Жизнь Перекупа – 2

Жизнь Перекупа – 2

Сережа Молодец

© Сережа Молодец, 2025

ISBN 978-5-0068-6988-2 (т. 2)

ISBN 978-5-0068-6989-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДИСКЛЕЙМЕР

Все персонажи, организации, события и ситуации, описанные в этой книге, являются художественным вымыслом. Любые совпадения имён, названий, обстоятельств и деталей с реальными людьми, компаниями и случаями случайны и неумышленны.

Описанные финансовые, юридические и мошеннические схемы не являются руководством к действию, не предназначены для практического применения и не пропагандируют нарушение закона. Автор не одобряет обман, мошенничество, уход от налогов, злоупотребление доверием и иные противоправные действия.

Ответственность за соблюдение законодательства, а также за любые решения и действия, совершённые читателем в реальной жизни, полностью лежит на самом читателе.

Возрастное ограничение: 18+.

Текст содержит ненормативную лексику, сцены употребления алкоголя, описания обмана, морально неоднозначного поведения и психологического давления.

От автора

Перед вами не учебник по автобизнесу. Перед вами бухгалтерия чужой души, записанная грязным маслом, палёным бензином и парой решений, о которых герой уже сам бы хотел забыть.

Главный герой этой истории – Данила. Перекуп. Не бандит, не герой, не спаситель семейного бюджета. Обычный парень, который однажды понял, что совесть не принимают к оплате, а наличные закрывают любой «душевный кризис» до ближайшего понедельника.

В книге будут «его реальные записи из тетрадки», в которых он честнее, чем в жизни.

В книге будут схемы, разговоры «вполголоса», гаражи, где не задают лишних вопросов, и сделки, после которых кто-то остаётся с машиной, а кто-то – с пустым взглядом. Будет «крещение дерьмом», цинизм, который со временем становится бронёй, и жалость, которую легче утопить в стакане, чем признать вслух.

Важно: все описанные мошеннические схемы – художественный вымысел и преувеличение. Это не учебник по кидалову, а рентген отношений человека с самим собой. Если вы увидите в героях кого-то знакомого – это уже ваши отношения с реальностью, а не моя ответственность.

Все персонажи вымышлены. Но цена, которую они платят за свои решения, – очень даже настоящая. Тут не будет справедливого суда и правильных концовок. Тут будут последствия.

Эта книга не о железе. Она о людях, которые продают себя по частям: сначала время, потом принципы, потом семью. О тех, кто называет это «выживанием» и до последнего делает вид, что выбора не было.

Пристегнитесь. Ближний свет включён. Дальше – обочина.

Глава 1. Мойка и обещания

Вечер пятницы.

Каблуки стучат по плитке, неон прыгает по лакированным ботинкам, в воздухе висит привычный микс: сладкий парфюм, дешёвый табак и усталое враньё, которым здесь кормят по кругу – клиентов, девчонок и самих себя.

Данила сидел в кожаном кресле стрип-бара, откинувшись назад так, словно это его заведенье и он тут главный акционер. На колене – небольшая сумка. В сумке – хрустящая уверенность в завтрашнем дне.

Полный комплект. Машина продана. Клиент доволен. Документы подписаны. На «авито» кто-то уже пишет: «Спасибо за честную сделку, всё как есть». Ну да. Как есть в голове у перекупа.

«Тачка – конфетка», – именно так он и говорил покупателю. Что с того, что у «конфетки» кривая геометрия кузова и килограммы шпакли по кругу. Он же не врал. Он «творчески подошёл к вопросу».

– Танюха, вискарь! – крикнул он, поймав взгляд танцовщицы, которая цепляла мужчине на соседнем столике пластиковую улыбку.

Танюха скосила глаза на сумку, на его часы, на расслабленную позу.

– Какой? – спросила она. – Тебе опять «как в прошлый раз» или ты уже дорос до чего-нибудь человеческого?

– Сегодня – по-взрослому, – ухмыльнулся он. – Давай что-нибудь, что не разбавляют из канистры. Джек, например.

– Денег хватит? – лениво протянула она, делая вид, что проверяет его на прочность.

