Март. Оттепель и иней

Дарья Забродченко

Март. Оттепель и иней

Пролог.

Переезд в восемнадцать лет из маленького, сонного городка в Москву был похож на прыжок в ледяную воду. Ульяна заново училась дышать: в тесном общежитии с мамой, отчимом и младшим братом, в ритме метро, в бесконечном поиске своего места. Работа, дом, маршрут. Годы уплотнились в прочный, но тесный кокон рутины.

Спустя восемь лет, московская улица преподнесла ей чудо. Из толпы на выходе из метро возникло знакомое лицо. Никита! Ее первая любовь, её школьная любовь, украденные взгляды на уроках и нерешительные прогулки после школы. Время, казалось, обошло его стороной, лишь отточив черты. Он вырос в настоящего атлета: высокий, подтянутый брюнет с гипнотическими карими глазами, обрамленными длинными ресницами, и той самой улыбкой, что когда-то заставляла сердце биться чаще. Он был своим, коренным москвичом из обычной семьи, и в нем была та самая харизма, которая притягивала взгляды. Ульяна же чувствовала себя рядом с ним еще той нескладной девочкой из многодетной семьи: небольшого роста, с мягкими округлостями, русой копной волос и яркими, карими глазами. Но Никита смотрел на нее так, будто видел не это. Он увидел ее.

Их дружба вспыхнула мгновенно, как не потушенный уголек. Прогулки по вечерней Москве, разговоры до хрипоты, смех. И Ульяна с ужасом и восторгом поняла, что снова влюбляется – не в память, а в живого человека, который стоял перед ней. Влюбляется сильней, чем тогда в пятнадцать лет.

Глава 1.

Это случилось в марте. Город представлял собой унылую смесь грязного снега, слякоти и пронизывающего ветра. Но для них, для влюблённых в друг друга, наступила весна. Никита был нежен, внимателен и настойчив. Он ухаживал по-старомодному: встречал с работы, дарил цветы без повода, согревал руки Ульяны в своих. Он стал ее тихой гаванью в московской суете.

Когда он предложил переехать к нему, Ульяна, не раздумывая, согласилась.

Его мир был другим: большая четырехкомнатная квартира, шумная, гостеприимная семья. Отношения с его родными сложились удивительно легко. Они приняли ее тепло, и Ульяна впервые за долгое время почувствовала себя частью чего-то целого, большого. Они оба работали, их графики совпадали, и первые полгода были похожи на длинный, светлый праздник. Общие мечты под общей крышей, общие планы, общие тихие вечера.

Но оттепель сменилась утренними заморозками. Первыми трещинами пошли финансы. Совместный быт, неожиданные траты, разные подходы к деньгам. То, что раньше казалось мелочью, теперь раздувалось до размеров катастрофы. Споры начинались из-за счетов, из-за не купленной вовремя чайной заварки, из-за того, кто больше устал.

Тихие разногласия переросли в горькие упреки, потом в крики. Идиллия рассыпалась, обнажив нервные, уставшие от жизни и неоправданных ожиданий сердца. Скандалы сменялись ледяным молчанием. Ульяна ловила себя на мысли, что когда смотрит на красивого спящего Никиту и то видит не того парня, который согрел ее в мартовскую слякоть, а видит источник своей боли и разочарования.

Они стояли на кухне, заваленной не вымытой посудой. За окном снова падал мокрый снег, возвращая их к тому марту, когда все начиналось. Но в воздухе висел не запах надежды, а тяжелый дух поражения.

– Я не узнаю тебя, – тихо сказала Ульяна, не глядя на него.

– Может, ты никогда и не знала, – ответил Никита, и в его голосе слышалась такая же усталая горечь.

Снег за окном таял, касаясь асфальта, и тут же превращался в грязную жижу, как и их чувства. Чувства, от которых осталось только теплое воспоминание, столкнувшееся с суровой реальностью, в которой надо было теперь как-то жить. Или не жить вместе. Вопрос повис в воздухе, тяжелый и нерешенный.

Никита все больше уходил в виртуальный мир. Компьютер стал его крепостью, его пещерой, куда он возвращался каждый вечер, отгораживаясь от реальности тихим гулом системного блока и мерцанием монитора. Ульяна засыпала в одна пустой постели под этот звук и просыпалась одна. Любовь, поддержка, то тепло, что согрело ее в первые месяцы – все это испарилось, оставив после себя тихий, леденящий вакуум.

Чтобы заполнить пустоту, Ульяна вспомнила детскую мечту – собаку. Никита был категорически против, говорил, что это будут лишние хлопоты, лишние расходы, да в конце-концов грязь.

Неожиданно, Ульяну поддержала мама Никиты, которая тихо сказала: «Живое существо в доме – это всегда хорошо». Так в их жизни появился Гек – породистый, трехцветный щенок, озорной комочек энергии.

Ирония была в том, что Гек растопил лед именно в Никите. Мужчина, отстранившийся от живых эмоций, не устоял перед щенячьей преданностью. Он иногда даже выходил с ним гулять, и в эти редкие минуты Ульяна ловила отблеск того прежнего, заботливого человека.

Теперь её отдушиной стала не только семья Никиты, шумная, гостеприимная, которая напоминала ей родной многодетный дом, но и верный друг – собака.

Глава 2.

В семье Ульяна особенно сблизилась с Светой, старшей сестрой Никиты. Высокая, с острым каре и умными зелеными глазами, Света, несмотря на своего шестилетнего сына и самостоятельный нрав, тоже жила с родителями. Она стала для Ульяны не только подругой, но и доверенным лицом. За чашками чая на общей кухне Ульяна изливала душу ей, рассказывая о проблемах, прося совета, которого Никита ей дать уже не мог. А совет был, по сути, не нужен. Проблема была на виду. От доброго, харизматичного Никиты почти ничего не осталось. Он превратился в усталое, замкнутое существо, которое приходило с работы и либо падало в сон, либо растворялось в мониторе. Они перестали разговаривать. Молчание стало третьим, самым громким жильцом в их комнате.

Новогодние праздники принесли с собой странную изоляцию. Родители уехали на дачу, Света с сыном отмечала у друзей. Они остались одни в пустой, празднично украшенной квартире. Встретили Новый год натянуто, ради галочки, а потом поехали в шумную компанию друзей Никиты. Там, среди смеха и чужих лиц, напряжение копилось. Обратная дорога стала детонатором.

Ссора в машине переросла в нечто ужасное. В порыве ярости, которую Ульяна видела впервые, Никита поднял на нее руку. Мир перевернулся. Боль, физическая, была ничто по сравнению с леденящим ужасом предательства и падением того идеала, который она носила в сердце восемь лет. Разум кричал: «Беги! Сейчас же!» Но сердце оказалось в плену у сильнейшей эмоциональной зависимости. Мысль о жизни без него, даже такого, парализовала. Сквозь слезы и унижение она нашла в себе силы не на разрыв, а на шаг назад. Она простила. Но не осталась.

Ульяна переехала обратно в общежитие, к маме, брату и отчиму. Это был не побег, а отчаянная попытка терапии расстоянием. В глубине души теплилась наивная надежда: разлука заставит его очнуться, вспомнить, соскучиться. Он поймет, что теряет, и вернется тот, прежний, с карими глазами и теплыми руками. Но надежда лопнула, как мыльный пузырь. Разлука не исцелила, а лишь обнажила пропасть. Редкие звонки были полны упреков и молчания. Расстояние не вернуло любовь, оно убило последние ее остатки. Осознание пришло тихо и бесповоротно: то, что они пытались сохранить, уже умерло. Оставалось лишь похоронить.