Tobeus

Илья Тауров

Tobeus

Часть 1. Глава 1

Меня зовут Тобиас. Я родился 5 февраля 2085 года в Германии, в небольшом городке Мариендорф, который находился возле Берлина. Мой отец, Эмре Далал, работал инженером на железной дороге, в его обязанности, как я тогда, в детстве, мог понять, входило слежение за автоматическими системами движения поездов, чтобы всё работало как часовой механизм. Иногда он мог заняться и небольшим ремонтом самого поезда, когда у него было на это настроение и время, в такие дни он брал меня с собой и мы проводили целый день в высоких ангарах, среди рабочих, каждого из которых отец знал по имени. В этих помещениях было грязно и очень часто холодно, но мне нравилось находиться среди других инженеров и мастеров, шестерёнок, микросхем, людей с задумчивыми лицами скопившимися у компьютеров и станков и 3Д-принтеров.

Насколько я сейчас помню, у моей матери, Лены, была та же профессия, что и у отца, но она всё время сидела дома со мной, может быть мама и работала, более-менее целостные воспоминания у меня начинаются лет с семи, а тот период, который мы жили в Германии мне видится очень туманно, иногда даже кажется, что это был всего лишь сон, что это было не со мной, или вообще, я просто придумал всё и потом начал верить, что жил той жизнью.

Население планеты тогда перевалило за десять миллиардов человек, все постоянно повторяли эту цифру, говорили о проблемах с водой, что скоро нам всем не будет хватать еды, и почему это государство совсем не заботится о таких важных вещах.

Мне трудно было понять то, о чём твердили взрослые: мне всегда хватало воды (кому вообще нужна вода, когда есть вещи намного вкуснее), и чего вообще из-за этого переживать, если вода закончится, то будет просто отлично – мы будем пить только газировку и наслаждаться жизнью. Вот бы ещё каши из всяких круп закончились, тогда бы я решил, что уже в свои пять лет застал пик развития человеческой цивилизации и нашему виду больше некуда, а самое главное, незачем стремиться к новым вершинам.

Годы тянулись долго, зимой мне исполнилось семь, но почему-то меня наполняла уверенность, что я уже прожил лет двадцать семь, ещё до школы мама научила меня читать так что к этому возрасту я читал как взрослый, отец иногда занимался со мной математикой и я был полностью готов отправляться в школу с неплохим запасом знаний, больше чем у многих, как выяснилось в первые месяцы учёбы. Я с нетерпением ждал сентября. И вот заветный день, когда можно будет отправиться постигать науки и изучать профессии настал.

– Постарайся как-нибудь быстрее, – строго сказала мне мама, – сегодня нам совсем не желательно опаздывать, это всё-таки твой первый день.

Хоть сентябрь только-только начинался, за окном уже стояли морозы как в первые дни зимы, странное явление, но никто не паниковал не сильно придавал значения этой нетипичной погоде. Я кряхтел, пытаясь завязать свои зимние ботинки, так как из-за толстой зимней куртки почти не мог согнуться. Мы спешили в школу.

Вышли из дома даже как-то слишком заранее, и пройдя совсем немного до остановки метро, мы стали в стеклянном прямоугольнике вместе с другими людьми, ожидая своего поезда. Сколько его ожидать не знал никто, потому что в последний месяц они стали ходить без расписания, когда я спрашивал у кого-то почему так, то мне отвечали, что инженеры хотят добиться максимальной эффективности: пускать поезд только если на маршруте есть необходимый минимум пассажиров. Это объяснение было не совсем понятным для меня, но суть была проста: на нашей остановке стеклянное ограждение могло ломиться от количества пассажиров, но, если на других было пусто, и не хватало хотя бы одного человека до этого самого минимума – поезд бы никуда не двинулся из депо.

Наконец-то вдали стал слышаться знакомый и характерный гул городских поездов, под землей он ещё громче, но всё так же приятен моим ушам. Птицы, сидящие на рельсах, сорвались вверх, а люди стали поглядывать в сторону исходящего звука, как бы подгоняя итак двигающийся с большой скоростью транспорт.