Данила расстегнул молнию своей небольшой сумки, достал верхнюю купюру и потянул её так, чтобы слышно было хруст. Купюра сдалась послушно. Хруст был таким же сладким, как её улыбка, купленная ровно на пять минут.

– Хватит, – сказал он. – На всё.

Она усмехнулась и пошла к барной стойке, покачивая бёдрами так, будто и они сдавались в долгосрочную аренду по минутной оплате.

– —

Пять лет назад всё это казалось из чужой жизни. Тогда он мыл машины на мойке и думал просто: главное – работать, не бухать, копить на нормальную жизнь.

Утром смена, вечером маршрутка, дома суп, телик, кредит на телефон. Мечты были такие же дешёвые, как парфюм, который он покупал на рынке: хватит до вечера, а там разберёмся.

Сегодня он сидел в кресле, где за ночь оставляют больше, чем он тогда зарабатывал за месяц. На запястье блестели часы, пусть и б/у, но зато не с «Али». В сумке лежали пачки купюр – не зарплата, а результат одной удачной истории.

Вот оно, взрослое счастье, подумал он. Машина слита. Деньги в руках. Музыка орёт. Девчонки в трусах. Бармен уже знает тебя по имени. Что дальше? Да бог его знает. Главное – не останавливаться. Стоит остановиться – начнёшь думать.

Он сжал купюру в кулаке. Бумага снова хрустнула. Пахла она не банком и не печатью. Пахла чужой жизнью, которую он только что отжал, пока кто-то верил в честную диагностику и «родной пробег».

Он поднял стакан.

– За честных людей, – сказал он в пустоту.

Стакан стукнулся о зубы. Виски обжёг горло, приятно, по-деловому. Честные люди за этот тост заплатили. Кто-то под залог, кто-то нервами, кто-то ещё не знает, что заплатит через полгода, когда у «конфетки» отвалится очередное крыло.

– —

За несколько лет до этого вечера в стрип-баре, задолго до сумки с наличкой, в его жизнь вошла Катя. Вошла без предупреждения, как трещина в стекле: сначала ты её почти не замечаешь, а потом понимаешь, что поменять надо всё.

Познакомились они не в баре. В баре она просто закрепилась. Сначала это была случайная девчонка на парковке у торгового центра – с пакетом, с усталым лицом и глазами, которые ещё помнили, что такое надежда на «как-нибудь будет».

– Чем занимаешься? – спросила она тогда, когда он предложил подвезти.

– Машинами, – ответил он.

– Продаёшь?

Он усмехнулся.

– Помогаю людям делать выбор. Иногда – против их воли.

Она фыркнула, но не отстранилась. Её это не пугало. «Перекуп» для неё тогда звучало как «мужик с деньгами и свободным графиком». Остальное можно дорисовать позже.

Катя смеялась его шуткам, не задавала лишних вопросов и не копалась в деталях. Её устраивало, что он всегда «при деле» и может съездить в «Leroy Merlin» в середине рабочего дня. Его устраивало, что она не спрашивает, почему где-то в два часа ночи он бухой в гараже «по работе».

Сначала она появлялась рядом эпизодами: кино, кофе, ночь. Потом вещи в его квартире как-то сами собой начали делиться на «его» и «её». Её шампунь в ванной, её зарядка в розетке, её кружка на кухне. между этими вещами ходил Данила, всё ещё уверенный, что контролирует процесс.

С тех пор он стал пить чуть дороже, а оправдываться – чуть реже.

– —

В тот же вечер, уже за полночь, он вышел из бара. Ночь перевалила за час. Октябрьская сырость липла к одежде…

Он вдохнул холодный воздух и впервые за вечер почувствовал усталость. Не ту, после рабочей смены на мойке. Другую – когда ты вроде бы всё сделал правильно, всем всё продал, никого формально не обманул, а внутри всё равно сидит какое-то «не так».

Без морали, напомнил он себе. Мораль для тех, у кого есть подушка безопасности. У него – подушка из денег. Жёсткая, зато своя.

