«Путешествие в заснеженную Россию» Роман Жюля Верна (Записки путешественника, обретённые в архиве)

Мы разговорились. Она рассказала:

о местных обычаях: как на Рождество пекут «козули» – пряники в виде животных, а на Масленицу сжигают чучело, чтобы зима ушла без оглядки;

о мастерах, которые вырезают из дерева целые сказки: «У нас даже двери – как книги. Кто умеет читать узоры, тот знает историю»;

о реке: «Кама – она как мать. Кормит, поит, пути открывает. Но и гневается, если не уважать».

Её рассказы будили воображение. Я мысленно отмечал детали, которые могли бы ожить на страницах будущей книги: резные дома, зимние ярмарки, неторопливый ритм уральской жизни.

Приём в дворянском собрании

К вечеру меня пригласили на приём в местное дворянское собрание. Здание поражало строгостью линий и благородной простотой фасада – ни намёка на вычурность, присущую парижским салонам. В просторном зале с высокими потолками собрались представители пермской знати: статские советники, отставные офицеры, богатые купцы, удостоенные дворянского звания.

Меня представили почтенному собранию. Разговоры велись на русском и французском – язык Вольтера и Руссо здесь служил знаком образованности. Я обратил внимание на:

сдержанную манеру общения – без парижской пылкости, но с глубоким уважением к собеседнику;

интерес к европейским новостям – меня расспрашивали о последних открытиях в науке и литературе;

гордость за край – каждый стремился рассказать о богатствах Урала, его рудниках и лесах.

Один из купцов, седобородый мужчина с проницательным взглядом, поведал:– Знаете, господин Верн, у нас говорят: «Урал – опорный край державы». И это правда. Наши недра хранят сокровища, а люди – дух крепкий, как уральские горы.

За чаем с вареньем из местных ягод я слушал истории о первопроходцах, о купцах, прокладывавших торговые пути, о мастеровых, чьи руки превращали руду в произведения искусства. Меня поразило, как органично сочетались в этих людях купеческая хватка и истинная любовь к родной земле.

В завершение вечера мне показали собрание карт и атласов – гордость местного географического общества. Среди них я обнаружил редкие чертежи горных разработок и маршруты экспедиций вглубь Сибири. Это было бесценное сокровище для путешественника и писателя.

Вечерние размышления: что я увидел за один день

Вернувшись в постоялый двор, я сел у окна. За стеклом – огни города, редкие прохожие, сани, скользящие по заснеженной улице. Тепло от печи мягко окутывало, а в воздухе всё ещё чувствовался аромат вечернего чая с травами. Я открыл блокнот и написал:

«Сегодня я сделал первый шаг по этой земле. И уже понял: Пермь – не точка на карте. Это живой организм со своим ритмом, запахом, голосом.

Я видел:

руки мастеров, творящих красоту из дерева;

лица людей, в которых читается стойкость и доброта;

реку, спящую под льдом, но полную скрытой силы;

улыбки незнакомцев, которые стали для меня проводниками в этот мир;

благородство местных жителей, хранящих традиции и открывающих двери для странника.

Завтра – отправлюсь дальше, к Кунгуру, к пещерам, к тайнам, которые ждут меня. Россия уже начала рассказывать свою историю. Я лишь учусь её слушать. Как писатель и как путешественник, я обязан запечатлеть эти мгновения – чтобы потом, в тиши кабинета в Амьене, превратить их в слова, способные зажечь воображение читателей».

Я задул свечу и лёг. В темноте я слышал, как за стеной кто‑то напевает тихую песню. Слова были незнакомы, но мелодия – древняя, как ветер над Камой – проникла в сердце.

И я знал: это только начало.

Приметы пермской зимы (заметки в тетради)

Перед сном я записал то, что успел заметить за день:

Снег здесь иной – более пушистый, словно вата, и тихий: не хрустит, а шепчет под ногами.

Дыхание людей превращается в облака пара, и в этом пара видны лица – мимолетные, как сны.

Окна домов украшены морозными узорами, будто кто‑то невидимый рисует на стекле.

Звуки города – скрип полозьев, звон колокольчиков, окрики извозчиков – складываются в особую симфонию.

Взгляды людей – прямые, открытые, но с оттенком настороженности: они привыкли к суровой природе и знают цену словам.

Я закрыл блокнот. За окном падал снег, укрывая Пермь белым покрывалом. Где‑то вдали, за лесами, ждала Кунгурская пещера – ледяное царство, куда я отправлюсь завтра.

Но сегодня я принадлежал Перми. И она приняла меня.

Глава 6. На пути к Кунгуру: дорога сквозь зиму

Наутро после приёма в дворянском собрании я отправился в путь – меня ждали Кунгур и его легендарные пещеры. Выехал я рано: постоялый двор ещё дремал, лишь кухарки суетились у печей, а из конюшни доносилось сонное фырканье лошадей.

В дороге: наблюдения и встречи

Мой возница, тот же седобородый мужчина, что вёз меня по Перми, на этот раз взял пару крепких лошадей. Санный путь до Кунгура занимал не один день, и мы планировали сделать остановку в небольшом селе на полпути.

Солнце поднялось уже высоко, когда мы выехали за городскую черту. Вокруг расстилались заснеженные поля, тёмные полосы лесов вставали на горизонте, а над головой – безоблачная синева. Я достал блокнот и начал записывать:

«Русская зима – не просто холод. Это целая вселенная со своими законами. Здесь тишина не безмолвна: она наполнена скрипом снега, звоном льда, далёким лаем собак. Здесь свет не слепит – он мягко льётся, окрашивая снег в оттенки розового и голубого.