Проклятие Баллинамора

Дмитрий Кармидт

Проклятие Баллинамора

Начало

Глава 1

Дорога в Баллинамор кончалась там, где начинался туман. Даллан Мэлоун притормозил свой потрёпанный «Форд» и с минуту смотрел, как клубящаяся стена поглощает последние чёткие контуры мира: кривой каменный столб, одинокий куст, уходящую в никуда линию телеграфных проводов.

Он выключил двигатель. Тишина обрушилась на машину, тяжёлая, почти осязаемая, нарушаемая лишь отдалённым, мерным рокотом невидимого океана. Шум, который не утихал никогда.

Мэлоун сгрёб ладонью усталость с лица. Нужно было ехать дальше. Сорок пять лет, из которых двадцать пять в полиции, оставляли на лице не морщины, а скорее рельеф – карту выжженных надежд и принятых решений, последствия которых приходилось нести долго и мучительно. Проваленное дело по Томми Линчу, подростку, исчезнувшему три года назад. Следы, которые он проигнорировал. Настойчивость матери, ставшая для него и наказанием, и навязчивой идеей. Потом – пустота в доме после того, как ушла Кэтрин. «Ты не здесь, Даллан, – сказала она тогда, забирая чемоданы. – Ты всегда в каком-то другом деле, в чужой голове. А в нашей с тобой жизни тебя нет».

Баллинамор должен был стать ссылкой. Наказанием за неуживчивость и навязчивые идеи начальства. «Разберись с этой статистикой, Мэлоун, – сказал суперинтендант Бреннан, отодвигая папку. – Двадцать два человека за полтора года. В дыре, где и двадцать два жителя-то не наберётся. Или докажи, что это преступление, или закрой дело и дай людям спокойно верить, что их родственники уплыли в Америку».

Городок прижимался к скалам, как ракушка. Низкие, побеленные домики с тёмными крышами выстроились вдоль единственной главной улицы, спускавшейся к пирсу. Гавань была пуста, если не считать нескольких рыбацких лодок, монотонно постукивающих бортами о старые покрышки. Всё было окрашено в оттенки свинца и мокрого камня. Воздух пах солью, торфяным дымом и сыростью.

Машина привлекла внимание. Из окна мясной лавки высунулось лицо. У двери паба два мужчины в потрёпанных куртках перестали разговаривать, следя за незнакомой машиной взглядами, в которых читалось не столько любопытство, сколько привычная настороженность.

Указатель «Гарда» привёл его к небольшому каменному зданию с зелёной дверью и потускневшей вывеской. Мэлоун вошёл внутрь, звеня колокольчиком. В тесном помещении пахло старым деревом, машинным маслом и мокрой шерстью. За столом сидел мужчина лет тридцати пяти, в мундире сержанта, и с видом глубочайшего отвращения чистил апельсин толстыми, неуклюжими пальцами.

– Сержант О’Нил? – спросил Мэлоун, доставая удостоверение.

Тот поднял глаза. Взгляд был усталым, почти пустым, но оценивающим.

– Он самый. А вы, значит, наш столичный спаситель. Мэлоун.

– Даллан Мэлоун.

– Проходите, инспектор. Садитесь. Не обращайте внимания на бардак. Детектив из города в Баллинаморе – большая редкость. Вы там чем-то провинились у себя? Нами не часто интересуются с Большой земли. У нас вообще редко что случается. Да и то, что случается, часто оказывается делами семейными.

Мэлоун снял мокрое пальто и повесил на спинку стула. О’Нил протянул ему дольку апельсина на кончике ножа. Жест был не гостеприимный, а скорее ритуальный, как дань местному обычаю, о котором гость не знает.

– Спасибо, – Мэлоун отказал жестом. – Мне прислали дело. Двадцать два человека за четырнадцать месяцев.

О’Нил кивнул и сунул дольку апельсина в рот.

