Тени Цитадели

И в этот момент, когда страж был полностью обездвижен, физически и магически, Орион совершил финальный, красивый и беззвучный удар. Он не прыгнул. Он просто сделал шаг вперёд, его клинок описал короткую, идеальную дугу и проскользнул в едва заметную щель у основания шеи, там, где сходились сегменты хитина.

Не было грохота, не было взрыва. Был лишь тихий щелчок, словно открылся замок.

Ануб'Рекан не рухнул. Он рассыпался. Не на куски, а на чёрный, мелкий песок и клубы холодного пепла, которые тут же развеял ледяной ветер, гулявший по залу. От грозного стража осталась лишь небольшая горка тёмного праха и… тот самый чёрный ледяной обелиск, который теперь лежал на полу, пульсируя зловещим светом.

Гильдия замерла, переводя дух. Они сделали это. Смогли победить не грубой силой, а умом, жертвой (бесценный мешок Дыра!) и странной, тройной магией успокоения, забвения и окончательного разреза.

С облегчённым вздохом Дехака подошёл и поднял обелиск. Он был холодным и тяжёлым. Орк торжествующе повернулся к запечатанному проходу в центре зала, к той арке, которая должна была открыться ключом…

И ничего не произошло.

Обелиск в его руке вдруг растаял, испарившись в зелёный дым. А на его месте, в воздухе, возник призрачный, ядовито-зелёный символ паутины, который медленно поплыл к дальней стене зала и влился в неё.

С глухим скрежетом часть стены, покрытая паутиной, раздвинулась, открывая не выход назад, в атриум, а новый, уходящий ещё глубже, проход. Оттуда потянуло ещё более густым смрадом, шелестом бесчисленных лапок и зловещим, многослойным шепотом.

Наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием измотанных бойцов.

– Это… был не ключ? – с глупой надеждой спросил один из орков.

– Это был пропуск, – мрачно произнёс Орион, вытирая клинок. – Стража нужно было не убить, а успокоить, чтобы он пропустил дальше. Ключ – дальше.

Gnomidagrinch, которая уже мысленно оценивала стоимость хитинового панциря, с разочарованием фыркнула. Дыр грустно смотрел на клочки своего дорогого шёлкового мешка.

Они выиграли бой. Одолели невероятно сильного противника красиво и умно. Но победа не принесла ожидаемого триумфа. Она лишь открыла дверь в следующую, ещё более глубокую бездну Паучьего квартала.

Дехака мрачно посмотрел на новый, тёмный проход, затем на своих людей. Усталых, потрёпанных, но не сломленных. Они обменялись красноречивыми взглядами. Отступать было некуда – ледяная рампа позади уже рухнула. Осталось только одно.

– Перевяжите раны. Подберите снаряжение, – сказал он, и в его голосе не было ни разочарования, ни страха. Только усталая решимость. – Мы идём дальше. Раз уж нас так настойчиво зовут в гости.

Гильдия стоит перед новым проходом, ведущим в самое сердце паучьего логова. Где-то там, в кромешной тьме, среди шелеста лапок и шёпота паучьих маток, их ждёт настоящий ключ. И, возможно, нечто ещё более ужасное, чем слепой страж порогов.

Глава 5: Алтарь Арахниды и Сияющий Щит

Скрытый проход вывел их не в пещеру, а в цилиндрический храм, вырезанный из чёрного базальта. Воздух был не смрадным, а тяжёлым, напоённым запахом ладана, старого пергамента и… сладковатой, одурманивающей горечи. Стены украшали фрески, изображающие паутины, в центре которых застывали в экстазе или агонии фигуры разумных существ. В центре зала, на простом каменном пьедестале, возвышался алтарь из тёмного, полированного мрамора, испещрённый серебряными нитями, образующими узор бесконечной паутины.

Перед алтарём стояла она.

