Внутреннее восстание

Внутреннее восстание

Элина Кинг

© Элина Кинг, 2025

ISBN 978-5-0068-7440-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕМЬЕРА

Лифт был точной копией сотен других, в которых он оказывался за последние десять лет: хромированная сталь, приглушенный свет, беззвучное движение. Воздух был густым от смешения дорогих парфюмов – «Терре д'Эрмес», «Блю де Шанель», улавливаемый им женский аромат, который он когда-то подарил Ольге. Он стоял в центре, зажатый между плечом в брионизированном кашемире и спиной в пиджаке от Китсона. В отражении матовых дверей он ловил собственный взгляд. Усталый. Гладкий, будто отполированный. Идеально подобранный под ситуацию, как и его заказной костюм.

Арсений Петров. Управляющий партнер. Человек-успех.

В кармане брюк мягко вздохнул телефон. Не назойливая трель, а тактильная вибрация, похожая на прикосновение мотылька. Он извлек его, не глядя.

Оля: Не забудь забрать рецепт у доктора Иванова. И договорись о визите к учителю Алисы. У нее снова тройка по физике. Я записала на 18:30, подтверди.

Он почувствовал знакомое сжатие в висках. Список дел. Инструкция. Его жизнь была расписана в календаре Outlook с цветными метками: красные для работы, синие для семьи, зеленые для врачей.

Большими пальцами, отточенными на бесчисленных мессенджерах и письмах, он ответил:

Арсений: Уяснил. Завершаю встречу, буду к ужину.

«Уяснил». Его коронное слово. Оно не означало «я понял» или «я согласен». Оно означало: «Информация принята к исполнению. Я – механизм. Вы – оператор».

Ding. Двери лифта разъехались беззвучно, и на него обрушился звук. Не просто гул, а плотная, густая стена из смеха, звона хрустальных бокалов, приглушенной джазовой композиции и гомона десятков голосов. Фойе на тридцатом этаже башни «Меркурий» было залито светом заходящего солнца, который отражался в панорамных окнах, открывая вид на Москву-реку и бесконечное море огней.

Все обернулись. Десятки лиц. Улыбки, отточенные на тренировках по самопрезентации. Взгляды, оценивающие его костюм, его позу, его успех.

– Арсений! Браво!

– Феноменально провели сделку!

– Родился для этого!

К нему пробивался через толпу его партнер, Марк, с двумя бокалами шампанского. Лицо Марка сияло триумфом.

– Сеня, ты видел лица этих азиатов, когда мы поставили свою подпись? Они поняли, что имеют дело не с мальчиками, а с игроками! – он протянул бокал. – Выпьем за нас! За «Альфа-Аналитику»!

Арсений взял бокал, автоматически улыбаясь. Он чокнулся, произнес что-то подобающее о командной работе, чувствуя, как его губы растягиваются в нужной гримасе. Он был главным актером в пьесе, премьера которой состоялась. Зрители рукоплескали. Критики были в восторге.

Но где-то глубоко, под слоями корпоративного пафоса, усталости и дорогого алкоголя, в том самом месте, которое он когда-то называл «собой», пошевелилось что-то маленькое и несогласное. Не голос, а скорее ощущение. Ощущение фальши.

Он подошел к окну, оставив Марка раздавать интервью. Москва лежала у его ног, игрушечная, сверкающая. Он поставил бокал на парапет, не допив. И задал себе вопрос, который не задавал много лет. Тихий, почти беззвучный, как вибрация телефона:

«А кто автор этой пьесы? И почему я никогда не читал финала?»

ДАННОСТЬ

Утренний ритуал

6:30. Будильник не звонил. Он ненавидел резкие звуки. Его Phone вибрировал, издавая нежный, обволакивающий звук, похожий на жужжание шмеля. Он был частью системы «Умный дом», которая в эту же секунду плавно, как в театре, поднимала жалюзи, позволяя утреннему свету залить спальню в стиле «сканди-минимализм».

Арсений открыл глаза. Не потянулся, не зевнул. Первым делом его пальцы нашли холодный стеклянный прямоугольник телефона. Проверил уведомления. Курс доллара прыгал. Сводка новостей от его же агрегатора «InfoStream» – слияния, банкротства, политические кризисы. Сообщение от Елены, его секретарши: «Арсений Владимирович, доброе утро. Вас ждет машина в 7:45. В 9:00 – планерка по проекту „Феникс“. В 11:30 – звонок с юристами из Цюриха. Обед с инвесторами в „Саффрене“ в 13:00. Все подтверждено».

Он встал, не глядя на Ольгу. Она спала, повернувшись к нему спиной, ее светлые волны растрепались на белой подушке. Когда-то, в первые годы брака, он просыпался раньше, чтобы просто смотреть, как она спит. Следить за биением пульса на ее тонкой шее. Теперь он смотрел на индикатор заряда батареи. 100%. Как и он сам. Всегда готов к работе.