– Двадцать два, да. Но это если считать старика Фэллона, которого нашли через месяц в море у Дингла, и Мэри Бёрн, уехавшую, как все знают, к сестре в Бостон.

– А остальные?

– Остальные. – О’Нил пожал плечами. – Рыбаки, которых море не вернуло. Молодые парни, которым стало тесно в Баллинаморе. Девушка, поссорившаяся с родителями. Люди уходят, инспектор. Это Ирландия. Особенно тут, на краю света.

– Все одновременно? Такими темпами через пару лет город опустеет.

– И опустеет, – безразлично согласился О’Нил. – Но люди предпочитают думать иначе.

– А именно?

Сержант доел апельсин и вытер руки о брюки.

– А именно инспектор, верят, что это не они сами уезжают. Что их… забирают.

В голосе сержанта читалась грустная ирония.

– Забирают кто? – спросил Мэлоун, хотя уже чувствовал, куда клонит сержант.

О’Нил посмотрел в запотевшее окно, за которым клубился туман.

– Старики говорят, что это Духи утёса требуют душ. Что море недовольно. Или Маленький народец шутит. Зависит от того, у кого спросить и сколько он выпил.

Мэлоун почувствовал знакомое, терпкое раздражение. Призраки. Легенды. Вечная человеческая тяга списать чудовищное на нечто необъяснимое, лишь бы не копаться в грязи реальности.

– Я здесь не для того, чтобы расследовать дела фей, сержант.

– Я и не предлагаю, – О’Нил встал, его фигура вдруг показалась огромной в тесной комнате. – Я просто говорю, с чем вам предстоит иметь дело. Со стеной. Со стеной молчания и тысячелетних сказок. Вы можете её ломать головой сколько хотите. – Он подошёл к картотечному шкафу и достал тонкую папку. – Вот ваши двадцать два имени. Бумажная работа. Большинство дел даже не открывались. Формально – нет тела, нет преступления. Только… тревога. Которая теперь дошла и до Дублина.

Мэлоун взял папку. Она была подозрительно легкой.

– С чего начнём?

– С выпивки, – сказал О’Нил, надевая китель. – Сегодня рабочий день окончен. А завтра я познакомлю вас с нашим маленьким миром. И с его призраками.

Он говорил о призраках так, будто это были реальные соседи: вон старый Грэди из аптеки, а вон – Духи утёса, живущие за чертой города.

Мэлоун кивнул, следуя за ним к двери. Он вышел на улицу, где туман уже сгущался в предвечерних сумерках. Где-то в пору завыл ветер, и этот звук был так похож на далёкий, протяжный крик. Детектив почувствовал, как холодная влага просачивается под воротник рубашки. Он приехал в место, где правда утонула не в море, а в сказках. И чтобы вытащить её, предстояло сначала разобраться, во что здесь верят. И не начать случайно верить в это самому.

Он бросил последний взгляд на темнеющий, ненавидящий свет океан и последовал за сержантом в паб, где в окнах уже теплился жёлтый, обманчиво уютный свет.

Глава 2

Утро в Баллинаморе оказалось не лучше вечера. Туман сменился косым, колючим дождём, который нёсся с океана и бил в стёкла с таким упорством, словно хотел вымыть городок с лица земли. Мэлоун вышел из пансиона «У моря», которым владела немолодая, молчаливая вдова, и направился к церкви.

Церковь Святого Брендана Мореплавателя была такой же серой и влажной, как всё вокруг. Неоготический шпиль вонзался в низкое небо, а у подножия креста на карнизе сидела мокрая ворона и смотрела на Мэлоуна пустыми бусинками глаз. Он толкнул тяжелую дубовую дверь.

Внутри пахло воском, ладаном и сыростью. Несколько старушек у алтаря шептали молитвы, их голоса сливались с шёпотом дождя по свинцовым стеклам витражей. У исповедальни его ждал отец Майкл.

Священник был молод – лет тридцати, не больше. Высокий, сухощавый, с острыми чертами лица и очень светлыми, почти прозрачными глазами. Он улыбался, но улыбка не касалась его глаз. В них был холодный, аналитический блеск, который Мэлоун чаще видел у следователей или хороших картёжников.

