Тайна шкатулки Касалетти

Лара Лаццы

Тайна шкатулки Касалетти

Все персонажи и события, описанные в этом произведении, являются вымышленными. Несмотря на упоминание реально существующих мест (таких как Виареджо, Пиза, Милан, Флоренция), все персонажи, организации и основные события являются плодом авторского воображения. Любые совпадения с реальными лицами, живыми или умершими, а также с реально произошедшими событиями случайны.

Тайна шкатулки Касалетти

Эту книгу я посвящаю всем любителям приключений

Глава 1

Колокола Сан-Паоло прозвонили восемь раз, осторожно отмеряя начало дня. В узком просвете между домами золотились солнечные лучи, а камни мостовой медленно отдавали ночную прохладу. Виа Маззини отзывалась привычными утренними звуками.

Для Мирел утро в Виареджо всегда начиналось одинаково, с запаха свежесваренного кофе и скрипа открывающихся ставень. А где-то вдали, со стороны моря, слышались отрывистые крики чаек.

Лавка “Бенасси Сувениры и Антиквариат” дремала в тени ставен, словно старая кошка, лениво прикрывшая глаза. На старинной медной вывеске буквы чуть потускнели от соли и времени, но именно это придавало им ту подлинную теплоту, что не купишь ни за какие деньги.

Ключ провернулся в замке с привычным металлическим вздохом и дверь отворилась, впуская в прохладную тень магазина утреннее солнце.

Мирел любила этот момент, когда город еще не проснулся окончательно, а воздух уже насыщен солью, теплыми нотками полированного дерева и запахом старых книг. Она включила кофеварку и завела старый немецкий патефон с медной трубой, который стоял в углу.

Магазинчик наполнился ароматом поджаренных зерен кофе и мягкими, чуть приторными аккордами танго Франческо Канаро.

Антонио Россини, сосед из лавки напротив, прошел мимо и приветливо помахал ей рукой.

– Привет, Антонио! – откликнулась Мирел.

Через пару минут показалась Лидия, хозяйка цветочного магазина. Вечно жизнерадостная и разговорчивая, она непостижимым образом, всегда умудряется узнавать все новости раньше других. Следом пришел Федерико с пачкой газет. Ему давно за семьдесят, но взгляд всегда остается живым, даже если иногда блуждает по сторонам. Мирел приятно иногда перекинуться с ним парой слов о политике, о погоде, о ценах.

Она приветствовала всех соседей теплой улыбкой, легким взмахом руки и в ответ ей они кивали, махали руками и улыбались.

У витрины задержалась пара туристов, любуясь антикварными ложками и миниатюрами.

Виа Маззини постепенно оживала, наполняясь звуками пробуждающегося города.

К своим сорока пяти Мирел Бенасси научилась сочетать в себе спокойствие и внутреннюю силу. Ее густые каштановые волосы тяжелыми волнами рассыпались по плечам и обрамляли лицо мягкими локонами. Мирел принадлежала к той породе людей, чья красота проявляется с годами и держится на невидимом для глаза, внутреннем равновесии.

Несмотря на то, что она поселилась здесь всего около двух лет назад, она уже успела стать “своей” для всех обитателей Виа Маззини. Она знала по именам всех соседей, их жен и мужей, детей и внуков, братьев и сестер. И, они знали ее, но лишь то, что она сама им показывала.

Ее серо-зеленые глаза, казалось, хранили тайны, совсем неуместные для солнечной Тосканы. Говорила она мягко, но в голосе всегда ощущалась сдержанность, как у человека, который многое повидал и мало что может его удивить или напугать.

Сегодня Мирел решила навести наконец-то порядок на полках. Она перебирала фарфоровые фигурки, когда дверь магазина отворилась. На пороге стояла женщина лет тридцати. Элегантная, в легком светлом платье, с безупречной осанкой и немного нервными движениями. В руках незнакомка держала небольшой сверток.

– Доброе утро, – сказала она и голос ее чуть дрогнул. – Простите, я слышала, вы покупаете старые вещи?

– Доброе утро, синьорита! – Мирел приветливо улыбнулась.

– Меня зовут Элеонора Фернанди. Мне вас рекомендовала Анна Вентури – вы, кажется, знакомы?

– Конечно, – ответила Мирел. – Анна частенько заходит ко мне. У нее безупречный вкус.

