Отцовская кожанка

Антон Глубинов

Отцовская кожанка

I

«Это пустяки, что много людей и много умов,

– у человечества один разум,

и он начинает мутиться.»

Леонид Андреев «Красный смех»

Я учусь на модельера-конструктора в провинциальном институте. Занимаюсь рисунком, живописью, изучаю основы композиции в костюме, материаловедение, технологии пошива. Очень люблю историю и философию моды, но понимаю, что с очень малой вероятностью моё образование сможет меня прокормить. Особенно это понимает мама. Она категорически против моего выбора, постоянно твердит о том, что я —«неперспективный имбецил». Может быть, она и права, но именно из-за неё я стараюсь как можно меньше времени проводить дома.

Есть еще один негативный момент – в этой стране абсолютно нет моды. Каждые лет тридцать здесь происходит какой-то катаклизм, а подобное непостоянство мешает развитию. Но эту страну я очень люблю, несмотря на все трудности, с которым сталкивается каждое взращённое поколение.

Однако всё не так серо: в моей палитре есть и другие цвета. На днях мне прислали предложение пройти производственную практику в малом семейном ателье. Но возьмут меня только при условии – я создам то, что способно их впечатлить.

Я с огромным энтузиазмом взялся за это задание. Современные тенденции в моде меня привлекать перестали, а наряжаться, как молодой кореец-метросексуал с Pinterest, меня абсолютно не привлекает, хоть это и привлекает всех остальных.

В противовес выглаженному, нежному и комфортному до тошноты кроя с симметрией, я планирую создать что-то деструктивное и раздражающее в духе Carol Christian Poell. Сейчас я ищу старую кожаную вещь, которую смогу трансформировать. Хочу придать ей новый виток жизни, посадить почку и наблюдать за её цветением. Сниму фурнитуру, распорю швы хирургически точными движениями, а из оставшихся цельных фрагментов: спины, рукавов, воротника создам нечто совершенно новое.

II

Телефон завибрировал, на потрескавшемся экране появилось её сообщение: «Отец сегодня забирает всех на дачу, а меня оставили дома из-за долгов по учебе». Подобные «письма счастья» я желаю получить каждому. Я отписал, что после занятий сразу к ней.

Мои пары закончились. Я спешно собрал рюкзак и побежал, стараясь успеть забрать куртку, прежде чем образуется очередь. Получилось: отдал номерок гардеробщице, от которой пахло нафталином, и двинулся к выходу. Неподготовленные к весенней приветливости глаза огрело лучами солнца, едва я вышел за порог. Пришлось прикрываться руками. Атакующее небо было прекраснее сырой земли – кругом лужи и слякоть от тающего снега. Весна.

Остановка была недалеко. Кое-как я добрался до неё и стал ждать свой старенький советский троллейбус.

Рядом стояли одногруппники, они яростно что-то обсуждали. Кто-то из них в диалоге вкинул: «Солдаты перестройки оттаивать будут». Фраза пронзила мою голову. Я вспомнил об Андрееве – точнее не об авторе, а конкретно о рассказе «Красный смех».

На самом деле я всю жизнь ненавидел вторую половину зимы. Первая – это белый снег, фура с кока-колой, кульки с конфетами, Новый год и свежий морозный воздух. А вторая – отсутствие солнечного света, тридцатиградусные морозы, болезни и экзистенциальный ужас. Наверное, больше всего я ненавижу февраль: именно в этом месяце я по обыкновению в запой читаю Леонида Андреева, смакуя этот ужас вместе с сигаретой и кофейком.