– Инспектор Мэлоун, – сказал священник, пожимая руку. Рукопожатие было сухим и крепким. – Отец Майкл. Шон предупредил, что вы зайдёте. Пройдёмте в мой кабинет. Здесь… несколько прохладно для разговоров.

Кабинет оказался маленькой комнатушкой за алтарём, заставленной книгами не только богословскими, но и философскими, историческими. На столе лежала раскрытая монография об ирландском фольклоре. Отец Майкл заметил взгляд Мэлоуна застрявший на данной книге.

– Чтобы понять паству, нужно понимать, какие истории жили в их семьях задолго до прихода святого Патрика, – сказал он, предлагая стул. – Чаю?

– Спасибо, нет. Я бы хотел поговорить о пропавших.

– Да. Ужасная история. – Отец Майкл сел за стол, сложив пальцы. Его тон был сочувственным, но в нём слышалась какая-то отстранённость, как у учёного, наблюдающего интересный социальный эксперимент. – Двадцать две потерянные овцы. Хотя… некоторые, конечно, не овцы. Были и козлища среди них.

– Что вы имеете в виду?

– Грех, инспектор. Грех разъедает это место, как ржавчина. Пьянство. Распутство. Жадность. Баллинамор не так уж свят, каким кажется туристу. – Он помолчал, глядя в окно на хлещущий дождь. – Иногда я думаю, что это своего рода… очищение.

– Очищение? Люди бесследно исчезают, и вы называете это очищением?

– Не я. Традиция. Вера. Вы, наверное, уже слышали о Духах утёса? – Отец Майкл улыбнулся, видя, как Мэлоуна сдерживает нетерпение. – Не смейтесь. Для них это реальность. Реальнее, чем я или вы. Они верят, что море и земля могут требовать жертв. Чтобы сохранить баланс. Чтобы урожай был хорошим, а сети полными.

– И вы, как священник, поддерживаете эту языческую чушь?

Глаза отца Майкла вспыхнули тем самым странным блеском.

– Я поддерживаю веру, инспектор. А вера – это то, что держит людей от паники. Иногда старые, тёмные истории служат лучшей ширмой для новых, тёмных дел. Вы ищете преступника. А они ищут смысл. И находят его в легендах.

– А в чём находите смысл вы?

– В упорядочивании хаоса, – просто ответил священник. – Баллинамор – это организм. И он болен. Я пытаюсь его лечить. Иногда лечение бывает… радикальным.

От этих слов по спине Мэлоуна пробежал холодок. Это была не вера фанатика, а холодная, почти хирургическая убеждённость.

– Кто, по-вашему, мог бы совершить нечто подобное? Если отбросить духов.

Отец Майкл задумался.

– Томас Кроули. Лесник. Человек с насилием в душе. Он живёт в старом доме у края леса, один. Никто не заходит к нему. Или… Патрик Данн. Бармен. Его сын Коннор пропал полгода назад. Горе может сломать разум, превратить его в оружие.

Мэлоун кивнул, записывая.

– А кто мог бы быть полезным свидетелем? Кто всё видит?

– Миссис О’Лири, – без колебаний ответил священник. – Она заведует церковным складом для нуждающихся. Знает, у кого пустые шкафы, у кого полные бутылки, кто с кем в ссоре. Она – ухо и глаз прихода. Пойдёмте, я вас представлю.

Склад располагался в пристройке к церковному дому. Это было помещение, заставленное полками с консервами, мукой и одеждой второй свежести. Воздух был густой от запаха старого дерева, пыли и картофельных очистков. Миссис О’Лири, женщина лет шестидесяти, с лицом, как печёное яблоко, и острыми, всё замечающими глазками, пересчитывала банки с тушёнкой.

– Отец Майкл, – кивнула она, не отрываясь от работы. – С вами чужой?