Она жестом пригласила женщину пройти. Элеонора приблизилась и поставила сверток на прилавок, будто ей было тяжело держать его. Она быстрым движением потянула за бичевку, которой был обвязана предмет. Обертка открылась и глазам Мирел предстала шкатулка из лакового дерева с инкрустацией.

– Это… – начала Элеонора, – досталось мне в наследство от отца, профессора Фернанди. Он недавно умер. – девушка на мгновение замолчала – Я разбирала его кабинет и… среди всех вещей эта шкатулка показалась мне странной. Отец никогда не позволял мне прикасаться к ней. – она опять сделала паузу, собираясь с мыслями. – Анна Вентури сказала, что вы не только оцените ее, но и… можете понять, что в ней не так. Что в ней особенного?

Мирел кивнула.

– Позволите?

Шкатулка была старинной, выполнена из темного орехового дерева, с тонкой инкрустацией по краям. Мирел провела пальцем по замку – металл был чуть потерт в некоторых местах.

– Искусная работа, – сказала она. – Судя по стилю, не итальянская. Могла быть сделана в альпийском регионе, возможно, даже в южной Швейцарии. А вот замок… необычный. Кажется, я видела нечто подобное. Если повезет, здесь может быть потайное отделение. А значит, ее стоимость будет выше.

Она закрыла шкатулку и жестом пригласила посетительницу сесть в одно из двух кресел в стиле итальянского модерна 1930-1950-х годов, специально стоявших здесь для таких случаев. Мирел поставила шкатулку на изящный стеклянный столик и села в кресло напротив.

– Расскажите мне о ней.

Элеонора, секунду помедлив, опустилась в предложенное кресло и скрестила руки.

– Отец привез ее из своей поездки лет двадцать назад, – Элеонора нервно провела рукой по дереву. – Больше я ничего не знаю.

– Ваш отец интересовался антиквариатом?

На лице Элеоноры мелькнуло недоумение.

– Нет… По крайней мере, я не припоминаю. Она всегда стояла на письменном столе отца. Он был ботаником, преподавал в Пизе, потом ушел на пенсию. Последние годы жил замкнуто. После его смерти все его вещи достались мне, но… я долгие годы не могла притронуться к ним, понимаете…. – ее глаза наполнились слезами. – Сейчас я их разбираю, навожу порядок. Сначала хотела просто все выбросить… но Анна сказала, что вы разбираетесь в старых предметах, поможете оценить и продать.

Мирел кивнула. Она чувствовала, за словами девушки скрыто какое-то напряжение. Элеонора нервничала, но не от горя, здесь было что-то другое.

– Вы оставите мне шкатулку? Я посмотрю ее повнимательнее, – сказала она успокаивающе.

Девушка молча кивнула в ответ не поднимая глаз.

Мирел заполнила квитанцию – дата, номер, краткое описание, подпись.

– Возьмите, это ваша копия. – Она протянула дубликат квитанции Элеоноре. – Могу я позвонить вам, когда закончу оценку?

– Конечно, – ответила Элеонора. – Вот мой номер.

Она достала из сумочки визитку и протянула Мирел.

Уже у двери, на секунду задержалась, будто хотела что-то добавить, но не решилась.

– Спасибо, синьора Бенасси. Вы… производите впечатление человека, которому можно доверять.

– Благодарю, – Мирел улыбнулась с легким кивком.

Когда дверь за Элеонорой закрылась, она еще минуту стояла, глядя на улицу, где солнечные лучи уже расплескались по мостовой.

Затем вернулась к прилавку и провела пальцем по замку шкатулки, по тонкой инкрустации из перламутра. Замок, совсем крошечный, несомненно был работы старого флорентийского мастера, она узнала его по характерной форме – треугольное гнездо для ключа.

Она включила настольную лампу, взяла лупу и медленно осмотрела внутреннюю кромку крышки. На внутренней стороне была почти стертая гравировка: “B. Casaletti, Firenze 1912”. Мирел тихо присвистнула.

– Касалетти… ты, старый ловкач, – пробормотала она.

Достала из ящика фотоаппарат, старенький Nikon, который служил ей верой и правдой ни один год. Сняла несколько кадров с разных ракурсов – общий план, крупно гравировку, замок, инкрустацию крышки. Потом включила ноутбук.

