Шаги к свободе. Психоаналитические истории

– Практикуй расслабление после сильных эмоций: После того как ты позволила себе почувствовать что-то сильное, сделай паузу и позаботься о себе. Выпей чаю, обними себя или сделай что-то, что вернёт чувство спокойствия и безопасности.

– Создай поддерживающий ритуал: Перед тем как ложиться спать или начинать день, потрать пару минут на простое упражнение: сосредоточься на дыхании и пообещай себе, что всё, что ты чувствуешь, допустимо. Просто посиди в этом ощущении принятия.

От автора

Ведение дневника позволило Алине раскрыть в себе доселе неведомую эмоциональную жизнь. Прежде эта жизнь могла выражать себя в творчестве, но потом что-то произошло (скорее всего, эмоции Алины стали слишком сильными и разноплановыми, чтобы умещаться в рамки её любимого рисования), и поэтому пришлось полностью перекрыть к ним доступ. Вторая группа рекомендаций Амиры предназначена для того материала, который начал появляться у Алины в ходе терапевтической работы.

Все рекомендации с этого листа относятся к постепенному формированию навыка обращаться с эмоциями. Эмоции – это не только конструкции в голове, это ещё и мощные изменения в теле. Амира предлагает Алине, пользуясь случаем, обращаться к своим эмоциям и взаимодействовать с ними – ровно столько, сколько возможно, без перенапряжения.

***

Когда Алина заходит в кабинет Амиры, она выглядит чуть более собранной, чем обычно. На её лице всё ещё можно увидеть тень усталости, но взгляд уже оживлённый, осмысленный, не бегает туда-сюда. Она садится в кресло и кивает Амире.

– Ты знаешь, – начинает она, поигрывая браслетом на запястье, – я вдруг подумала, что мне уже легче дышится. Эмоций стало больше, даже злость перестала пугать… Но вдохновение всё равно не возвращается. Как будто внутри пусто.

Амира слегка наклоняется вперёд.

– Алина, что ты делаешь с этой пустотой?

Алина вздыхает.

– Стараюсь её избегать. Работаю над заказами, делаю вид, что меня это устраивает. Хотя, если честно, я не хочу просто иллюстрировать чужие идеи.

– А если бы ты позволила себе встретиться с этой пустотой? Посмотреть ей в лицо?

Алина усмехается, в её глазах вспыхивает что-то похожее на вызов.

– И что я там увижу?

Амира улыбается.

– Попробуй представить. Закрой глаза, вдохни глубже. Что приходит в голову, когда ты думаешь о своей пустоте?

Алина неохотно закрывает глаза. Несколько секунд она молчит, затем начинает говорить:

– Это как… комната. Старая, заброшенная. Пол под ногами скрипит, стены обшарпаны. Есть окно, но оно заколочено досками.

– Как ты себя чувствуешь в этой комнате? – мягко спрашивает Амира.

– Одиноко, холодно… И почему-то страшно, – отвечает Алина, её голос дрожит. – Как будто я не могу найти выхода.

Амира делает паузу, затем говорит:

– Алина, представь себе, что у тебя в руках появляется то, что тебе сейчас очень-очень нужно. Что ты видишь?

– Краски, – очень быстро отвечает Алина. – Это краски, много баночек с красками… и кисточки.

– А что ты можешь сделать теперь, когда у тебя в руках краски?

Алина неожиданно открывает глаза и пристально смотрит на Амиру.

– Я хочу всё раскрасить. Стены, пол, оконную раму… А потом убрать эти чёртовы доски и впустить свет.

Амира кивает.

– Возможно, это и есть то, что нужно твоему вдохновению. Дать себе разрешение изменить старое, сделать его другим, даже если оно тебе знакомо и привычно.

***

Прошло несколько недель. Алина много думала о рисовании и много разговаривала о нём с Амирой, однако вдохновение упорно не возвращалось. Но однажды кое-что изменилось.

Алина сидит в кресле, зажав руки между коленями. Она смотрит на пол, словно боится поднять взгляд. Амира сидит напротив, спокойно наблюдая за её состоянием.

– Ты о чём сейчас думаешь? – спрашивает Амира после небольшой паузы.

– О том, что ты спрашивала раньше… когда я в последний раз рисовала красками.

– Да. Ты сказала, что давно. Очень давно.

Алина тихо, чуть горько усмехается:

– Я знаю, почему так.

– Хочешь рассказать?

Алина глубоко вздыхает и наконец поднимает голову:

– Мне было лет девять, наверное. У нас дома был большой альбом с акварельной бумагой. Я очень любила его. Всё время рисовала. Помню, однажды я решила подарить маме картину. Хотела её удивить.

Амира слегка улыбается:

– Какую картину?

Алинина улыбка тает.

