ТВОРЦЫ ИЗ ПУСТОТЫ ИЛИ ТЕНЬЮ

ИГОРЬ Щербаков

ТВОРЦЫ ИЗ ПУСТОТЫ ИЛИ ТЕНЬЮ

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ТИК-ТОК МЕРТВЕЦА

Первое, что осознал Кирилл, – это тишину в собственной голове. Не внешнюю, в метро и так грохочут колеса, а внутреннюю. Тот самый назойливый, привычный за годы голосок, что шептал «а вдруг опоздаешь», «а что они подумают», «осторожнее, ступенька скользкая», – умолк. Навсегда.

Он вышел из клиники «Афобоз» на Цветном бульваре, и мир будто выжали на максимальную контрастность. Снег не был просто грязным, он сверкал миллиардами кристаллических граней под жестким светом неоновых реклам. «ИДИ К ЦЕЛИ. БЕЗ СТРАХА». Кричащий смарт-баннер отследил его взгляд и сменил картинку на промо акции. Кирилл ухмыльнулся. Цель. У него теперь была только одна – посмотреть в глаза своему боссу, этому жирному пауку в смятом «Бриони», и спокойно, без единой дрожи в голосе, сказать все, что он о нем думает. А потом взять его за галстук и слегка постучать головой о стеклянный стол. Просто для тактильности ощущений.

В вагоне метро он поймал на себе взгляд девушки. Она сидела напротив, уткнувшись в смартфон, но ее глаза, широкие, с неестественно черными зрачками, были прикованы не к экрану, а к пространству прямо над его левым плечом. Кирилл машинально обернулся. Ничего. Только реклама нового нейроимпланта. Девушка медленно перевела взгляд на него. Ее губы шевельнулись без звука. Она показалась ему знакомой. Возможно, из рекламы какого-нибудь «глубокого» бренда.

«Побочка», – с легким презрением подумал Кирилл. Удаление миндалины иногда давало сбои: у кого-то пропадало обоняние, у кого-то – чувство ритма. Видимо, у этой – поехала крыша на зрительном. Он вышел на «Охотном Ряду», толпа приняла его в свои равнодушные объятия. Никакого дискомфорта от давки, никакого инстинктивного желания защитить карман. Страха не было. Была только эффективная навигация сквозь человеческий поток.

Офисная башня взметнулась в серое небо стеклом и сталью. Лифт плавно понес его вверх. В зеркале он увидел свое отражение. Лицо спокойное, глаза сфокусированные, ясные. Идеальный инструмент. Двери лифта открылись с тихим шипением.

Кабинет босса, Семена Игнатьевича, пахло дорогим кожаным креслом, кофе и властью. Тот сидел, развалясь, и смотрел стрим с гонок на дронах.

«Кирилл. Опоздал на семь минут», – не отрывая глаз от экрана, бросил Семен Игнатьевич.

Старая ярость, знакомая и горькая, вспыхнула в груди Кирилла. Но ее не сопровождал привычный спазм в животе, учащенное сердцебиение, желание оправдаться. Ярость была чистой, холодной, как скальпель. Он подошел к столу.

«Я прошел «Афобоз», Семен Игнатьевич».

Босс наконец поднял на него глаза. В них промелькнуло что-то – не страх, скорее любопытство, как у ученого, видящего результат эксперимента.

«Ну и? Чувствуешь себя сверхчеловеком?»

«Чувствую себя свободным», – сказал Кирилл, наклоняясь. Его пальцы легли на глянцевую поверхность стола. «И первое, от чего я свободен, – это от твоих вказивок, твоего гнилого настроения и твоего лица».

Он видел, как зрачки Семена Игнатьевича расширились. Это была не та реакция, которую он ожидал. Босс смотрел не на него. Он смотрел сквозь него, в ту же точку, что и девушка в метро. Его лицо, обычно надменное, стало пепельно-серым. Рот приоткрылся.

«Боже… что у тебя за спиной?» – прошептал он, и в его голосе впервые за все годы Кирилл услышал щель, трещину. Не страх, а нечто худшее. Ошеломленное непонимание.

Кирилл резко обернулся. Свет от панорамного окна падал на пустую стену. Но тень… Его собственная тень на стене не соответствовала его позе. Она была выше, тоньше, и у нее было слишком много суставов на том месте, где должна быть рука. И она двигалась. Независимо от него. Медленно поворачивала нечто, отдаленно напоминающее голову, в сторону Семена Игнатьевича.

