерии, которая обычно пахнет нафталином и отчаянием, были вытащены на свет божий. И все старались. О, боги, как они старались! Девушки из отдела кадров в платьях с перьями, похожие на перепуганных страусов. Наш финансовый директор в смокинге, который сидел на нём, как мешок на заборе. И сам Сергей Петрович – наше солнце, наш повелитель, наш главный идиот – в костюме с галстуком-бабочкой, который всё время норовил развернуться и показать всем изнанку, что, опять же, было идеальной метафорой.

– Сергей Петрович – это тот, что пахнет дорогим одеколоном и дешёвыми амбициями? – уточнила Лиза.

– Тот самый. Человек, который считал, что корпоративная культура – это когда все пьют одно шампанское, даже если у тебя на него аллергия. Так вот, после третьей его речи о «семье» и «команде», после того как мы съели что-то, названное «фуа-гра», но по вкусу напоминавшее печень скучающей курицы, он вышел на сцену с микрофоном. И объявил: «Друзья! А теперь – креатив-баттл!».

Марина закатила глаза так, будто до сих пор чувствовала ту боль.

– Вы представляете? Креатив-баттл. После полутора часов официальной части и двух часов неофициального пьянства. И тема была… О, тема была шедевральна. «Изобразите суть нашего ключевого клиента!».

– Клиентом был «Фаст-Стоп», – монотонно произнесла Катя. – Средство от диарейных расстройств. Вы говорили.

– Да, Катюш, именно! – Марина ударила ладонью по столу. – Средство от поноса, Карл! И мы, креативный отдел, должны были это как-то… изобразить. С помощью пантомимы.

В кафе раздался дружный стон. Официант у другого столика обернулся, но, увидев их хохочущие лица, улыбнулся и продолжил работу.

– Наш отдел всегда страдал гиперответственностью. Мы не могли просто выйти и показать пальцем на живот. Нет! Мы устроили целый перформанс! Я была «Болезнью» – накинула на себя зелёный плед из гардероба и делала такие волнообразные движения, будто меня било током. Артур, наш копирайтер, человек с душой поэта и устойчивостью новорождённого жеребёнка, был «Страдающим Героем». Он уже к тому моменту прилично нагрузился коньяком, который, как он утверждал, «помогал раскрыть внутренние резервы». Его выход был… эпичен.

Марина встала, чтобы продемонстрировать. Её движения стали размашистыми, трагичными.

– Он взошёл на стул. Потом на стол. Весь зал замер. Он воздел руки к небу, к хрустальной люстре, и закричал: «Я больше не могу! Только «Фаст-Стоп»! Только хардкор!». И в этот момент… в этот самый момент его лицо, такое пафосное и благородное, начало менять выражение. Оно прошло путь от страдания к просветлению, а затем резко скатилось к очень конкретной, очень земной панике. Он побледнел. Позеленел. Его глаза округлились.

– Нет… – прошептала Света, зажимая рот ладонью. – Он же не…

– Он же да! – воскликнула Марина, снова падая на стул. – Он развернулся. Склонился. Над кадкой с искусственной пальмой в углу зала, которая и так выглядела уныло, а теперь стала частью истории. И его вырвало. Не метафорически. Очень даже физически. Звук был… влажный. И полный глубочайшего сожаления.

Взрыв хохота потряс их столик. Лиза утирала слёзы, Света хрипела, Катя беззвучно тряслась, положив голову на стол.

– Тишина в зале, – продолжила Марина, когда смех немного улёгся, – была гробовая. Потом раздался один-единственный хлопок. Это Сергей Петрович уронил микрофон. Артур слез со стола, поправил галстук, поклонился и сказал: «Спасибо за внимание. Думаю, суть передана». И пошёл в сторону бара, как ни в чём не бывало. А мы все стояли и понимали: карьере конец. Всё. Конец. Позор. Увольнение.

– Что вы сделали? – выдохнула Лиза.

– Что делает любое разумное существо, попавшее в эпицентр катастрофы? Бежит к бару. Я отползла туда, стараясь стать невидимой. И уткнулась в стойку. Бармен, парень с грустными глазами, налил мне виски двойную, без слов. Я выпила залпом. И услышала рядом голос: «Перформанс был сильным. Почти физиологическим».

Марина замолчала, её взгляд стал острым, оценивающим, будто она снова видела того человека.

– Я обернулась. Рядом стоял незнакомец. Костюм – не наш, фирменный, а какой-то другой, который сидел на нём так, будто родился вместе с ним. Тёмно-синий, матовый. В руке – стакан виски со льдом. И лицо… Лицо было абсолютно невозмутимым. Но в глазах – не смех, не ужас. Любопытство. Как у учёного, наблюдающего за редким видом инфузории в момент деления.

– Сексуально, – проворчала Лиза.

– Не то слово. Я, ещё вся дрожа от адреналина и стыда, сказала что-то вроде: «Простите за фоновый шум. У нас тут корпоративная культура». А он поднял бровь, едва заметно, и ответил: «Понимаю. Завтра мне предстоит её аудировать. Финансово».

В кафе повисла тишина, а затем взрыв нового хохота, ещё более громкого.