Сеть аукционного дома “Ars Antiqua Firenze” приняла ее запрос с прикрепленными фотографиями и кратким описанием:

“Шкатулка из ореха, инкрустация перламутр, предположительно мастер Б. Касалетти, 1910–1915.

Требуется оценка подлинности и примерная стоимость. Клиентка утверждает, что предмет принадлежал ее отцу”.

Она нажала отправить и некоторое время сидела, глядя на экран.

Капли света отражались от лакированной поверхности шкатулки, притягивая взгляд.

– Ну что, красотка, – прошептала она. – Посмотрим, сколько ты стоишь.

Дверной колокольчик звякнул, впуская новых посетителей и Мирел поспешила к ним на встречу спрятав шкатулку в стол.

Примерно через час пришел ответ из Флоренции:

“Предположительно предмет подлинный. Мастер Б. Касалетти работал с ограниченным числом заказчиков, в основном для частных коллекций Северной Италии. Если механизм в рабочем состоянии, предварительная оценка от 12 до 15 тысяч евро. Однако настораживает сочетание маркировки и замка. Есть сведения о нескольких копиях, сделанных позже, с измененной системой защелки. Рекомендуем личную экспертизу”.

Мирел перечитала письмо дважды, потом выключила ноутбук.

– Экспертизу, – повторила она. – Благодарю за совет. – Что ж, Элеонора, кажется, вы принесли мне очень интересную вещицу.

Вечером улочка замирала. Туристы расходились по своим делам, только свет в окнах лавок еще дрожал, пока владельцы закрывали их на ночь.

Мирел выключила витринные лампы, оставив только настольный свет и магазинчик погрузился в уютный полумрак.

Она поставила перед собой шкатулку, достала из ящика набор инструментов – ножичек с тонким лезвием, лупу и шило. Долгие годы работы с антиквариатом научили ее терпению. Она взяла лупу и медленно водила лампой вдоль внутренних стыков шкатулки, заставляя тени играть и выявлять малейшие неровности. Лишь через двадцать минут терпеливого поиска ее палец нащупал едва уловимое отличие в текстуре дерева на внутренней стороне дна. Надавив под определенным углом, она услышала тихий, но отчетливый щелчок спрятанной пружины.

– О, давай посмотрим, что же ты скрываешь, – пробормотала она.

Пальцы двигались ловко и уверенно, как у человека, который знает где следует искать. Нижняя панель чуть приподнялась. Под ней оказалось небольшое отделение. Внутри лежал пожелтевшей конверт и маленький бронзовый ключ.

– Хм, интересно. – Мирел осторожно достала конверт и заглянула в него.

На миг она застыла, глядя на находку. В конверте лежал засушенный цветок.

“Хотя, чему я удивляюсь?” – подумала она. – “Шкатулка ведь принадлежала профессору ботаники.”

Цветок был необычный – тонкие, изогнутые лепестки, чуть синеватый оттенок, не похожий ни на один знакомый ей вид растений.

Она осторожно взяла его пинцетом, принюхалась – запаха почти не было.

“Высушен профессионально. Кто-то знал, как сохранить структуру…”

Затем, она перешла к ключу, внимательно рассмотрев его со всех сторон. Ключ был необычной формы, на бороздке почти стертая гравировка. Мирел взяла лупу и сквозь увеличительное стекло смогла рассмотреть символ – три спирали, вписанные в треугольник. “Интересно, что он открывает?”

Она вернула цветок и ключ на место и закрыв шкатулку спрятала ее в ящик письменного стола.

На улице уже совсем стемнело. Она заперла дверь, опустила ставни и поднялась по лестнице в свою квартиру над магазинчиком.

Сбросив туфли она прошла на кухню и налила себе немного Montepulciano – густого, почти чернильного цвета, с ароматом дикой вишни и дуба. Сделала первый глоток, не спеша, позволив вкусу разлиться по языку. Затем, села у окна и долго смотрела на темные силуэты домов. Ночь за стеклом была как выцветшая гравюра.

Странное предчувствие, знакомый холодок вдоль позвоночника, мешало ей расслабиться. Последний раз подобное чувство она испытывала десять лет назад в Лионе и тогда оно не обмануло.

Мирел поставила бокал на подоконник, обняла колени и задумчиво произнесла:

– Профессор Фернанди, ботаник… тайник с цветком и ключом… и дочь, которая чего-то боится. Любопытно.

