Дао Весёлой Коровы

Наталья Плаксинова

Дао Весёлой Коровы

Глава 1

«Если я умру прямо сейчас, – подумала Ася, глядя на спящего мужа, – он заметит это, когда поймёт, что завтрак сам себя не приготовит?»

Мысль была колючей, несправедливой и совершенно нелогичной, но она пришла сама, без спроса, и повисла в тишине воскресного утра. Ася смотрела на Андрея. Он спал, отгородившись от мира стеной из одеяла, и одна взъерошенная прядь волос падала ему на лоб. В этом сонном, беззащитном состоянии он казался ей до боли знакомым и родным, тем самым девятнадцатилетним парнем, за которого она когда-то вышла замуж. Укол нежности, смешанный с острой виной за собственную мысль, заставил её отвести взгляд.

Сознание вернулось в тело нехотя, как сотрудник, вышедший из отпуска в понедельник. Ночь прошла по расписанию, но организм молчал. Ни желанной бодрости, ни лёгкости. Только системная, фоновая усталость, будто она всю ночь не спала, а раскладывала по невидимым полочкам свои смутные, безымянные тревоги.

Она выскользнула из-под одеяла, стараясь не нарушить прохладную гладь шёлковых простыней. Мягко отстранилась от тёплого, живого тела мужа, сберегая эти первые, хрупкие минуты утра, когда она принадлежала только себе.

Накинув безупречно-серый халат, она бесшумно, как тень, двинулась из спальни. Её путь на первый этаж был похож на ежедневный инспекционный обход. Спускаясь по лестнице, она проходила мимо их «галереи задокументированного счастья» – стены, увешанной фотографиями в самых разных рамках. Лёва с первым велосипедом, Андрей, смеющийся на пляже в отпуске, она сама с букетом полевых цветов двадцать лет назад – девушка с совсем другими глазами.

Одна из рамок висела неровно, её угол предательски съехал вбок. Палец сам собой, без её воли, потянулся и поправил её. В последнее время она с горькой иронией поняла: суть её жизни свелась не к тому, чтобы быть счастливой, а к тому, чтобы счастье выглядело правильно.

Она на миг остановилась в полутёмном коридоре, разглядывая свои руки, будто видела их впервые. Идеальный маникюр, ухоженная кожа. Эти руки давно ничего не создавали. Они лишь управляли, обслуживали, поддерживали, наводили порядок.

Кухня встретила её своим привычным стерильным спокойствием. Это был её храм, её лаборатория, её идеально настроенный инструмент. Гладкие молочные фасады без ручек, похожие на листы нетронутой бумаги. Воздух пах ничем – выверенным, дистиллированным отсутствием запахов, и это был лучший аромат для начала нового дня.

Ася подошла к кофемашине, своему серебристому божеству в нише. Ритуал начался. Щелчок. Ещё щелчок. Она засыпала зёрна в отсек, и на мгновение её палец замер над кнопкой «старт». Стартовая площадка. Запуск должен был пройти по протоколу. Она закрыла глаза, приступая к обязательному утреннему ритуалу, вычитанному в последней книге по осознанности: ментальный чек-лист благодарности.

Актив номер один: Дом. Галочка.

Актив номер два: Семья. Галочка.

Актив номер три… Мысль споткнулась, как будто наткнулась на невидимую стену. В голове было тихо и пусто, как в этой кухне. «Ладно, – сказала она себе, – хватит и двух. Два – это уже хорошо. Это больше, чем у многих».

Она нажала на кнопку.

Комнату наполнило громкое, агрессивное жужжание кофемолки. На несколько секунд этот звук вытеснил всё, и Ася почувствовала облегчение. Шум был честнее тишины. В шуме не нужно было думать.

Кофемашина заурчала, зашипела, и в чашку полилась тёмная, ароматная струйка. Ася смотрела на неё, и её взгляд скользнул чуть левее, на идеально ровную стену цвета «утренний туман». И на ней, точно на уровне глаз, было крошечное, почти невидимое тёмное пятнышко. Битый пиксель в матрице её реальности. Она пыталась его оттереть, соскоблить, закрасить – оно оставалось. Оно смотрело на неё, как крошечный, насмешливый глаз, и сводило её с ума.

Она сделала первый глоток кофе, обжигающего и горького. Вкус реальности.