Великая Вдова Фарлина. Никакой хитин, никакие многочисленные глаза. Человеческая женщина, высокая и стройная, облачённая в струящиеся одеяния цвета ночи и серебра. Её лицо было скрыто за сложной, ажурной маской из того же тёмного металла, повторяющей узор паутины. Из-под маски струились волосы цвета воронова крыла. В руках, тонких и бледных, она держала не посох, а два изогнутых, похожих на паучий клык клинка из чёрного обсидиана. Но главное – от неё исходила не физическая угроза, а магическое давление, густое и липкое, как смола. Воздух вокруг неё мерцал сиреневым сиянием, и в нём чудилось шевеление тысяч невидимых ножек.

– Вы прошли сквозь моего слепого слугу, – её голос был тихим, мелодичным, и звучал он не в ушах, а прямо в сознании, обволакивая, как шёлк. – Это было… ожидаемо. Он стережёт дверь. Я же стерегу смысл. Ваши души полны такого шума… такого хаоса. Я помогу вам обрести покой. Вечный покой в узорах моей паутины.

И она не стала тратить время. Её клинки даже не шевельнулись. Она лишь взмахнула пальцами.

Из теней у стен, из самого воздуха, сплелись нити – не паутины, а чистой Теневой магии, заплетённой в смертельные узлы. Они не летели прямо – они телепортировались, появляясь уже обвившимися вокруг запястий заклинателей, шеями воинов, пытаясь сдавить, задушить, стянуть в узел. Одновременно с пола взметнулись всплески Ледяного Огня – холодного, сиреневого пламени, выжигающего не плоть, а энергию, волю, магические резервы.

Это был бой, к которому гильдия не была готова. Протомейн и Буйочек метались, пытаясь разорвать магические путы, но их физическая сила была бесполезна против эфемерных плетений. Искорка и Алёна едва успевали снимать ледяные ожоги с душ и разрывать тени, душащие их товарищей. Пивец захлёбывался в собственном пении – его звуковые волны тонули в густом магическом поле Вдовы.

Первые минуты стали кошмаром. Отряд был разобщён, скован, каждый бился с невидимыми путами и собственной истощающейся волей. Рангоки и Тарал пытались создать барьеры, но их магия казалась грубой и неуклюжей против изощрённого, тысячелетнего искусства Жрицы Паутины.

И в этот момент паралича, когда отчаяние начало проникать в самые стойкие сердца, все вспомнили.

Дехака был не только лидером. Он был паладином.

Он шагнул вперёд, в самый эпицентр магического шторма. Его броня звенела от ледяных всплесков, по ней ползли тени, пытаясь найти щель. Но он не отступил. Он даже не поднял меча. Он просто воззвал.

И засиял.

Не багровым светом ярости, а золотым. Чистым, яростным, непоколебимым Светом веры, который, казалось, дремал в нём всё это время, задавленный необходимостью вести гильдию через хаос. Этот Свет бил из него, как солнечный луч сквозь грозовую тучу. Он не горел – он отвергал. Теневые нити, коснувшись его ауры, шипя, рассыпались в прах. Сиреневый лёд таял, не долетая. Его сияние стало маяком в магическом мраке.

– КО МНЕ! – его голос прогремел не приказом, а клятвой, усиленной силой Света. – Все, кто может стоять! В круг! Щитом к щиту, волей к воле!

И это сработало. Древний инстинкт воинов, очищенный и усиленный дисциплиной паладина, вспыхнул в каждом. Протомейн и Буйочек встали плечом к плечу с ним, их собственная, грубая сила воли, сливаясь с его сиянием, образовала живой, сияющий бастион. Магические атаки, ударяя в этот объединённый щит, не прорывались – они распадались, как кошмар на рассвете.

Вдова Фарлина издала первый звук – не крик, а раздражённое шипение, прозвучавшее в самых глубинах разума. Она поняла угрозу. Её маска повернулась к Дехаке. Она сосредоточила всю свою мощь на нём. Тени сплетались в копья, лед складывался в бритвенно-острые скульптуры, сам воздух сгущался, пытаясь раздавить сияющий островок.