Мы втиснулись в вагон, в отличие от улицы, здесь было душно, и ещё тесней чем в стеклянном прямоугольнике, укрывавшем нас считаные секунды назад от ветра. Я попытался пролезть дальше в глубь, может там свободнее чем у дверей, но кто-то, наверное мама, не дал мне этого сделать. Я обернулся и услышал её голос, она сказала, что мы выйдем на ближайшей остановке – пришлось остаться там, где я стоял, уже и так на одной ноге, сам не помню, как ещё я был скручен среди мужских и женских ног в своей неудобной куртке и оранжевой шапке, налезшей мне на глаза.

Уже с остановки виднелась школа в которой мне предстояло учиться: высокое здание, выполненное из зеркальных стёкол, фронтально оно казалось просто столбом, но если смотреть с другой стороны, то оно было в форме неравнобедренного треугольника, это кстати, одно из моих немногих знаний в математике. Прошагав по красивому скверу, очерченному лиственными деревьями, мы зашли в школу, там ещё понадобилось время, чтобы отыскать нужный кабинет, тогда я и мама пришли туда, то оказались первыми, не было даже учителя. Похоже мы уж слишком заранее вышли из дома из-за недоверия к расписанию поездов. Я стал ёрзать, в двух штанах мне становилось жарко и неудобно, но тут начали приходить другие дети, я не испытывал никакого стеснения, сидел и рассматривал каждого, кто входил в класс делая свои поспешные выводы насчёт их личностных качеств. Последней в класс зашла учительница: молодая и полная девушка с довольно приятным лицом, я надеялся, что понравлюсь ей тоже, так как я со всей серьёзностью был настроен получать только самые высокие оценки, по всем предметам без исключений.

Она поздоровалась с детьми и родителями, сказала, как её зовут: Хельга. Я запомнил до сих пор. После этого, не вставая, преданно смотря на учителя стали представляться дети и говорить, что они делали этим летом. Неминуемо очередь дошла и до меня:

– Меня зовут Тобиас и летом я гулял, – сказал я, но почему услышал смех от двух одинаково одетых детей, и ни капли не поняв в чем дело, замолчал – мне ответ казался исчерпывающим.

Однако у учительницы возникли ещё вопросы, как и к каждому ученику, из вежливости, символические:

– А где ты гулял? И если не тяжело, расскажи с кем? – спросила она.

«Как может быть тяжело рассказывать?» – подумал я тогда, надо же просто говорить.

– С девочками…, – начал я и хотел дополнить «с мальчиками», но истерическим смехом засмеялись те двое, одинаково одетых, их мать ударила обоих сыновей по головам, одному кажется сильнее и смех прекратился.

Со временем я понял, что слово «гулял» в моём словаре и их, означало совсем разные понятия, у меня – играть, у них – заниматься сексом. Может быть лексикон их матери, любившей так называть свои похождения и так объяснявшей детям своё отсутствие.

После, ещё какое-то время отвечали ученики, а потом мы отправились домой, здание школы произвело на меня фурор, такого слова тогда не знал, в голове крутились только «великолепно», «красиво», «монстрски» – нравилось мне больше всего. Я представлял, как приду домой и сразу стану рисовать всё, что сегодня видел.

Я плёлся за мамой, помимо мыслей о школе я понимал, что стало холоднее.

Глава 2

Те дни мне вспоминаются серыми, как будто совершенно без красок, да и вся природа вокруг, кажется была словно обесцвеченной, чуть ли не монохромной. Листья с деревьев уже опали, но не желтели, а чернели на земле, некоторые в тоже время оставались зелёными, виднелась трава в изморози, тогда мне просто казалось, что так и нужно. Был всего лишь конец октября, а градусник показывал где-то минус пятнадцать, холодный ветер путался между домами, а в моих воспоминаниях всё будто покрыто каким-то мраком, правда всё траурное настроение совсем не отражалось на настроении детей в моём школьном классе.

