Ланэт. Новогоднее желание

Дина Карат

Ланэт. Новогоднее желание

Глава 1. Заклинание из книги «Пирса»

В самом сердце заснеженного Ланэта, словно сошедший со страниц волшебной сказки, стоял домик Мии и Марка. Казалось, сама зима обняла его бережно, укрыв крышу пушистым белоснежным покрывалом, а окна – кружевными узорами мороза.

С улицы дом манил теплым золотистым светом, пробивающимся сквозь кружевные занавески. Гирлянды на фасаде мерцали, как звездная роса, упавшая с ночного неба. Венок из еловых веток, украшенный алыми лентами и серебряным колокольчиком, тихо позванивал при каждом дуновении ветра, напевая тихую зимнюю песню.

В прихожей царил мягкий полумрак, разбавленный мерцанием крошечных огоньков, оплетающих огромное зеркало. В воздухе витал густой, смолистый аромат, переплетаясь с цитрусовой свежестью мандаринов, рассыпанных в плетеной корзине у входа. А гостиная жила особой, завораживающей жизнью. В центре величественно возвышалась новогодняя ель – настоящая королева праздника. Ее ветви, тяжелые от украшений, казались застывшими в медленном танце. Старинные стеклянные шары отражали огоньки гирлянд, рассыпая по комнате радужные блики. Между ними прятались крошечные фигурки сказочных существ, так похожие на ожившие игрушки, а кто-то мог бы увидеть в них лесных духов. К слову, это отражало волшебную сущность, проживающих здесь Мии и Марка, – волшебников первого уровня.

Под елью, как сокровища в пещере волшебника, лежали подарки, завернутые в бумагу с зимними узорами. Каждый сверток ждал своего часа, храня в себе тепло рук, которые его упаковывали, и радость предстоящих мгновений. А в камине, как в самом настоящем сердце дома, пылал жаркий огонь. Поленья потрескивали, выбрасывая в воздух золотистые искры.

На кухне тоже царило особое волшебство. Стол, накрытый белоснежной скатертью, с нарисованными на ней бледно-голубыми нитями, казался алтарем зимнего праздника. Блюдо, на котором лежали мандарины, источало аромат, от которого сразу хотелось улыбнуться. Такой свежий, бодрящий, с легкой кислинкой. Рядом, на подоконнике, выстроились пряничные домики, покрытые нежно-розовой глазурью. Они выглядели так аппетитно, что казалось, словно из их крошечных окошек вот‑вот выглянет миниатюрный хозяин и помашет рукой.

Воздух был пропитан пряным ароматом глинтвейна с корицей и гвоздикой, сладким духом имбирных печений из духовки, а также настоящим запахом ели, которую Марк телепортировал прямо из леса. Эти чудесные запахи сплетались в невидимую паутину уюта, обволакивая каждого, кто переступал порог этого дома, и дарили атмосферу Нового года.

Этот дом был больше, чем просто жилище. Здесь время замедляло свой бег, позволяя каждому мгновению раскрыться во всей полноте, а каждый уголок шептал: «Ты дома. Ты в безопасности. Ты любим». И в этом была самая настоящая магия – не та, что живет в книгах заклинаний, а та, которая рождается в сердцах людей, создающих уют своими руками и душой, ну и, конечно же, чуточку магией.

Мия сидела в уютном кресле-качалке, укутавшись пледом с оленями, и листала книгу древних волшебников, такую потрепанную и забытую всеми, которая хранилась на чердаке. Книгу, которая когда-то сыграла огромную роль в их с Марком жизни. Страницы шелестели, словно шептали секреты, а чернила мерцали в свете камина, отображая символы, написанные подчерком древних магов, который могли прочитать далеко немногие.

– В последний день уходящего года, когда часы пробьют полночь, произнеси свое заветное желание – и мир переплетется с иным, где оно уже сбылось, – прочитала она вслух.