– Инспектор Мэлоун, – представился он.

– Инспектор, – повторила она, как бы пробуя слово на вкус. – Ну, инспектируйте. Только не натопчите, я всё тут недавно вымыла.

– Инспектор интересуется пропавшими, Мэри, – мягко сказал отец Майкл.

– А кто ими не интересуется? – Миссис О’Лири поставила банку на полку с таким звоном, что Мэлоун вздрогнул. – Только вот интерес – одно, а правда – другое. Правда в том, что люди стали как сквозняк – были и нету. И никто ничего не видел. Разве это нормально?

– Вы думаете, их кто-то… увозил?

– А куда увозить-то? – она фыркнула. – Автобус раз в день, и тот все видят. Нет, инспектор. Они уходили пешком. Или их уводили. Вот старик Кэхилл как-то видел одного у леса. Говорит, был сам не свой. Потерянный. Будто на зов шёл.

– Кэхилл?

– Майкл Кэхилл. Живёт на выезде, у старой мельницы. Огород у него – загляденье. Раз в неделю приносит нам овощи. Морковку, картошку, капусту.

– А другие? Кто вызывал подозрения?

– Все и никто, – вздохнула миссис О’Лири. – После того как пропал молодой Эйден Фланнери, – все друг на друга косятся. Отец Майкл его нашёл позже.

Отец Майкл кивнул, и его лицо на мгновение омрачилось.

– На краю леса. Он был без сознания. Очнулся уже в больнице. Ничего не помнил. Вернее, помнил какой-то бред.

– Какой бред? – насторожился Мэлоун.

– Тени, – тихо сказал священник. – Он бормотал о тварях, которые двигались не так, как люди. О холодном дыхании из-под земли. О шёпоте, который звучал как море, но слов не разобрать. Врачи сказали – шок, амнезия, возможно, воздействие псилоцибиновых грибов. Местные же уверены, что его чуть не уволокли в холмы. Что он посмотрел на них… и они его отпустили, но разум забрали.

Мэлоун слушал, и рациональная часть его мозга тут же выдавала объяснения: травма головы, галлюцинации, влияние местных легенд на впечатлительного подростка. Но в тишине склада, под завывание ветра в трубе, эти «тени» и «холодное дыхание из-под земли» казались вдруг чем-то осязаемым.

– Где сейчас Эйден?

– Дома, с матерью, – ответила миссис О’Лири. – Не выходит, боится. Говорят, по ночам кричит.

– Мне нужно с ним поговорить.

Отец Майкл обменялся взглядом с миссис О’Лири.

– Это будет непросто, инспектор. Его мать… она не очень доверяет чужакам. И тем более полиции. Она считает, что мы ничего не сделали, чтобы найти тех, кто это сделал с её сыном.

– Всё равно нужно попробовать, – сказал Мэлоун, закрывая блокнот. Он поблагодарил миссис О’Лири и вышел вслед за священником обратно в церковь.

У дверей отец Майкл остановил его.

– Будьте осторожны, инспектор. Расследуя это дело, вы копаетесь не просто в грязи фактов. Вы копаетесь в старых могилах нашего страха. И то, что вы оттуда достанете… может не понравиться ни вам, ни городу.

– Моя работа – доставать правду, отец. Как бы она ни выглядела.

– Правда, – повторил отец Майкл с той же странной, холодной улыбкой. – Интересно, узнаете ли вы её, когда увидите.

Мэлоун вышел под дождь. Он повернул голову на восток, где за пеленой ливня угадывались тёмные силуэты леса и одинокий огонёк у мельницы. Дом старика Кэхилла. В голове метались мысли. Лесник Кроули, безутешный бармен Данн, одержимый идеей очищения священник, полубезумный подросток с рассказами о тенях. Он должен был во всём разобраться.

Мэлоун застегнул плащ и зашагал по мокрой мостовой к дому Фланнери. Ему нужно было услышать этот «бред» из первых уст. А потом – навестить лесника. Рациональное, методичное расследование. Шаг за шагом.