Но они держали. Дехака был осью этой обороны, её сердцем и фундаментом. Его Свет подпитывал их, сжигал наложенные проклятия, откатывал ледяную хватку отуманивающего разум. Это была не атакующая магия. Это была магия абсолютной защиты. Магия, кричащая: «Здесь мы стоим. И не сдвинемся».

– Теперь! – крикнул Орион, и в его голосе зазвучала холодная ясность. Пока вся концентрация Вдовы была на паладине, сама она, хрупкая и физически уязвимая, осталась без прикрытия. – На неё! Разорвать фокус!

Воодушевлённые стойкостью лидера, остальные ринулись вперёд. Орион, Мракобесса, тролли – они не атаковали магию, они атаковали источник. Их оружие метилось в бледные руки, держащие клинки, в саму маску. Пивец сменил песню на пронзительный, разрывающий концентрацию визг. Рангоки и Тарал обрушили на неё грубую, подавляющую силу смерти и духов, ломая её изящные построения.

Жрица Паутины, ослеплённая Светом и атакованная со всех сторон, дрогнула. Её совершенный контроль дал трещину. Она попыталась отступить, раствориться в тенях у алтаря, но Gnomidagrinch в облике совы с писком вцепилась когтями в её плащ, рвала ткань и металл маски.

Финальное движение было стремительным и точным. Пока сияние Дехаки удерживало её магию, а другие отвлекали, Искорка, чья собственная магия была родственна этой яростной святости, метнула копьё из сгущённого багрового Света. Оно не целилось в тело. Оно ударило в сердцевину маски, в место, где сходились все серебряные нити узора.

Маска треснула с хрустальным звоном. Из-под неё брызнул не кровь, а сгусток лиловой тьмы и сияющих осколков. Великая Вдова Фарлина беззвучно рухнула на ступени алтаря, её тело мгновенно начало превращаться в пыль и улетучивающийся туман. На алтаре, где она только что стояла, остался лежать ледяной коготь, но не простой – он был оплетён тончайшими серебряными проволоками, образующими миниатюрную паутину. Настоящий ключ.

Но и на этот раз, когда Дехака, уже погасший, с лицом, осунувшимся от невероятного напряжения, взял ключ, дверь в конце зала не открылась. Вместо этого сам алтарь с глухим скрежетом съехал в сторону, открывая в полу тёмный, узкий спуск, уходящий в непроглядную тьму. Оттуда потянуло запахом древнего камня, мороза и чего-то такого старого и злого, что даже эхо битвы в зале казалось детской забавой.

Они одолели жрицу. Получили ключ. Но Паучий Квартал не отпускал их. Он затягивал глубже, к самому своему ядру. К последнему стражу? К хозяину этого места?

Дехака, тяжело дыша, сжал в руке холодный ключ. Сияющий защитник исчез, оставив лишь уставшего, но непреклонного орка.

– Всё, – хрипло сказал он, глядя в чёрную пасть спуска. – Хватит танцев. Пора заканчивать это гнездо. Но в следующий раз… – он обвёл взглядом свою гильдию, таких же измотанных, но с горящими глазами, – …пусть кто-нибудь другой светит. А я просто побью кого-нибудь. По-честному.

И, не дожидаясь ответа, он первым шагнул в темноту. Остальные, зная, что их щит – с ними, двинулись следом, в самое сердце ледяного кошмара.

Глава 6: Паутина Мексны и Разорванный Хор

Спуск оказался бесконечно долгим, ведущим в природную пещеру, находящуюся уже глубоко в теле ледяной скалы. Воздух стал леденящим до костей, но не мёртвым, а живым – вибрирующим от низкочастотного, многоногого гула. Света не было, лишь тусклое сияние рун на оружии да слабые магические факелы, которые тут же начали задувать ледяные сквозняки.

Пещера расширялась, и они вышли на её центральную площадку. И замерли.