Учиться в школе у меня получалось вполне хорошо, может быть даже лучше остальных, помню, что было скучновато – я уже умел делать всё, чему большую часть класса только учили, мой почерк был довольно красивым: настолько, что другие говорили, что за меня пишет мама. На самом же деле я просто переписывал раз по десять все свои задания от начала и до конца, пока не будет ни одной ошибки, и пока маму не устроит ещё и почерк. А когда я слышал что-то подобное, что писал не я – меня захватывала моя смешная детская ярость, которая могла вылиться даже в драку, так что насчёт поведения я прослыл довольно агрессивным, что изначально делало учителей в отношении меня, может быть, и излишне строгими. Новые учителя к слову, у нас бывали редко, в основном все предметы вела та молодая женщина с первого дня, когда мы все знакомились. Но иногда она болела и приходили другие, у которых уже было заочно составлено мнение о каждом из этих маленьких людей. Например, глупые как пробки, но с ангельской внешностью девочки, нравились им больше чем я, или дети вроде меня, которые уже успели встрять в какие-нибудь истории вроде драк или случайной поломки школьного имущества. Хотя если девочка была неопрятной, она тоже могла вызвать недовольство у заменяющего учителя только одной своей внешностью, а про тех, кого природа обделила обаятельностью можно вообще не говорить. Наверное, тогда я уже начал понимать, что казаться каким-то и проще и выгодней, чем на самом деле им быть. Но это так противно, вряд ли у меня получилось бы даже при желании.

Дни тянулись один за другим, теперь кажется, что каждый следующий день был серее предыдущего, а может так и было на самом деле, я постоянно слышал всё больше разговоров о том, что вскоре случится что-то страшное, я совершенно не понимал, что, а главное почему, но и моё настроение со временем портилось. И вот в одно привычно-серое и тёмное ноябрьское утро вода из нашего крана полилась почти коричневого цвета, мама сказала подождать, мол сейчас это пройдёт, но ничего не менялось, мне пришлось умыться из бутылки и отправиться в школу. Цвет воды не изменился ни к вечеру, ни на следующее утро. Тогда я ещё не понимал, что с этого и начнётся вся цепь событий, которые не утихают до сих пор, хотя раз я имею время всё это писать, а не только думать о сохранении своей жизни, то, наверное, стало получше.

Отец будто знал, что произойдёт и заранее купил очистительную систему, вода конечно стала течь куда более слабой струей, но, всё-таки, она была прозрачной и без запаха, нам ещё хватало этого для еды, и для мытья, которое теперь стало довольно странным: раньше я просто набирал ванну воды и сидел там с игрушками, даже не знаю сколько времени, теперь же у меня было несколько десятков секунд, чтобы намокнуть, потом намылить себя и быстро, как только я могу, всё смыть. Эти гигиенические рекорды я теперь ставил не каждый день, а максимум три дня в неделю, перед понедельником, по воскресеньям, было единственное гарантированное время для ванных процедур, в остальные дни мама оценивала степень моей грязности и уже после решала: мыться мне или нет. Меня, в принципе, устраивало.

Кто-то, к слову, был запасливей чем мой отец и наставил этих очистительных приборов где только мог, а теперь получал солидные деньги за обычную воду, так как даже в магазинах она перестала быть доступным и дешевым товаром.

Первое время все говорили о том, что это просто устарела система водоснабжения, что подобное происходит только на нашей улице, потом оказывалось, что это только в нашем квартале, со временем появлялись слухи (времени проходило не много), что это болезнь нашего города, а везде в остальном мире всё в порядке, но массовые сообщения в интернете говорили совсем не о том, о чем вещали общественные средства массовой информации. День за днём, одно видео за другим, один за текст за другим, рассказывали о проблемах с водой, как у нас в Германии, во Франции, в общем по всей Европе, тоже самое касалось и аномальных, не проходящих морозов.

В один день, придя в школу, я заметил, что одноклассников стало меньше, наверное это болезни, или может быть они поехали в отпуск. Вариантов множество, на самом деле семья одного мальчика, с которым я почти не общался, некоторых одноклассников я даже не помнил, как зовут, не помню кстати и сейчас; в общем, его семья переехала жить в Южную Америку, как выяснилось немного позже. В скором времени туда и в Африку поедут жить очень многие люди, не смотря на высокий уровень бедности в тех странах, в семь лет я не знал о положении в их экономике, но там точно не грозят морозы около двадцати градусов, а главное достаточно воды, пусть всё таки и её не хватает в некоторых районах.