Марк, устроившийся напротив нее на маленьком диванчике с чашкой глинтвейна, поднял бровь:

– Мия, ты же знаешь, что такие заклинания – ловушка. Они берут больше, чем дают.

Но глаза девушки уже загорелись восторгом:

– А вдруг это шанс сделать что‑то грандиозное? Например… чтобы все в Ланэте были счастливы?

Марк все также укоризненно смотрел на Мию. Маг знал, что, если она что-то решила, переубедить ее трудно и практически невозможно, но и такие «игры» очень опасны для всего мира, не только для нее. Поэтому попытался привести веские аргументы.

– Вспомни, пожалуйста, когда ты пыталась спасти Тэрада? И что из этого вышло. Сколько раз ты возвращалась обратно, чтобы это исправить?

В полумраке комнаты, пронизанном дрожащим светом одинокой свечи, Мия стояла у окна, обхватив себя руками. За стеклом кружились снежинки – безмолвные свидетели ее внутренних сомнений. Она повернулась к Марку, и в ее фиолетовых глазах отразились и надежда, и страх, и невысказанная усталость. Отпив из хрустального бокала глоток вина, Ведьма ответила:

– Марк, милый… – голос дрогнул, словно тонкая струна. – Тогда я пыталась изменить прошлое, но сейчас… Сейчас я просто хочу загадать желание для нас. Понимаешь?

Ее глаза вспыхнули – ярко, по‑детски искренне, как у ребенка, которому пообещали исполнить самое заветное желание. В этом взгляде читалась вся невысказанная боль последних месяцев: бесконечные попытки спасти других, вечные жертвы, постоянная гонка и надежда спасти этот мир.

– Я хоть раз хочу сделать что‑то для нас, – прошептала она, и в этих словах прозвучала такая боль, что у Марка сжалось сердце. – А не для всего мира. Я устала всех спасать… – последний слог она выдохнула с горечью, опустив взгляд. – Устала.

Марк медленно подошел к ней и осторожно обнял за плечи, чувствуя, как дрожит ее тело. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием свечи. Маг приблизился так близко, что дыхание коснулось волос Мии, а слова прозвучали едва слышно, создавая атмосферу уединения:

– Я знаю…

Он и сам мечтал об этом – о простом, тихом счастье, о моменте, когда можно просто быть вдвоем, не думая о долге, не оглядываясь на последствия. Но внутри него тлел ледяной огонек тревоги, потому что знал цену магии, как никто другой. Знал, какую плату она требует за исполнение желаний. Каждое заклинание – это весы, на одной чаше которых мечта, а на другой – потеря чего-то более важного. У волшебной силы нет равновесия: она забирает больше, чем дает.

Мия была его миром. Его солнцем и воздухом, тихим пристанищем в бушующем океане жизни. Мысль, что он может потерять ее вновь, сковывала сердце обледеневшими металлическими прутами. Марк крепче сжал плечи девушки, словно пытаясь защитить от невидимой угрозы, от той самой магии, которая могла как подарить счастье, так и отнять его в одно мгновение.

В сгущающихся сумерках, пронизанных дрожащим светом одинокой свечи, время словно остановилось. Воздух был напитан едва уловимым ароматом ее духов. Таким тонким, теплым, с нотками ванили и сандала, – который смешивался с запахом воска и едва уловимым шлейфом зимнего ветра, просочившегося сквозь щели оконной рамы.

Марк стоял так близко, что Мия ощущала тепло его тела, слышала размеренное биение сердца, которое отзывалось в ее собственном ритме, создавая странную, волнующую гармонию. Дыхание мага касалось ее шеи, оставляя на коже призрачное, почти невесомое прикосновение. Она не шевелилась, боясь разрушить этот миг. Момент, когда весь мир сузился до пространства между ними – до расстояния в полвздоха, до едва ощутимого соприкосновения плеч, до переплетения теней на стене, превратившихся в единый, неразделимый силуэт.