На мгновение она представила этого профессора – седого мужчину в очках, склонившегося к микроскопу, над высушенными образцами растений. А потом, испуганные глаза Элеоноры, ее дрожащие руки, когда она протягивала шкатулку.

– Любопытно, – повторила она и в этом слове прозвучала уже не просто любознательность, а профессиональная настороженность охотника за тайнами.

Она еще некоторое время посидела наблюдая, как в окнах напротив гаснет свет. Тишина ночного Виареджо была густой и сладкой.

Ее мысли витали вокруг шкатулки. Бронзовый ключик и незнакомый цветок казались безмолвными свидетелями чужой тайны.

“Завтра, – подумала Мирел, гася свет. – Завтра позвоню Элеоноре. Возможно, она сможет пролить свет на эту загадку”.

Глава 2.

Мирел любила просыпаться рано утром и ловить момент пробуждения города. С первыми нитями света, пробивающимися сквозь жалюзи, она открывала глаза, задерживала взгляд на потолке, словно проверяя все ли на месте, все ли так, как должно быть. Затем вставала и приступала к ежедневному утреннему ритуалу сопровождаемому звуками аргентинского танго.

До Восточного пляжа от ее дома всего десять минут пешком, если идти быстро… но она никогда не спешила, наслаждаясь неторопливостью момента. Город еще сонный, жалюзи на окнах опущены, бариста в “Кафе Аврора” только поднимает металлические ставни.

Вдоль Виа Маззини тянется легкая прохлада, воздух еще не прогрет и сохраняет аромат прошлой ночи. Но за углом уже слышен прибой.

Она вышла к берегу в тот момент, когда горизонт разрывается первыми золотыми всполохами утреннего солнца. Море ровное, тяжелое, как жидкое стекло. Мирел снимает босоножки и идет босиком вдоль кромки воды. Ступни проваливаются в холодный песок и она чувствует прилив счастья, она там где и должна быть.

Эта прогулка, ее способ настроиться на новый день, чтобы он стал незабываемым. Ветер неторопливо перебирает волосы и постепенно ее силуэт становится частью пейзажа.

На обратном пути она, как всегда, зашла на завтрак в “Кафе Аврора”. Хозяин, синьор Джулио, приветствует ее легким кивком. Она не торопится. Медленно завтракает, читая местную газету или просто наблюдая за тем, как город окончательно просыпается, наполняясь туристами и спешащими по делам местными жителями.

Покончив с завтраком она набрала номер Элеоноры, решив, что проще будет поговорить с ней утром, пока они обе не окунулась в круговорот дневных забот.

Гудки были ровными, безразличными. Один, два, пять… Десять. Автоответчик не сработал. “Значит, уже занята. Ранняя пташка”, – подумала Мирел отложив телефон.

Пора было открывать магазин. Она попрощалась с Джулио и направилась в сторону “Беннаси Сувениры и Антиквариат”.

Первые посетители почти всегда задают тон на весь рабочий день. Сегодня это была пара французов. Миловидная женщина в широкополой шляпе и мужчина, который держал путеводитель, словно это был древний свиток.

– Bonjour, madame, – сказал он, обращаясь к Мирел, слишком официально.

– Добро пожаловать, – ответила Мирел, мягко.

Они обошли магазин, немного задержались у витрины с фарфором. Затем перешли к украшениям. Женщину привлек старинный кулон.

– Это настоящий янтарь? – спросила она на английском.

– Да, мадам. – ответила Мирел. Она достала кулон, положила его на бархатное ложе и камень вспыхнул, поймав лучи солнца.

Мирел провела пальцем по ребру кулона. – Видите эти маленькие вкрапления? Такой рисунок бывает только у натурального янтаря.

Женщина просияла. Мужчина что-то записал в блокнот.

– Берем! – объявила она.

Мирел оформила покупку, аккуратно упаковала в пакет и проводила их до двери, попрощавшись легким кивком.

Как только дверь закрылась, в лавке стало тихо и Мирел решила еще раз позвонить Элеоноре. Ей хотелось побыстрее получить ответы.

Снова раздались ровные, холодные гудки. И снова, ответа не последовало. “Странно, – шевельнулась в голове тревожная мысль. – Вчера она была так заинтересована продажей, а сегодня даже не берет телефон”.

