Байки дыма. Злая симфония

– Чувство юмора у командира специфическое, поэтому ведите себя прилично, – предупредил Север и, оставив нас в коридоре под присмотром дежурного, пошел к высокому начальству на доклад.

Через пару минут в комнатушку, отведенную под кабинет, не слишком любезно пригласили и нас. Признаться, чего угодно ожидала…

– Лира, значит, – поднимаясь из-за стола, ухмыльнулся старый друг. – Ходок и лучший Миражкин проводник. Ты, конечно, всегда удивлять умела, но в этот раз явно сама себя превзошла.

– Сава… Твою ж дивизию! – выдохнула я. – Ты же уехал, когда катастрофа случилась.

– Как видишь, не особо далеко, – вздохнул он и, подойдя, сгреб меня в охапку. – Я думал, ты тоже уехала. А ты теперь, оказывается, целый ходок и нарушитель общественного спокойствия.

– Всегда знала, что ты та еще лживая морда, – пропищала я. – Отпусти, задушишь ведь. Я тоже рада тебя видеть, честно. И, кстати, уезжать я вообще не собиралась. Мне и тут неплохо живется, еще и с приключениями.

Сава, он же Кирилл Савельев, был моим другом с самого далекого детства. Под стол пешком ходили вместе, проказничали много, часто и от души, даже напились в первый раз вместе. И меньше всего на свете я ожидала увидеть его здесь, на этой самой базе, да еще и в статусе командира.

– Так, погоди, если ты тут, то где Ленка? – спросила я. – Признавайся, куда жену спровадил, изверг?

– А ты угадай с одной попытки, – широко улыбнулся он.

– Семейный подряд, значит, – догадалась я. – И кто кого в «Зазеркалье» потащил?

– Я сам вызвался, а Ленка за мной увязалась, почти как жена декабриста. Не поверишь, из нее очень даже неплохой боец вышел, – поделился Сава, а я заметила перемену в его настроении. – А ты как? – поинтересовался он и кивнул в сторону Штриха.

– Да упаси боже! – в две глотки выпалили мы и заржали.

– Это Штрих. Друг, напарник и боевой товарищ, но не более того, – отсмеявшись, представила я. – А это Сава. Закадычный друг и совершенно бессовестная морда. Смотри, Штрих, и запоминай, кто за нашими задницами охотится. Запоминай и обходи стороной эту рожу бессовестную.

– Интересная получается ситуация, – прокомментировал напарник и, к моему нескрываемому удивлению, замолк.

– При других обстоятельствах ваши задницы уже бы под замком сидели. Я, конечно, слышал, что у Миражки в проводниках женщина ходит, но на тебя бы никогда не подумал, – признался Сава. – Ладно, это все ерунда. Сейчас помощь ваша нужна позарез, поэтому никаких разногласий. До послезавтра вы тут в качестве гостей, оружие вам вернут на всякий случай. Под мою личную ответственность, – предупреждая возмущение со стороны Севера, отчеканил он. – Сразу будем задачу обсуждать или отдохнете сначала?

– Сразу, – теперь уже предупреждая возмущение Штриха, отрезала я. – Лично мне крайне любопытно, на кой идейным вдруг помощь со стороны понадобилась. Вы же все такие грозные, самостоятельные.

– Человека нужно отсюда вывести за черту, – мрачно ответил Сава, вернувшись за стол. – У нас, к несчастью, действительно хорошего проводника давно не водится.

– Ленку, – догадалась я. – А она сама-то в курсе?

– В курсе. Я тебе больше скажу, тут такое творится, что она сама обратно просится. Поэтому и нужен лучший проводник, какой только среди вашей братии водится. Миражка обещала самого-самого. Поэтому признаюсь, я несколько озадачен.

– Сомневаешься в моих способностях? – хмыкнула я.

– Я в тебе никогда не сомневался, Лир. Но ты себя на мое место поставь.

– Ага, ты ждал какого-нибудь здоровенного, брутального мужика со шрамом во всю тушку и списком боевых заслуг, а пришла я. Могу представить, что сейчас в твоей голове творится. Только придется принять как данность тот факт, что я и есть тот самый лучший Миражкин проводник, так уж вышло. А пока ты эту информацию перевариваешь, расскажи мне, на кой возле вышки со стороны озера часовой нужен? Не просто же так он там стоит, что-то интересное в том конце базы творится. Так ведь?

– Охренеть! – выдохнул Сава.

– Значит, в яблочко. И это напрямую связано и с Ленкой, и с той ерундой, которая здесь творится. Я права?

– Реально ведь придется поверить, что ты хороший проводник. – Савельев ошарашенно хлопнул глазами, а Север, зараза такая, мрачно зааплодировал. Я театрально поклонилась и, усевшись на свободный стул, выжидающе уставилась на старого друга.

– Всегда подозревал, что ты действительно ведьма, – задумчиво произнес командир. – Да, у нас тут все со всем связано, но это проще показать, чем объяснить. Лично мне никаких слов не хватит. Пойдем, так и быть, покажу вам кое-что странное, заодно и с Ленкой поздороваешься, она как раз на вышке дежурит.

– Интересно, если там какая-то хрень происходит, то зачем было Ленку туда отправлять? – с сожалением поднимаясь со стула, спросила я.

– Там дозорные сменяются раз в час, дольше никто не выдерживает. Север, побудь здесь пока. На всякий случай.

На мгновение мне показалось, что боец кивнул с явным облегчением.

– Часовой у вышки нужен, чтобы раз в десять минут играть в колокольню, как бойцы это прозвали, – продолжил рассказывать Сава. У меня сложилось совершенно отчетливое ощущение, будто он даже рад поделиться хоть с кем-то своими злоключениями. – Не знаю я, как тебе объяснить, поэтому сама посмотришь. А уж там есть, на что посмотреть.

– Да-а, красноречие сегодня явно не твой конек, – поддела я. – Здесь, конечно, не принято спрашивать, какими судьбами человека за черту занесло, но мне интересно, ты действительно сам вызвался или завербовали?

– Сам. Через полгода после катастрофы. Кто-то же должен был этот бардак разгребать, вот я и сунулся. А оказалось, что бардак тут гораздо хуже, чем представлялось изначально. Но ничего, привыкли, обжились. Ленка, кстати, хорошим снайпером оказалась. Про тебя, наверное, лучше не спрашивать, да?

– Любопытство, Сава. Банальное любопытство меня сюда привело, а позже выяснилось, что я во всем этом балагане неплохо ориентируюсь, – внимательно осматриваясь по сторонам, ответила я. – И сейчас мне до одури интересно, что же такое должно было произойти, чтобы целая серьезная группировка пребывала в полной прострации.

– Почему в прострации? – возмутился Сава.

– Потому что вышка вас до чертиков пугает. Не сама вышка, конечно же, а то, что находится за забором со стороны озера. Я даже вполне пойму, если многие твои бойцы всеми силами от дежурств открещиваться пытаются.

– Пытаются, но дисциплина должна быть железная.

Я кивнула и вдруг замедлила шаг. Интуиция заработала даже не на полную мощность, а как будто на износ. Странное возникло ощущение, словно всего на какую-то долю мгновения заложило уши и тут же отпустило. Но это только казалось, что отпустило. Покосившись на Штриха, я поняла, что и он прочувствовал. Не понимал ни черта конечно, но всем своим нутром ощущал какую-то неправильность в окружающем мире и потому непроизвольно мотнул головой. Сава, как я успела заметить, тоже чувствовал что-то, чего никак не мог объяснить. И это что-то очень серьезно давило на сознание.

– Так, сколько там времени у часового до этой вашей игры? – чтобы не поддаваться странному ощущению, спросила я.

– Четыре минуты, – как-то сдавленно отозвался Савельев, посмотрев на часы.

– Хорошо. Как он определяет время, когда пора?

– По будильнику. У него там самый обычный механический будильник стоит. Когда будильник звонит, часовой должен ударить по куску металлической трубы, подвешенной к перекладине. – Слова ему явно давались с трудом, но он упорно старался изъясняться внятно.

– Для чего это нужно? – понимая, что по мере приближения к вышке давящее чувство становится сильнее и сильнее, упорно продолжала спрашивать я.