Где-то в середине семестра я перестал ходить в школу, отец говорил, что сейчас слишком опасно выходить на улицу. Я и сам замечал, что повсюду полиция, слишком много озлобленных людей, будто желающих нанести тебе какой-то вред. За что? Этого я не знал и это не было важно, так я сидел дома, делал то, что было положено делать по школьной программе, смотрел мультики и иногда удавалось ворваться в интернет и смотреть, что происходит там, снаружи.

А с наружи, как кстати и у нас дома, становилось ещё холоднее, на мониторе постоянно было около минус тридцати градусов, и если раньше ещё были скачки температуры вверх, то теперь нет, при этом ночью мороз становился ещё сильнее. Как-то я увидел новость, что школьные занятия из-за погодных условий отменены – теперь я даже ничего не прогуливал. Постоянно всплывали новости о полицейских патрулях, мол была стычка там, а потом ещё где-то, постоянно ограбления магазинов. Один раз читал о том, что люди начали выдалбливать лёд из замёрзших рек, потому что нехватка воды охватывает всех и когда ситуация с ней станет лучше, видимо не знал никто. Зато уже абсолютно все осознали, что проблема теперь совсем не в водопроводе, а в том, что воды просто не хватает, ни одно государство ещё не было готово к тому, что вода просто закончится, хотя вроде бы все знали о том, что её запасы не бесконечны. Сейчас мне трудно понимать, почему всё так случилось, если чуть ли не за сто лет до этого, вполне весомые группы ученых делали прогнозы на счёт таких событий, а правительства всего мира не делали ничего, чтобы как-то облегчить или хотя бы отсрочить приход этого дня.

Открылись компании, берущие воду в океане, убирающие оттуда соль, но воды не хватало всё равно, хоть многие и стали уезжать туда, где температура была такой, что позволяла нормально жить, но здесь людей всё равно ещё оставалось слишком много.

Наша квартира располагалась довольно высоко, и я помню, как когда мне было нечего делать я сидел у окна и смотрел, что происходит на улице. По началу часто не происходило совсем ничего, иногда по новой магнитной дороге проезжали электрические машины, которые мне порядком поднадоели – я хотел посмотреть хотя бы на одну на настоящих колёсах, которые едут прямо по земле: такое я теперь видел только в интернете.

И вот в один день, следя за улицей в окне, я попал на настоящее ограбление магазина. Просто несколько людей с оружием забежали внутрь супермаркета, в котором мы бывали раньше с родителями каждый день, я быстро рванулся за своим детским, сделанным из пластика серебристого цвета, биноклем, увеличив картинку в десять раз увидел, что прямо через парадные двери сотрудники супермаркета грузят коробки в машину бандитов. Часть преступников с автоматами стояла на улице. Хоть я и не слышал звука сирен, но знал, что полицейские уже едут. Через несколько секунд они и правда прибыли.

Выбежав из трёх машин, наверное, десять полицейских, быстро окружили всех людей находившихся на улице они навели пистолеты на стоящих возле входа грабителей. Я видел, что все что-то кричат, а их лица выражают какие-то очень злые эмоции, с обеих сторон. Один из грабителей выстрелил в человека, а я дрогнул от испуга. Хоть я и испытывал страх, который заставлял моё сердце биться с какой-то сумасшедшей скоростью, продолжал смотреть.

Мне кажется всё происходило довольно медленно, но в реальности же прошли несколько мгновений после выстрела в того сотрудника магазина, как полицейские изрешетили бандитов, брызнула кровь, и в эту же секунду, какая-то невероятная сила резко и грубо оттащила меня от окна ударив по биноклю, честно говоря, я и сам не хотел продолжать смотреть на это. Получив порцию ругани, я пошёл в свою комнату, думал, что найду себе занятие, но мой испуг был такой силы, что в этот день мне не хотелось уже ничего.

Прошёл новый год, я всё так же не ходил в школу, от родителей я всё время слышал рассказы о том, как кто-то уезжает отсюда в тёплые страны, мать постоянно говорила, что и нам пора собирать свои вещи и ехать куда-нибудь на юг, пока ещё не стало совсем поздно, отец же верил, что наступит весна и всё станет проще, может не сразу будет как раньше, но это тяжелое время подходит к концу. Мне кажется он был умным человеком, но в этом он ошибался.