Кирилл снова посмотрел на босса. Тот застыл, словно кролик перед удавом. С губ его сорвался булькающий звук.

И тогда Кирилл увидел. Не глазами. Тем, что раньше было страхом, а теперь стало пустой, восприимчивой частотой. Сущность. Она была не за ним. Она была в нем. Как сложная перчатка, натянутая на его ауру, его намерения. Ее «рука» из теневой материи уже тянулась к горлу Семена Игнатьевича, повторяя его невысказанное желание.

Он хотел закричать «Стоп!», но тело не слушалось. Оно было спокойно. Сердце билось ровно. Он был лишь наблюдателем в собственной коже.

Раздался хруст. Тихий, как звук ломающейся во льду ветки. Семен Игнатьевич осел в кресле, его голова лежала на плече под невозможным углом. Глаза, остекленевшие, все еще смотрели в ту же точку.

Тень медленно вернулась к контурам Кирилла и замерла.

На столе, рядом с охладевает чашкой кофе, завибрировал смартфон Семена Игнатьевича. Всплыло уведомление: «Тик-ток @shadow_watcher: Вам может быть интересно это видео. Прямой эфир. СМОТРИТЕ НА МИР НАСТОЯЩИМ ВЗГЛЯДОМ».

Кирилл, не отрывая глаз от своего нового отражения в темном экране монитора, медленно протянул руку и нажал «воспроизвести».

ГЛАВА ВТОРАЯ: ПРЯМОЙ ЭФИР ИЗ ПУСТОТЫ

Экран смартфона взорвался мельтешением пикселей, а затем стабилизировался. Качество было отвратительным, будто съемка велась на древнюю камеру наблюдения сквозь слой мутного желе. Но сюжет был ясен: та же офисная комната, тот же ракурс – с потолка, из угла. На видео он, Кирилл, стоял, наклонившись над столом, а Семен Игнатьевич смотрел куда-то мимо него.

Все было тихо, кроме шипения помех. Кирилл смотрел на запись своих собственных, спокойных и решительных, движений. Это выглядело как немое кино про идеального убийцу.

Потом на видео он резко обернулся к стене. И здесь изображение изменилось. Помехи сгустились, приняв форму. На стене четко проступила та самая искаженная тень – вытянутая, много суставчатая, с вытянутой головой-отростком. Она дернулась, и на записи раздался тот самый, леденящий хруст. Семен Игнатьевич рухнул.

Но на этом видео не закончилось. Его цифровое «я» на записи медленно повернулось к камере. И улыбнулось. Улыбкой, которой в реальности не было. Широкая, неестественная гримаса, доходящая почти до ушей. Затем изображение замерло на этом кадре, а внизу поплыл текст, набранный дрожащим шрифтом: «ОН СМОТРИТ. ОН ЗДЕСЬ. ПРИВЕТСТВИЕ ПРОЙДЕНО. ЖДеМ ОСТАЛЬНЫХ».

Трансляция оборвалась. Смартфон Семена Игнатьевича погас.

Кирилл отшатнулся, наконец почувствовав нечто кроме ледяного спокойствия. Это был не страх. Это было омерзение. Глубокое, физиологическое отвращение к самому себе, к тому, что теперь жило в его тихой голове и двигало его тенью.

Он услышал шаги в коридоре. Быстрые, четкие. Администратор, охранник… кто угодно. Мысль о том, что его сейчас увидят рядом с телом, не вызвала паники. Вызвала серию молниеносных расчетов. Камеры. Свидетели. Его недавняя процедура. «Побочный эффект», «временное помутнение» – его адвокат вытащит. Общество уже привыкло к странностям «просветленных». Но эта запись… Этого объяснить было нельзя.

Он взял смартфон босса, сунул в карман. Его собственный телефон завибрировал. Неизвестный номер. Он поднес его к уху.

«Не вешай трубку». Женский голос. Низкий, с хрипотцой, будто говорящая не спала несколько суток. Это была та самая девушка из метро.

«Ты видел трансляцию. Ты теперь в теме». В ее голосе не было ни сочувствия, ни угрозы. Констатация.

«Что… что это было?» – его собственный голос прозвучал чужим, ровным, как будто он спрашивал про погоду.

«Твой пассажир. Ты сделал ему любезность, вырезал замок. Теперь он дома. Частично. Добро пожаловать в клуб «Теней», Кирилл». Она знала его имя.

«Клуб? Я только что…» Он не мог выговорить «убил».