Через несколько минут сверху раздался знакомый скрип половицы. Андрей. Ася выпрямила спину и приготовилась. Он вошёл в кухню сонным, взъерошенным и совершенно счастливым.

– Доброе утро, – улыбнулся он и обнял её сзади, уткнувшись носом в волосы. – М-м-м… пахнет кофе. И тобой. Мой любимый запах.

Ася замерла, чувствуя его тепло. Мой любимый запах. Значит, она всё-таки нечто большее, чем просто функция по приготовлению завтрака. Она – ещё и ароматизатор для дома. Вторая колючая мысль за утро.

– Доброе утро, – её голос прозвучал ровно и мягко.

Они завтракали вместе, на залитой солнцем кухне. Андрей с аппетитом уплетал омлет, который она приготовила, и рассказывал о каких-то планах на неделю. Ася кивала, улыбалась, задавала правильные вопросы и чувствовала себя так, будто смотрит кино про чужую счастливую жизнь.

Позже они сидели на террасе. Он читал новости в планшете, она делала вид, что читает книгу. В воздухе витал аромат свежескошенной травы и роз, которые она так тщательно обихаживала. Идеальная картинка. Заслуженная идиллия.

Именно в этот момент Андрей отложил планшет, посмотрел на неё, на их дом, на сад, и с абсолютно искренней, счастливой улыбкой сказал:

– Как же хорошо. Правда? Мы с тобой молодцы. Всё не зря.

«Всё не зря».

И эта фраза, полная любви и правды, ударила Асю под дых сильнее, чем любой упрёк. Потому что для него это была правда. А она в этот самый момент, в этом раю, который они построили вместе, не чувствовала ничего. Только звенящую, оглушительную пустоту.

Она посмотрела на него, на его счастливое, родное лицо. И поняла, что не может сказать ему правду. Не может разрушить этот момент. И она сделала то, что делают все, когда хотят защитить любимого человека.

Она улыбнулась. Улыбка получилась на удивление убедительной, мышцы лица сработали на автомате.

– Да, – её голос прозвучал ровно, почти без дрожи. – Всё не зря.

Слова были произнесены. Фасад был спасён. Но в тот же миг она почувствовала, как под языком собирается горькая слюна, а к горлу подступает спазм тошноты. Тело отказывалось принимать эту ложь, даже если разум считал её спасительной.

Ей стало физически душно. Воздух, ещё минуту назад пахнущий розами, вдруг стал плотным и тяжёлым, как вата. Ей нужно было выйти. Сбежать. Не от него. От себя.

– Ой, – она вскочила так резко, что Андрей вздрогнул. – Я совсем забыла! Мне срочно нужна специальная земля для орхидей. Магазин скоро закроется.

Ложь была нелепой, неуклюжей. Воскресенье, вторая половина дня. Какой магазин? Какие орхидеи?

Андрей растерянно посмотрел на неё:

– Ася, какие орхидеи? У тебя же всё есть. Давай я завтра съезжу.

– Нет-нет, нужно именно сегодня! – её голос звучал слишком настойчиво, почти панически. Она уже неслась в дом, не оглядываясь.

Она торопливо натянула джинсы, схватила первую попавшуюся футболку. Ключи. Сумка. Телефон. Каждый её жест был судорожным, как у беглеца.

– Ась, да что случилось? – Андрей догнал её уже у входной двери.

Она обернулась. В его глазах было не раздражение, а искреннее беспокойство. И это было хуже всего. Она не могла сказать ему правду. Не могла сказать: «Твоё счастье меня убивает, потому что я не могу его разделить».

Поэтому она сделала единственное, что оставалось. Она снова солгала, но на этот раз – с улыбкой.

– Ничего, милый. Просто женские капризы, – она быстро поцеловала его в щёку и выскользнула за дверь, оставляя растерянного мужа одного посреди их идеального, выстраданного рая.

Глава 2

Машина неслась по шоссе, увозя Асю прочь от её идеального дома. Куда – она не знала. Впервые за много лет у неё не было ни маршрута, ни цели, ни списка покупок. Было только судорожно сжатое сердце и пальцы, побелевшие от того, как крепко они вцепились в руль.

Из динамиков неслась какая-то беззаботная поп-мелодия. Ася резко убавила громкость. Фальшивое веселье казалось оскорбительным. Она включила другую станцию – там нудный мужской голос рассуждал о политике. Ещё хуже. В итоге она просто выключила радио, оставшись наедине с гулом шин и собственными мыслями.