На грабежи и вооруженные столкновения людей уже никто не обращал внимания, у нас начали появляться трудности с появлением еды, так как отцу перестали платить деньги на работе, даже на его работе, такой нужной и важной, как мне казалось тогда. Городские власти решили отказаться от траты энергии на поезда и пустить её на отопление жилых домов, в общем-то правильно, потому что я помню, как даже под несколькими одеялами замерзал, а температура у нас дома в районе десяти градусов, слава Богу, выше нуля, стала абсолютно обыденной.

Мы начали тратить свои запасы денег, ради еды, потом в ход пошла бытовая техника, к тому же за воду мы могли получить неплохое количество провизии, ведь та очистительная система, что когда-то купил отец, давала свои и плоды и уже многократно оправдала большие, потраченные на неё средства. Правда даже та тонкая струйка воды становилась всё тоньше, никто из нас практически не мылся, отец перестал брить бороду, при этом используя пену для бритья он стал брить и себя, и меня абсолютно на лысо, мама предпочитала ходить с грязными волосами, но чтобы они хотя бы были. Все мы стали терять вес, более-менее нормальную одежду тоже выменяли на еду и в основном сидели в лохмотьях, мать говорила отцу, что ему нужно отправиться с каким-нибудь из отрядов воровать продукты, а таких отрядов было целое множество, но он сказал, что заниматься прдобным не будет никогда, к тому же потерпеть осталось совсем немного, скоро морозы уйдут, жизнь нормализуется, а полиция наведёт порядок и отловит всех мародёров.

Закончилась пена для бритья, это было где-то в феврале, отец сказал с улыбкой, что теперь мы будем длинноволосыми как наша мама, и к тому же будем похожи, как он говорил «на тех мужиков, что я слушал в молодости», имея ввиду ту старую музыку из начала двадцать первого века.

Как-то к нам домой зашёл военный и сказал, что для обеспечения безопасности нашей страны, отцу нужно явиться по адресу, я честно забыл по какому, потому что абсолютно не знал города, прям как и сейчас, но не важно. «При себе иметь только документы» – закончил тот мужчина. Одежду и все необходимое отец получит прямо на том месте, и будет ожидать дальнейших указаний. Папа с улыбкой покивал головой и расписался в бумагах, а закрыв дверь, с совершенно другим, обеспокоенным лицом и взглядом посмотрел на маму – они оба понимали всё, а я вот не очень, только то, что идти он туда не хочет. Он туда и не пошёл.

Глава 3

– Чего они хотят? – спросила мать, цепляясь за мысли о том, что она не так всё поняла, но после одного взгляда отца быстро оставила эту надежду, – ещё есть время?

Отец кивнул и побежал куда-то в комнату, сказав матери, что нужно быстрей собираться, потом добавил, что ей необходимо набирать как можно больше воды. Я же в это время, стоял и пытался понять, что делать мне и куда вклиниться в этой суете. В итоге я просто быстро побежал собирать свои вещи – это было нехитрым делом, так как у меня-то всего было две куртки и двое теплых штанов, одна пара тёплой обуви, одна шапка и рукавицы, так же был зелёный шарфик, с чёрными пиксельными, будто из видео плохого качества, оленями.

С этого всё и началось, я не могу помнить конкретных имён политиков и дат, в то время, когда это всё происходило, да и в общем-то счёт дней был для немного сбитым, до тех пор, пока мы не приехали через год на то место, где в итоге и остановились. Но что 26 января 2092 мы навсегда покинули наш дом, я помню.

И если тогда я мало понимал, что было нужно этому военному человеку от отца, то теперь знаю, что наша страна и не только наша объявила всеобщую мобилизацию, в которую вошли абсолютно все гражданские лица мужского пола, а также женщины, не имеющие детей младше восемнадцати лет. Поэтому, в общем-то, моя мама не интересовала того человека.