«Ты был инструментом. Рукопожатием. Они знакомятся с миром через нас. Первый контакт всегда… интимный». Она сделала паузу, и на фоне послышался какой-то звук – будто царапание по металлу. «Если не хочешь, чтобы твоим телом провели полный тур по всем друзьям и родственникам, слушай. Сейчас выйдешь из кабинета. Поверни налево, в коридор к пожарному выходу. Там нет камер после ремонта. Иди вниз до минус второго уровня парковки. Серая фургон «ГАЗель», без номеров. Будет ждать три минуты».

«Почему я должен тебе доверять?»

«Потому что я тоже с пассажиром. Но мой… более старый. Он научился договариваться. А твой еще просто радуется новым ощущениям. Поторопись. Охотники уже скачивают твой стрим».

Она положила трубку. В тот же миг в голове Кирилла что-то щелкнуло. Тишина в мыслях сменилась не голосом, а образом. Четкой, неоспоримой картинкой: его собственная рука, сжимающая горло его матери на кухне его же квартиры. Картинка пришла с волной такого чистого, сладкого любопытства, что его вырвало прямо на дорогой персидский ковер.

Это не было угрозой. Это было предложением. Интересным сценарием.

Кирилл вытер рот рукавом, глубоко вдохнул. Спокойствие, дарованное «Афобозом», теперь казалось ледяной ловушкой. Он не мог испугаться за мать. Но он мог рассчитать вероятность. Мог оценить ущерб. И понял, что вариант с серой «ГАЗелью» имеет более высокий коэффициент выживаемости.

Он вышел из кабинета, уверенно кивнув что-то шедшей навстречу секретарше. Повернул налево. Шаг за шагом, спускаясь по заброшенной лестнице, он думал не о бегстве, а о терминах. Пассажир. Тень. Охотники. Прямой эфир.

На минус втором уровне пахло бензином и сыростью. Серая, побитая жизнью «ГАЗель» стояла под трещащей лампой дневного света. Задние двери были приоткрыты. Из темноты салона на него смотрели три пары глаз. Блестящих, слишком внимательных.

«Садись, новенький, – сказал тот же хриплый голос из темноты. – Поехали разбираться в трендах. В тренде сейчас – конец света. А мы его инфлюенсеры».

Двери захлопнулись. Фургон рванул с места, погрузив Кирилла в абсолютную, живую тьму.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ИНФЛЮЕНСЕРЫ КОНЦА СВЕТА

Двигатель фургона выл, заглушая все остальные звуки. Только когда глаза Кирилла привыкли к темноте, он разглядел своих попутчиков. Их было трое.

За рулем – здоровенный детина в рваной куртке айтишника, с пустыми глазами, смотрящими сквозь лобовое стекло. Он водил машину с неестественной, роботизированной плавностью. Его звали Лекс, как представилась девушка. «Его пассажир любит скорость. И столкновения. Пока что мы договорились на первое».

Девушка, говорившая с ним по телефону, сидела напротив. Ее звали Мая. В свете проезжающих фонарей ее лицо казалось высеченным из мрамора – резкое, красивое, со следами глубокой усталости под глазами. Но ее взгляд… он был гиперфокусным. Она смотрела на Кирилла, на Лекса, на стены фургона, будто видя все одновременно, в разных слоях. Ее «пассажир», как она сказала, был «старый». Кирилл не хотел знать, что это значит.

Третий сидел в углу, сгорбившись. Подросток, лет семнадцати, в наушниках, хотя никакой музыки не было слышно. Он непрерывно что-то набирал на своем смартфоне, экран которого был залеплен черной изолентой, оставлен лишь крошечный просвет. Его звали Тимофей, но все звали его Тим. Он не отрывал взгляд от экрана.

«Приветственное видео залилось на все основные площадки, – монотонно, как диктор, произнес Тим. – Пятьсот тысяч просмотров за семь минут. Хештег «Тень Смотри» в трендах. В комментариях идет активный срач. Половина думает, это вирусный промо-кэмп на «Афобоз». Другая половина… видит Теней на своих записях».

«Охотники?» – спросила Майя, не глядя на него.

«Уже реагируют. На их форумах всплыл наш IP-слепок с трансляции. Но это фейк, я его подсунул. Ведут на сервер мэрии. Веселуха будет через час». На его губах дрогнуло подобие улыбки.

Кирилл слушал, и его новый, холодный ум анализировал. Это была не банда психов. Это была ячейка. Организованная. Со своими ролями.

