Грани Игры. Исцеление

– Возможно ты права, мне стоит ее найти. Но не для того, чтобы убедиться, что у нее все хорошо, а вернуть свои акции.

– Ты любишь ее до сих пор.

– Уже нет. Но это не имеет никакого значения, – с горечью ответил я и опустошил бокал вина.

– Тогда, может, начать новые отношения? Считаю, что тебе нужен наследник, а Мие братик, – хитро улыбнулась сестра. – Тем более последний публичный скандал, что слила в прессу твоя очередная подружка, сказался на репутации, ты чуть не потерял важный контракт.

– Я подумаю над этим. Но ту девицу я уже наказал.

– Может, тебя познакомить со своей подругой? – рассмеялась она.

– Полина, я справлюсь. С одной твоей подругой я уже попытался построить отношения, – я растянул уголки губ и плеснул в бокал вина, вспоминая Эмилию. – Но мне интересны отношения на моих условиях.

– Ты не хочешь больше любить?

– Нет. Давай остановимся на этом вопросе и больше не будем углубляться.

– Хорошо. Делай как считаешь нужным. Главное, чтобы тебя все устраивало.

– Непременно.

К нам присоединился Марк и мы продолжили общаться на другие темы, но мои мысли витали в другом временном измерении – годом ранее, когда я был действительно счастлив. Последнее утро с ней застыло в памяти. Болезненные воспоминания отражались во мне словно в кривом зеркале. Я снова и снова пытался их разбить.

Разнести.

Они разлетались на осколки, но те ранили меня еще глубже. Раз за разом. И спустя время все возвращалось обратно тем же невыносимо ярким образом.

Около полуночи мы разошлись по спальням. Я зашел в ванную, нанес мазь, на которой настояла Полина, на назревающий синяк под глазом. Присел на кровать и посмотрел на телефон, обдумывая, стоит ли мне найти Вику.

И я решил, что нет.

В очередной раз.

Нет.

Нет.

И нет.

ГЛАВА 2

Прошел год.

ВИКТОРИЯ

Сегодня был мой последний визит к психотерапевту, мы решили сделать перерыв. Она сказала, чтобы я подумала о будущем, попробовала встретиться с людьми, что были дороги в моей прошлой жизни.

Я подошла к краю набережной Балтийского залива и обхватила себя руками. Глубоко вздохнула и закрыла глаза. Мое прошлое преследовало меня и затягивало в тот день.

Не знаю сколько времени я пролежала на ковре, безжизненно глядя в одну точку. Отдаленно слышала свое имя сквозь всхлипы монстра.

Вдруг я начала задыхаться от дыма, который тянулся из-под дверей кабинета. Откашливаясь, плавно поднялась с ковра, одной ладонью зажала нос и рот, а второй низ живота. Чудовище, которое мне заменило отца, сидело в углу, прижав колени к груди и свесив голову. Я безмолвно дошла до двери и еще раз с ненавистью взглянула на него.

Открыла дверь. Коридор наполнял дым.

Как я ненавижу этот дом!

Как я ненавижу все эти семейные тайны.

Как я ненавижу себя.

Я не хотела отмыться от его пота и спермы или убраться отсюда подальше.

Я хотела одного.

Забыть.

Потерять память.

Умереть.

Спускаясь по лестнице, услышала звук выстрела. Обернулась, еще раз взглянула в темный коридор. Ты выбрал самую легкую смерть, подумала я.

Первый этаж заполнил густой туман. Мои легкие сжались. Я начала кашлять. В гостиной полыхал огонь.

Покинув дом, я поплелась по ночному парку к набережной, словно зомби. Присела на скамейку и опустошённым взглядом смотрела в даль темного моря. Вдалеке слышала вой сирен пожарных и полицейских машин, но мои мысли все-равно заглушали все звуки вокруг.

С первыми лучами солнца я решила покончить со своей жизнью. В ней я не видела ничего доброго и светлого. Только тьма чернее ночи.

Я спустилась к морю и медленно зашла в воду. Уже не доставала дна, начала захлебываться. Вдруг меня подхватили мужские руки, я сделала глоток воздуха, откашливаясь, а потом провалилась в забытье.

– Ты совсем спятила! – я лежала на песке и отдаленно слышала мужской голос. Вокруг начала собираться толпа.

– Вызвать тебе скорую? – снова услышала этот голос.

Я отрицательно покачала головой, медленно встала и поплелась во двор.

– Ненормальная какая-то, – шептались вокруг.