– Это был закат. Я смешивала цвета… Оранжевый, розовый, чуть-чуть сиреневого. Всё получилось… таким мягким, будто светится.

Она замолкает, её пальцы нервно перебирают ткань юбки.

– И что случилось?

– Я принесла картину на кухню. Сказала, что это для мамы. А там был… её коллега. Они пили чай. Он засмеялся. Сказал, что это какой-то детский мазок. Что у меня талант только к «уроку рисования для первоклашек». Он… он был художник.

Голос Алины дрожит, она смотрит в сторону.

– А мама?

– Она тоже засмеялась. Сказала, что коллега шутит.

Тишина заполняет комнату. Амира ждёт, пока Алина справится с комом в горле.

– Я тогда сказала, что не обижена. Пошла в свою комнату. И… больше не рисовала красками. Только карандашом. Он… тихий, ничего не говорит о тебе.

– Алина…

Алина смотрит на неё, глаза наполнены слезами, но взгляд твёрдый.

– Ты думаешь, я боюсь красок? Нет. Я боюсь услышать этот смех снова.

– Ты уже много всего видела и слышала. И я вижу, как ты защищала себя. А знаешь, что ещё?

– Что?

– Закаты по-прежнему бывают каждый день. Они ждут тебя.

Губы Алины подрагивают, как будто пытаются решить, чего ей сейчас хочется больше: улыбнуться или расплакаться.

***

Через несколько дней Алина сидит в своей студии перед огромным холстом. Перед ней – набор акриловых красок всех оттенков. Она долго смотрит на белую поверхность, затем решительно наносит первый мазок.

На картине рождается причудливый пейзаж: залитое тёплым золотым светом поле, из которого поднимается ветхая, почти прозрачная хижина. Её стены будто светятся изнутри, на крыше распускаются крупные цветы, а из окна вырываются радужные лучи. На переднем плане, среди травы, виднеется небольшой мольберт с цветным полотном, словно намёк на её собственный путь.

Ну вот, вроде бы, готово. Алина отступает на шаг и впервые за долгое время чувствует не просто удовлетворение, а искреннюю радость. Её вдохновение вернулось – и только посмотрите, как оно теперь выглядит!

***

Впервые за эти три месяца Алина покинула кабинет с улыбкой, и её шаги звучали так уверенно, как никогда прежде. Амира вдруг поймала себя на мысли, что ощущает редкое спокойствие. Она подошла к столу, на котором лежало несколько книг, и открыла одну из них на случайной странице. Слова о внутреннем покое и умиротворении, как будто отвечая на её собственные мысли, перетекали из строки в строку, медленно обрисовывая новые горизонты.

Ниже, ниже – до тишины

В бесконечном сияющем мире,

Где лишь ветер, глашатай весны,

Вновь играет на радостной лире.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь щёлочку в занавесках, рисовали тёплые полосы света на полу. Амира глубоко вдохнула: у неё было ощущение, будто в этот самый момент прорастает, словно зёрнышко, что-то хоршее и тёплое. Внутри неё тоже происходила трансформация, словно какой-то узел медленно начал распускаться. Она представила себе, как этот процесс происходит не только в Алине, но и в ней самой.

Каждая мысль, подобно вдоху и выдоху, постепенно освобождала пространство для нового. Амира понимала, что после каждой сессии она чему-то учится у своих клиентов. Эти моменты тишины и покоя были не просто отдыхом – они были частью её работы, частью того пути, который они проходили вместе. Она закрыла книгу и, положив её на стол, улыбнулась. Сейчас, как никогда прежде, она чувствовала себя на связи с самой собой и миром вокруг.

От автора

Подавленная злость Алины была направлена на мать и её друга, которые совместно обесценили сделанный для матери подарок. Психоанализ учит нас: для того чтобы стать плодотворным и творческим существом, человеку необходимо понять, что его творения несовершенны, пережить этот удар судьбы и начать двигаться к собственному идеалу прекрасного. Этот путь Алина прервала, столкнувшись с очень ранившим её указанием на то, что её работа не удовлетворяет «взрослым» критериям совершенства. Амира обнаружила и поддержала подавленную злость Алины, реконструировала связанное с нею воспоминание и тем самым помогла Алине двигаться дальше.

Ах да! Простите меня, пожалуйста, если вы читаете бумажный вариант этой книги и видите картину Алины в чёрно-белом исполнении. В электронном варианте картинка цветная. Вы можете увидеть её там. Или, если хотите, напишите мне, я вам её пришлю.

Шаг второй: Николай. От изоляции к возвращению

Амира увидела на экране телефона четыре пропущенных и слегка поморщилась. Работа психотерапевта предполагает, что ты не всегда можешь взять трубку, даже если это очень важно. Кто же это у нас такой настойчивый?