«Кто такие Охотники?» – спросил он.

««Санитары», – выдохнула Мая, закуривая электронную сигарету. Голубой дымок повис в воздухе странными, геометрически правильными спиралями. – «Служба психофизиологической адаптации». Легальные головорезы, нанятые корпорацией «Афобоз». Их работа – находить такие вот «сбои» в системе, как мы. И мягко устранять. Вместе с носителями. Прежде чем общество догадается, что операция по удалению страха открыла дверь не к силе, а к…».

«К соседям», – закончил за рулем Лекс. Его голос был низким, глухим, будто доносился из колодца. – «Они не злые. Они просто… другие. Им интересно. Как младенцу, который тянет кота за хвост. Только их «кот» – это наша реальность».

«А ваш… пассажир?» – Кирилл кивнул в сторону Маи. – «Он договорился? О чем?»

Мая медленно выдохнула дым. «О времени. Он хочет наблюдать дольше. А для этого ему нужен живой, функционирующий хозяин. Я – его глаза. Он дает мне кое-какие perks. Видеть чуть больше, чем остальные. Например, я вижу твоего». Она пристально посмотрела на пространство за его спиной. «Твой – молодой, голодный. Хочет творить. Он художник, а ты – его кисть. И холст – все, что тебе дорого».

Внутри Кирилла, в той самой пустоте, где раньше жил страх, что-то потянулось. Словно огромный, невидимый червь повернулся во сне. Идея «творчества» вызвала волну одобрения – теплой, липкой волной, прошедшей по его нервам.

«Как от этого избавиться?» – его голос почти не дрогнул.

«Никак, – сказал Лекс. – Дверь открыта. Можно только научиться… направлять внимание пассажира. Давать ему игрушки. Безопасные для окружающих».

«Мы – группа взаимопомощи для одержимых, – усмехнулась Мая беззвучно. – И арьергард. Потому что то, что случилось с твоим боссом – это цветочки. Есть Тени, которые не хотят просто смотреть. Они хотят remodel. Перестройку. И у них уже есть свои… люди».

Фургон резко затормозил. Лекс выключил двигатель. Наступила тишина, нарушаемая только мерным тиканьем остывающего мотора.

«Мы приехали, – сказал Тим, наконец отрывая взгляд от телефона. Его лицо в полумраке казалось совсем детским. – Наша студия. Здесь можно на пару часов отключиться от большого брата. И от большого Другого».

Мая открыла задние двери. Они были в каком-то заброшенном промышленном ангаре на окраине. Внутри пахло ржавчиной, пылью и… ладаном? В центре, среди груд хлама, стояли три кресла, мониторы, серверные стойки с мигающими лампочками. И было нарисовано что-то на бетонном полу. Большой, сложный круг, испещренный геометрическими фигурами и символами, отдаленно напоминающими QR-коды.

«Что это?» – спросил Кирилл.

«Наш стартап, – сказала Мая, шагая внутрь круга. Ее тень от фонаря Лекса легла на рисунок и… на мгновение совпала с ним, линия в линию. – «Мы не можем закрыть дверь. Но мы можем попытаться написать правила для тех, кто уже внутри. Создать свой алгоритм. Свой тренд».

Она повернулась к нему. В ее глазах горела не надежда. Лишь холодная, безупречная ясность.

«Твой пассажир силен. Он только что заявил о себе на весь рунет. Такие нам нужны. Ты будешь нашим новым лицом. Лицом апокалипсиса, который можно зафолловить, лайкнуть и репостнуть. Или ты выберешь сторону Охотников, и они сотрут тебя, как баг. Или сторону других Теней, которые превратят твою маму в произведение современного искусства. Выбирай, Кирилл. Прямо сейчас».

И в тишине ангара, под пристальным взглядом троих таких же потерянных, под одобрительным «вниманием» той сущности, что дремала в его оболочке, Кирилл понял, что страх ему сейчас бы очень пригодился. Хотя бы чтобы выбрать, что страшнее.

Он сделал шаг вперед. В круг.

«Что я должен делать?»

Тим протянул ему смартфон с затемненным экраном. «Для начала… поставь лайк под нашим манифестом. А потом мы запишем ответочку тем, кто тебя ищет. Пилотный выпуск нашего подкаста. «Без страха и упрека». В эфире сегодня – ты и тишина в твоей голове. Готов?»