– Чтобы не дать залипнуть тем, кто наверху. Там невозможно долго находиться, как будто связь с реальностью теряется. Дозорные залипать начинают, поэтому и придумали эту игру в колокольню. На вышке с ума сойти можно, а условный сигнал вроде как возвращает в сознание, – чуть более осмысленно принялся объяснять Сава. Видимо, сумел хоть немного сконцентрироваться. – Когда эта ерунда началась, у нас несколько бойцов с катушек слетели. Один даже сиганул прямо с вышки и рванул к озеру. Как только ноги себе не переломал? Так и утонул в итоге. Другой меньше чем через сутки умер от кровоизлияния в мозг, но причину кровоизлияния мы так и не установили. Еще двоих вывозить пришлось за черту, их прямой наводкой в психушку определили. Оба практически овощи, хотя с психикой никаких проблем не наблюдалось до этого. Но тогда еще по четыре часа стояли в дозоре, а потом пришлось капитально сокращать время. Дольше часа никак не получается, мозги как будто плавиться начинают.

По моим ощущениям мозг начинал плавиться еще на подходе к вышке. Медленно, но очень настырно какая-то дрянь проникала в сознание, заполоняла его собой. Как будто невидимый ментальный паук опутывал душу паутиной. Неторопливо, тщательно, виток за витком, лишая возможности собраться, сосредоточиться, выбраться из этой хитроумной ловушки.

– Сколько там еще до колокольни? – сквозь зубы процедила я и от души ущипнула себя за запястье. Вот только это совершенно не помогло. Боль ощущалась абсолютно отчетливо, но на нее как будто было наплевать.

– Две минуты. Можешь не пытаться, это не срабатывает. Первое время бойцы с собой иголку брали, куда-нибудь в мышцу тыкали, чтобы очухаться. Оказалось, не помогает такой метод.

– Но я же боль чувствую, – остановившись напротив часового, отозвалась я. Теперь уже мне слова давались с явным трудом.

– Ее все чувствуют, но никто не реагирует. Давай наверх, там все самое интересное начинается, – подбодрил Сава и сам полез первым, а вот Штрих остался внизу.

Взбираться по перекладинам деревянной лестницы оказалось легко и даже как-то подозрительно приятно. Можно было подняться до уровня забора, потом перебраться по перекладинам самой вышки и спрыгнуть с той стороны, а уже оттуда к озеру. Не оборачиваясь, не обращая внимания ни на что вокруг. Остановиться над самой водой… Такая простая и такая заманчивая мысль. Настолько заманчивая, что рука уже тянулась не к очередной ступеньке, а к поперечной балке вышки.

И тут снизу раздался звук гонга. Я вздрогнула и будто бы вернулась в реальность, поняв, что значит играть в колокольню. Часовой сработал четко, от души долбанув чем-то тяжелым в обрезок трубы. Это было просто, но чертовски эффективно. Неожиданный и громкий звук приводил в чувство мгновенно, а вот будильника, который должен был слышать часовой, я почему-то не слышала вовсе.

С верхней площадки свесился Сава.

– Ты где там застряла? Давай быстрее, скоро опять мозги плавиться начнут. Десять минут у нас, потом смена караула, как раз Ленку заберем.

– Да я сама отсюда слиняю с удовольствием, – раздалось сверху, и я поторопилась, услыхав еще один знакомый голос.

Дозорных наверху оказалось двое. Знакомая рыжая голова в качестве снайпера и суровый с виду пулеметчик. Оба пристально наблюдали за озером. Точнее, сначала мне показалось, что пристально наблюдают, но на деле все оказалось гораздо сложнее.

– Скажите мне, что у меня не галлюцинации, – не оборачиваясь, произнесла Ленка. – Если это действительно ты, то прости, заставить себя обернуться тут очень сложно. А через пару минут совсем накроет и вообще слюни пускать начнем.

Пулеметчик тоже не обернулся, но кивнул, подтверждая ее слова. Я осторожно шагнула ближе и положила снайперше руку на плечо. Что удивительно, она даже не вздрогнула от неожиданности, и это меня насторожило.

– На что вы там пялитесь так сосредоточенно? Как будто вам там баб голых показывают, – попыталась пошутить я, но вдруг заметила то, что так упорно приковывало общее внимание.

На деревянном понтоне, на самом краю, спиной к нам сидела девушка, свесив ноги вниз. Абсолютно неподвижно сидела, только длинные светлые волосы трепал ветер. Казалось, она просто смотрит вдаль, но было во всей ее фигуре что-то неестественное, неправильное, даже невозможное. И мне почему-то показалась очень знакомой ее куртка цвета хаки с ярко-желтой нашивкой на рукаве.

– Зомби?