Под потолком, среди сталактитов, похожих на клыки великана, висела она. Мексна. Не жрица, не страж-жук. Чистая, первобытная сила в облике паучихи. Её размеры были чудовищны – с целый дом. Брюшко, покрытое узором из инея и синих, светящихся жилок, пульсировало. Восемь глаз, каждый с тусклым, разумным блеском, как у исполинского драгоценного камня, смотрели на них без злобы, без ненависти.       С холодным, голодным любопытством. Между её лапами и стенами пещеры была натянута идеальная, многослойная паутина, но не из шёлка, а из магического льда и тени, сияющая синим и чёрным. И в самом её центре, прямо под телом Мексны, висел в ледяном коконе настоящий ключ – сложный механический обсидиановый диск с вращающимися частями.

Дехака уже открывал рот, чтобы отдать команду, но Мексна опередила его.

Она не напала. Она плеснула.

Из её брюшка вырвался не яд, а сгусток жидкой тени, который, коснувшись пола, мгновенно разбежался в десятки теневых паучков, быстрых, как мысль. Они не кусали. Они оплетали. Их цель была не убить, а связать, сковать.

– Не дать им! – рявкнул Орион, но было поздно. Паучки были повсюду. Они метались между ног, выпрыгивали из теней, их невесомые нити мгновенно обвивали конечности, оружие, шеи. Пивец, Мракобесса, Алёна, Дыр со Скребком и половина рекрутов оказались опутаны за секунды. Ледяная паутина сжималась, поднимая их в воздух, припечатывая к стенам, к полу, делая беспомощными пленниками в сияющих синим коконах. Они не могли двигаться, не могли колдовать, только дышать и смотреть.

– РАЗДЕЛИТЬСЯ! – ревел Дехака, уже отбиваясь от новых сгустков тени. – Протомейн, Буйочек, Орион, Рангоки, Искорка – со мной! Держим её! Остальные – РЕЖЬТЕ ПАУТИНУ!

Это была агония выбора. Оставить своих в беде или пасть всем под яростью Мексны. Но выбора не было.

Группа Удержания ринулась вперёд. Задача – не убить (это казалось невозможным), а отвлечь, занять, вывести из себя. Дехака снова вспыхнул золотым Светом, но теперь это было не мощное сияние защиты, а яростный, режущий глаза луч, который он направлял прямо в многочисленные глаза Мексны. Она взревела, отворачиваясь, её точные движения нарушились. Буйочек и Протомейн, игнорируя страх, полезли по её гигантским, обледенелым лапам, как альпинисты по скале, вонзая оружие в суставы, не для серьёзных ран, а для боли, раздражения. Орион превратился в ледяного демона, его клинок искал мягкие места у основания лап, где хитин сходился с плотью. Рангоки обрушивал на неё град костяных шипов и волны леденящего страха, пытаясь сбить её первобытный ритм.

Мексна яростно отбивалась. Её лапы, каждая размером с дерево, молотили по пещере, снося сталактиты. Она плевала сгустками яда, который не прожигал, а превращал камень в хрупкий лёд. Она трясла паутиной, и от этой вибрации у всех в ушах текла кровь. Удержать её было нереально. Можно было лишь замедлить.

Тем временем Группа Освобождения – Тарал, Gnomidagrinch (в облике эльфийки с парой острых, как бритва, садовых ножниц), пара троллей-берсерков и самые проворные орки – бросились к коконам.

Работа была ювелирной и смертельно опасной. Паутина из магического льда была невероятно прочной и реагировала на прикосновение. Тарал шаманским пением пытался «уговорить» духи льда ослабить хватку. Gnomidagrinch с чисто гоблинской деловой хваткой выискивала «узлы силы» и перерезала их своими волшебными ножницами (купленными, как она позже хвасталась, «по скидке у одного сумасшедшего тролля-парикмахера»). Берсерки просто рубили паутину своими топорами, но с каждым ударом по кокону пленник внутри вскрикивал от пронизывающего холода.

