S‑T‑I‑K‑S: Кластер

Максим Орлов

S‑T‑I‑K‑S: Кластер

Глава 1.

Перезагрузка реальности

Риз провёл ладонью по воздуху – и пальцы на миг растворились в мерцающей дымке.

– Ну что, Вельт, – он обернулся к напарнику, – тебе тоже кажется, что этот мир решил поиграть в «угадай, где тут твёрдая материя»?

Вельт хмыкнул, постукивая пальцем по стволу дерева. Тот откликнулся глухим звоном – будто ударили по колоколу.

– Похоже, мы попали в мастерскую сумасшедшего скульптора. Лепит из чего попало, а потом сам не помнит, что куда поставил.

Они стояли на краю поляны, где трава переливалась радужными сполохами, а каждые несколько секунд отдельные пучки превращались в клубы светящегося пара и тут же возвращались обратно. Фазовая нестабильность – так это назвали в отчётах. Но от научного термина легче не становилось.

– Смотри, – Риз указал вперёд.

На границе мерцающей зоны из воздуха соткался силуэт. Сначала – размытый, как рисунок углём, потом – чёткий: гигантская ящерица с гребнем вдоль спины. Динозавр. Но не каменный истукан из музея, а живой… если можно так сказать про создание из пульсирующей энергии.

– Эхо ДНК, – прошептал Вельт. – Представляешь, сколько палеонтологов ударились бы в пляс, увидев это?

– А потом в обморок, – добавил Риз. – Потому что наш дружок сейчас решит, что мы – закуска.

Ящер сделал шаг, и земля под ним не дрогнула. Он был одновременно здесь и… не здесь. Как сон, который пытаешься ухватить за хвост.

– Эй, красавец! – Риз поднял руку, словно успокаивая лошадь. – Мы не в меню, ладно? Мы сами ещё не решили, что мы.

Динозавр замер, будто прислушиваясь. Потом растаял, оставив после себя лишь искрящийся след.

– Вот видишь, – Вельт похлопал Риза по плечу, – иногда достаточно просто вежливо попросить.

– Да, – Риз огляделся, – особенно если «вежливо» звучит как «пожалуйста, не превращай нас в энергетическую пыль».

Они двинулись дальше, пробираясь через зоны, где реальность то и дело давала трещину. В одном месте камень вдруг обрёл голос и запел баритоном арию из неизвестной оперы. В другом – куст протянул к ним ветви, увенчанные кристаллами, похожими на застывшие молнии.

– Симбиотические мутации, – пробормотал Вельт, осторожно обходя «поющий» камень. – Кто‑то явно переборщил с клеем «Момент» в лаборатории природы.

– А может, это природа мстит нам за все наши эксперименты? – Риз потрогал кристалл. Тот отозвался тёплым гулом. – Представь: миллионы лет она копила обиды, а теперь решила: «А давайте‑ка я сама попробую что‑нибудь скрестить!»

– И выбрала самый безумный режим, – согласился Вельт. – Смотри, там что‑то… странное.

Впереди, на поляне, рос объект, который никак не удавалось определить. Он был похож одновременно на гриб, механизм и живое существо. Его поверхность переливалась, меняя форму каждые несколько секунд: то вытягивалась в шпиль, то сворачивалась в шар, то рассыпалась на десятки мелких деталей, которые тут же собирались обратно.

– Это даже не гибрид, – сказал Риз. – Это… манифест. «Я – всё и ничего, и вам с этим жить».

– А ещё, – Вельт прищурился, – кажется, оно нас слушает.

Объект замер, будто задумавшись, а потом издал звук – не громкий, но проникающий в самое сознание:

«Вы – первые. Вы – начало. Вы – вопрос без ответа».

Риз и Вельт переглянулись.

– Лингвистические аномалии, – прошептал Риз. – Теперь ещё и философские.

– Отлично, – Вельт вздохнул. – Только нам не хватало, чтобы реальность начала задавать вопросы. Особенно такие.

Объект снова изменился, на этот раз приняв форму двух фигур – их фигур. Копия была настолько точной, что Риз невольно отступил.

– Ладно, – он поднял руки. – Если ты хочешь поговорить, давай поговорим. Но предупреждаю: у нас самих ответов – кот наплакал.

«Кот наплакал», – произнёс объект, и в радиусе пяти метров материализовался маленький пушистый комочек. Он мяукнул, огляделся и исчез в вспышке света.

– О, – Вельт рассмеялся. – Теперь мы знаем, как создавать котов. Это точно пригодится.

– Особенно если придётся объяснять начальству, куда мы пропали, – усмехнулся Риз. – «Мы не потерялись, мы просто экспериментировали с лингвистическими аномалиями. Вот, даже кота сделали».

Они пошли дальше, оставляя за собой следы, которые тут же растворялись в пульсирующей реальности. Новый кластер жил по своим законам – законам, где метафоры становились явью, а юмор был единственным щитом от безумия.

– Знаешь, – сказал Вельт, глядя на небо, где облака складывались в причудливые узоры, – если мы выживем, я напишу книгу. «Как выжить в мире, где слова имеют слишком много власти».

– И назовёшь её «Осторожно: реальность может укусить», – добавил Риз.

И они пошли вперёд – два человека в мире, который ещё не решил, кем он хочет быть.

Лестница уводила их всё глубже – будто сквозь слои реальности. Светящиеся ступени под ногами пульсировали в такт далёкому гулу, а воздух становился гуще, словно пропитанный невидимыми словами.

– Чувствуете? – Риз провёл рукой по стене. Его кожа, обычно зеркально‑гладкая, начала мерцать, отражая причудливые узоры каменного массива. – Здесь… всё говорит. Даже камни.