– Не может быть! – завизжала Света. – Аудитор? На корпоративе?

– Самый что ни на есть. Пришёл на разведку. Сидел в углу, пил виски и смотрел, как мы самоуничтожаемся. И я поняла по его глазам: он уже мысленно выписывал нам штраф. Цифра росла с каждой минутой.

– И что же вы? – спросила Катя, её аналитический ум уже просчитывал варианты.

– Что делает крыса, загнанная в угол? Идёт в атаку. Я посмотрела на него, на этого невозмутимого красавца в идеальном костюме, и сказала: «Значит, вы видели наше слабое место. Давайте поговорим о сильных». Он посмотрел на меня так, будто я предложила обсудить квантовую физику на языке жестов. Но кивнул. «Почему бы и нет. У вас есть пять минут, пока ваш коллега не решил провести инсталляцию на тему второго акта».

Марина закусила губу, вспоминая.

– Мы отошли в нишу у окна. Я, в своём металлическом платье, которое начинало откровенно мешать дышать, и он, пахнущий древесными нотами и холодным расчётом. Я начала лихорадочно рассказывать о наших успешных кампаниях, о росте, о лояльности клиентов. Он слушал, изредка задавая вопросы. Острые. Точно в больное место. И через эти пять минут я поняла: он знает о нашей фирме больше, чем я. И видит все дыры. И меня, в общем-то, тоже.

– Это жутко романтично, – сказала Света с придыханием.

– Это было жутко страшно. Потому что я осознала: этот человек может уничтожить мою компанию. И мою карьеру как её часть. И тогда… тогда во мне включился какой-то древний инстинкт выживания. Я посмотрела на него и сказала чистую правду: «Вы видите бардак. Я вижу его каждый день. Но я также вижу, как из этого бардака рождаются идеи, которые приносят миллионы. Система гнилая, но люди в ней – нет. Некоторые». Он долго молчал. Потом сказал: «Интересная теория. Доказательства?». И я поняла – это не отказ. Это предложение.

История приближалась к кульминации. Все сидели, затаив дыхание, забыв про шампанское и закуски.

– Фирма сняла несколько номеров в этом же отеле для тех, кто не сможет доехать. У меня был один из них. И вот, в час ночи, мы поднимались в лифте. Он и я. В полной тишине. Я думала об одном. Он, наверное, о другом. Но когда дверь номера закрылась, он первым делом поставил на стол свою кожаную папку. И сказал: «У нас есть до шести утра. Пока ваш гендир не протрезвеет настолько, чтобы подписать что-то лишнее, мы должны составить план».

– Секс? – просто спросила Лиза.

– Позже. Сначала – бухгалтерия. Мы открыли мини-бар. Я – коньяк, он – воду. И мы сели. Он достал ноутбук. Я – свой. Он начал показывать мне слабые места в нашей отчётности. Я объясняла, как каждую из этих «дыр» можно представить не как нарушение, а как… креативную оптимизацию. Мы писали пояснительные записки. Придумывали маркетинговые обоснования для списаний. Он цитировал пункты Налогового кодекса, а я переводила их на язык, понятный Сергею Петровичу: «Не штраф, а инвестиция в имидж». Мы спорили. Смеялись. В четыре утра я заказала кофе и сэндвичи. В пять – он показал мне черновик письма в налоговую, который превращал нас из жертв в героев. Это был самый интеллектуальный, самый нервный и самый странный флирт в моей жизни.

Марина выдохнула, будто сбросив груз.

– А в шесть… в шесть был секс. Быстрый, нервный, на краю кровати, пахнущий кофе, бумагой и отчаянием. Не страстный. Не нежный. Катарсис. Выброс адреналина. Когда мы закончили, уже светало. Он собрался, поправил тот самый идеальный костюм, кивнул мне и сказал: «План на столе. Удачи». И ушёл.

– И всё? – разочарованно протянула Света.

– Не совсем. В девять утра я, в том же металлическом платье, но с папкой в руках, вломилась в номер к Сергею Петровичу. Он был зелёный. Я положила перед ним план. Сказала: «Подпишите здесь и здесь. Это спасёт фирму». Он подписал, даже не глядя. А через месяц пришло решение из налоговой. Штраф был в три раза меньше ожидаемого. Сергей Петрович потом выписал мне премию «за нестандартное решение кадрового вопроса». На эти деньги я купила свой первый по-настоящему роскошный блейзер – вот этот самый, от Max Mara. Каждый раз, когда я его надеваю, вспоминаю, что иногда самый дорогой секс – это тот, что спасает твою задницу от налоговой. В прямом смысле.

Все посмотрели на её элегантный твидовый блейзер.

– А аудитор? – не унималась Катя.

– Аудитор? – Марина махнула рукой, но в её глазах мелькнула тень. – Через полгода он женился. На девушке из своего же управления. Идеальная пара, как я слышала. Мы иногда лайкаем посты друг друга в профессиональной социальной сети. Он написал мне как-то: «Ваш креативный подход к отчётности до сих пор меня вдохновляет». Это была не любовь. Это был симбиоз. Два хищника, случайно встретившиеся на нейтральной территории и понявшие, что могут быть полезны друг другу. Искусство выживания на высшем уровне.