За шесть месяцев аномально холодной погоды произошёл жуткий продуктовый кризис, это событие давно подкатывалось к нашей жизни, и часто было так, что каких-то съестных товаров, вроде хлеба, в нашем магазине, не было неделями, но потом он появлялся, да и люди вполне могли существовать, не сильно обращая внимания, что чего-то нет. Да, еда даже в те дни, когда объявили мобилизацию всё ещё продавалась, но очереди были такими, что невозможно было достояться до чего либо, тот кто мог привозить еду из Южной Америки или Африки тогда, наверное, не знал куда складировать заработанные деньги.

На улицах всё чаще назревали мятежи, драки с полицией, грабежи, драки в очередях, на этом фоне как-то незаметно от всех сменилось и правительство, которое теперь стало говорить, что давно необходимо занимать никому ненужные земли России и Юго-восточной Азии, но это воспринималось людьми как какие-то безумные шутки, как глупость. Заманить людей сражаться теперь было не так легко, как в тех видео про двадцатый век, там какой-нибудь лидер нации сказал идти на войну – и все пошли. Сейчас же никому вообще не было дела, куда и какие войска собирается отправить глава правительства, кажется так называлась должность, Мейер, кажется такая была у него фамилия. Даже реальная армия трещала по швам, это проявлялось в том, что множество солдат и офицеров, имевших оружие и знавших ранее других планы правительства, эту самую армию покинули и занялись мародёрством. Кто-то собрал, можно сказать, свою армию, кто-то уехал на юг Италии, где так же было холодно, температура держалась около нуля градусов, но благодаря морю не было проблем с пропитанием, да и с водой там кажется было легче. Правда в итоге и они не спаслись – мобилизацией занялась каждая страна, тогда ещё существовавшего Европейского Союза.

А тех, уклонившихся от мобилизации военных, либо арестовывали, либо они всё же присоединились к нормальным армиям. Самые же лучшие прогнозисты из армии отбывали в страны Южной Америки, потому что их правительства очень ценили людей, которые могут заставить слушаться остальных, безоружных, и щедро платили за труд этим военным, гораздо больше чем они могли бы получать у себя на родине. Но это всё слухи, сам я никогда не видел ни одного человека из того региона мира.

Как я писал выше, своей целью новое кризисное правительство избрало Россию и Азию, потому что там уже давно, с конца двадцатого века наблюдался спад населения, из-за эмиграции, из-за низкого уровня жизни, (о нём нам постоянно рассказывали), и из-за множества других плохих явлений. Например, население России в то время составляло около восьмидесяти миллионов человек, но от этого сумасшедшего холода она кажется пострадала намного меньше остальных европейских стран. Да людям пришлось оставить свои дома, но из-за огромной территории им было куда ехать, к тому же в России было такое чудо как снег, из которого, как уже понятно, можно получать очень много воды, ничего не очищая, как у нас в стране, никуда не уезжая и не отдавая за воду, такое количество денег, на которое можно было накормить большую семью. И я очень удивился, когда узнал, что наш путь, с отцом и мамой, лежит именно туда.

– Какую Россию? – спросила мама, – мы не знаем ни языка… ничего, кому там нужны те деньги, что у нас ещё остались, куда ты собрался? Нет, это какой-то бред.

Она стала посреди комнаты, на кухне шумел прибор для очистки воды, а мама смотрела на отца, который сейчас немного пугал меня своей сосредоточенностью, лицо его казалось даже немного злым, а вопросов мамы он будто не слышал.

– Ты оглох или что? – стала повышать голос она, – я не поеду ни в какую Россию, боже, мы могли уехать ещё несколько месяцев назад в какое-нибудь тёплое место, а ты ждал чего, вот, наверное, этого, пока тебя заберут?!

– И что ты будешь делать в тёплом месте? – резко ответил отец, – там просто так нам тоже ничего не дадут, к тому же туда едут все, там нет холода, но нет и еды, хочешь жить впроголодь? Давай – лети.

Он остановился и быстро осмотрел комнату.

– Где наши паспорта?

– Положила в сумку, – будто мгновенно забыв о ссоре, ответила мама.

Отец стал рыться в одной из спортивных сумок на которую показала мама, а когда наконец нашёл три пластиковые карточки – свою, мою и мамину, просто закинул их под диван.