Он не заметил, как из-за угла склада вышел пожилой мужчина в простецком плаще и потёртой кепке. Он нёс тяжёлый мешок с картошкой. Человек посмотрел вслед уходящему инспектору спокойным, ничего не выражающим взглядом, затем постучал в дверь склада.

Глава 3

Дом Томаса Кроули стоял там, где заканчивалась колея и начинался старый лес – тёмный, промокший массив сосен и елей, взбирающийся по склонам холмов. Даже не дом, а скорее каменная хижина с покосившейся трубой, из которой вяло вился серый дымок, тут же разрываемый ветром. Кругом царил беспорядок: ржавые бочки, груда гниющих досок, полуразобранный трактор, похожий на скелет допотопного зверя.

Мэлоун оставил машину у последнего поворота и пошёл пешком. Земля под ногами была рыхлой, вязкой, испещрённой следами колёс и какими-то звериными тропами. Воздух пах влажной хвоей, грибами и чем-то кислым – то ли гнилью, то ли старой золой.

Он ещё не дошёл до калитки, как дверь хижины распахнулась. В проёме возникла фигура. Томас Кроули оказался таким, как его описывали: высокий, грузный, с мощными плечами лесоруба. Лицо обветренное, покрытое щетиной с проседью. Глаза, маленькие и глубоко посаженные, сразу нацелились на Мэлоуна с немым, недружелюбным вопросом. В руках он небрежно держал двустволку, стволы были опущены вниз, но пальцы лежали рядом со спусковыми крючками.

– Частная земля, – прокричал Кроули хриплым голосом, заглушая шум леса. – Поворачивай и уходи.

Мэлоун остановился, не подходя ближе. Он достал удостоверение.

– Инспектор Мэлоун, из Дублина. Хотел бы задать несколько вопросов.

Кроули присмотрелся, не двигаясь с места.

– Дублинский сыщик. Ясное дело. Приехали козла отпущения искать? Ну так ищите. Я не для этого.

– Это по поводу исчезновений в Баллинаморе.

– А я-то при чём? – Кроули плюнул в сторону. – Люди пропадают по всему миру. Может, им здесь скучно. Может, они в Лондон подались. А вы ко мне с чем?

– Вы живёте один на отшибе. Хорошо знаете лес и окрестности. Могли что-то видеть.

– Вижу я много чего. Лису, которая кур таскает. Барсука. Зайцев. Призраков не видел. И пропавших дураков – тоже.

Он сделал шаг вперёд, и Мэлоун невольно оценил расстояние до машины. Угроза исходила от этого человека, как тепло от печки.

– Вы были судимы, мистер Кроули. За нападение.

Лицо лесника исказила гримаса.

– Это было двадцать лет назад, в Голуэе! Парень тот сам нарвался. А вы всё ворошите. Типично.

– А где вы были, скажем, в ночь на девятое октября? Когда пропал рыбак Джерри Линч.

Кроули засмеялся – коротко, сухо, без теплоты.

– А кто его знает? Спал. Или не спал. Свидетелей нет. Доказательств, что я его видел, у вас тоже нет. Всё, разговор окончен.

Он поднял ружьё, не целясь, но движение было красноречивым.

– Убирайтесь с моей земли, инспектор. А то в лесу бывают несчастные случаи. Человек поскользнётся, упадёт на свой же нож… Вас же потом искать будут. И, может, не найдут.

Это была прямая угроза. Мэлоун почувствовал, как сжимаются мышцы на спине. Он не испугался, но осторожность взяла верх. С этим человеком в одиночку, без свидетелей, в глуши – не поспоришь.

– Я ещё вернусь, мистер Кроули. С ордером.

– Милости просим, – проворчал лесник. – Только предупредите. Я собак на цепь посажу. А то они у меня… дикие.

Мэлоун медленно, не поворачиваясь спиной, пошёл назад по тропинке. Он чувствовал на себе тяжёлый взгляд, пока не скрылся за поворотом. Только сев в машину и захлопнув дверь, он позволил себе выдохнуть.