Во дворе я присела в угол на бревно под свисающую тень от забора и равнодушно смотрела на сгоревшую половину дома. От нее летел пепел вместе с серым дымом.

Остатки особняка напоминали меня.

Это место стало моим приговором. Эпоха семьи окончена на таких ужасных нотах. У меня ничего не осталось. Никаких чувств. Пустота.

Пошел дождь, а я будто не замечала его. Мне было ни холодно, ни жарко. Я не хотела ни есть, ни пить. Через какое-то время солнце прогнало тучи, а я сидела, словно прибитая к месту, укачивая себя. Сил не осталось, слез тоже.

Внутри разорение.

Опустошение.

Самоуничтожение.

Сквозь вакуум в голове услышала голос Инги:

– Вика!

Я подумала, что это галлюцинации. Плотно прижала ладони к ушам.

– Вика! Что случилось, дорогая? – она подошла и присела рядом. Я ничего не ответила, как будто разучилась говорить, а она продолжила.

– Почему ты мокрая? … И грязная?

Я молчала. Она куда-то ушла и вернулась с пледом, обернув меня им.

– Мне ночью позвонили соседи, сообщили, что в доме пожар, и Вячеслав мертв.

– Он должен был гнить в тюрьме, – хриплым голосом прошипела я.

– Что случилось? Почему ты так говоришь? – она вглядывалась мне в лицо, а я смотрела сквозь нее.

– Он изнасиловал меня, – меня бросило в дрожь.

У тети выпала сумка из рук, ее глаза и рот раскрылись от ужаса. Она прижала ладонь к подбородку и качала головой из стороны в сторону.

– Господи! Что он наделал? – в уголках ее глаз собрались слезы. – Девочка моя! – она обхватила мою голову и прижала к груди.

– Не надо, не надо, – прошептала я, убирая ее руки, и вернулась в прежнюю позу. – Он сказал, что всю жизнь любил мать, и я так сильно похожа на нее. Он слетел с катушек и принял меня за Лидию.

Она прикрыла глаза, наполненные слезами.

– А еще, он заказал убийство Игоря. Месть его отравила. Сожгла в нем все человечное и святое.

Инга приобняла меня.

– Мне очень жаль. Я не ожидала от него таких подлых поступков. Я не думала, что он превратится в чудовище. Но ты, Вика, сильная. И мы со всем справимся. Я помогу тебе.

– Нет, тетя. Не справимся, – безразлично ответила я, представляя себя в гробу, и как его опускают в могилу.

– Тебе надо отдохнуть, поспать, привести себя в порядок. Поехали в отель.

Она подхватила меня за предплечье, я медленно поднялась. Не помню, как мы добрались до отеля. Я снова провалилась в предыдущий день, когда на пороге квартиры появился Игорь и бросил папку…

Опухшие глаза не выдали ни слезинки, зато душа тонула в них, захлебывалась в океане слез, проваливалась на дно и зарывалась в песке, словно превращаясь в редкий вид жемчуга. Ее будет трудно вернуть. И получится ли?

      В ванной я сидела под душем, обхватив колени и не чувствуя температуру воды.

Мне хотелось отмыться.

От грязи.

Вранья.

Насилия.

Мне хотелось забыть все, что произошло за последние сутки.

Вышла из ванной, легла на кровать и свернулась в позу эмбриона, глядя в одну точку. Закрыла глаза, но события крутились, словно заезженная пластинка.

Единственным желанием оставалось умереть.

Исчезнуть.

Раствориться.

– Вика, тебе нужно поесть и принять таблетки, – донеслись слова Инги.

– Какие? – прошептала я.

– Успокоительное и противозачаточные, но только после еды.

– Я не хочу.

– Вика! Нужно! – настойчивее произнесла она. – Я оставила на прикроватной тумбе. Мне нужно съездить в похоронное бюро и полицию. Обещай, что поешь и примешь лекарства.

– Хорошо, – едва шевеля губами ответила я.

Когда дверь захлопнулась, я плавно приподнялась, выпила таблетки и запила водой.

Я снова легла на кровать, но резко вскочила – затошнило, и я побежала к унитазу. Все таблетки вышли обратно. Мой желудок на фоне голода и стресса не воспринимал нечего. Я приняла новую порцию таблеток, но ситуация повторилась. Изможденная, я добралась до постели и провалилась в глубокий сон.

Посреди ночи проснулась. На тумбе лежал новый телефон, на дисплее высветились пропущенные звонки от Катарины.