На кухне пахло кофе и чистотой. Домработница Катя, невидимый дух их дома, уже разложила все по контейнерам. Для него – безглютеновые гранола и свежевыжатый сок. Для Алисы – ланч-бокс с бутербродами на бездрожжевом хлебе и нарезанными соломкой овощами.

Алиса, двенадцать лет, щурясь от сна, уткнулась в экран iPad, доедая безвкусную овсянку с ягодами годжи.

– Пап, – сказала она, не отрываясь от мультика, – а ты придешь на школьный концерт в четверг? Я там в хоре.

Арсений, листая ленту Bloomberg на планшете, нахмурился.

– В четверг? Рыбка, у меня в четверг подписание контракта с сингапурцами. Очень важное. Не смогу.

– У всех пап «очень важное», – буркнула она, все так же глядя в экран. – У Степы папа – пилот, он в небе. У Кати папа – хирург, он оперирует. А ты что делаешь? Сидишь в стекляшке.

Его будто слегка током ударило. Не от дерзости, а от простой, детской правды. «Сидишь в стекляшке». Так оно и было.

– Я создаю ценность, Алиса, – попытался он объяснить, но понял, что звучит как корпоративный буклет. – Я обеспечиваю нас.

– Ладно, – она отодвинула тарелку и потянулась за рюкзаком. – Как хочешь.

По дороге в офир, в глухой, звенящей тишине салона Mercedes S-класса, он смотрел на мелькающие улицы. Москва была декорацией, которая не менялась годами. Бетон, стекло, неон. Рекламные щиты с его собственным агрегатором «InfoStream». Все предсказуемо. Все по плану. План был его щитом от хаоса и его саркофагом.

Отец-режиссер

Квартира отца пахла так, как будто время здесь остановилось в девяностых. Запах старых книг, заварного чая, воска для паркета и чего-то неуловимого, но вечного – запах бедности и достоинства.

Владимир Петрович, седой, сухопарый, в растянутом свитере, сидел в своем вольтеровском кресле и правил студенческие работы. На столе, заваленном бумагами, стоял ноутбук – его единственная уступка веку, подарок Арсения.

– Ну что, полководец? – отец смотрел на него поверх очков, в его глазах светилась привычная ирония. – Завоевал новые финансовые рубежи?

Арсений, чувствуя, как съеживается в своем дорогом пиджаке, поставил на стол коробку дорогих конфет и бутылку коньяка, которую отец, он знал, будет пить месяцами.

– Работаем, пап. Ничего нового.

– Слушай, Ольга звонила вчера. Беспокоится. Говорит, ты совсем дома не появляешься. Дочь растет без отца. А это, между прочим, самая важная твоя должность.

Раздражение, знакомое и горькое, как желчь, подкатило к горлу.

– У меня нет выбора, – отрезал Арсений, снимая пиджак и аккуратно вешая его на спинку стула. – Я обеспечиваю семью. Создаю то, чего у нас с тобой не было. Стабильность. Уверенность в завтрашнем дне.

– У нас с тобой было другое, – тихо сказал отец, откладывая красную ручку. – У нас были разговоры. Мы читали вслух. Мы спорили до хрипоты о Булгакове и Набокове. Помнишь, как мы «Войну и мир» целиком за одно лето одолели? Ты тогда Толстого чуть ли не наизусть знал.

Арсений помнил. Смутно. Как сквозь толстое стекло. Жаркая московская ночь, раскрытая книга на коленях, голос отца, размеренный и глубокий. И свое собственное волнение, сопереживание князю Андрею, ненависть к Элен. Куда все это делось?

– Это не имеет цены в современном мире, пап, – сказал он, и его собственный голос показался ему чужим и плоским. – Сейчас ценятся скорость, эффективность, результат. Мир изменился.

– Мир всегда меняется, Сеня, – вздохнул отец. – А человек – нет. Все так же ищет любви, признания, смысла. А ты, я смотрю, ищешь только эффективности. Эффективный менеджер собственной жизни. Жалко, что жизнь – не бизнес-процесс.

Этот разговор был частью их сценария. Отец – мудрый, но непрактичный философ. Сын – прагматичный творец реальности. Они отыгрывали его безупречно, как два старых, заезженных актера.

Трещина

Вечером, разбирая почту, отложенную Еленой в папку «Личное», он наткнулся на конверт из плотной желтой бумаги. Логотип его старой, физико-математической школы. Приглашение на двадцатилетний выпускной.

«Дорогой выпускник! Приглашаем тебя окунуться в атмосферу юности…»

Он усмехнулся. Юность. Какая юность? Бесконечные задачи, олимпиады, давление учителей и отца, ожидающего только пятерок. Он собрался выбросить конверт в мусорное ведро под столом, но рука не повиновалась. Вместо этого он запустил браузер и зашел в Одноклассники, в закрытую группу «Выпускники-2003».