Кирилл взял телефон. Его пальцы были сухими и теплыми. Сердце билось ровно шестьдесят ударов в минуту. Внутри что-то зевнуло и потянулось, с нетерпением ожидая нового творческого процесса.

«Готов», – сказал он. И это был самый честный ответ в его жизни

ГЛАВА ТРИ: ЗАКАЗ С ДОСТАВКОЙ В ПУСТОТУ

Ангар стал на время убежищем, цифровым монастырем для тех, у кого в голове поселился чужой постоялец. Кирилл научился различать «состояния» своего пассажира. Было состояние равнодушного наблюдения – тогда мир казался просто слишком четким, а мысли текли с холодной ясностью. Было состояние скуки – и тогда в пустоте внутри начиналось неприятное, тягучее щемление, как у наркомана, требующего дозы. И было состояние интереса. В такие моменты его собственная тень начинала жить своей жизнью, а в поле зрения всплывали… артефакты.

Он видел их краем глаза: трещины в воздухе, похожие на сколотое стекло; тени от несуществующих предметов; на стенах проступали на секунду чужие, неевклидовы геометрии, будто кто-то поверх реальности пробовал карандаш. Мая называла это «просочившейся подложкой». «Наша реальность – старый гипсокартон, а они начали по нему ходить. Скоро пробьют дырку в соседнюю комнату. Или выключат свет».

Тим дни напролет мониторил сеть. Охотники действительно пошли по ложному следу, но ненадолго. На датчиках, которые он расставил в сетях «Афобоза», замигали красные флажки. Их искали. По лицу, по походке, по цифровому отпечатку.

«Кончается время, – констатировал Тим, хрустя чипсами. – У них ИИ для распознавания паттернов поведения «сбойных». Он учится на каждом нашем движении. Через сорок восемь часов он нас вычислит. Надо менять локацию. И шаблоны».

«Знаю место, – неожиданно сказал Лекс. Его басовитый голос прозвучал из темноты, где он сидел, созерцая разобранный двигатель от какой-то древней техники. Его пассажир, похоже, любил механику. – Деревня. Глушь. Воронежская область. Там есть… точка. Тихая. С историей».

Все посмотрели на него.

«Какая история?» – спросила Мая, прищурившись. Она видела что-то вокруг Лекса, чего не видели другие. Какую-то ауру тяжелой, инертной стабильности.

«Там раньше была лаборатория. Еще советская. Изучали сон. И то, что приходит во сне. Потом ее закрыли, здание отдали под склад. А потом… под пункт выдачи Ozon. Сейчас там просто дом. Улица Мира, сорок три. Пункт выдачи на дому у бабы Глаши. Я иногда ей запчасти возил».

В тишине ангара это прозвучало как высшая точка абсурда. Лаборатория снов, ставшая точкой выдачи товаров из цифрового рая. Идеальное укрытие.

«Почему там безопасно?» – спросил Кирилл.

«Потому что там уже много лет сильный… фон, – с трудом подбирая слова, сказал Лекс. – Как радиация, но другая. От тех старых экспериментов. И от тысяч коробок, которые там лежат. Каждая коробка – чье-то желание, ожидание. Это создает шум. Маскировочный шум. Для их датчиков, для ИИ охотников… мы там сольемся с фоном. Станем еще одной коробкой, которую ждут».

План был безумным. А значит, единственно возможным. Собрались за час. Оборудование, ноутбуки, ритуальный мусор (как называл Тим свои сервера) – все погрузили в фургон. Мая стерла с пола круг, оставив лишь бледный след мела.

«На новом месте нарисуем заново. Побольше», – сказала она, и в ее глазах вспыхнул азарт. Ее пассажир, древний и договора способный, одобрял путешествие. Новые места – новые данные.

Они выехали на рассвете, когда город спал беспокойным, лишенным страха сном. Кирилл смотрел в щель в кузове на уходящие башни Москвы. Он думал о матери. Отправил ей сообщение: «Уехал в долгий тимбилдинг. Не жди. Не волнуйся». Последнее было жестокой шуткой. Она, не прошедшая «Афобоз», еще могла волноваться. А он – нет. Только рассчитывать риски.

Поездка была сюрреалистичной. Лекс вел фургон с пугающей точностью, обгоняя фуры, его глаза не отрывались от дороги. Тим непрерывно стучал по клавиатуре, создавая им цифровых двойников, рассылая ложные цепочки запросов на билеты и брони отелей по всей стране. Мая молча смотрела в окно, и иногда ее губы шептали что-то беззвучно – она вела диалог с тем, что в ней сидело.