Это была гонка на время. Каждую секунду Группа Удержания несла потери. Искорка едва успевала лечить обморожения и переломы. Щит Протомейна треснул окончательно. Буйочек, сорвавшись с лапы, упал с десятиметровой высоты и встал, хромая, но снова полез вверх.

И вот, когда силы Удержания были на исходе, последний кокон с Певцом лопнул. Все пленные были свободны.

– ВСЕ ВМЕСТЕ! – закричал хриплый, но полный неукротимой воли голос Дехаки. – ВСЁ, ЧТО ОСТАЛОСЬ! В ОДНУ ТОЧКУ!

Это не было тактикой. Это был последний порыв. Инстинкт гильдии, сжатый в стальной кулак. Не нужно было команд.

Освобождённые, ещё не отошедшие от оков, увидели измученных товарищей под тенью гигантской паучихи. И в них что-то щёлкнуло.

Пивец, его горло было пересохшим, набрал воздуха и запел. Но это была не магическая песня. Это был гимн ярости ZergHive, дикий, нестройный, полный боли и решимости. И его голос, подхваченный остальными, стал оружием – волной звука, которая ударила Мексне в брюхо, заставив её содрогнуться.

Тарал и Рангоки, шаман и рыцарь смерти, впервые действовали в полном согласии. Тарал призвал духов скалы, а Рангоки облек их в костяные латы. Из пола под Мексной взметнулись каменные, увенчанные шипами кулаки, которые схватили и пригвоздили к земле две её задние лапы.

Буйочек, стоя на плечах Протомейна, разбежался и прыгнул прямо на её пульсирующее брюхо, вонзив в него не только молот, но и всю свою ярость, превратившись в живой, мохнатый гарпун.

А Орион и Дехака сделали последнее. Паладин собрал в своём мече весь остаток своего Света, превратив его в ослепительное солнечное копьё. Орион же, его клинок покрылся инеем абсолютного нуля, стал ядром ледяной пустоты. Они атаковали не с разных сторон. Они атаковали вместе. Копьё Света и Лезвие Льда встретились в одной точке – в том самом светящемся узоре на её брюхе, где сходились все синие жилы.

Звука не было. Был лишь ослепительно-белый всплеск, поглотивший всё.

Когда зрение вернулось, Мексны не было. На её месте лежала гора полурастаявшего синего льда и тлеющих теней. А с потолка, со звоном разбивающегося хрусталя, упал обсидиановый ключ-диск.

Тишина. Тяжёлое, прерывистое дыхание. Двадцать пять человек, большинство – раненые, все – на грани истощения, стояли среди обломков и смотрели на свою добычу. Они не ликовали. Не было сил. Было лишь ошеломляющее, леденящее понимание.

Они это сделали. Пройдя через ужас, разделение и отчаяние, собрались в последнем, судорожном усилии и сокрушили нечто, во много раз превосходящее их по силе.

Дехака, его сияние окончательно угасло, шагнул вперёд, поднял ключ. Он был холодным и тяжёлым, как сама победа.

– Всё, – прохрипел он, обводя взглядом свою гильдию. – Паучий квартал наш. Теперь… обратно. К центру. К остальным ключам.

Никто не возражал. Они просто собрались вокруг своего лидера, подбирая раненых, и молча, медленно, двинулись в обратный путь, унося с собой ключ и непоколебимое знание: пока они вместе, для них нет непроходимых паутин.

Глава 7: Нос, Сова и Золото во Тьме

Возвращение из недр Паучьего квартала было тяжёлым маршем. Каждый шаг отзывался болью в уставших мышцах, каждое дыхание обжигало лёгкие ледяным воздухом, смешанным с запахом пыли, крови и победы. Они несли своих раненых: Буйочек с растянутыми связками, Пивец с надорванными голосовыми связками, несколько рекрутов с обморожениями и переломами. В руке у Дехаки тяжёлым грузом висел обсидиановый диск – ключ, оплаченный невероятной ценой.