Они роились в голове, как встревоженные пчёлы. Вина. Острая, жгучая вина перед Андреем. Он остался там, в их раю, растерянный и обеспокоенный. А она, как взбалмошная дура, сбежала из-за «женских капризов». И злость. На себя. За то, что не может просто быть счастливой. За то, что её внутренний мир не соответствует прекрасной внешней оболочке. За то, что она сломана.

Но сквозь эту вязкую смесь вины и злости пробивался тонкий, пьянящий ручеёк… свободы. Абсолютно иррациональной, бессмысленной свободы. Она ехала по городу в разгар выходного дня, сжигая бензин без всякой цели. И это было самое настоящее, самое своё дело, которое она совершила за последнее время.

Сама того не заметив, она свернула с привычных, вылизанных проспектов и оказалась в старой части города. Здесь время текло медленнее. Вместо стеклянных бизнес-центров и глянцевых бутиков – двухэтажные домики с потрескавшейся штукатуркой, огромные тополя, взламывающие корнями асфальт, и сонные коты на подоконниках. Здесь всё было немного кривым, неидеальным, но живым.

Её внимание привлекла витрина маленького магазина, зажатого между аптекой и булочной. Никакой неоновой вывески – только старая, потемневшая от времени дощечка с выцветшей надписью «Всякая всячина». За пыльным стеклом в живописном беспорядке громоздились вещи: медный кофейник, стопка пожелтевших открыток, фарфоровая балерина со сколотой рукой, старый дисковый телефон.

Это место было полной противоположностью её миру. Не стерильный порядок, а творческий хаос. Не запах лимонной вербены, а густой, сложный аромат пыли, старого дерева, воска и чего-то ещё, неуловимого, – запаха чужих историй.

Ася припарковала машину, сама не понимая, зачем. Она не собиралась ничего покупать. Ей просто захотелось спрятаться. Спрятаться в этом мире, где у каждой вещи была трещинка, царапина, отметина времени. В мире, где несовершенство было не ошибкой, а нормой.

Она толкнула тяжелую дверь, и над головой звякнул маленький колокольчик.

Внутри её встретил пожилой хозяин в растянутом свитере и очках на кончике носа. Он оторвался от какой-то книги, кивнул ей, как старой знакомой, и снова погрузился в чтение, не нарушая её уединения.

Ася медленно пошла между узкими проходами, заставленными стеллажами до самого потолка. Она прикасалась к вещам кончиками пальцев. Вот гладкий, холодный бок чугунного утюга, который помнил жар настоящих углей. Вот шершавая обложка книги со стёртыми золотыми буквами. Вот стопка тарелок с идиллическими пастушками, каждая со своей сеточкой тонких трещин-кракелюра. Здесь не было двух одинаковых предметов. Здесь не было «идеальности».

Она бродила так минут десять, чувствуя, как внутреннее напряжение понемногу отпускает. И вдруг, на верхней полке в самом дальнем углу, она увидела её.

Это была фарфоровая корова. Не изящная статуэтка, а нелепая, аляповатая фигурка сантиметров двадцати в высоту. Она была расписана грубыми, слишком яркими мазками. Огромные, наивные голубые глаза смотрели на мир с каким-то отчаянным восторгом. Рот был растянут в безумной, несгибаемой улыбке. А за ухом, как у пьяной селянки на ярмарке, был прилеплен дурацкий алый цветочек.

Ася замерла. Она смотрела на эту корову, и её губ коснулась лёгкая, почти незаметная усмешка. Это было не восхищение. Это было узнавание.

В этой дурацкой, разукрашенной фигурке, в её вечной, нарисованной готовности радоваться, она с беспощадной ясностью увидела карикатуру на саму себя. На свою роль «хорошей жены», «идеальной хозяйки», «позитивной женщины». На ту самую Асю, которая утром, стоя перед зеркалом, натягивала на лицо правильную улыбку. Которая кивала мужу и говорила «да, всё не зря», в то время как внутри выла ледяная пустота.

Эта корова была манифестом. Воплощением той фальши, которая её душила.

И в этот момент в ней родилось совершенно иррациональное, но ясное желание. Она должна её купить. Не потому, что она ей нравилась. А потому, что она была ей нужна. Как напоминание. Как укор. Как тайный сообщник.

– Сколько стоит… вот эта корова? – её собственный голос прозвучал с неожиданной хрипотцой.

Хозяин поднял глаза от книги.