– Не знаю, – сдавленно отозвался за моей спиной Сава. – Никто не знает. Все, кто к озеру совались, давно «Зазеркалью» душу отдали.

– Спугнуть не пробовали?

– Пробовали. Даже снять пытались, – с трудом проговорила Ленка и зачем-то ткнула меня локтем. Не сразу сообразив, что она протягивает мне бинокль, я вдруг поймала себя на том, что не могу отвести взгляд от озера. Просто физически не могу и все тут, но паники почему-то не было. С трудом сосредоточившись, я взяла бинокль и, наведя резкость, охнула.

Куртка оказалась не просто знакомой. Такая дурацкая желтая нашивка с мультяшным бурундуком и надписью «Слабоумие и отвага», в нашей аномальной местности была всего одна, и обладательница этой самой куртки погибла почти год назад. И когда я видела эту куртку в баре в последний раз, прорех от пуль на спине еще не было…

– Сколько до колокольни? – борясь с желанием сейчас же спрыгнуть вниз и рвануть к озеру, спросила я и не сразу поняла, что никто не ответил.

Собрав остатки самообладания в кучу, я старательно выискивала что-то такое, за что можно было зацепиться, как за спасительную соломинку. Если я умру, то Стужин меня убьет. Потом еще Миражка добавит. Веник пропал очень и очень не вовремя, зараза такая. Зато военные нашли тело Салаги. Все это – неплохой сюжет для книги. Перебрав эти мысли в своей голове, я сумела хоть немного вернуться к реальности.

– Ау, гараж! Сколько до колокольни? – рявкнула я, заставив пулеметчика вздрогнуть.

– По ощущениям еще минут пять, – пробасил он. – Тут сложно за временем следить.

– Три. – Это наконец-то отозвался Сава. – Сразу после колокола спускайтесь вниз обе и быстро отходите подальше от вышки, а то снова накроет. Смена поднимется, потом спустимся мы и вас догоним. Штриха уводите тоже, сам он точно не уйдет.

– Ага, – выдохнула я, наконец-то опустив несчастный бинокль.

Три минуты показались целой вечностью. Когда снизу раздался сигнал часового, вздрогнули мы все. Я быстро отвернулась, чтобы снова не залипнуть, и принялась торопливо спускаться. Следом так же торопливо спускалась Ленка, а внизу уже ждали двое бойцов, готовых заступать на дежурство. Штрих рассеянно мотал головой и на мой призыв уходить никак не отреагировал. Чувствуя, как в сознание снова медленно проникает какая-то дрянь, я поспешила прочь и, отойдя подальше, вдруг снова на долю секунды поймала это странное ощущение, будто заложило уши. А потом в сознание ворвались привычные звуки. И Ленка. Которая бессовестно полезла обниматься.

– Меньше всего на свете ожидала увидеть здесь тебя!

– Муж твой то же самое сказал, – улыбнулась я. – Что это за хрень? И как теперь Штриха от вышки выманивать?

– Сава его приведет. На крайний случай еще раз в колокол сыграет, это всегда работает. А вот что это за хрень такая – никто не знает. Но девушка на берегу не зомби точно и, наверное, даже не совсем мутант. Ее пытались сначала прогнать, а когда не среагировала, решили снять из винтовки. Четыре раза в спину выстрелили, а ей хоть бы что, даже не пошевелилась. А ведь ей почти наверняка пробило сердце и легкое, с таким обычно не живут.

– Ага, легкие травмы, несовместимые с жизнью, – мрачно пошутила я, наблюдая, как Сава с пулеметчиком ведут под руки окончательно потерявшегося Штриха. – И давно у вас эта ерунда завелась?

– Чуть меньше года назад. Просто ночью появилась откуда-то и сидит с тех пор. С момента, как она там уселась, нас тут и начало крыть. Даже ученых вызывали, чтобы им показать. Они сюда примчались, все такие воодушевленные. У каждого в глазах по паре нобелевских премий в каких-нибудь заумных областях светится, – тараторила Ленка. – Лазили тут, пытались замерять что-то, хотели даже к озеру сунуться.

– И что в итоге? – с трудом успевая следить за рассказом, спросила я.