Я отправила ей сообщение: «Не волнуйся. У меня все хорошо. Я позвоню, как приду в себя после разрыва с Игорем».

Но я не хотела возвращаться в прежнюю жизнь, мне было необходимо полное уединение от этого мира, людей.

Людей, которые предают и мстят. Я попала в окружение с прогнившими шакалами. Они отравили меня и мою жизнь.

Катарина звонила все утро, я отключила телефон. Сидя на краю кровати, опустив голову, я перебирала угол одеяла на бедре. Перевела затуманенный взгляд на банку с успокоительным, открыла крышку и проглотила таблетку за таблетку, пока банка не выпала из рук и не отлетела в сторону.

– Ты что делаешь? – испуганно воскликнула Инга и потащила меня в ванную.

Она без раздумий засунула два пальца мне в рот, надавила на язык, и таблетки вышли обратно. Я откашлялась.

– Тетя, зачем? – сквозь застилающие глаза слезы спросила я.

– Что значит зачем? Ты не можешь так завершить свою жизнь! – она затрясла меня за плечи, а потом крепко прижала к себе и расплакалась вместе со мной.

– Девочка моя, девочка… Не надо…– она гладила меня по волосам.

Затем тетя открыла кран, и я умылась.

– Я не могу. Не могу. Не могу… – дрожащим голосом шептала я.

– Вика, не совершай глупостей. Я уверена, что ты будешь счастлива, – она убрала спутанные волосы от моего лица.

– Пожалуйста, дай мне это сделать…

– Ты всегда успеешь умереть, а жить – нет.

– Я не хочу жизни, которая ждет меня. Не хочу просыпаться с этим грузом на сердце каждый день, – обессиленно говорила я.

– Я не могу представить, что ты пережила. Но, пожалуйста, Вика, не совершай опрометчивых поступков.

– Ладно, тетя. Ладно, – я решила успокоить ее, но мысли о смерти стали моим наваждением. – Ты восстановила мой номер?

– Да.

– Можешь купить мне новый?

– Зачем?

– Не хочу звонков из прошлой жизни.

– Хорошо. Привезу.

На следующий день мы поехали на похороны монстра. Я попросила тетю выкопать могилу на краю кладбища.

На его празднике смерти присутствовал узкий круг. Знакомые клали цветы на могилу и уходили. Я стояла в стороне и смотрела как поднимали крест. Небо затянуло серыми тучами – еще чуть-чуть и хлынет дождь. Противное карканье ворон разносилось по тихому кладбищу, иногда переплетаясь с отзвуками грома.

Виталий Игнатьев молча положил руку на мое плечо, словно утешая, и прошептал:

– Он был прекрасным другом, – мой уголок губ иронично дернулся, и он пошел с остальными к воротам.

Матвей остался стоять рядом. Мы смотрели друг другу в глаза. В его я видела сочувствие, а в моих поселилась глухая пустота. Бескрайняя бездна. Тьма.

– Вика, если что, звони, я помогу, – тихо произнес он.

– Помоги выкопать мне могилу рядом, – с надрывом сказала я.

– Вика!

– Давай! Что стоишь? Копай! Бери лопату! Копай! – повысила я голос и толкнула его в плечо. Он пошатнулся.

– Вика, успокойся, – опешил он.

– Игнатьев, копай уже, – заорала я из последних сил и разрыдалась.

А он обхватил мою голову и прижал к груди. Я резко отодвинулась и грязным рукавом вытерла лицо от слез.

– Не смей меня трогать! – сделала я шаг назад.

– Вика, давай я тебе помогу. Скажи, чем?

– Ты уже помог. Спасибо.

– Я сделал тогда все, что мог.

–Только когда мы стоим и смотрим, как кладут в могилу другого, только тогда просыпается капля человечности, совести и рассудительности. Но мне больше ни от кого ничего не нужно. Слышишь?

– Я поговорю с Игорем. Хочешь? Я все объясню ему.

– Это лишнее. Я не хочу ни видеть его, ни слышать, ни знать.

– А как же любовь?

– Любовь? – с презрением прищурилась я. – Ее больше нет.

– Давай, Игорь выйдет из больницы, и я поговорю, – настаивал он.

– А что с ним? – неожиданно даже для себя спросила я.

– Ему сделали операцию на сердце.

– Надеюсь, ему его поменяли на более понимающее, – выдала ироничную усмешку.

– Вика!

– Матвей, тебя отец ждет, – строго сказала я.

– А ты?