– Эта? Да триста рублей. Её никто не берёт, слишком весёлая, – он усмехнулся в усы.

«Слишком весёлая». Лучше и не скажешь.

Ася протянула деньги, и старик, кряхтя, снял корову с полки. Он завернул её в шуршащую газету и протянул Асе. Свёрток был неожиданно тяжёлым. Будто ей вручили не фарфоровую безделушку, а физическое воплощение её собственной невысказанной тоски.

Она вышла из магазина, снова звякнув колокольчиком, и села в машину. Положила свёрток на пассажирское сиденье. Всю дорогу домой она чувствовала себя контрабандисткой. Она везла в свой стерильный, идеальный дом нечто чужеродное, нелепое, почти неприличное. И от этого по телу разливалось странное, грешное тепло.

Она въехала во двор. Андрей был на террасе, он тут же поднялся ей навстречу. В его глазах читалось беспокойство и облегчение одновременно.

– Ася! Ну наконец-то. Я уже начал волноваться. Нашла свою землю?

Ася молча покачала головой, крепче прижимая к себе газетный свёрток. Она прошла мимо него, не останавливаясь, и вошла в дом. Прямиком на кухню.

Её руки слегка дрожали. Она развернула газету, и на неё снова устремилась та же безумная улыбка.

Андрей вошёл следом.

– Ась, что это?..

Не отвечая, Ася взяла корову и решительным жестом поставила её на самое видное место на идеально чистой кварцевой столешнице. Там, где ей было совершенно не место.

– Вот, – сказала она тихо. – Купила.

Андрей растерянно смотрел то на аляповатую корову, то на жену. В его взгляде читалась целая гамма чувств: недоумение, потом – явное облегчение. «А, так вот в чём дело, – читалось в его глазах, – просто безделушка». А затем – снова недоумение.

– Корову? Зачем? – он попытался улыбнуться. – Она же… страшненькая.

– Она весёлая, – ровно ответила Ася.

В этот момент на кухню, привлечённый голосами, заглянул Лёва. Он был в своих вечных наушниках, сдвинутых на шею, и с телефоном в руке. Его взгляд скользнул по напряжённому лицу отца, по странно-отстранённому лицу матери и остановился на новом предмете интерьера.

Он на секунду замер. Оценил. Проанализировал. А потом, с абсолютно серьёзным лицом, произнёс:

– Так. Я пропустил собрание семейного совета, на котором мы решили завести священное животное?

Глава 3

Тишина, повисшая на кухне, была плотной и многослойной. В ней смешались растерянность Андрея, ехидное любопытство Лёвы и новое, тихое упрямство Аси. Она смотрела не на мужа и не на сына, а на свою нелепую покупку. Корова улыбалась в ответ своей нарисованной, глуповатой улыбкой.

Лёва, не дождавшись ответа, сдвинул наушники обратно на уши, но глаз с матери не сводил. Он был зрителем в первом ряду театра, в котором только что подняли занавес, и представление обещало быть интересным.

Первым не выдержал Андрей.

– Ася, ну серьёзно, может, уберём её куда-нибудь? В сад, например?

И тут Ася, к собственному удивлению, нашла в себе силы ответить не ему, а Лёве. Она повернулась к сыну, и в её глазах промелькнула знакомая ему ироничная искорка.

– Именно, – сказала она спокойно. – Священное животное. Будем приносить ей в жертву невымытую за собой посуду и разбросанные носки. Говорят, помогает.

Лёва хмыкнул и впервые за вечер улыбнулся. Он понял. Это была игра, и правила этой игры знала только его мать, но он был готов в неё сыграть. Он демонстративно поклонился корове и вышел из кухни. Андрей же остался стоять, окончательно сбитый с толку. Его мир, в котором всё было логично и объяснимо, только что пополнился чудящей женой и священной коровой. Он махнул рукой и вышел следом, бормоча что-то про футбол.

Ася осталась одна. Наедине со своим приобретением. Она медленно провела пальцем по глянцевому боку коровы. Фигурка была холодной и гладкой. Идеальной в своём несовершенстве. Ася не стала её убирать. Она просто вымыла посуду, привела кухню в её обычное, безупречное состояние и пошла наверх, стараясь больше не смотреть в сторону столешницы.

Ночью она долго не могла уснуть. Мысли ворочались в голове, как камни в мешке. Она поступила глупо. Импульсивно. Расстроила Андрея. Что дальше? Что она будет делать с этой дурацкой коровой? Что она будет делать с собой?