Дверной колокольчик звякнул, извещая о посетителе.

– Мирел, скажите честно, это настоящее серебро?

Это был синьор Витторио, высокий худой мужчина с посеребренными сединой висками. Он часто заходил к Мирел за сувенирами для внучек близняшек. Сегодня ему приглянулась миниатюрная шкатулка, в витрине у самого входа.

– О, нет! – воскликнула Мирел подстраиваясь под его шутливый тон. – Серебро там и рядом не лежало.

Витторио громко рассмеялся:

– Тогда мне две таких! Девочкам понравится, а я хотя бы не разорюсь.

Пока она заворачивала коробочки в бумагу, он рассказывал о своих соседях, которые опять спорят из-за парковки, о внучках, о погоде. Мирел слушала так, как и всегда, будто все это было очень важно для нее.

Так, в привычной суете, за приятной болтовней с постоянными покупателями и вежливыми ответами на вопросы туристов, прошел еще один день.

Когда лавка опустела, Мирел прошла в глубь магазинчика, скрытую от глаз посетителей и села за рабочий стол в углу. Она открыла деревянный ящик, где лежали новые поступления и приступила к тому, что любила больше всего – знакомство с новыми вещами. Она бережно брала каждый предмет в руки – браслет, фигурку, пресс-папье и рассматривала очень внимательно, неторопливо. Каждая вещь, даже самая простая, имела свою историю. Не всегда красивую, но всегда живую.

Разобрав новую партию товара Мирел заперла магазин, поднялась в квартиру и вновь набрала номер Элеоноры. И снова, нет ответа. Только эти бесконечные, раздражающе спокойные гудки.

Теперь это было действительно странно.

Девушка, желающая продать дорогую вещь, не стала бы игнорировать звонки антиквара. В крайнем случае, она позвонила бы позже сама.

Мирел вспомнила, что на визитной карточке, которую ей дала Элеонора, указан и рабочий номер, в музее Ботанического сада в Лукки. Звонить туда сейчас было бессмысленно, рабочий день уже закончился.

Она подошла к окну. Улочка погружалась в вечерние сумерки. “Ладно, Элеонора, – мысленно проговорила она. – Если завтра ты не появишься, придется тебя искать”.

Следующее утро выдалось солнечным, но Мирел с самого пробуждения ощущала легкую тревогу, словно невидимый груз лежал на плечах. Даже привычный аромат свежемолотого кофе не мог вытеснить то странное ощущение, как будто ей не хватало воздуха, как будто где-то под кожей медленно сжимался невидимый кулак.

Она поставила чашку на подоконник, где солнечное пятно растекалось по фарфору и проверила телефон – ни сообщений, ни пропущенных вызовов. Экран был пуст.

Мирел нахмурилась, провела рукой по волосам, заправляя за ухо непослушные пряди и набрала номер Элеоноры Фернанди.

Холодные, безразличные гудки следовали один за другим. Тишина в паузах между ними казалась густой и гнетущей.

Она повесила трубку. Допила кофе и спустилась в магазин.

Лавка встретила ее привычной прохладой и запахом старого дерева, где под полками с антиквариатом прятались чужие истории.

В 9:00 она набрала номер музея, представилась и попросила соединить с ботаническим отделом.

– Элеонора Фернанди? – вопросительно прозвучало на другом конце провода. – Ее нет сегодня. И вчера ее не было. Не пришла на работу и даже не предупредила. – Вздохнула женщина с усталым голосом. – Это на нее не похоже, мы уже начали волноваться.

Мирел поблагодарила и положила трубку. Элеонора не выходит ни с кем на связь уже два дня. Не появляется на работе, игнорирует звонки по важному для нее вопросу. Это выглядит странно и даже больше того, это похоже на исчезновение.

Мирел сидела за стойкой, погруженная в свои мысли об Элеоноре, бесцельно перелистывая каталог аукциона, когда часы пробили полдень и тишину лавки разорвал резкий, нервный звук. Дверь распахнулась с такой силой, что колокольчик ударился о стекло, звякнул и затих. В проеме стояла Анна Вентури. Всегда такая аккуратная, сдержанная блондинка, в очках. Но сегодня ее было трудно узнать. Она тяжело дышала, словно только что пробежала марафон. Прическа растрепалась, очки сбились набок, а в глазах читалась такая паника, что у Мирел похолодело внутри.