– Ну и хрен с ней, – сказал он вслух, сам не понял, про кого. Про мораль, про совесть или про ту часть себя, которая ещё помнила, как это – жить не на откатах.

Он подошёл к своей «Ауди» – уставшей, поцарапанной, но бодрой. Купил её три месяца назад у алкаша за полцены. Алкаш тогда клялся, что «машина в идеале, просто жена ушла». Данила тогда кинул взгляд на замятый порог, на дешёвые колпаки и понял: ушла не только жена.

Он провёл ладонью по капоту, словно по плечу старого кореша.

– Ну что, подружка, поехали дальше? – пробормотал он.

Залез в салон, протёр запотевшее зеркало рукой. В тусклом отражении на него смотрел не монстр, не герой криминальной драмы и не «делец от авторынка». Обычный парень лет тридцати с небольшим, с усталыми глазами и ухмылкой человека, который сам себе только что продал очередную сказку.

Выжил, подумал он. Выбрался из мойки, из съёмных квартир, из маршруток. Сам. Без связей. Без кредитов. Без морали.

А если и был обман…

Ну так мир – базар. Кто первый встал – того и тапки. Он не просто встал. Он ещё и наступил на тех, кто спал.

Данила повернул ключ зажигания. «Ауди» завелась с полпинка и зарычала, как будто поддержала его эту мысль: да, ты дерьмо. Но ты живой, чёрт возьми.

Мотор тарахтел, дворники лениво смахивали дождь. Он поймал себя на том, что улыбается. Не от счастья. От облегчения. Машина живёт. Деньги в сумке. Бар позади. Впереди ещё куча сделок, где он снова будет «помогать людям делать выбор».

Философию он выключил вместе с фарами соседней тачки. Рулить надо сейчас, а думать можно потом. Если останутся силы.

Он тронулся с места, растворяясь в тёмной ленте дороги. Запах лёгких денег ещё стоял в салоне, смешиваясь с запахом старого бензина и дешёвого освежителя. Хороший запах. Привыкаешь быстро.

Иногда навсегда. И именно этот запах однажды приведёт его к тем, кто держит этот рынок за горло. Но это уже следующая глава.

Глава 2. Братва-цех

Любой бизнес держится не на товаре. На людях.

Особенно если твой товар ― железо с мутным прошлым и документами, которые лучше не доставать при дневном свете.

Данила понял это не сразу. Сначала ему казалось: есть «нормальный» рынок, где люди продают свои честные «Поло» после бабушки, и есть он ― такой ловкий, что просто умеет «находить варианты». Потом до него дошло: вариантов тут нет. Есть система. И у системы есть хозяева.

Первым, кто его в эту систему впустил, был Серый.

К Серому он не сам пришёл – его к нему довезли обстоятельства.

Про него он услышал от знакомого.

– Есть один дядька, – сказал тот. – Не перекуп, не мент, что-то между. Делает грязную работу чистыми руками.

Номер дали без лишних объяснений, в духе: «позвони, дальше сам».

Серый взял трубку с третьего гудка, дослушал его до середины и коротко сказал:

– Адрес запиши. Приезжай, поговорим. Если будешь строить из себя умного – даже ворота открывать не буду.

Адрес оказался не офисом и не автосалоном, а старым боксом на окраине, где вместо вывески – облезлая табличка «СТО», а вместо ресепшена – железная дверь с изуродованной ручкой.

Про Серого ходили легенды. В девяностых он таскал иномарки из Польши, ночевал в фурах, решал вопросы на постах, а потом пару лет сидел «за шильдик». За какой ― уже никто толком не помнил. Тогда сажали за всё: за шильдик, за воздух, за чужую зависть.

У него была походка человека, который уже видел конец света и вернулся разочарованным: ничего интересного. Те же рожи, только без зубов.

Он курил дешёвые сигареты, пил третьесортный коньяк, носил одну и ту же куртку десятый год и не любил лишних слов.

Когда Данила пришёл к нему в бокс в первый раз, Серый даже не повернулся.

– Тормози, пацан, ― спокойно сказал он, копаясь в моторе.

– Чего?

– Новичком воняет. Самоуверенность с дезодорантом. Тут не фитнес-зал. Тут гниль, ржавчина и бумажки, которые пахнут штрафами.

Данила хмыкнул, хотел ответить что-то острое, но промолчал. В этом голосе было то мерзкое спокойствие, которое бывает только у людей, переживших пару обысков и один хороший погром.

Бокс Серого был как маленькое государство. Железная дверь, внутри ― вечный полумрак. Пятна масла на полу, запах бензина, горелой проводки, холодного железа и чьих-то загубленных надежд.

Полки с запчастями, как кладбище чужих ошибок: тут крыло от «Камри» после лобового, там бампер от «Соляриса», который уже трижды «не был бит». В углу ― стопка ПТС-ов, доверенностей и каких-то квитанций, сложенных в хаотичный, но понятный только ему порядок.

– Чего хочешь? ― спросил Серый, всё ещё не глядя.

– Вписаться. В тему. Машины, перепродажа, все дела, ― ответил Данила.

Он старался звучать уверенно. Как будто его не трясёт внутри от ощущения, что он зашёл туда, куда обычные люди только мимо проходят.

Серый наконец поднял глаза.

– Документы есть?

– В смысле ― паспорт?

– В смысле голова. С руками. И отсутствие иллюзий, что тут всё по-честному.

– Я реалист, ― сказал Данила.

Серый усмехнулся краем губ.

– Реалист блин ― это романтик, которого пару раз кинули, но он всё ещё верит в договоры. Ты к чему готов, реалист?

– Работать.

– Работать у нас умеют все. Врать ― немногие.

Они молча смотрели друг на друга пару секунд. Потом Серый кивнул на пачку бумаг на столе.

– Сгоняешь в МРЭО, поставишь печати. Скажешь, от меня. Посмотрим, не потеряешься ли.

Так началась их «дружба».

Если Серый был тихой смертью с сигаретой, то Витёк ― крик на парковке.

Они познакомились позже, когда Данила уже пару раз оббегал МРЭО, постоял в нужных очередях, передал пару конвертов в правильные руки и вернулся целым.

Витёк ввалился в бокс, как шумный праздник после похорон.

– Здорова, семья! ― заорал он, хлопнув дверь так, что с потолка посыпалась пыль.

На нём была блестящая куртка, кроссовки дороже, чем половина машин в боксе, и такая улыбка, будто мир обязан ему денег.

– Это кто? ― кивнул он на Данилу.

– Живой пока, ― ответил Серый. ― Если не обосрётся ― будет полезен.

– Ну, здравствуй, «не обосравшийся», ― Витёк протянул руку. ― Я ― Витя. Твой будущий повод говорить: «я же не знал, что так можно».

Рукопожатие у него было крепкое, слишком уверенное, с той лишней силой, которой обычно компенсируют внутреннюю пустоту.

– Чем занимаешься? ― спросил он.

– Пока ― всем, что скажут, ― честно ответил Данила.

– Правильный подход. Тут сначала делаешь, потом думаешь. А если наоборот ― долго не живут.

Серый и Витёк были двумя полюсами одной системы. Серый не торопился, говорил мало, решал тихо и жёстко.

Витёк ― орал, договаривался, давил, шутил, продавал всё: от машин до собственных принципов.

Данила оказался между ними. И это было идеальное место, чтобы быстро превратиться в «своего».

Сначала он возил документы. Потом забирал машины с площадок ― где надо «подправить историю», «скорректировать пробег», «подкрасить правду». Потом начал сам смотреть железо.

– Вот смотри, ― Серый стоял над «Камри», стуча пальцем по капоту.

– Капот ― новый, фары с разных партий, зазор гуляет, как настроение у моей бывшей. А лонжерон ― как после артобстрела.

– И что?

– И то, что клиенту это знать ни к чему. Он же не хирург, он водитель. Водитель должен видеть блестящее. Вот и блестит.

– А если потом поймёт?

– Тогда ты просто не вовремя сменил номер телефона, ― Серый затушил бычок о бетон. ― Наш бизнес – это как игра в стулья. Музыка играет ― все танцуют. Музыка кончилась ― главное, чтобы ты уже сидел.

Данила кивнул. Внутри было какое-то неприятное дребезжание, но он привычно списал его на «не привык ещё».

Со временем он перестал быть «пацаном с поручениями».

Его называли по имени. Доверяли выезды. С ним считались в общем чате перекупов.

Он знал, кому спихнуть «утопленника», где перебить номер, у кого взять доверенность, когда паспорта «нет с собой».

Иногда совесть ещё пыталась подать голос. В моменты, когда покупатель особенно доверчиво смотрел в глаза. Особенно сильно жал руку. Особенно долго рассказывал про «первую машину для семьи».

В такие минуты Данила шёл в сторону, курил и убеждал себя:

Я никого не граблю.

Я не лезу к людям в квартиры.

Я не выношу у бабок пенсии.

Я просто продаю то, что у меня есть. Люди сами покупают. Они хотят верить ― я им даю веру. На колёсах.

С каждым разом эта мысль звучала всё ровнее. Как хорошо отрегулированный мотор.

Однажды вечером, когда очередь дел подошла к концу, а в боксе остались только они трое, Серый закурил очередную и сказал:

– Запомни, парень. В нашем деле есть два пути.

– Ну? ― Данила облокотился о крыло, уже зная, что сейчас будет «мудрость старого хрена», как в шутку называл он про себя уроки Серого.

– Или ты кидаешь, или тебя кидают.

– А если по-честному?

Серый посмотрел на него долго, так, что стало не по себе.

– По-честному ― это когда ты продаёшь свою жопу в офис за оклад и карточку «ДМС». Там другие игры. Тут так нельзя.

– Слушай, а можно без философии? ― вмешался Витёк, смеясь. ― Парень не ребёнок, сам разберётся. Главное ― чтоб денег было. Остальное приложится.

Серый не ответил. Затянулся.

– Грань, Даня, ― продолжил он, глядя поверх головы Витька, будто того не существовало. ― Между тем, когда ты врёшь, и тем, когда перестаёшь видеть в людях людей. Пока ты понимаешь, кого кидаешь ― ты ещё живой. Когда становятся просто «клиенты» и «цифры» ― всё, пиздец. Дальше только вниз.

– Ты что, батя мне теперь? ― фыркнул Данила, пряча неловкость за ухмылкой.

– Нет, ― Серый стряхнул пепел. ― Я просто старый перекуп, который однажды перестал чувствовать, как пахнет горелое мясо.

– Это метафора?

– Нет. Это тот запах, который стоит возле трассы, когда эвакуатор привозит чей-то «не битый, не крашеный».

Повисла тишина. Где-то за стеной заводили мотор, ругались матом, хлопали дверями. Жизнь продолжалась.

Внутри у Данилы что-то тихо щёлкнуло. Как микротрещина на лобовом: сначала её почти не видно, но ты уже знаешь ― дальше пойдёт паутина.

Не, я не как они, спокойно сказал он себе. Я никого не кидаю. Я просто умею договариваться. Просто беру своё.

Снаружи он улыбнулся.

– Спокойно, дед. Я выживу.

Серый ничего не ответил.

Просто отвернулся и принялся докуривать свою сигарету, как будто знал: этот пацан уже сделал шаг туда, откуда обратно не ходят.

Так Данила стал своим. Настоящим. Со всеми вытекающими.

Глава 3. Семейный пакет

Первый по-настоящему грязный шаг редко выглядит как преступление.

Чаще он выглядит как «ну а что я ещё мог сделать?»

– —

Катя просыпалась раньше него.

Не потому что любила утро. Потому что любила не влетать в минусы.

Кофемашины у них не было. Была обычная турка, старый чайник и список расходов в её телефоне.

– Смотри, ― сказала она как-то утром, пока он листал ленту и делал вид, что читает новости, а не чат перекупов. ― Коммуналка выросла. И садик. И бензин.

– Бензин для меня бесплатный, ― лениво отмахнулся он. ― Клиент платит.

– Клиент не платит за то, что ты ночью в гараже сидишь, ― спокойно ответила она. ― У нас на эту неделю три дыры.

Он посмотрел на неё внимательнее.

Никакой истерики. Никаких «ты меня не любишь / ты не мужчина».

Просто констатация факта: денег меньше, чем проблем.

– Заработаю, ― сказал он.

– Я не сомневаюсь, ― она пожала плечами. ― Я про другое. Ты всё время говоришь «заработаю потом». А жить надо сейчас. Нормально. Не на обочине.

Слово «обочина» его зацепило.

Слишком точное.

– Ну возьми и найди себе офисного, стабильного, ― усмехнулся он, махнув рукой. ― С графиком и авансом десятого числа.

– Я не про офисного, ― спокойно сказала Катя. ― Я про то, что мы всё время живём как будто временно. Временная квартира, временная машина, временные деньги. Такое чувство, что ты всё время «на старте», а когда финиш?

Когда закрою все дыры, хотел сказать он.

Когда куплю нормальную тачку,

когда появится свой гараж,

когда перестану думать, у кого занять до пятницы.

Вместо этого он вздохнул и поцеловал её в висок.

– Скоро, ― сказал он. ― Скоро будет по-другому.

Она ничего не ответила.

Только кивнула и пошла собирать сына в садик.

В прихожей зашуршали кроссовки.

– Пап, а эта машинка твоя или моя? ― сын вывалился с пластмассовым «Фокусом» в руках, у которого уже не закрывалась одна дверь.

– Наша, ― сказал Данила. ― Пока твоя мама не продаст нас с потрохами за долги.

Сын хихикнул, не понимая шутки, и серьёзно добавил:

– Ты же у нас главный по машинам. Ты всё сделаешь.

Фраза прилетела как аванс доверия, который он точно не просил.

И уж точно не был уверен, что сможет отработать.

Катя, застёгивая ребёнку куртку, посмотрела на него поверх капюшона: взглядом, в котором было и «я в тебя верю», и «у нас нет запасного варианта».

– —

Звонок от Витька прилетел днём.

– Дань, есть тема, ― голос был бодрый, как у ведущего дешёвого шоу. ― Прям твой уровень.

– Уже страшно.

– Не ной. Семья, ипотечники, хотят первую тачку. Всё как ты любишь: ребёнок, пакет из «Магнита», глаза ― бассейн доверия.

– И что с машиной?

– Фордик, «Фокус». Чуть-чуть плавал.

– Чуть-чуть?

– Ну, в нём не кит жил. Просто лужа выше среднего. Всё высушили, что ты начинаешь. Салон отхимчистили, стёкла не запотевают, мотор заводится. Красота.

– Электрика?

– Электрика ― это не к нам. Это к богу.

Данила помолчал.

– Кредит?

– А как ты хотел. У них денег нет сразу. Зато есть свежий отказ по одной заявке. Мы им «поможем решить вопрос».

Эта фраза ― «поможем решить вопрос» ― всегда была маркером: всё будет максимально грязно, но юридически пристёгано.

– Машину видел? ― спросил Данила.

– Видел. Дышит пока. Да и что ты как девочка. Люди сами хотят сказку: «первая машина для семьи». Ты просто продавец билетов.

Витёк говорил легко, без пауз, как человек, который не видит разницы между «помог» и «продавил».

– Короче, ― продолжил он. ― Сегодня в шесть смотрят форда. Ты у нас по таким историям лучше всех заходишь.

Улыбочка, пара шуток про «сам на такой начинал» ― и всё. Банк там уже вкурсе, я подготовил.

– Сколько мне?

– Сверху тридцатка. Чистыми.

Он посмотрел в окно. Во дворе играли рыжие дети, чья единственная проблема на сегодня ― успеть покататься на качелях до дождя.

Тридцать тысяч ― это минус один его долг, плюс неделя спокойной Кати, минус ещё один шрам на совести, который можно пока не рассматривать.

– Ладно, ― сказал он. ― Скидывай адрес.

Даня приехал раньше.

«Фокус» стоял во дворе у МФЦ, как собака из приюта перед фотосессией: вылизанный, натёртый, с блестящими дисками и задыхающейся на солнце резиной.