А Кирилл… он чувствовал, как его собственный «пассажир» просыпается. Дорога, движение, смена картинок за окном – это было интересно. В его голове, лишенной внутреннего диалога, теперь звучали не слова, а импульсы. Вспышки цвета, связанные с объектами. Грузовик – темно-красный, тревожный. Поле – зелено-серое, скучное. Лес – глубокий синий, полный скрытых узоров.

Он начал понимать язык сущности. Она воспринимала мир не как предметы, а как состояния, потенциалы, геометрические проблемы. Человек был «узлом с биением». Страх был «замком». Смерть – «перезагрузкой узла». То, что он сделал с боссом, было для нее «исправлением геометрического диссонанса».

Его тошнило от этого знания. Но рвать было нечем.

Через несколько часов Тим взволнованно пискнул.

«Ё-моё… Ребята, смотрите. Наш хештег. Его подхватили».

Он передал планшет. На экране – лента социальной сети. Хэштег Тень Смотри полыхал. Но не обсуждением их видео. Люди, обычные люди, начали выкладывать свои фото и видео. На них – странные тени, несовпадения, блики. Большинство, конечно, были фейками или парейдолией. Но некоторые… некоторые были настоящими. На одном фото, сделанном в торговом центре, у всех людей на кадре были одинаковые, слишком длинные тени, сходящиеся в одну точку за кадром. На другом, с подъезда обычной хрущевки, в окне было отражение комнаты, которой там не могло быть – с изогнутыми стенами и чем-то, напоминающим папоротник из черного стекла.

«Они просыпаются, – тихо сказала Мая. – Не только в нас. Они начинают просачиваться в саму реальность. Фон растет. Наш стрим был не криком, а… настройкой антенны».

Фургон тряхнуло на колдобине. Они съехали с трассы на местную дорогу. Поля. Села с покосившимися заборами. Иной мир.

«Скоро, – сказал Лекс. – Село Фоменково. Готовьтесь. Место… особенное».

Кирилл почувствовал, как сущность внутри него насторожилась. Состояние интереса сменилось на что-то новое. На узнавание.

ГЛАВА ЧЕТЫРЕ: ПУНКТ ВЫДАЧИ НА КРАЮ СНА

Село Фоменкововово встретило их полудремой под холодным осенним солнцем. Деревянные дома, некоторые брошенные, некоторые обитаемые, с пластиковыми окнами и спутниковыми тарелками. Куры на дороге. Запах печного дыма и прелой листвы. И тишина – не городская, а густая, вязкая, будто само пространство здесь спало.

Фургон, пробираясь по грязной улице Мира, казался инопланетным кораблем. Лекс безошибочно подрулил к дому номер сорок три. Дом был как дом: синий, облупившийся, с резными наличниками. Но на заборе висела криво прибитая табличка: «ПВЗ OZON. Выдача с 10:00 до 19:00. Обед 14-15». И нарисована улыбающаяся коробка.

Из дома вышла женщина. Лет шестидесяти, в пуховом платке и фартуке поверх теплой кофты. Лицо – морщинистое, как печеное яблоко, глаза маленькие, хитрые.

«Лександра! – крикнула она, увидев Лекса. – Опять запчасти мне привез? А то мой принтер опять…»

«Нет, баба Глаша, – Лекс вылез из кабины, его массивная фигура казалась еще больше на фоне избушки. – Привез постояльцев. На недельку. Договоренность наша в силе?»

Баба Глаша обвела взглядом вылезающих из фургона Маю, Тима и Кирилла. Ее взгляд не был испуганным и удивленным. Он был оценочным. Как будто она разглядывала не людей, а товар на своей веранде.

«В силе, в силе, – закивала она. – Комната в сарае свободна. Только тише вы там. И не шуруйте, где не надо. У меня товар клиентский».

Она показала на пристройку – длинный низкий сарай из кирпича, явно советской постройки, с одной маленькой дверью и забитыми досками окнами. Раньше там могла быть та самая лаборатория.

Занесли вещи. Внутри сарая пахло пылью, старым деревом и… чем-то еще. Сладковатым, химическим, будто застоявшийся эфир. Комната была пуста, если не считать старых стеллажей вдоль стен, забитых картонными коробками Ozon с наклеенными на них этикетками. Это и был пункт выдачи. В глубине, за занавеской из полиэтилена, виднелась их «комната» – матрасы на полу, стол, пара стульев, удлинитель.