Часы в спальне показывали два ночи, когда она поняла, что не уснёт. Она снова тихо выскользнула из постели и спустилась вниз, на кухню, как будто её тянуло туда невидимой силой.

Включила только маленький ночник над столешницей. Его тёплый, тусклый свет выхватил из темноты одну-единственную сцену: фарфоровую корову, стоящую посреди её идеального кухонного алтаря.

Ася налила себе стакан воды, села за стол напротив и пристально посмотрела на неё. Это была их первая настоящая встреча. Один на один. Без свидетелей.

– Ну и чему ты лыбишься? – прошептала она в тишину. – Дура.

Корова, разумеется, не ответила. Она продолжала улыбаться своей вечной, невозмутимой улыбкой. Лунный свет из окна падал на её бок, и грубые мазки краски казались не такими уж и аляповатыми. Они казались… честными.

Ася отпила воды и снова посмотрела на корову. Её взгляд зацепился не за улыбку и не за дурацкий цветок. Он зацепился за её ноги. Четыре толстые, неуклюжие, но невероятно основательные ножки, на которых она крепко стояла на полированной поверхности. Она не балансировала на изящных пуантах, как балерина с соседней полки в лавке. Она просто стояла. Прочно. Уверенно. Незыблемо.

И тут в голове у Аси, вместо привычного роя суетливых мыслей, родилась одна, совершенно новая и простая идея.

Урок №1: Искусство стоять на месте.

Она, Ася, постоянно находилась в движении. Даже когда её тело было неподвижно, её ум носился с бешеной скоростью: планировал, анализировал, беспокоился, вспоминал, предсказывал. Она разучилась просто быть. Просто стоять на месте, как эта корова. Не думать. Не суетиться. Не стремиться.

Это казалось абсурдно простым. И одновременно – невыполнимо сложным.

«Хорошо, – мысленно сказала она корове. – Давай попробуем».

Она поставила стакан, выпрямила спину, сложила руки на коленях и закрыла глаза. Задача: пять минут. Пять минут полной неподвижности и тишины в голове.

Первые тридцать секунд прошли успешно. Она сосредоточилась на своём дыхании, как советовали в книгах. Вдох. Выдох. Вдох…

А на сорок пятой секунде её мозг взбунтовался.

«Так, завтра надо не забыть записаться к стоматологу. И оплатить счета. Андрей говорил, что у машины какой-то странный звук, нужно напомнить ему позвонить в сервис. А что приготовить на ужин? Курица надоела, может, рыбу? Но Лёва не очень любит рыбу. А если…»

Она резко открыла глаза. Провал. Полный провал. Её мозг был похож на неуправляемый компьютер, в котором одновременно открыто пятьдесят вкладок, и от этого вся система начинает невыносимо «тормозить».

Она снова посмотрела на корову. Корова улыбалась. В её голубых глазах не было ни упрёка, ни насмешки. Только спокойное, невозмутимое принятие. Кажется, её совершенно не волновало, что у Аси не получилось.

И Ася, вместо привычного раздражения на себя за неудачу, вдруг почувствовала укол веселья. Она представила себя со стороны: взрослая, умная женщина, сидящая посреди ночи на кухне и пытающаяся научиться мудрости у дурацкой фарфоровой коровы. И провалившая первое же задание.

Она тихо хихикнула.

Это был первый искренний, неконтролируемый смешок за очень долгое время. Он прозвучал в ночной тишине неожиданно громко и живо.

Она не стала делать вторую попытку. «На сегодня хватит уроков», – подумала она, поднимаясь из-за стола. Она ополоснула стакан, поставила его на место и, бросив прощальный взгляд на свою молчаливую наставницу, пошла наверх.

Когда она легла в постель, Андрей что-то пробормотал во сне и притянул её к себе. На этот раз она не отстранилась. Она прижалась к нему, чувствуя знакомое, надёжное тепло.

Рой мыслей в голове не исчез, но он как будто отодвинулся на задний план. Вместо списка дел и тревог на передний план вышла одна, совершенно новая мысль.

«Завтра попробую снова. Посидеть пять минут».

Это было не обещание и не план. Это было простое, любопытное намерение. Эксперимент начался. И впервые за много месяцев Ася заснула не потому, что так было положено по расписанию, а потому, что ей действительно захотелось спать.