«Идеальный подозреваемый, – думал он, заводя мотор. – Угрюмый, нелюдимый, с прошлым. Живёт в идеальном месте, чтобы прятать тела. Угрожал полицейскому. Если бы я верил в простые ответы, он был бы моим ответом».

Но что-то не сходилось. Слишком уж очевидно. Слишком уж… картинно. Как будто Кроули играл роль злодея из дешёвой мелодрамы.

По дороге назад, проезжая мимо поля, он увидел вдалеке одинокую фигуру. Пожилой человек в садовом фартуке и старой шляпе копался на огороде, несмотря на дождь. Рядом дымилась куча компоста. Это был тот самый Кэхилл. Мэлоун на секунду снизил скорость. Старик выпрямился, потер спину, посмотрел в сторону дороги. Их взгляды встретились на мгновение, через сотню метров и пелену дождя. Кэхилл кивнул и снова наклонился к грядкам.

Вернувшись в пансион, инспектор застал миссис Кейси, владелицу, за полировкой медной ручки на двери.

– Приходил сержант О’Нил, – сказала она, не глядя на него. – Просил передать, что нашёл того рыбака. Того, что про туман рассказывал. Если хотите послушать сказки на ночь – старик Морган в «Пьющем тюлене».

«Пьющий тюлень» был тем самым пабом на главной улице. За стойкой, с тряпкой в руке и лицом, как скала после шторма, стоял Патрик Данн. Его глаза, заплывшие и красные, сразу нашли Мэлоуна, когда тот вошёл.

Бармен не стал ждать вопросов.

– Вы – из полиции, – сказал он громко, и в пабе на секунду стихли разговоры. – Тот, кто должен найти моего Коннора.

– Я инспектор Мэлоун. Расследую все исчезновения.

– Расследуйте, – с горечью бросил Данн. – Шесть месяцев. Ни тела, ни вещей. Как сквозь землю провалился. А мне тут каждый день рассказывают про духов и фей. – Он ударил кулаком по стойке. – Это не духи! Это человек! Из плоти и крови! И я найду его сам, если вы все будете и дальше пялить глаза в свои бумажки!

В его голосе была такая сильная ярость и боль, что Мэлоуну стало не по себе. Это было не наигранно, как у Кроули. Это было по-настоящему.

– Мистер Данн, я понимаю…

– Ничего вы не понимаете! – бармен резко отвернулся, чтобы налить кому-то пинту, но его руки дрожали. – Ищите своего маньяка. Только смотрите не в ту сторону.

В углу, у камина, сидел тощий старик с лицом, похожим на морскую карту, изрезанную морщинами. Это и был Морган, рыбак. О’Нил, уже сидевший рядом с кружкой портера, кивком подозвал Мэлоуна.

– Ну, Морган, – сказал сержант. – Расскажи-ка другу свою историю. Только, ради бога, без прикрас.

Морган посмотрел на Мэлоуна мутными, выцветшими глазами.

– Вы не поверите.

– Попробуйте.

– Это было в прошлом месяце. На утёсах, у Чёртовой пасти. Туман был – хоть глаз выколи. Я проверял крабовые ловушки. И увидел… – он сделал глоток портера, рука тряслась. – Увидел я Симона Бёрна. Знаю его с детства. Шёл он по краю, будто в воду смотрел. Я крикнул. Он обернулся. И тут… туман сгустился. Не просто сгустился, инспектор. Он потянулся к нему. Как рука. Белая, холодная рука. Обволок Симона, и… он просто исчез. Растворился. Я бежал туда – никого. Только холод такой, кости пронимал. И шёпот. Как будто с самой глубины.

В пабе воцарилась тишина. Даже Данн за стойкой замер.

– И что вы услышали? – тихо спросил Мэлоун.