– Я позднее подъеду, – солгала я. Он развернулся и оставил меня одну.

Темные тучи прорезали ветвистые молнии. Я опустилась на колени у могилы, согнулась пополам и расплакалась. Запуская пальцы в сырую землю, крепко сжала ее в кулаках до боли под ногтями.

– Что же ты наделал? – шептала я сквозь всхлипы, задыхаясь. – Ты закопал меня заживо вместе с собой. На этом кладбище будет ещё одна могила.

Моя.

С погребенной душой.

Я ничего не чувствую, кроме отвращения и полного уничтожения всего прекрасного, что оставалось во мне. Ты последний, кто втер меня в эту могильную грязь, и размазал. Проехался огромным катком. Раздавил без остатка. Раскромсал.

Никогда на свете я не могла и подумать, что ты так жестоко и бессердечно поступишь со мной.

Говорят, время лечит. Нет, ведь то, что произошло, неизлечимо. Это последняя стадия раковой опухоли, которая день за днем пожирает меня, выпуская метастазы по клеткам тела.

Надеюсь, мы с тобой ни в одной из будущих жизней не встретимся. Никогда не пересечемся.

И Преисподняя через муки Божьи приведет твою душу к истинному свету.

Что я буду делать дальше?..

Тлеть?

Хлынул дождь. Я насквозь промокла, но мне было без разницы. Я побрела по улочкам, зашла в какой-то бар, пропустила пару рюмок текилы, прихватила бутылку и вернулась в отель. На балконе, села на пол, вытянула ноги и прижалась спиной к стене. Глядя на море, делала глоток за глотком прямо из бутылки и морщилась. Горло обжигало алкоголем. Но мне было абсолютно без разницы.

Пять дней назад я была самой счастливой, нежилась в постели с любимым мужчиной. Как будто это было приятным сном. Болезненные воспоминания о нем должны остаться там же, где и душа. Глубоко под землей.

Я любила его всем сердцем. Каждый раз, когда хотела ему признаться, что-то происходило. Он должен был узнать от меня эти тайны.

Проклятье!

Я виновата.

Но не снимаю вины и с него.

Вранье. Наши чувства погубило именно оно. Все кругом оказалось сплошной иллюзией.

В мыслях прокручиваю тот день.

– Убирайся! – раздается внутри меня. Я снова заливаю текилу в себя, надеясь, что она сотрёт мою память.

Я крепко зажмуриваюсь и снова слышу, как он говорит, что пригласил Влада. Так нагло лгал мне! В висках забарабанило, и я сделала еще пару глотков. А вот стука сердца внутри я не ощущала.

Оно умерло.

Я приняла огромный удар на себя. За свою ложь.

Любовь. Ради нее. Ее не хватит ни мне, ни ему, чтобы все исправить.

Каждая ложь становилась словно новой пробоиной в нашем «Титанике». Теперь корабль лежит на морском дне, обрастает тиной и забвением. Его уже никогда не поднять из темных глубин. Там нет ни света, ни надежды.

Я не заметила, как уснула и проспала почти сутки.

Следующим вечером я улетела в Москву. Целыми днями лежала в постели, пока Инга разгребала дела. Она боялась оставлять меня на долгое время.

В моей жизни не осталось места ни для чего. Я наполнилась черным туманом, словно привидение. Ничего не хотела. Полное опустошение и бессилие.

Как только просыпалась, не могла найти себе места в своей же квартире, хотя каждый угол раньше был уютным для меня.

Начала удваивать дозы успокоительного, мне не хотелось возвращаться в эту бессмысленную жизнь. Я выпивала снотворное и снова пропадала во тьме. Медленно плавилась как восковая свеча, хотелось в один момент просто затухнуть. Недели не отличались от друг друга.

Инга забрала меня к себе в дом недалеко от Питера. Коттедж на три спальни – в одной жила Инга, в другой ее дочь. Третью отдали мне.

Инга ухаживала за дочкой, ей каждый день помогали медсестра и сиделка, иногда приходил врач. Я хотела уехать, чтобы не напрягать ее своим депрессивным состоянием. Врала, что у меня все хорошо, но тетя не верила.

Одним сентябрьским днем она зашла ко мне в спальню и расплакалась. Сквозь всхлипы сообщила, что ее дочь умерла.

Снова похороны, все промчалось как в тумане.

Мы проводили последних друзей тети и присели на крыльце.

– Что ты будешь делать? – неуверенно спросила меня она.

– Пока ничего.