Они выбрались в зал со сдвинутым алтарём. Здесь, в бывшем храме Вдовы Фарлины, воздух был уже не таким отравленным, а холод – хоть и пронизывающим, но не леденящим душу. Дехака остановился, обводя взглядом свою измотанную гильдию. В его оркьих глазах не было триумфа – только глубокая, каменная усталость и трезвый расчёт.

– Стой, – его голос, хриплый от напряжения, прозвучал тихо, но с непререкаемой твёрдостью. – Дальше нас ждут ещё три таких же доли ада. Мы не пойдём туда в таком виде. Разбиваем лагерь здесь. Четыре часа на сон, еду и починку. Рангоки, Тарал – выставьте часовых и магические сигнализации. Искорка, Алёна – все силы на лечение. Остальные – спите. Кто может – чините доспехи.

Это был не приказ, а мудрость. Без отдыха они бы сгорели в первом же бою следующего квартала. Гильдия безропотно подчинилась. В заброшенном храме, среди разбитых фресок с паутинами, зажгли несколько магических кристаллов тепла, развернули походные спальники, достали скудные пайки. Воцарилась тихая, сосредоточенная деловитость. Даже Буйочек не шумел, покорно жуя лепёшку и давая Искорке вправлять свою огромную лапу.

Именно в этой атмосфере вынужденного спокойствия и произошло исчезновение.

Дыр, чей гиперчувствительный нос, казалось, успокоился после победы над Мексной, вдруг снова забеспокоился. Он сидел на своём свёрнутом плаще, нервно облизывая мокрый нос и поглядывая на тёмный, неисследованный боковой коридор, ведущий из храма. Рядом, превратившись в сову и устроившись на обломке колонны, дремала Gnomidagrinch. Но её сон был чутким – одно её ухо-перо (или что-то его заменяющее) всегда было повёрнуто в сторону Дыра, как радар на потенциальную добычу.

Прошло минут двадцать. Дехака уже засыпал сидя, прислонившись к алтарю, когда тишину нарушил встревоженный голос одного из орков-часовых:

– Вождь! Вульпера и совы нет на месте!

Дехака мгновенно вскочил, его усталость как рукой сняло. Храм обыскали за минуту. Их нигде не было. Ни Дыра с его цилиндром, ни Gnomidagrinch. Даже ездовая мышь Скребок беспокойно переминалась у входа в тот самый тёмный коридор.

– Проклятье, – прошипел Дехака. Он был готов ко многому – к новому нападению, к ловушке, к предательству. Но к тому, что его казначей и главный снабженец самостоятельно сбегут на разведку в самый неподходящий момент… Нет. – Орион, с тобой два человека. На разведку. Остальные – в боевую готовность. Тихо.

Орион кивнул и бесшумно растворился в темноте коридора с парой троллей-охотников.

А в это время в глубине бокового коридора, который оказался не тупиковым, а ведущим в систему полуразрушенных подсобных помещений, происходило следующее.

Дыр, ведомый своим носом, шёл впереди, его монокль (протёртый начисто) пытался уловить что-то в кромешной тьме. За ним, бесшумно паря, следовала Gnomidagrinch в облике совы.

– Здесь, – проскрипел Дыр, остановившись перед казавшейся ничем не примечательной стеной. – Запах… старое золото. Прокисшее зелье сохранения. И… озон. Слабая магическая печать. Очень старая. Её почти не пахнет.

– Где? – мысленно спросила его сова, её огромные глаза вглядывались в камень.

– Здесь, – Дыр ткнул носом в едва заметную трещину. – Механический замок. Замаскирован под скол. Нужно надавить… сюда и сюда.

Сова тут же превратилась в эльфийку. С деловым азартом она приложила ухо к стене, потом постучала костяшками пальцев.

– Полость. Большая. – Её глаза загорелись тем самым алчным огнём. – Помоги, нос. Нужно найти механизм.

