Кристаллическое небо

Рея Савран

Кристаллическое небо

Пролог. Жестокое начало

Вечернее солнце заливало белые плиты внутренних троп мягкими, длинными бликами. Сад словно дышал теплом уходящего дня.

Верхний павильон персиковых лепестков стоял посреди живописной лужайки – тихая, залитая золотым светом, невероятно спокойная для резиденции императорской семьи.

Здесь не было придворной суеты, шёпота интриг и стеснённой роскоши дворца. Здесь можно было выдохнуть и почувствовать себя семьёй.

Аэлия любила эти минуты.

Любила их так же, как любила своего двенадцатилетнего сына – пока ещё просто мальчика, пока ещё не Императора, но уже наследника, за которого болела всем сердцем и душой.

Каэлон сидел на верхней ступеньке небольшой лестницы, примыкающей к платформе павильона. Он вытянул ноги вперёд, лениво разглядывая, как солнечные блики скользят по камню.

Он не заметил, как свет начал ломаться.

Аэлия – заметила.

Сначала – лёгкое дрожание лучей. Будто невидимая рука провела по воздуху, сгибая прямые золотые линии.

Она приподняла голову, вглядываясь в то, что ещё секунду назад было ровным и привычным.

Свет стал чуть холоднее. Тени – длиннее.

Звук сада – глуше, будто под тонким слоем воды.

Тревога поднялась мгновенно, ледяной ладонью сжав сердце.

– Каэлон, – тихо позвала она, стараясь не выдать беспокойства. – Вставай. Мы уходим.

Он повернулся, недовольно нахмурившись, но послушно.

– Уже? Но солнце…

Он не успел договорить.

Мир треснул.

Не громко, не ярко – наоборот.

Тихо, как ломается хрупкое стекло в уплотнившейся тишине.

Световые лучи согнулись, как сухие стебли, смятые о стену невидимой силой. Павильон накрыла дрожащая, густая тень. Всё вокруг стало странно неплотным, ненадёжным.

Аэлия резко втянула воздух.

– Сейчас же уходи! – голос её сорвался на резкость, которую Каэлон никогда прежде не слышал.

Он поднялся – и именно в этот миг пришла вторая волна.

Звук.

Не удар.

Не раскат.

Не крик.

Это было искажение воздуха, разорвавшее тональность мира.

Сухой, рваный, невыносимый звук – будто тысячи металлических нитей одновременно лопнули в тишине – ударил им в уши.

Каэлон вскрикнул, зажав голову ладонями. Аэлия тоже закрыла уши – и сразу почувствовала горячую кровь, стекающую меж пальцев.

Звук не стихал. Он менял частоту, ломался, вибрировал, раздирая пространство на неровные ритмы.

Первый смешанный разрыв.

Аэлия уже поняла это.

И поняла ещё одно – они вдвоём не успеют.

Время вокруг неё стало тягучим, как густой сироп. Каждое движение – усилием.

Слишком поздно.

Она схватила Каэлона за ворот и, вложив в движение все силы, швырнула его – прочь от трещащего, смещённого узла реальности.

Он закричал – от ужаса, не от боли, – и, ударившись о каменные плиты, инстинктивно свернулся, всё ещё прижимая ладони к окровавленным ушам.

Кровь тонкими тёмными линиями стекала по его шее.

Из двери резиденции выбежал мужчина – вдали он был Императором, здесь же просто отцом, потрясённым, испуганным, неготовым.

Он увидел сына на земле. И – тонущий в мороке, павильон персиковых цветов, дрожащий, будто втягивающий в себя собственные тени.

– Каэлон! – он кинулся к мальчику, опускаясь на колени. – Живой? Скажи мне…

И услышал крик.

Аэлия.

Он вскинул глаза. Она стояла – нет, держалась – за перила беседки. Её ноги ниже колен… исчезли. Не были оторваны. Не растеклись. Они были смещены – выдавлены из плоскости реальности, словно провалились в иной, недоступный слой.

Камень у её колен был тёмно-красным, и неправильно ровное густое пятно медленно расползалось по плитам.

Аэлия сделала вдох – долгий, мучительный, но спокойный.

Тень вокруг неё дрожала, как живое существо.

– Береги его, – выдохнула она.

Кому – мужу, миру или самой реальности – никто так и не узнает.

Следующая волна пришла настолько быстро, что никто не успел закричать.

Слоевой сдвиг.

Он прошёл через неё, как вода проходит через сеть. Грудная клетка Аэлии не разорвалась – она смещалась, в сторону, внутрь, вниз. Тело сложилось по невидимому разлому, будто мир вырезал кусок пространства и забрал с собой вместе с ней.

Кровь брызнула короткой дугой – и исчезла, втянутая в ту же точку реальности, куда ушли её ноги.

Последнее, что Каэлон увидел, – её глаза.

Страшно ясные.

И полные любви.

Разрыв схлопнулся – тихо, как смыкается дыхание. Будто его никогда не было.

На камне осталась только неровная линия крови и пустота, которая осела в груди мальчика.

Он поднял голову.

Отец – каменный, побелевший – прижал его к себе, но Каэлон почти не чувствовал тепла.

Он смотрел на то место, где только что видел мать.

– Мам…? – прошептал он.

Это слово было таким тихим, что сад его едва услышал.

Но мир услышал.

И содрогнулся вместе с ним.