– Оставайся, живи у меня. Свежий воздух, лес рядом…

– Не хочу тебя напрягать.

– Вика, не говори так. Ты плохо выглядишь. Похудела посмотри, как.

– Я хочу продать галерею и квартиру.

– И что планируешь потом?

– Через полгода вступлю в наследство и продам усадьбу с землей в Сочи, квартиру дяди.

– Ты не сможешь их продать.

– Почему?

– Он перед смертью переписал их на других людей.

– Кто они?

– Те, кому был должен.

– Надеюсь, они не начнут нас шантажировать.

– Вообще-то, – неуверенно начала тетя, – они связались со мной неделю назад. Я привезла им сумку с деньгами, но когда подошла к ангару, где мы хотели встретиться, туда нагрянула полиция. Я увидела, как им одевают наручники и сажают в машины. И я уехала.

– Откуда у тебя деньги? Зачем ты вообще пошла туда одна? – взволнованно спросила я.

– Игнатьев дал денег, и я была с ним.

– Игнатьев?

– Да. Я рассказала ему про Вячеслава.

– И про то, что сделал со мной?

– Нет, только то, что он заказал убийство Игоря.

– А что он?

– Был сильно удивлен. И решил помочь мне.

– Тетя, я бы дала тебе денег.

– Я не хотела тебя тревожить, дорогая, – я обняла ее.

– Зачем ты все продаешь? – посмотрела она на меня. – Галерея же твое утешение.

– Я хочу начать новую жизнь, чтобы ничего не напоминало о прошлой, – слабо улыбнулась, чтобы успокоить её. Хотя я думала об одном: я хочу закончить начатое.

– От себя не убежишь, слышала о таком выражении?

– Слышала, но хочу попробовать.

– Не получится.

– Почему?

– Я тоже много лет хотела это сделать.

– Ты о чем? – нахмурилась я.

– Подожди минутку, – она ушла в дом и вернулась с двумя кружками горячего чая.

– Держи, – я обхватила ладонями протянутую кружку, прижимая к себе. Инга села рядом.

– Двадцать лет назад мы познакомились с Вячеславом, через несколько лет после того, как Мария вышла замуж за твоего отца.

– Тетя, ты меня пугаешь, – я сделала глоток мятного чая.

– Слушай, я должна была раньше тебе это рассказать. У нас завязались отношения. Продлились они недолго. Я забеременела, и это была его дочь, – у меня отвисла челюсть и я поставила чай на стол. Тетя продолжила. – Я никогда не рассказывала никому. Так сильно любила его, так много тайн хранила… И я очень жалею, что не остановила игру, которую он затеял. Все эти годы я пыталась понять, кто та девушка, которая жила в его сердце, и почему он не подпускал меня близко. Теперь знаю, что ей была твоя биологическая мама. Мне стоило раньше это понять.

– А я теперь понимаю, почему ты всегда молчала и защищала его. Поддерживала. Ты знала много его секретов, а он манипулировал тобой.

– Да, я любила его. Слепо. Сильно. Но после того, что случилось с тобой, понимаю, что он не достоин такого прекрасного чувства. Это чудовищный поступок. Омерзительный. Я надеюсь, что вы помиритесь с Игорем. Вы же любите друг друга. Поговорите.

– Нет. Я больше не стану частью его жизни. Это больная любовь. Я не хочу больше возвращаться в душераздирающие отношения. Мы разрушили все до основания ложью. Я не смогу простить его. И себя не смогу. Не смогу больше доверять ему. Все, что осталось, это боль, – произнесла я с надрывом на одном дыхании.

– Может, тебе пойти на терапию?

– Я не готова. Мне пока ничего не хочется.

– Время лечит, – тяжело вздохнула тетя. Мы молча допили чай и разошлись по комнатам.

Каждую ночь я ходила из угла в угол, жадно глотая воздух. Панические атаки преследовали меня.

Я вновь раз за разом проживала тот день. Не могла на себя смотреть в зеркало, это было жалкое зрелище.

Я превратилась в тень.

Мое лицо было бледным, а тело исхудало.

В один из дней я заехала в парикмахерскую, мне укоротили волосы до плеч и перекрасили в шоколадный оттенок.

Однажды приезжала Катарина, но тетя по моей просьбе солгала, что не видела меня с похорон дяди. И сказала, что я планировала уехать в путешествие.

Как только солнце заходило за горизонт, страхи и боль накатывали с новой силой. Я снова прокручивала этот ужас в голове. Как его мерзкие пальцы лезут мне в трусы, сильные толчки во мне, его хриплые вздохи…

Невозможно.