Вельт замер, его оптические сенсоры замигали, пытаясь проанализировать потоки данных.

– Не просто говорит. Это лингвистическое поле. Концентрация аномалий растёт с каждым шагом.

– То есть мы спускаемся прямо в эпицентр безумия? – Риз усмехнулся, но в голосе прозвучала напряжён packed.

Его отражение в коже дрогнуло, на миг показав вместо него… кого‑то другого. Чью‑то чужую сущность. Риз сжал кулаки, сосредоточившись. «Это не я. Это не моё», – мысленно повторил он. Я чувствую, как чужая форма давит изнутри. Если не сосредоточусь, она станет мной.

Вельт заметил его напряжение.

– Риз, ты в порядке?

– Пока да, – выдохнул тот. – Но эта штука… моя кожа… она как будто пытается впитать всё вокруг.

– Твоя кожа – фильтр, – пояснил Вельт. – Она отражает мутации, не даёт им проникнуть внутрь. Но если пропустишь слишком много, фильтр сломается. Ты начнёшь меняться необратимо.

– То есть я должен… контролировать это? – Риз снова посмотрел на свою руку. Отражение колебалось, то возвращаясь к человеческому облику, то показывая чешуйчатую текстуру.

– Именно. Сосредоточься на том, кто ты есть. Держи образ себя в голове. Это единственный способ сохранить идентичность.

Риз глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца. Я – Риз. Я – человек. Я не позволю этому миру переписать меня.

– Работает, – он кивнул, увидев, что отражение стабилизировалось. – Пока работает.

Вельт кивнул:

– Хорошо. Но не расслабляйся. Чем глубже мы спускаемся, тем сильнее давление.

Они продолжили путь, и с каждым шагом стены туннеля становились всё более живыми, пульсирующими, словно дышащими. Впереди уже виднелось слабое свечение – и фигуры, застывшие в тени.

Когда они вышли в зал, похожий на древний амфитеатр, там их уже ждали.

Четверо. Двое людей, но… не совсем. Их тела частично слились с артефактами: один держал в руке кристалл, пульсирующий как сердце, другой – посох, обвитый металлическими щупальцами. Третий был… неопределённым – словно соткан из тумана и осколков света. Четвёртый – девочка лет десяти, с глазами, горящими как два миниатюрных солнца.

– Сталкеры‑симбиоты, – прошептал Вельт. – И… кто‑то ещё.

– А вот и гости, – произнёс один из симбиотов, и его голос прозвучал одновременно из уст и из кристалла. – Чистые. Непорочные. Вы обречены.

Девочка шагнула вперёд. Её глаза вспыхнули ярче.

– Они не обречены, – сказала она. – Они ещё меняются. Я вижу их эхо.

– Шира, – тихо произнёс Вельт. – Ты видишь «эхо ДНК»?

Девочка кивнула.

– Вы все уже начали перестраиваться. Через 72 часа станете частью кластера. Если не найдёте Центр Эволюции.

– 72 часа? – Риз невольно сжал кулаки. – Почему именно столько?

– Это цикл кластера, – пояснил Кай, выходя из тени. – Каждые 72 часа он перезагружает локальные поля. Те, кто не адаптировался, растворяются.

Риз и Вельт резко обернулись.

– Кто ты? – настороженно спросил Вельт.

– Кай. Бывший исследователь лингвистических полей. Когда‑то я работал в проекте по изучению кластера – и был «стёрт». Теперь я наполовину здесь, наполовину нигде. И ищу способ либо вернуться, либо остановить этот процесс.

– Почему помогаешь нам? – прищурился Риз.

– Я следил за вами. Вы двигались в ритме, который не ломает эхо. Это редкость. Если кто‑то может дойти до Центра Эволюции – это вы.

Шира подняла руку. В воздухе вспыхнула голограмма: гигантская структура, похожая на древо из света.

– Вот он. Но путь опасен. Сталкеры охраняют его. А ещё… фазовые хищники.

– Которые охотятся на нестабильных, – закончил Кай. – Как раз на нас.

Он сделал паузу, затем произнёс чётко, с интонацией, от которой воздух задрожал:

– Защитный барьер. Временный. Но достаточный.

Вокруг них вспыхнул полупрозрачный щит, переливающийся как мыльный пузырь.

– Это… языковая аномалия? – восхищённо спросил Вельт.

– Не магия, – пояснил Кай. – Я использую резонансные паттерны – слова, совпадающие с частотой местного поля. Но мой ресурс ограничен: я не местный, моё ДНК не адаптировано. Каждое использование щита истощает меня.

– Сколько продержится? – уточнил Риз.

– От силы полчаса. Потом придётся искать другой способ защиты.

Глава 2.

Тропа отражений

Щит Кая мерцал, отбрасывая причудливые тени на стены туннеля. Группа продвигалась вглубь кластера, следуя за голограммой, которую Шира проецировала впереди.

– Если Центр Эволюции реально существует, – заговорил Вельт, – зачем он кластеру? Что он делает?

– Регулирует мутации, – ответил Кай, с трудом выговаривая слова. – Это узел, где пересекаются все лингвистические поля. Он либо поддерживает баланс, либо… запускает перестройку. Мы не знаем точно. Но только там можно найти «первокод» – ключ к управлению процессом.

– И ты думаешь, он поможет нам? – Риз коснулся щита. Его кожа отразила переливы барьера, на миг покрывшись радужными разводами.

– Надеюсь. Или хотя бы даст время понять, кто мы теперь.

Шира остановилась, подняла руку. Голограмма сменилась: теперь это был лабиринт из светящихся коридоров, где каждый поворот пульсировал, меняя конфигурацию.