Дыр, фыркая, принялся обнюхивать каждую неровность. Его мокрый нос оказался идеальным инструментом. Он уловил слабый запах масла и изношенного металла там, где его быть не должно. – Здесь. И… здесь.

Gnomidagrinch, используя свои тонкие, но удивительно сильные пальцы и отмычку, которую она всегда носила с собой (на случай «внезапных инвестиционных возможностей»), нажала на указанные точки в определённой последовательности.

Раздался тихий скрежет, и часть стены бесшумно отъехала внутрь, открывая потайную комнату. Воздух, пахнувший пылью, вековой плесенью и… несметными богатствами, ударил им в лицо.

Это была не сокровищница в классическом понимании. Это был склад. Забытый, заброшенный кладовой предыдущих хозяев цитадели, возможно, тех самых культистов, что строили её. На полках стояли ящики с потускневшими, но от этого не менее ценными золотыми и серебряными слитками. В стеклянных колбах переливались магические эссенции, кристаллы, редкие алхимические компоненты. В углу валялись свёртки с древними, возможно, уникальными свитками. И в центре, на столе, лежал нетронутый набор великолепных, покрытых эмалью доспехов паладина древней работы, явно эльфийского или человеческого производства, и рядом – изящный, смертоносный клинок, излучавший слабое святое сияние, совершенно немыслимое в этом месте.

Дыр и Gnomidagrinch замерли на пороге, их мозги, один – финансовый, другая – предпринимательский, перемалывали увиденное, подсчитывая примерную стоимость.

Именно в этот момент позади них раздался ледяной голос:

– Нашёл. Сокровища.

Они обернулись. В проёме стоял Орион и двое троллей. Рыцарь смерти смотрел на них без эмоций, но в его позе читалось напряжённое неодобрение.

– Вождь приказал отдыхать, – сказал Орион. – Не исчезать.

– Но… но посмотри! – защебетала Gnomidagrinch, забыв про всякую осторожность. – Это же состояние! Артефакты! Мы можем финансировать десять таких гильдий! Можем купить целый флот дирижаблей!

– Пахнет… большой удачей, – робко добавил Дыр, но по его дрожащему хвосту было видно, что он понимает – их поймали с поличным.

Орион молча шагнул вперёд, его взгляд скользнул по сокровищам, оценивая не стоимость, а полезность. Он взял со стола клинок, покружил его в руке. Лёд и Свет на мгновение встретились в его хватке, но не вступили в конфликт.

– Доспехи – Протомейну. Клинок… может пригодиться. Остальное… – он взглянул на горящие глаза эльфийки, – …учитывай. Позже. Сейчас мы уходим. Всей гильдией. Вы нарушили приказ.

Он развернулся и пошёл назад, явно ожидая, что они последуют. Дыр и Gnomidagrinch, обменявшись красноречивым взглядом (в нём читались и паника, и восторг, и уже строящиеся планы по вывозу), бросили последний, жадный взгляд на сокровища и послушно поплелись за ним, мысленно уже составляя опись.

Когда они вернулись в храм, Дехака встретил их взглядом, в котором бушевала буря из гнева, облегчения и смертельной усталости.

– Объяснение. Позже, – отрезал он, не давая им слова сказать. – Сейчас – спать. Оба. Если ещё раз исчезнете без приказа, пришнурую ваши кошельки к потолку. Лично.

Дыр сжался в комочек. Gnomidagrinch с невинным видом устроилась на своём месте, но в её глазах всё ещё плясали золотые отблески найденного клада.

Отдых был прерван. Но гильдия получила неожиданный козырь – ресурсы, которые могли переломить ход всей осады. И двух своих самых ценных, самых странных и самых непослушных членов – живыми и невредимыми. Правда, теперь у Дехаки прибавилось головной боли. Как удержать в узде казначея и снабженца, которые только что нашли в сердце вражеской цитадели сундук с мечтой любого авантюриста?