– Своё имя, – прошептал старик. – Морган… Морган… А потом – иди за нами. Больше я туда не хожу. И вам не советую. Духи утёса голодны. И они ещё не всех забрали.

Мэлоун хотел задать рациональный вопрос – о скользком крае, о возможном падении, о галлюцинациях в тумане. Но слова застряли в горле. Потому что он видел лицо Моргана. Там был не просто страх. Там была уверенность. Уверенность человека, который видел нечто, не укладывающееся ни в какие рамки его мира.

– Спасибо, мистер Морган, – сказал он, вставая. – Вы очень помогли.

Он вышел из паба в холодную, звёздную ночь. Туман рассеялся, и над Баллинамором сияла невероятная, ледяная россыпь Млечного Пути. Где-то в лесу выла собака. Или что-то другое.

Он посмотрел на огонёк вдалеке, у старой мельницы. Тихий и уютный. Потом перевёл взгляд на тёмный массив леса, где в своей хижине, наверное, пил виски Томас Кроули. А потом – на шпиль церкви, где отец Майкл, возможно, размышлял об очищении.

Три версии. Три лика зла: человеческое, дикое и… потустороннее. Рациональность в нём кричала, что правда – в лесу, с Кроули. Но что-то ещё, давно забытое, шевельнулось на дне души. Что-то, что заставило его втянуть холодный ночной воздух и почувствовать, как по спине пробегает тот же холод, что чувствовал старый Морган на утёсе.

Он повернулся и пошёл в пансион. Завтра он попробует поговорить с мальчишкой, Эйденом Фланнери, который видел тени. А пока что ему нужно было записать в отчёт встречу с лесником.

Глава 4

Дом Фланнери был одним из тех покосившихся коттеджей на окраине, которые словно вросли в землю от времени и непогоды. Краска облупилась, ставни висели на одной петле, а в палисаднике вместо цветов росла лебеда и какой-то колючий кустарник. Мэлоун постучал в дверь, и его встретила женщина. Не старая, но будто высохшая изнутри, с глазами, в которых жила постоянная, затаённая тревога. Это была миссис Фланнери.

– Вы полиция, – сказала она не вопросом, а утверждением. Голос был безжизненным.

– Инспектор Мэлоун. Я хотел бы поговорить с вашим сыном, Эйденом. Если это возможно.

– Он… он не очень хорошо себя чувствует.

– Я понимаю. Но его показания могут быть крайне важны. Чтобы предотвратить новые исчезновения.

Она посмотрела на него с каким-то странным выражением – смесью надежды и отчаяния.

– Вы верите, что это предотвратить можно?

– Я должен верить, – честно ответил Мэлоун.

Она молча отступила, пропуская его внутрь. Дом был беден, но чист. Запах тушёной капусты, мыла и слабого лекарственного запаха, возможно, успокоительных. В маленькой гостиной, у потухшего камина, сидел подросток. Эйдену Фланнери, судя по фотографии на комоде, должно было быть примерно шестнадцать лет. Но тот, кто сидел в кресле-качалке, закутанный в плед, казался значительно старше. Его лицо было бледным, почти восковым, глаза смотрели куда-то в пространство перед собой, не фокусируясь. Пальцы нервно теребили бахрому пледа.

– Эйден, – мягко сказала мать. – Это инспектор из Дублина. Он хочет тебя спросить о… о том дне.

Мальчик медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по Мэлоуну, но не задержался. В глазах не было ни страха, ни любопытства. Была пустота. Та самая пустота, которую Мэлоун видел у людей, переживших нечто невыразимое.

– Он никому не причинит вреда, – добавила миссис Фланнери, больше для инспектора, чем для сына.

Мэлоун придвинул стул и сел напротив, стараясь не нарушать личное пространство мальчика.

– Эйден, меня зовут Даллан. Я расследую исчезновения людей. Я знаю, что с тобой случилось что-то плохое. Мне очень жаль. Но если ты сможешь рассказать, что помнишь, ты поможешь сделать так, что это больше ни с кем не повторится.