Тень Рассвета: Искра в крови

Скари Блейк

Тень Рассвета: Искра в крови

Глава 1

Когда мне было восемь, я спросила мать:

– Почему нельзя бегать по саду в штанах?

Мать рассмеялась, поправила мне ленту в волосах:

– Потому что леди не бегают. Они плывут.

Сейчас я бежала. В штанах. По крышам.

– Спустись! – Рен махал снизу. – Если тебя увидят…

– Никто не увидит! – я прыгнула на соседний карниз и приземлилась мягко, как кошка.

Внизу кипел рынок, а на верху, словно стражи порядка, торчали каменные фигуры на фасадах. Одна из статуй – будто следила за мной. Я на миг замерла: «Опять нарушаешь?» – казалось, шептали его каменные губы. Я фыркнула и прыгнула дальше. Эти изваяния стояли здесь веками. Пусть смотрят.

– На следующей неделе руины, – я обернулась к другу. – Ты со мной?

Он вздохнул:

– Если ты пообещаешь не прыгать с крыши.

Черепица сменилась тёплым камнем террасы. Я сбросила кожаные наручи, спрятала нож в потайной карман юбки. Сделав три медленных вдоха, расправила плечи, смягчила походку. Теперь – как в театре.

Из зеркала на меня смотрела идеальная дочь: платье из бирюзового шифона с разрезом до бедра, диадема, лёгкий румянец. Никто не догадается, что час назад я прыгала по карнизам.

– Ты опоздаешь, – голос отца звучал из‑за двери. – Гости уже в саду.

Я надела браслет‑змею на запястье, чтобы скрыть недавнюю рану от тренировочного меча, и вышла к отцу. Металл холодил кожу, обвивая запястье с едва уловимым шипением – тайный оберег и напоминание: я не только дочь Эларион.

– Хорошо выглядишь, достойно своего рода, – Морвен скользнул взглядом по моему платью, задержался на диадеме. – Но помни: сегодня ты – лицо семьи. Никаких… неожиданностей.

– Разумеется, отец. – Я склонила голову, пряча усмешку. Если бы ты знал, что прячется под этой юбкой.

Я вышла в сад, где гости уже собирались у фонтанов. Диадема сверкала, юбка кружилась, скрывая нож в потайном кармане. Маска. Клинок. И дорога, которую я выбрала.

Герцогиня встретила меня улыбкой – слишком широкой, слишком сладкой.

– Ах, Кира! Вы сегодня особенно лучезарны. Говорят, вы готовите новый танец для праздника Луны?

Герцогиня Иселия Соларион, глава одного из пяти главных домов, в которых заключена власть. Дом Соларион отвечает за сферу искусства и образования. Её платье – живое доказательство статуса: соткано из «слёз феникса» – ткани, которую могли носить только члены Совета Пяти. На мизинце – перстень с пятигранным аметистом, цвета её Дома.

– Возможно, – я склонила голову. – Если найду вдохновение.

Её глаза сузились. Она знала. Все здесь знали – или догадывались. Но никто не скажет вслух. Это и есть наш мир: улыбки, шёпоты, ножи за спиной.

Я улыбнулась герцогине, поправила браслет и шагнула в толпу.

– Ваша мать любила этот сад… – голос гостя прозвучал мягко, почти благоговейно. – Жаль, что её путь оборвался так внезапно.

Я замерла. В интонации скользнуло нечто неуловимое – не скорбь, а скорее… удовлетворённое напоминание. Они все знают. А я – нет.

Собравшись с духом, я направилась к Драксену Эрену – главе дома Эрен, многолетнему партнёру отца. В отличие от прочих аристократов, он не прятал мысли за витиеватыми фразами. Его прямота порой граничила с дерзостью, но именно поэтому я ценила эти редкие беседы.

– Добро пожаловать на наш приём, господин Эрен, – я склонила голову в сдержанном приветствии. – Рада видеть вас в стенах дома Эларион.

Он ответил без излишней церемонности:

– Кира. – Взгляд скользнул по диадеме, задержался на лице. – Вы сегодня особенно… гармоничны. Эта диадема вам к лицу.