Я рыдала.

Я сходила с ума.

Я не справлялась.

Я унесу этот позор с собой в могилу. Об этом никто не должен узнать. Никто.

Хотела избавиться от безжалостных картинок в моей голове, плодящихся с высокой скоростью. Каждый день изводила мозг воспоминаниями, которые пустили черные вьющиеся корни по всему организму и отравляли его.

Каждый никчемный день.

Я постоянно чувствовала на себе грязь. Долго стояла под душем, но казалось, что наоборот – она еще больше въедается в меня. Хриплые вздохи и толчки молнией прорезали голову… Я зажмуривалась, скребла кожу до красноты, надеясь стереть следы прикосновений, но они лишь ярче горели, напоминая о пережитом.

В каждой клетке поселился страх. Холодный. Липкий.

Я сломлена. Окончательно.

Наедине с собой – это настоящий ад. У меня не получится начать новую жизнь. Никакую из них.

Я опустила ноги с кровати и взяла банку с таблетками с тумбы, отсыпала целую горсть снотворного. Проглотила одну за другой.

Выглядела как девочка из фильма ужасов. Глаза запали. Губы иссохли. Волосы спутались в колтуны. Кожа бледная. Вены просвечивали.

Но тут меня ударили по рукам. Банка упала на пол, и таблетки рассыпались. Я медленно подняла глаза и увидела Ингу.

– Вика, что ты делаешь? Снова? – повысила голос тетя.

Она подхватила меня и потащила к унитазу, а потом в душ. У меня не оставалось сил на сопротивление.

Я немного пришла в себя, она накинула на меня махровый халат и увела обратно в спальню.

– Не смей так делать! Приходи в себя! – прикрикнула она.

– В себя? Меня больше нет. Призрачная тень, вот что от меня осталось, – разрыдалась я, вытирая рукавом влагу с лица.

– Твое психологическое и физическое состояние оставляет желать лучшего.

– Без разницы. Мне без разницы. Я не хочу жить. Оставь меня, пожалуйста. Оставь, – умоляюще прошептала я, легла на край кровати, сложив ладони под щекой.

– Вика, что значит ты не хочешь жить? – гладила она меня по волосам. – Ты многое пережила, все останется в прошлом. Уверена, твое будущее будет чудесным.

– У меня нет будущего, как и настоящего. Все мои мысли в прошлом, – тело дрожало, а слезы текли по щекам.

– Уже прошло больше месяца. Давай начнем терапию.

– Я не хочу.

– Девочка моя, ты справишься, – она продолжала гладить меня. – Ты справишься, – повторяла тихим голосом тетя, пока я не уснула.

Когда я открыла глаза, тетя спала рядом.

На цыпочках прошла на кухню, налила горячий кофе, вышла на задний двор и присела на скамейку. По щекам текли слезы, стоило мне только подумать о Покровском. Мы так боялись потерять друг друга, что уничтожили все наши чувства ложью.

Струны души, которые когда-то вибрировали от любви, стали моим смертельным оружием. Каждая впивалась в плоть. Резала на куски мое кровоточащее сердце.

Без анестезии.

Без пощады.

Он никогда не простит лжи, которую я выстроила вокруг него.

Я навсегда запомню, как нельзя верить ему.

Если найду в себе силы жить дальше, то дам себе клятву, что он больше никогда не станет частью моей жизни.

В груди все сжалось. Сердце выворачивалось. Я больше не должна ничего чувствовать к нему.

Ничего.

Мы друг друга разрушили.

Раскрошили.

Мужчина с изумрудным цветом глаз стал моим искушением. Мой самый опрометчивый шаг поддаться чувствам.

Изначально наши отношения были обречены на провал. Как я могла попасть в бурю любви? Цена оказалась высока, моя душа уже похоронена. А эхом отозвались слова чудовища: у мотылька обгорели не только крылья, он сгорел весь.

– Вика, пошли завтракать! – прорезал слух голос тети, я обернулась, она выглядывала из-за двери.

– Хорошо, – я поплелась за ней, по-прежнему одержимая мыслями о смерти. Мне пора покончить со всем сегодня… Адская боль прожигала меня насквозь.

Сидела за столом в гостиной и водила по тарелке вилкой.

– Вика, тебе нужно поесть.

– Меня тошнит. Я не хочу.

– Завтра мы поедем к врачу. Ты сильно исхудала. Поняла меня?