– Мирел, – выдохнула Анна, едва переступив порог. – На днях к тебе приходила Элеонора, да?! – то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила она.

– Да, – осторожно ответила Мирел, быстро выходя из-за прилавка. – Что случилось? Я пытаюсь ей дозвониться вчера и сегодня, но…

Анна сделала шаг вперед, слова срывались, как бусины с порванной нити:

– Мы… мы всегда завтракаем вместе, каждое воскресенье. Пятнадцать лет! И…в этот раз, она не пришла. Даже не позвонила! Я звонила ей, но она не отвечает. Ходила к ней домой, она не открыла, но ее машина на месте. И на работе она не появлялась, я проверила.

Мирел почувствовала, как в груди что-то неприятно сжалось.

– Ты уверена, что она не уехала с кем-то? Может, внезапно появились неотложные дела…

– Нет! – резко перебила Анна, почти с отчаянием. – У нее больше никого нет, кроме меня. Она не могла исчезнуть просто так, не предупредив. Это не в ее характере, понимаешь? – голос Анны срывался.

Мирел кивнула. В глазах Анны был страх, растерянность и почти детская беспомощность. Она узнала этот взгляд, ей уже приходилось видеть подобное раньше.

– Я звонила ей утром, – тихо сказала Мирел. – Тоже без ответа.

Анна опустила сумку, плечи ее поникли.

– Я не знаю, что делать, – прошептала она. – Не знаю, куда идти. Звонила в полицию, но они говорят, что беспокоиться нет причин…

– Давай сходим к ней еще раз, – произнесла она твердо. – Сейчас, вместе. Может ей стало плохо и она не может подойти к двери.

Анна подняла глаза на Мирел. В них мелькнуло слабое облегчение. Кто-то наконец-то поможет ей.

– Если Элеонора не отвечает – значит, нужно найти причину.

И хотя Мирел произнесла это спокойно, внутри у нее уже зародилось ощущение непоправимого.

Дом Элеоноры Фернанди стоял в тихом квартале, где пахло жасмином и старой штукатуркой. На третьем этаже, у двери с матовой стеклянной вставкой, Анна нетерпеливо позвонила в дверной звонок. За дверью было тихо.

Мирел легонько попробовала ручку и дверь поддалась.

Она нахмурилась.

– Не заперто. Элеонора могла оставить дверь открытой? – обратилась она к Анне.

– Нет. Нет! Это очень странно. – Анна еще больше побледнела и крепче сжала ремешок сумки. – Боже, я и не додумалась проверить, заперта ли дверь. Нора такая аккуратная, она не оставила бы дверь открытой. – Элеонора! Нора! – позвала она неуверенно. – Нора, это я Анна! С тобой все в порядке?

Ответа не последовала. Они вошли. Квартира встретила их идеальным порядком, что выдавало перфекционизм и основательность хозяйки. Мирел подумала, что скорее всего Элеонора не только дома, но во всех делах не позволяла себе расслабиться, а предпочитала все держать под строгим контролем. Все вокруг было аккуратно и симметрично. Но в этом чувствовалась усталость, желание спрятать эмоции и чувства глубоко внутри, чтобы не только окружающие их не заметили, но и чтобы она сама их не чувствовала.

Внимание Мирел привлекло зеркало в узорчатой раме, перед ним расположился маленький столик, на котором стояла фотография молодой женщина с темными волосами и немного застенчивой улыбкой. Рядом, ваза с высушенной лавандой и обломок доломита. “Не самый удачный сувенир” – пронеслось в голове Мирел. Она провела по нему пальцем.

На стенах прихожей висели акварели в тонких рамах с изображениями гор, лугов и полевых цветов. В углу стоял высокий зонт с изящной ручкой, рядом ботинки, на крючке висело пальто.

Они прошли в кухню и ощутили легкий запах ромашки.

Свет пробивался сквозь занавески. У раковины, на полотенце вверх дном стояла чашка. Рядом с ней, отполированный до блеска кофейник. На маленьком столике у окна лежала стопка писем и открытка с надписью “Альпе ди Сьюзи, 1984”.

– Она работает в музее, – сказала Анна, стоя в дверях. – В ботаническом отделе. Говорит, что растения любят порядок и тишину. – Ее голос дрогнул.