В его тоне не было лести – лишь трезвое наблюдение. Я уже открыла рот для ответа, когда позади раздался шелест шёлка.

Лорд Велан из дома Арден приблизился бесшумно, словно тень. Я повернулась, едва склонив голову:

– Доброго дня, лорд Велан.

Он не спешил с ответом. Глаза – холодные, оценивающие – скользили по моему лицу, платью, рукам. Наконец, губы дрогнули в полуулыбке: – Вы поразительно похожи на Лираэль. – Пауза, едва уловимая, но от этого ещё более зловещая. – Интересно, унаследовали ли вы её… любопытство?

Слово «любопытство» повисло между нами, как обнажённый клинок. В нём читался не вопрос – предупреждение. Они знают. Они всё знают.

Эти слова в его устах прозвучали как клеймо – будто я уже провинилась. Лорд Велан не сводил с меня взгляда, будто ждал, что я дрогну. Я сдержала дрожь в пальцах, сжала браслет‑змею. Металл откликнулся едва уловимым шипением.

– Любопытство, лорд Велан, – не порок, а инструмент. Иначе как ещё отличить правду от лжи?

Его бровь едва приподнялась.

– Осторожнее с инструментами, Кира. Некоторые режут тех, кто их держит.

Драксен кашлянул, прерывая напряжение:

– Говорят, в восточной части руин нашли каменную плиту с символами. Возможно, это ключ к…

– Достаточно, – Велан резко оборвал его. – Эти руины – не тема для светских бесед.

– Ключ к чему? – не удержалась я. – К ещё одному артефакту для вашей коллекции, лорд Велан?

Он медленно повернул ко мне голову. – Артефакты, дитя, – не игрушки. Особенно те, что старше самого Совета. Они напоминают нам, почему магия должна спать.

В его голосе прозвучала сталь. Это был не упрёк, а приговор. Я уловила взгляд Драксена – мимолетный, предостерегающий. Он тоже что‑то скрывает.

Герцогиня, словно почуяв перемену, скользнула к нам с бокалом шипучего вина:

– Ах, как приятно видеть столь оживлённую беседу! Кира, вы сегодня особенно… проницательны. – Она протянула мне бокал. – Выпейте. Это из погребов моего дома. Подарок вашему отцу.

Я приняла бокал, но не пригубила. В её улыбке таилось лезвие.

– Благодарю, но я не пью перед генеральной репетицией. Завтра в театре «Эфемера» премьера «Танца Угасших Лун».

– О, конечно! – Герцогиня притворно всплеснула руками.

– Я слышала, вы сами ставите хореографию. Ваш отец, должно быть, горд, что вы продолжаете семейное дело в театре.

В её словах – яд. Все знают, что «семейное дело» Эларионов – не танцы, а контроль над театром как политическим институтом. Моё увлечение для них – детская забава.

– Конечно, конечно. – Герцогиня опустила руку, и змея‑подвеска на её запястье сверкнула, будто живая. – Но иногда стоит позволить себе… послабление. Кто знает, что ждёт впереди?

Она провоцирует. Ждёт, что я сорвусь.

Устав от этих бесконечных бесед и любезностей с подтекстом, я выскользнула из главного сада и направилась на заднюю террасу – подальше от всех.

Мы с Реном давно облюбовали это место. Терраса пряталась за жасмином – его белые соцветия в сумерках казались призрачными. Пол из потемневшего камня ещё хранил тепло, а перила, увитые плющом, будто берегли полумрак.

Террасу построили ещё при прадеде – из серого камня с вкраплениями лунного кварца. По ночам она слегка светилась. Сразу за ней – старая аллея с деревьями‑шептунами. Говорят, их листья пересказывают секреты. Слуги сюда не заходят: «дышит прошлое», – шепчут они.

Здесь пахнет иначе – влажной землёй, мятой, речными травами. Не то что в залах, где воздух пропитан духами и воском. С террасы виден изгиб реки, а дальше – тёмные руины, будто вырезанные из сумерек.