Пальцы девушки невольно сжались на краю стола, но он тут же накрыл их своей ладонью – твердой, теплой, успокаивающей. Тело Ведьмы тянулось к нему, словно он был ее личным магнитом, а она – той самой потерявшейся иголочкой в сене. Казалось, что сопротивление не смогло бы переселить эту тягу, даже если очень сильно постараться. Каждая клеточка тела Мии, жаждала этого прикосновения, неумолимо сгорая в ощущениях страсти.

Девушка медленно повернула голову, и их взгляды встретились. В его глазах она увидела, что боялась произнести вслух. Невысказанную надежду. Трепетную неуверенность. А, главное, страх потерять друг друга в водовороте грядущих событий.

Марк наклонился еще ближе, и на мгновение ей показалось, что она слышит, как стучит его кровь – громко, отчаянно, как будто пытаясь докричаться до души. Губы почти коснулись ее шеи, и от этого едва заметного прикосновения по телу пробежала волна мурашек, словно невидимые нити связали их воедино.

– Я знаю… – повторил он, и его голос, низкий, чуть дрожащий, проник в нее глубже, чем любые слова. Глубже, чем он мог себе представить.

Она закрыла глаза, позволяя себе утонуть в этом мгновении, в котором было все: и страх, и надежда, и любовь, такая острая, что перехватывало дыхание. Его рука скользнула по спине Мии, медленно, осторожно, словно он боялся спугнуть этот хрупкий момент. Ведьма прижалась к нему чуть сильнее, чувствуя, как напряжение покидает ее тело, уступая место чему‑то новому, более волнующему и приятному.

В этой тишине, наполненной дыханием друг друга, биением сердец и невысказанными обещаниями, они стояли, слившись во власти чувств. Две судьбы, переплетенные так тесно, что уже невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой. Это был не просто момент близости, а скорее, обещание, или молчаливая клятва, что, несмотря на все, они останутся вместе, даже если мир вокруг них начнет рушиться.

Глава 2. Мир без волшебства

В полночь, когда город погрузился в особую, хрустальную тишину, и сам воздух затаил дыхание в ожидании чуда, – Мия стояла посреди гостиной, окруженная призрачным сиянием новогодних огней, утопая в мысли об использовании того самого заклинания.

Ведьма и сама не знала, чего хочет добиться этим желанием, ведь она имела все, о чем мечтала: Марк, спокойствие и умиротворение. Но внутри съедала тревога, что все не вечно, и скоро это прекратится. Страх за их совместное будущее овладевал ей, заставляя подчиниться и переступить запретную черту.

Ее пальцы дрожали, бережно сжимая потрепанные страницы «Пирсы». Книга словно пульсировала в руках, но не от тепла, а от скрытого в ней древнего волшебства, которое пробуждалось при каждом прикосновении. Буквы на раскрытой странице мерцали, переливаясь то алым, то лазурным, как живые огоньки, танцующие в ночном небе.

Мия глубоко вдохнула, наполняя легкие ароматом цитрусов и корицы – последними земными запахами перед тем, как она прочитает заклинание. Ее фиолетовые глаза отражали дрожащий свет свечей, превращаясь в две миниатюрных вселенных, где смешивались страх и решимость.

Девушка начала читать – сначала тихо, почти шепотом, словно боясь нарушить хрупкую границу между мирами. Слова заклинания срывались с ее губ, обретая материальность: они витали в воздухе, сверкая крошечными искрами, складываясь в невидимые руны.

С каждым произнесенным слогом комната наполнялась странным гулом – не звуком, а скорее вибрацией, проникающей в кости, заставляющей волосы на руках, вставать дыбом. Гирлянды на елке замерцали чаще, их свет стал почти болезненно ярким. Часы на стене замедлили ход, затем вовсе остановились, а стрелки зависли в нелепом перекосе.