Утром, когда она спустилась на кухню, корова всё так же стояла на столешнице, улыбаясь восходящему солнцу. Андрей уже хлопотал у кофемашины и, увидев Асю, поставил перед ней чашку ароматного кофе.

– Доброе утро, – сказал он просто, без вчерашнего беспокойства. – Я решил, пусть пока постоит. Если тебе нравится.

Он не понял. Совершенно ничего не понял. Он решил, что это просто очередной «женский каприз», который нужно перетерпеть. И от этого его снисхождения Асе стало не обидно, а почему-то очень легко. Потому что это значило, что её тайный эксперимент останется только её.

Она взяла чашку, села за стол и посмотрела на свою Весёлую Корову.

– Доброе утро, – тихо сказала она, обращаясь не то к мужу, не то к своей новой союзнице.

И впервые за долгое время её ответная улыбка не была программой.

Глава 4

Несколько дней корова просто жила на кухне. Она стала частью интерьера, как тостер или чайник. Андрей научился её не замечать. Лёва при встрече с ней иногда отвешивал ироничный поклон. А Ася… Ася привыкала к её молчаливому присутствию. Она пыталась практиковать свои «пятиминутки неподвижности». Получалось из рук вон плохо. Её мозг продолжал подсовывать ей списки дел и тревог с упорством спам-рассылки. Но теперь, после каждой неудачной попытки, она смотрела на улыбающуюся корову и, вместо того чтобы себя ругать, просто пожимала плечами. «Ну, не сегодня», – думала она, и это было уже большим достижением.

Тихая, почти идиллическая жизнь нового «Дао» была прервана в четверг днём. Телефонным звонком. На экране высветилось «Марина».

Сердце Аси сделало неприятный кульбит. Она любила Марину – или, по крайней мере, так было принято считать, – но каждый разговор с ней был похож на сдачу экзамена, к которому ты не готов.

– Асечка, привет! – голос подруги ворвался в трубку, как порыв ветра, сносящий всё на своём пути. – Я тут по делам рядом с тобой, представляешь? Через полчасика заеду, кофе выпьем! Не успела соскучиться?

Это не было вопросом. Это была новость, которую следовало принять к сведению. Ася открыла рот, чтобы сказать что-то про неотложные дела – ложь, конечно, – но старый, вбитый годами рефлекс сработал быстрее.

– Да, конечно, – сказала она. – Заезжай.

Повесив трубку, Ася оглядела гостиную. Идеальный порядок. Но это был её порядок. А сейчас ей предстояло выдержать инспекцию Марины, которая обладала рентгеновским зрением на малейшие несовершенства.

Первый импульс был привычным и сильным: вскочить, схватить тряпку, смахнуть невидимую пыль, проверить, идеально ли лежат подушки на диване, убрать с журнального столика книгу, которую она читала. За полчаса она могла бы довести дом до состояния операционной. Она всегда так делала.

Она уже шагнула было в сторону кладовки за полиролью, но её взгляд зацепился за кухню. Там, на столешнице, в луче дневного света, сияла её Весёлая Корова.

Ася остановилась. Она представила себе большое, залитое солнцем пастбище. И корову, лениво жующую траву. И вокруг неё – рой назойливых, жужжащих мух. Они садятся ей на спину, на нос, лезут в глаза. Что делает корова? Впадает в панику? Начинает метаться по полю, пытаясь от них отделаться? Нет. Она просто лениво дёргает ухом. Или медленно, с огромным достоинством, отмахивается хвостом. Мухи – это просто фон. Неприятный, но не стоящий её царственного спокойствия.

И тут же родилась новая мысль.

Урок №2: Безразличие к мухам.

Марина с её вечной суетой, с её непрошеными советами, с её оценками – это просто большая, шумная, хорошо одетая муха.

Осознав это, Ася почувствовала, как волна паники отступает. Она развернулась. Медленно подошла к креслу, в котором сидела до звонка, взяла свою книгу, снова села и открыла её на той же странице. Она не будет бегать с тряпкой. Она не будет готовиться к инспекции. Она будет коровой на пастбище. И пусть мухи жужжат.

Ровно через двадцать восемь минут на подъездной дорожке зашуршали шины, и в дом, как маленький ураган, ворвалась Марина. Она была воплощением энергии: идеальная укладка, деловой костюм, в одной руке – телефон, в другой – огромная сумка, из которой торчал ноутбук.