Я провела рукой по резным перилам, которые, хотя и покрыты следами времени, помнят наши разговоры о запретных книгах, ночных вылазках, спорах у старого дуба.

Опустилась на деревянную скамью, вдохнула прохладу. Взгляд упал на браслет‑змею – в полумраке его чешуйки мерцали. В жасмине раздался тихий шорох.

Я замерла, не оборачиваясь. Шорох повторился – чуть громче, будто кто‑то переступил с ноги на ногу, прячась за густыми ветвями.

– Рен? – тихо позвала я.

Молчание. Затем – лёгкий смешок, и из‑за жасмина выступил не Рен, а… Драксен Эрен.

Я резко поднялась со скамьи.

– Вы? Что вы здесь делаете?

Он поднял ладонь в примиряющем жесте:

– Не хотел пугать. Увидел, как вы вышли, и решил… поговорить без свидетелей.

Его взгляд скользнул по браслету‑змее, задержался на моём поясе, где под складками юбки прятался нож. Я невольно прикрыла бок рукой.

– О чём же? – постаралась, чтобы голос звучал ровно.

Драксен шагнул ближе. В сумерках его лицо казалось резче, чем днём – скулы выступали острее, глаза смотрели пристальнее.

– О руинах. О том, что вы ищете.

Я молчала. Ветер шевельнул листья, и на миг мне показалось, что деревья‑шептуны замерли, прислушиваясь.

– Откуда вы…

– Знаю? – он усмехнулся. – Потому что ваш отец не единственный, кто хранит секреты. И не единственный, кому они мешают спать.

Я сжала пальцы.

– Если вы хотите меня остановить…

– Напротив. – Он достал из внутреннего кармана сложенный лист. – Это карта. Неполная, но она проведёт вас мимо сторожевых постов Дома Рейтар.

Я не потянулась за бумагой.

– Почему? С какой целью?

Драксен сложил карту, провёл пальцем по её краю.

– Потому что правда, Кира, как река – её можно перекрыть, но рано или поздно она найдёт путь. И лучше, если это произойдёт не в тот момент, когда всё вокруг рухнет.

За рекой вспыхнули первые звёзды. Где‑то вдали прокричала ночная птица.

– Вы рискуете, – сказала я.

– Как и вы. – Он положил карту на скамью. – Решайте. Но помните: руины не отдают ответы просто так. Они берут плату.

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда я спросила:

– А что они взяли у вас?

Драксен остановился. В полумраке его профиль казался вырезанным из тени.

– То, что нельзя вернуть. И то, что нельзя забыть.

Он ушёл так же тихо, как появился. Только карта лежала на скамье – тонкая, почти невесомая, но тяжёлая, как обещание беды.

Я подняла её, развернула. Линии были едва различимы, но одна вела прямо к тому месту, где руины смыкались в кольцо – к сердцу, о котором шептали лишь в запретных текстах. Карта была не на бумаге, а на тончайшей замшевой коже, обработанной так, что линии светились бледно-синим в лунном свете – признак работы картографа-меритократа, использовавшего светящиеся лишайники с Северных утёсов. Такой предмет сам по себе был уликой.

В кустах снова зашуршало. На этот раз – знакомо, по‑свойски.

– Ну и напугала ты меня, – Рен вышел на свет, хмурясь. – Кто это был?

Я свернула карту, спрятала во внутренний карман.

– Человек, который знает больше, чем говорит.

Рен посмотрел туда, где только что стоял Драксен, затем на меня.

– И меньше, чем думает. Пойдём. Время уходит.

Мы двинулись к калитке, ведущей в сад. За спиной терраса тихо мерцала кварцем, а деревья‑шептуны, казалось, вздыхали – то ли предостерегая, то ли провожая. Я сжала в кармане свёрток с картой. Его кожа была холодной, как плита склепа. До руин оставалась неделя. Неделя на то, чтобы подготовиться, отрепетировать каждое движение и убедить себя, что я готова узнать – что же такого страшного скрывают те камни, что даже Драксен Эрен боится говорить об этом вслух. И что нашла там моя мать в свой последний день.