На пути домой

Если это так, то за шесть лет прибывания в колонии строго режима, в дали от своих детей, она сможет все исправить и сделать правильный выбор. Прошу вас, дадим ей шанс?

***

Молчание – самый громкий крик! Самое сложное – делать вид, что ты ничего не знаешь, когда тебе известно даже больше, чем надо. Воспоминание девятое

Шло время, я росла. Крепчали мои жизненные убеждения, и трещал под ногами фундамент – первый уровень жизни. Страна розовых единорогов, поедающих жемчужную травку из-под ног счастливых принцесс, уходила в небытие.

Я наблюдала, как девочкам запрещали дружить со мной их мамы, которые гнали меня от детей своих, будто я заразная дворовая собака.

Как брат раскладывает наркотики по дозам и их же вкалывает себе в вену. Десятки раз вытаскивала его голого из ванны с передозом, сине-чёрного цвета и с пеной изо рта…

Когда это случилось впервые, испугалась. Била его по щекам, кричала о помощи, целовала, делала искусственное дыхание, как показывали в телевизоре… Потом привыкла. Вытаскивала, чтобы просто не утонул. Садилась рядышком, проверяла дыхание смазанным слюнкой пальчиком.

Прочла письмо, где мама просила бабушку отдать меня в детский дом, чтобы не мучиться. От этого ещё больше замкнулась в себе. Никогда не жаловалась и не показывала слёз. Молчала. Боялась, что бабушка передумает или, что ещё хуже, умрёт.

Помню, упала и в прямом смысле порвала колено до мяса. Дошла до дома, штанина красная от крови, а я на бабушку смотрю, улыбаюсь и говорю:

– Тише, тише, всё хорошо, мне не больно, не переживай, заживёт.

Четыре шва в итоге. Однажды даже решила облегчить всем жизнь и уйти. Собрала пакетик с трусиками, кофточкой, любимой игрушкой и пошла сдавать себя добровольно в детский дом.

Помню, как брат начал воровать из дома украшения и деньги, которых и так не было, а родной дядя ругался и настаивал отдать ублюдков в детский дом, чтобы «не мучиться».

Неужели они считали, что ребёнок, если молчит, то ничего не чувствует и не понимает? А то, что ребенок молчит много лет, никого не смущает? Это явно не здоровая ерунда, не правда ли? Ну может быть они думали, что я стеснялась…  Но я не стеснялась. Это было что то сильнее, мощнее и не подчиняющиеся моей воли. Я была бы рада поговорить, но мне не разрешали… Едва я хотела произнести речь, как внутри, что то щелкало и лишало возможности двигать языком. Я наблюдала за всем происходящим откуда то изнутри, как будто из картонной коробки, или проще говоря из невидимого домика.. Дом… Защита… Что же это было? Это я выяснила намного позже…

***

Однажды в ретроспективе годы, проведенные в борьбе, покажутся самыми прекрасными. Воспоминание десятое

Настал день x… да, да, именно х, не икс.

С самого утра бегаю по дому и даже разговариваю больше обычного. Я ждала этого дня грёбанных шесть лет! 2172 дня до кружочка, обведённого мной в календаре карандашом. И вот этот день настал. День, когда у меня появится Мама и статус «сироты» будет снят. День, когда на родительское собрание придёт родитель и всем «кузькину мать» покажет!

Остановка общественного транспорта, на которой удобно расположились коробочные продавцы. Подтирающие разноцветными платками слёзы, бабушки-старушки, они же мои конкурентки в бизнесе по продаже семечек. Те самые бабушки, которые видели, как я расту в ожидании мамы. Те самые бабушки, которые уговаривали оставить надежду о сказочном воссоединении семьи.

– Смирись, милая. Нельзя обрести то, чего никогда не было, – говорили они мне и слезами наполнялись их глаза.

Медленно подъезжающая серая «Волга» и секунды, отделяющие меня от неё. От самой долгожданной встречи за всю мою жизнь. Земля уходит из-под ног от предвкушения счастья. Как же хочется коснутся, почувствовать тепло маминой руки… Как это вообще, иметь маму? Интересно, как она пахнет? Как печенька с молоком, наверное…

И вот ОНА! Очередная трещина на розовых очках.

Она, коронованная на зоне, что доказывает татуировка дракона в императорской короне на плече, в кирзовых сапогах и расшитой телогрейкой, – почти что Саша Белый из фильма «Бригада», только взаправду, спрашивает меня:

– Куришь?

– Нет. Мне же двенадцать, – отвечаю я растерявшись.

Тут, если по сюжету американского мультика, – у противного мальчика открывается рот от удивления, падает мороженко, лопается шарик и в коляске истошно кричит младенец…

Тадааам! Финита! Занавес.

На этом долгожданная встреча с изумительно трогающим душу диалогом закончилась. Успели всплакнуть от нежности? Я тоже нет.

Курить она хотела, оказывается.

Ещё про месячные спросила, видимо, нужна была прокладка. Потом стала расспрашивать двоюродную сестру о новостях, которые произошли за время её отсутствия и о стоимости водки.

Наверное, глупо было считать, что самая главная причина её возвращения была я и мои душевные страдания. Вера и Надежда были разбиты об асфальт, по которому мы шли в сторону дома, а любовь навсегда умерла в недрах моей израненной души. Пустота пришла на смену этим чувствам. Пустота, которую ничем нельзя наполнить. Больше диалогов с ней за всю жизнь не припомню. Ни разу за всё детство ни от кого, и от мамы в том числе, это бедное дитя не слышала слова «люблю».

Так чем же пахнет мама? Что такое семья, любовь, тепло и ласка? Может, я не достойна всего этого? Что нужно сделать, чтоб меня любили? Чем заслужить любовь?

Вот он, первый багаж при переезде на новый уровень жизни.

– Я настолько уродлив, что лучше умереть в одиночестве, – подумал гадкий утёнок и спрятался в норку после всех попыток найти себя на птичьем дворе. Обиды, страхи, комплексы, разочарования мёртвым грузом будут сдавливать мне грудь, проявляться комом в горле, а душа не найдёт места даже в Тибетском храме. Одним словом – психфак, первый курс.

Почему же не было так больно все шесть лет? Ведь мне много раз говорили, что будет именно так… Меня готовили к этому ее выбору. Надежда? Да, но нет. Вернее не только она. Ребенка что то защищало… И это вовсе не крестная фея, которая херачила по голове волшебной палочкой каждый раз, когда я пыталась в чем-то очароваться. Это был какой то защитный механизм психики, который я назвала «капсулой времени». Мы привыкли считать, что у детей психика слабая и от этого они ранимы, но как же мы сильно заблуждались. В аномальной ситуации психика ребенка закрывается, прячется.  ЦНС как заботливый родитель не сформированной психики (просто представим, что психика – это ребенок центральной нервной системы), пытается защитить свое чадо, спрятав его подальше от всех, дома. И выпустит его «мама», тогда, когда опасность спадет или психика сформируется. У меня к сожалению совпало оба варианта… Во что же это выльется?

***

День моей смерти стал началом новой, но не продолжением предыдущей жизни. Воспоминание одиннадцатое

Мне стукнуло четырнадцать. Мама забеременела и к пятнадцати годам подарила мне братика.

Вот теперь, кроме клопов, алкоголиков и наркодилеров, у нас появился орущий от коликов и голода младенец.

Первые месяцы я вполне-таки выносила всё это и даже справлялась с ролью няньки, забирая братика к себе на ночь, кода его бухие родители не могли встать. Однажды отец моего братика принес мне кулёчек с заплаканным ребёнком и бросил на кровать: