Период трезвости

Душа будто освободилась от пытки. Меня больше ничего не терзало, это было сродни блаженству. Я радовался, как ребёнок, что никому не нанёс вреда. Но до чего же это крепкое вино похоже на кровь! Также становится бурым, когда высыхает.

Как же я испугался, трепало всё тело, как осиновый лист на ветру. Но в то же время, когда опасность миновала, спектр этих эмоций внушал мне наслаждение. Этот контраст страха, переживаний и радости, что последствий не будет, пьянил не хуже вчерашнего вечера.

С тех самых пор я начал постоянно вспоминать этот опыт. Я жил привычной жизнью: ходил в магазин за продуктами, пил любимый кофе с круассаном, спал, гулял, ходил на почту, чтобы отправить письма в Канаду знакомым, и всё время мне хотелось снова испытать те же чувства. Я прожил жизнь, она была пуста. Мне так хочется наполнить эту серость. Разбавить чёрно-белое красным. Пусть даже это будет кровь, если только она способна сотворить во мне такой экстаз.

Разве я обязан быть лучше других? В мире столько зла, и всё оно сотворено человеком, не Богом. Всё это сделано нашей рукой – коллективной.

Даже если напрямую ты не причастен, как можешь ты знать, что одно из безобидных действий твоих не привело к плачевному результату для кого-то другого?

Переходил дорогу и не пропустил скорую, случайно, а кто-то умер. Не обратил внимания на что-то подозрительное, и допустил преступление. И это лишь из очевидного, а сколько скрыто!

Можешь ли ты быть уверен, что отогнанная тобой оса не ужалила аллергика вместо тебя, не убила его? Задержав такси на две минуты, не спровоцируешь ли ты аварию? Жизнь – это череда незапланированных событий, ведущих к внезапным результатам. Так должен ли я переживать о последствиях своих действий, если мне не подконтрольно большинство из них?

Вполне возможно, что я нахожусь под покровительством тёмных сил. Демоница ведь обещала забрать все последствия моих злоключений, если они принесут кому-то вред. Не удивительно, что мне интересно попробовать, как это будет чувствоваться в действительности. Я всегда испытывал стыд, когда делал кому-то плохо, а что если теперь подобное доставит мне удовольствие?

Что, если начать с чего-то безобидного, с нелепых шалостей? Сделать кому-то неприятно. Все так делали хоть раз, это нормально. В конечном счёте, небольшую неприятность, устроенную мной, человек сможет пережить.

Это же не убийство, за шалость даже нет наказания со стороны закона. Особенно если она касается чьих-то нервов. Так, почему бы не попробовать?

Тем более, я стар, жизнь почти прошла, а я так и не испытал ничего подобного. Все несли горести только мне, а я никогда не отвечал им взаимностью. Хоть раз и я должен побыть на месте сильного. В конце концов, я же не хуже других людей? Я тоже человек, существо плотоядное, и могу позволить себе немного крови.

Скажу-ка я гадость женщине завтра. Прямо с утра в автобусе, когда та будет ехать на работу. И весь её день будет испорчен. Этим я точно выполню условия, поставленные мне демоницей.

И вот настало то самое утро, когда я должен был начать творить зло незнакомым людям по указке демона. Погода хмурилась, будто не одобряла моих действий. Но я чувствовал, что внутри меня светило солнце. Оно пылало и жгло, потому что я захотел привнести в свою жизнь что-то новое, я решился дать сдачи.

Сел в автобус и начал выбирать жертву. Девушка с ребёнком не подходит, я уважал тех, кто дал миру новую жизнь. Пожилую даму тоже пропущу, потому что всегда уважал старость. А вот и идеальный претендент: девица лет пятнадцати – не уступает место старику, её взгляд будто насквозь пропитан злом.

Нанося ей вред, я отдавал миру зло вдвойне. Подросток надолго запомнит мою грубость, пронесёт ее сквозь года. Мои слова способны даже повлиять на её жизнь. Она может начать бояться ездить в транспорте или опасаться мужчин, что в итоге сделает её несчастной в личной жизни.

– Что ты расселась здесь, малолетняя путана? – сказать это было сложно, но мой голос звучал уверенно. Она испуганно зыркнула на меня, обернулись и другие.

– Désolé grand-père, – отозвалась девочка и уступила мне место.

Внутри меня горел огонь. Я чувствовал, как эмоции разрывают мои клетки, но я хотел почувствовать этот кайф ещё сильнее.

– Какой я тебе grand, со старшими следует быть вежливой! – она смотрела на меня испуганно и без понимания, за что ей досталось, а я был похож на старую брюзгу, но мне было от этого приятнее некуда. Впервые за восемьдесят два года я почувствовал себя живым. Впервые я не добрый, наконец, я веду себя так, как хочу.

Но, взглянув вокруг, я понял, что весь автобус осудил меня. И мне стало немного стыдно.

Я знал девчушку, которую обидел: это моя соседка, я часто встречаю её на улице днём. Мы оба следовали своему расписанию и наши жизни пересекались на узкой улочке, по сторонам которой приютились милые магазинчики разного толка. Больше я о ней не думал, она стала безразлична мне сразу после моего деяния. Все мои мысли были заняты девушкой из бара.

Как можно убить того, кого любишь? Это ведь невозможно, но я почти представил себя убийцей. Любовь… Мы виделись с ней лишь вскользь, но каждому мужчине известно это чувство. Ты не общался с девушкой, повстречал её случайно, но настолько проникся к ней такими чувствами, что это можно назвать настоящей любовью.

К этим ощущениям подходит лишь это слово. Пусть оно и громкое, но заменить его абсолютно нечем. Одна из её форм – немая любовь. Короткая, концентрированная во взгляде, улыбке, секунде жизни.

Для меня это самая честная любовь: чистая, непорочная. Ты любишь человека таким, какой он есть, не ожидая от него ничего взамен. Это любовь без собственничества, без эгоизма. Именно такими чувствами я проникся к девушке из бара. К той, которую мысленно убил… Я мечтал о ней, а получил труп в своём воображении.

Настал поздний вечер, я лежал в темноте на постели в своей келье, и пытался вспомнить хоть что-то, но всё было в хмельном тумане, окутавшем ту самую ночь. Я лишён возможности отделить сон от правды. И в час моих раздумий, когда я был встревожен, боялся наказания… Да, именно наказания. Не того, что смог сотворить, не сострадания к бедной девчушке, такой молодой и красивой – нет. Я испытывал лишь страх быть наказанным. В момент этого осознания в комнату явилась сущность.

Это была тёмная женская фигура, одетая будто бы в никаб. Она взялась из ниоткуда и стояла в полумраке посреди моей комнаты молча. Я весь покрылся мурашками, а волосы на голове зашевелились. Я еле нашёл в себе силы заговорить.

– Кто ты? – фигура еле заметно шевельнула головой.

– А ты не узнал меня, милый? – я ощутил ужас ещё сильнее. Неужели призрак убитой мной девушки явился ко мне, чтобы отомстить или спросить, за что я так поступил с ней?

– Мы виделись с тобой.

– В баре?

– Нет, под ним, – я не понял, что она имела в виду, но догадываться не было сил. Всё, что я чувствовал, – страх. Это существо было чем-то неизведанным. Она взялась из пустоты. Я даже не мог пошевелиться, настолько сильный ужас испытывал в тот момент.

– Ты бы назвал то место адом. Помнишь, как ты умер? Попал прямиком в мои лапки, а после пообещал быть моей игрушкой – и я тебя тотчас же отпустила, – в голове всплыла мерзкая улыбка, леденящая до костей.

– Это ты? Зейра? – сущность засмеялась. Но не так, как делала до этого. Этот смех был куда тише, скромнее и мелодичнее. Будто на земле она ощущала себя, как в гостях, немного стеснялась.

– Я убил её? – немного придя в себя, спросил я.

– О, да! На потеху своей госпоже. Мы виделись с тобой прямо перед этим. Ты размозжил ей череп, как спелый арбуз.

– О, Боже!

– Да-да, вчера ты его тоже вспоминал. Но не стоит, добрых Богов не существует, есть только мы и люди. Ни первые, ни вторые добротой не отличаются. По образу и подобию, так ведь? – даже во мраке я понял, что в этот момент она улыбнулась.

– Это ты заставила меня сделать такое с несчастной?

– Ой, совсем нет. Это было твоё желание. Ты сам выбрал и жертву, и способ. С изобретательностью у тебя проблем нет. Хвалю.

– Но я не мог сделать такое! Я никогда таким не был!

– Я ни при чём. Всего лишь люблю наблюдать, как мне преподносят жертву. В такие моменты я присутствую всегда. Когда захочу подойти поближе, ты меня увидишь, в другом случае не заметишь. О наказании не беспокойся, помнишь? Оно никогда тебя не настигнет. Я всё улажу. Твори зло в удовольствие, будь свободен, мой послушный мальчик, – она залилась тихим смехом и растворилась в воздухе. В комнате остался необычный запах, который невозможно описать. Запах горелой розы. Я и непостижимый аромат остались в комнате тет-а-тет.

Ещё долго я приходил в себя от хтонического ужаса, принесённого богиней. Мне сложно называть её богом, потому что меня учили, что боги добрые. Время злых богов осталось где-то далеко в античности, но по сути именно богиней она и является. И теперь она моя богиня. Не могу поверить, что, прожив жизнь, я стал служить злу в истинном его обличии. Это существо – квинтэссенция ненависти к человеку, концентрат злости, пакости, невиданной мерзости. И посчастливилось же именно мне встретить эту жуткую тварь. Так, пожалуй, не стоит отзываться о ней так нелестно, она ведь может читать мои мысли. Боже, она даже сейчас может быть здесь…

Не скоро я почувствовал себя в безопасности. Успокоиться мне удалось только после побега на улицу. Я долго бродил среди живых, ощущая себя мёртвым. Моя подозрительная личность не интересовала полицию, хоть я был и худшим из людей. Богиня сдержала своё слово: я не нёс последствий за свои деяния. Это как ключ к тайной комнате. Недоступное никому иному, только моё преимущество.

После встречи с ней я обрёл истинную свободу. Я могу делать всё, что мне вздумается. Но делать я обязан: свободу бездействия променял на жизнь. Было ли это разумно, если я всё равно умру? Не знаю. Но вспышку между вечной пустотой, которую мы зовём жизнью, никак не хочется терять.

Переезд во Францию подкреплял мою тягу к жизни. Иногда мне удавалось забыть, что на самом деле я франкоканадец, а не коренной парижанин. Я считал, что вернулся на родину предков, но иногда ловил презрительные взгляды за свое происхождение от рождённых в этом великом городе.

Иногда я чувствовал себя чужаком, но зато жизнь в Канаде во время Великой войны уберегла меня от воинской службы, которая, наверняка, привела бы к немецкой пуле. Она была бы точкой в моей истории. Тогда это страшило меня больше всего.

Я хорошо помню кризис воинского призыва, манифестации. Франкоканадцы – потомки французов в Канаде – не считали эту войну своей. Особенно, учитывая, что отстаивать пришлось бы интересы Британии.

Прогуливаясь в Квебеке, всюду можно было услышать недовольные разговоры. Я не вполне разделял точку зрения большинства. Да, призванным нужно было воевать стороне Британии, но на её стороне была и родная для нас Франция.

Впрочем, далеко не все воспринимали Европу своей второй родиной. Многие просто хотели забыть её, так как в Канаду переселенцы ехали не от лучшей жизни. Я же всегда ощущал себя французом. Именно поэтому я отправился в Париж в «межвоенный период».

Для меня интербеллум – ничто иное как перемирие. Ощущал все события этих лет одной войной, разделенной на две части. Я посчитал своим долгом помочь в восстановлении того, что можно воскресить, а позже все снова разрушили.

В баталиях же принимать участие я не решился. Для этого нужна смелость, а ею я всегда был обделён. Ещё одна неочевидная польза от чар демоницы заключалась в моих новых возможностях. Я приобрёл смелость совершать что-то дикое без всякого опасения. Теперь мне доступно то, что я не мог раньше.

Мысли помогли отвлечься от содеянного, но снова свернули на путь воспоминаний. Не сказать, что я страдал. Хоть я помнил не все детали злополучного вечера, мне нравилось часами додумывать подробности: кровь, капающую с ножа, стеклянеющие глаза и постепенно остывающее тело. Это так сексуально, и чем больше подробностей я представлял, тем больше мне хотелось повторить содеянное. Убить мне хотелось, конечно же, девушку. Исключительно молодую и красивую.

Но только красоты мало, она должна быть особенной. У меня всегда был хороший вкус на женщин, и он не подвёл и в прошлый раз. Алжирка, поприветствовавшая плотью мой нож, была совершенством. Её кроткий взгляд навсегда засел в памяти. Тонкие черты, её фигура… Я могу воспевать её вечно. Ровно как и смаковать детали этого убийства. Решено! Этим же вечером выйду на поиск новой жертвы.

Я бродил по округе и всматривался в лица. Я искал достойного, но сколько бы ни смотрел, ни одна девушка не вызывала во мне желания оказать ей честь прикоснуться к смертоносной стали.

Но прогулка принесла неожиданный исход: жертва всё же нашлась, но не среди случайных прохожих. В памяти всплыла белокурая молоденькая немочка Сюз. Я встречал её в бакалейной лавке, когда та покупала принадлежности для хозяйства, помогая таким образом матери.

Ходить же за продуктами дочери не позволялось, так как свежесть продуктов, по всей видимости, считалась делом необычайной важности. Оттого я встречал маму Сюз в продуктовом, не раз помогая ей донести тяжелые сумки до двери их скромного пристанища.

Под одной крышей жила мать, три сестры и юный братишка. Мать была немкой, дети пошли в неё. А отец был французом: доблестный сын Республики сложил свою голову в боях с кровной роднёй своей любимой женщины. Как причудливо играет судьба, как близко ходит любовь и смерть.

Это Сюз я обидел в транспорте, после просьбы уступить место. Мне оказалось мало опозорить дитя, я хотел в полной мере ощутить её ослабевшее тело, хотел услышать последние вздохи. Её непорочный образ внушал ещё большее желание к убийству, чем красавица из бара.

Сюз только исполнилось пятнадцать, она была со мной приветлива, но смущалась сказать что-либо стоящее. У неё бледная кожа, маленький рост и хрупенькое тельце. Она всегда напоминала мне птичку.

Следующие пять дней я посвятил наблюдению за девушкой. Пришлось много времени провести на улице, ожидая, пока она выйдет из дома. Но это напоминало охоту, я упивался чувством превосходства над жертвой, когда следовал за ней.

Я смог изучить распорядок её дня. Оказалось, иногда допоздна она засиживалась у своего ухажёра. На шестой день Сюз вышла от него особенно поздно, на улице уже не осталось людей, тогда и пробил час.

Девочка возвращалась через парк с тусклыми фонарями, большая часть которых не работала. Я направился за ней, медленно сокращая дистанцию между нашими телами, параллельно любуясь её юностью. Предвкушая вкус крови на губах я совсем забылся и выдал себя. Сюз обернулась, испуганные глаза впились в меня как прусские штыки.

– О, это вы, месье, – я испугался даже больше неё, ведь жертва узнала меня. Стоит ей выжить, и мне конец. В мгновение ока я занёс над ней нож и с силой вонзил его в её изящную шею. Клинок вошёл без труда, словно в масло. Девушка не издала ни звука, лишь безмолвно упала на землю, как будто не умерла, а передала свою душу демонице.

Я чувствовал, что Госпожа наблюдала за мной, и решил преподнести ей дар, как полагается. С собой у меня была верёвка, её я купил в той самой бакалейной лавке, где мы пересекались с девчонкой. Я не знал, как пойдёт моё дело, так как вовсе неопытен в поцелуях смерти.

Верёвке было найдено достойное применение: я решил подвесить тело несчастного дитя на дереве как символ верности моей спасительнице и как назидательный образ соседней стране, обнажившей меч на французский народ.

Оглядевшись, посреди парка я увидел дуб. Дерево широко раскинуло свои ветви, и казалось идеальным вариантом для того, чтобы посадить на них хрупкую птичку.

Я повесил мёртвую девочку за шею так, чтобы верёвка закрыла рану от ножа. Отходя от дерева, невольно обернулся. Захотелось сфотографировать эту милейшую картину, проявить, вставить в рамочку и подписать «птичка на дереве».

Стоя в темноте, я громко рассмеялся от своей же шутки. В этот самый момент меня накрыла волна будоражащих чувств. Ветер слегка покачивал детское тело, а я, досмеявшись, развернулся и отправился домой.

Это был потрясающий вечер, самый лучший с момента первого убийства. Но внутри разъедало чувство, что чего-то не хватает. Я понял не сразу, но дело в том, что чувств от второго убийства было немного меньше, чем от первого. Видимо, первое убийство как первая любовь: яркое, волнующее и бывает лишь однажды.

Я вернулся домой, где меня ничего не тревожило, и свалился замертво спать, будто не я убил, а убили меня. Этой ночью Госпожа не явилась мне, что странно, ведь я для неё провел целый ритуал. Что ж, наверняка у неё, богини разрушения, есть дела поважнее.

Утром я, как обычно, спустился за завтраком, уже позабыв о вчерашних приключениях. Но, проходя мимо антикварного магазинчика, я вспомнил вчерашние события. Я увидел заплаканную мать своей жертвы и утешающего её лавочника.

Глаза женщины впились в меня, отчего мне сделалось холодно внутри. Вдруг материнское чутье раскусит меня? Она двинулась в мою сторону, вытирая на ходу слезы.

– Моя дочь мертва. Какой-то подлец повесил её, – женщина снова разрыдалась, а я не знал, что ответить. Во рту стало сухо, язык закостенел.

– Боже… Кто мог сделать такое? – моей игре позавидовали бы лучшие артисты.

– Она любила заходить в антикварную лавку, я спустилась спросить у хозяина, не рассказывала ли моя малышка о чем-то странном, не выглядела ли напуганной.

– Я видел её в магазине на днях, она была весёлой. Бедная девчушка, в ней всегда было столько жизни, – пока эта фраза вылетала из моего рта, я думал о том, как всякий раз мне мечталось испить эту жизнь. Я стар и болен, а она пышет молодостью. Я хотел отлить чуточку энергии себе, и сделал это при первой возможности.

Мать рыдала и сетовала, а я играл роль. Время с ней шло мучительно долго, была пара моментов, 8когда она могла раскусить меня, но женщина ничего не заподозрила. По окончании диалога я удалился в сопровождении своей самодовольной улыбки, приговаривая: «Ах ты, старый чёрт!»

Весь день я провёл в приподнятом настроении. Мне было хорошо от азарта и безнаказанности. Ничего не болело, я не думал о старости, будто и взаправду помолодел.

Я знал, что моими делами занимается полиция, но убийства были очень разными, они бы не поняли, что действовал один человек. Как выяснилось позже, жандармы решили, что алжирку убили на почве национальной ненависти, скинув всё на какого-то бедолагу, однажды высказавшего своё мнение на публике. Он бы и мухи не обидел, но был неудобен властям. А второе убийство повесили на возлюбленного девчонки, к тому же окрестили педофилом. Всё складывалось наилучшим образом, открывая мне дорогу к новому свершению.

На этот раз это должен быть мужчина, чтобы полиция не заявила о серийном маньяке. Да и к убитым мужчинам у всех куда меньше внимания. Да, убивать девушек приятнее, но так ли я уверен, что демоница убережет меня от последствий любого действия? На богиню надейся, а сам не плошай.

Выбор жертвы стал обычным делом, но с чем-то новым я всё же столкнулся. Вглядываясь в мужчин, я не мог выбрать среди них достойного смерти. Они не заслуживали этого. Я прожил жизнь и видел, какими бывают женщины, знал, какие мужчины.

Нет, я не хочу сказать, что мужчины безгрешны. Сколько из них изменяют, бьют своих жён и дочерей, но всё это делают и женщины. Разница между двумя полами в том, что средний мужчина отдаёт свою жизнь тем, кого он любит. Женщина живёт для себя. Каждый выбор мужчины ведёт к чести, а выбор женщины к личному удобству.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Коктейль, состоящий на 1/6 из травяной настойки, 2/6 из полусладкого Рислинга и на 3/6 из апельсиновой газировки.