Номер был незнакомый. Пропущенные звонки шли с интервалом в минуту-полторы, как будто незнакомец (или незнакомка?) никак не мог поверить, что она, Амира, не может прямо сейчас подойти к телефону.

Телефон безмолвно дал знать, что с этого же номера только что пришло сообщение. Спустя пару часов после прекращения настойчивых попыток дозвониться. Интересно.

«Здравствуйте, Амира. Пишу вам, потому что знакомая посоветовала. Не уверен, что мне это вообще нужно. Почему-то решил попробовать. Не знаю, что я хочу от терапии, если честно. Если бы знал, может, сам бы справился. В жизни как-то ну не то чтобы плохо, просто ничего не радует. Всё одно и то же, давно привычное, не верится, что можно как-то по-другому. Сил нет, особенно на что-то новое. Кажется, что всё уже давно решено. Ну, в общем, если вам удобно, можно встретиться и обсудить, что из этого может получиться».

Даже и не знаю, что из этого могло бы получиться, подумала Амира. «Жил на свете человек и сопротивлялся, и гулял он целый век, и не поправлялся», – замурлыкала она себе под нос на мотив «Жил на свете человек, скрюченные ножки». Пора было идти обедать. Она быстро ответила на сообщение и вышла из кабинета, направляясь навстречу солнечному осеннему дню.

От автора

Сопротивление терапии – дело совершенно обычное, и встретить его скорее нормально, чем странно. Дело в том, что терапевтические сеансы (если, разумеется, они работают как надо) ориентируют нас на то, чтобы встретиться со своими бессознательными мотивами, желаниями, мыслями – со всем тем, что в нашей обычной «правильной» жизни мы стараемся не замечать. Поводом к преодолению сопротивления часто бывает кризисная ситуация – как у Алины в предыдущей главе. Похоже, что у героя этой главы явного кризиса нет, и поэтому он демонстрирует признаки непростого входа в терапевтический процесс.

***

– Меня зовут Николай, – симпатичный, аккуратно одетый мужчина немного за сорок неловко заёрзал в кресле, словно пытаясь устроиться поудобнее. – Я инженер. Работаю над инновационными проектами.

Брови Амиры совершенно непроизвольно поползли вверх, но она вовремя спохватилась и вернула их на место. В чём бы она никогда не заподозрила Николая, так это в том, что он занимается какими бы то ни было инновациями. Выглядел он так, как будто только что вынырнул из огромного моря уныния, где плавал последние лет десять-пятнадцать. Небольшие морщины придавали его лицу немного горестное выражение. Короткие волосы, когда-то ухоженные, теперь отросли и стали неопрятными, на висках отчётливо просматривалась седина. Очки с тонкой оправой придавали лицу Николая интеллектуальный, но усталый и какой-то заброшенный вид. Круги под глазами выдавали бессонные ночи, проведенные в раздумьях… да и сейчас он кажется сосредоточенным и отстраненным, как будто находится в плену своих мыслей.

О чём он думает?

Николай изо всех сил поддерживал лёгкий, ни к чему не обязывающий вводный разговор, который в его исполнении казался бесконечным товарным поездом, до отказа нагруженным тяжеленными металлическими болванками. Минут через пять-семь Амира решила, что с неё, пожалуй, достаточно, и решила переходить к сути вопроса.

– Николай, – сказала она, чуть наклонившись вперёд, – я знаю, что вам сейчас непросто. Можете рассказать немного о том, как вы пришли к ощущению, что в вашей жизни «всё давно решено»?

– Да я и сам уже не знаю, как это получилось. – Лоб Николая наморщился от непривычной умственной работы. – Просто со временем всё стало таким… привычным, что ли. Ничего нового. С работы домой, с дома на работу. И зачем вообще что-то менять?

– Понимаю. А было ли что-то, что раньше вдохновляло вас? Что-то, что когда-то приносило вам радость?

– Когда-то, может, да… Я любил возиться с конструкторскими проектами. Создавать что-то новое, понимать, как оно работает. Был какой-то азарт. А теперь всё это как-то потухло.

– Вы постепенно утратили азарт… Знаете, нередко, когда жизнь становится предсказуемой и стабильной, мы можем утрачивать связь с тем, что нас когда-то наполняло энергией. Может, мы сможем вместе найти что-то, что поможет вернуть хотя бы немного интереса к жизни?

– Даже не знаю, – бесстрастно отозвался Николай. – Наверное, попробовать стоит, но у меня нет особых надежд. Мне просто кажется, что я всё уже «проехал», так сказать.

Что-то случилось, подумала Амира. Относительно давно. Что-то, о чём он сейчас не готов говорить. Да и кто на его месте был бы готов, он же видит её, Амиру, первый раз в жизни. Как понять, что с ним произошло?…