Гендерное превосходство II. По следам безумца…

Мы добрались до пещеры. «Тень» стояла там, где мы её оставили, – тёмный, раненый призрак. – Анна, – вызвал я её по связи. – Мы возвращаемся. У нас один тяжелораненый. И у нас очень большие проблемы.

Мы погрузились внутрь, и я посмотрел на своих людей. На их грязные, измотанные лица. Мы выжили. Мы даже умудрились дать бой богу-машине и уйти живыми. Но я смотрел на них и понимал, что Скрим прав. Это была не победа. Это была лишь отсрочка. Прелюдия перед настоящей бурей. И когда она грянет, мы должны быть готовы. Потому что второго шанса у нас уже не будет.

Тишина в пещере была плотной и тяжёлой. Снаружи, в ледяном каньоне, выл ветер, но сюда, в наше хрупкое убежище, доносился лишь его глухой, заунывный гул. Мы сидели вокруг подбитой «Тени», и свет аварийных ламп выхватывал из мрака наши лица – грязные, измотанные, покрытые потом и запекшейся кровью. Адреналин, гнавший нас вперёд, отступил, оставив после себя лишь ноющую боль в мышцах и горький привкус поражения.

Анна, склонившись над открытой панелью скиммера, вынесла вердикт. Её голос, обычно спокойный и уверенный, был тих и напряжён. – Квантовый коллектор двигателя расколот. Энергоядро нестабильно. Корпус деформирован. Я могу залатать микропробоины и запустить системы жизнеобеспечения, но лететь… Игорь, она больше никогда не полетит.

Мы остались без нашего транспорта. Без нашей скорости. Без нашей единственной возможности к отступлению. Мы были в пешем строю, в самом сердце владений нашего врага.

В дальнем углу пещеры медики колдовали над Голиафом. Его стоны, приглушённые морфином, разносились по пещере. Балта сидел рядом с ним, молча сжимая руку своего товарища. В его каменных чертах я впервые за долгое время увидел не просто решимость, а настоящую, человеческую боль.