– Ничего. Выяснили только, что ученых тоже кроет. Связывались потом со всеми, с кем только можно, но никто понятия не имеет, что это такое и почему оно так действует. После ученых туда никто особо и не рвется, чтобы выяснять. Только фанатики там ошиваются пару раз в месяц. К нам не лезут, где-то в лесу прячутся и высылают одного, самого отчаянного. Отчаянный этот идет на мостки, а потом вдруг в воду сваливается и тонет. Фанатики считают, что это им какое-то знамение, испытание или вроде того, и ищут в своих рядах аж целого пророка, представляешь? Мол, самому достойному эта штуковина какую-то великую тайну откроет. Пока никто из этих их самопальных пророков не выжил, мы тому свидетели.

– Погоди, Лен, не тараторь, у меня еще мозги не включились на полную мощность. Что-то вы, свидетели, упускаете, что-то очень важное и очевидное. Сейчас я отойду немного от этих ваших приключений, а потом будем думать. Ты мне еще раз расскажешь про штуковину на берегу, а я попробую мозгами пораскинуть.

– Минут через пятнадцать совсем отпустит, – пообещала Ленка. – А меня всегда после вышки поговорить прорывает. Ничего не могу с собой поделать, понимаешь? Такое чувство, что если я вдруг замолчу больше, чем на минуту, меня просто в клочья разорвет. Я трещу без остановки минут по десять, а потом уже нормально становится. У тебя, наверное, обратная реакция, как у Руса. Он тоже после вышки молчит какое-то время, а потом в себя приходит и нормально со всеми разговаривает. Сава обычно на головную боль жалуется, как будто ему гвоздь в затылок вколачивают, и рычит на всех.

– Рус – это кто?

– Напарник мой, пулеметчик. Ты его видела, мы с ним вместе на вышке маялись. Мне иногда кажется, что его психику никаким тараном не прошибешь, но даже его накрывает сильно. Тут парнишка есть, молодой совсем, так его на смех пробивает после дежурства. Отходит от вышки и ржет минут по пять подряд, потом резко успокаивается и чувствует себя нормально.

– А Кубик? – чувствуя, как медленно проясняется в голове, спросила я.

– Кубик впадает в тоску и меланхолию, – поделился подошедший Сава. – Севера лихорадит так, будто у него резко температура под сорок поднимается. А вот товарищ твой, как показывает практика, еще какое-то время просто пребывает в прострации. Наверное, связь с космосом устанавливает.

Штрих был бледный и совершенно растерянный. Вертел головой по сторонам и изредка нервно вздрагивал. Наблюдая за ним, я старательно пыталась сообразить, на что же это похоже. Вертелась назойливо в мозгу какая-то ассоциация, которую никак поймать не удавалось. Ленка постепенно затихла. Сава морщился, будто у него зубы болели. Рус молча закурил и уставился в одну точку.

– Когда сменяется часовой? – глянув мужикам за спины, спросила я.

– Через полчаса после дозорных, – посмотрев на часы, ответил Сава. – Если тебе интересно, то этому парнишке тоже поболтать охота после дежурства. Такая птица-говорун, что не заткнешь.

– Я хочу посмотреть, как он уходить от вышки будет.

– Зачем?

– Пока не знаю, но надеюсь выяснить. Дайте сигарету кто-нибудь, а то я пачку где-то потеряла с вашими этими аттракционами.

Рус все так же молча протянул мне свою. Я благодарно кивнула, выудила сигарету и вернула пачку ему. Видимо, он отходил не так быстро, как Ленка, и я приняла этот факт к сведению. В этот момент дозорный снова сыграл в колокольню.

– Что там, за забором? – вдруг подал признаки жизни Штрих.

– Там? Весна.

– Какая еще весна? Очнись, мать, осень на дворе, – всполошился Сава.

– Наша Весна? – удивился напарник. Даже брови поднял от изумления.

– Была наша, а стала какая-то совсем не наша, – пожала плечами я. – Нет, Штрих, не живая она, у нее четыре дырки в спине. Такой своеобразный привет от местных снайперов. Сначала я сама попробую эту информацию переварить, а потом уже тебе объясню, ладно? Весна – это позывной, – повернувшись к Саве, пояснила я. – Хорошим была ходоком, но немного с катушек слетела и погибла около года назад.

– И как она погибла?

– Утонула, – поделилась я и подскочила так резко, что напугала всех. Даже угрюмый Рус подорвался. Внезапная мысль залетела ко мне в голову. Такая внезапная, что делиться ею я пока не была готова.

– Ты чего дергаешься? – участливо поинтересовалась Ленка.

– Видимо, отпустило еще не совсем. Странное состояние, на остаточное похмелье похоже. В голове немного шумит.

– У всех в голове немного шумит после вышки, – внезапно поделился Рус и решил представиться: – Руслан.

– Лира, – отозвалась я, пожимая протянутую лапищу. – Абсолютно у всех шумит?

– Да. Специально следили за состоянием бойцов, и все поголовно жаловались на шум в ушах. Времени у нас было много, сама понимаешь, вот и опрашивали каждого о состоянии после дежурств. Первые минут десять все ведут себя по-разному, а потом как раз и начинает шуметь.

– Спасибо тебе, Руслан, – абсолютно искренне поблагодарила я. – Ты даже не представляешь, какую пищу для размышлений мне сейчас подкинул. Спасибо, дорогой. Кажется, есть у меня одна интересная идея, но ее сначала проверить надо. Начнем с дозорного. Мне просто проследить, как он от вышки возвращается, и все. Можно даже не спрашивать его ни о чем.

Рус смущенно улыбнулся, а вот Сава неожиданно завелся:

– И с каких пор ты на моей базе командуешь?

– Я не командую, я разобраться хочу.

– Началось, – вздохнула Ленка. – Это его отпускать начало наконец-то. Минутки две-три повозмущается, а потом тоже будет жаловаться, что в голове шумит. Потерпи, пожалуйста. Вообще, нужно к штабу двигать, а то стоим тут, как идиоты.

– Штриха мне оставьте и идите, – предложила я.

– Так не получится, – напомнила Ленка. – Вам вообще по базе перемещаться не положено. Рус, останешься с ними.

Тот кивнул и уставился на меня, будто великого откровения ждал. Я дождалась, пока снайперша уведет своего драгоценно муженька подальше, и принялась объяснять:

– Когда часовой будет отходить от вышки, следить за ним нужно очень внимательно. Как двигается, куда смотрит, на любую мелочь надо внимание обращать. Не знаю пока, почему, но мне это кажется необходимым. Если ничего странного не заметим, будем тоже возвращаться к штабу. Кстати, сколько там до смены?

– Одиннадцать минут, – ответил Руслан. – Не понимаю, в чем ты пытаешься разобраться? Там ученые все излазили и измерили, разве только палкой не потыкали во все места, но ничего не поняли толком.

– Сдается мне, не туда смотрели господа ученые. Они не так часто по «Зазеркалью» перемещаются, больше на базе своей сидят, поэтому понятия не имеют, что здесь важно, а что нет. Пытаются все подогнать под свою логику и математику, но здесь-то обычные законы не всегда работают, а это значит что?

– Что надо обращаться внимание на мелочи. Не понимаю я пока, чего ты добиться хочешь, но уже и самому стало жуть как интересно. – Рус снова улыбнулся и закурил, усевшись прямо на пожухлую траву. Штрих плюхнулся рядом, а вот мне спокойно не сиделось.

Часовой снова сыграл в колокольню. Дождавшись, когда звук от обрезка трубы полностью стихнет, я отошла сначала на пару метров от того места, где расположились мужики. Ничего не произошло, поэтому я отошла еще немного дальше. Отойдя метров на десять, я наконец-то поймала это ощущение, словно закладывало уши. Постояв немного, вернулась назад, потом снова переместилась ближе к вышке.

Граница, при пересечении которой и возникало странное ощущение, оказалась совершенно четкой. Шаг вперед – получай по голове. Шаг назад – все с тобой хорошо и здорово, вокруг привычная реальность. Походив туда-обратно пару минут, я вернулась к спутникам, которые все это время за моими перемещениями наблюдали с явным интересом.

– Рус, а есть тут еще какие-нибудь странности, связанные с этой штукой у озера?

– Мутанты с этого берега к озеру не суются, – после некоторых раздумий ответил он. – Есть у них какая-то своя точка, после которой они дальше не идут. Бывает, бредет зомби по бывшей аллее, потом останавливается и стоит на одном месте, как будто перед ним невидимая глазу стена вдруг выросла. Если псы приходят, но всегда бегут по дуге, наверное, тоже эту точку, за которой для них запретная территория начинается, чувствуют. Со стороны болота такая же история, доходят до конкретного места, а дальше не лезут.