Архив вымирания

Оно бросилось на неё.

Время замедлилось.

Так бывает в моменты смертельной опасности – мозг переключается в другой режим, начинает воспринимать мир покадрово, рывками, словно старая плёнка в проекторе. Амира видела каждую пластину на теле существа, каждую каплю влаги на его боках, каждый изгиб конечностей, нацеленных на неё.

Она не успевала уйти.

Она это знала – знала с абсолютной, кристальной ясностью. Тварь была слишком быстрой. Она была слишком медленной. Расстояние между ними – три метра? два? – сокращалось с каждой долей секунды, и ничего – ничего! – нельзя было сделать.

Потом – вспышка.

Синеватая, ослепительная. Луч плазмы рассёк полумрак траншеи и ударил существо в бок. Пластины лопнули. Внутренности – чёрные, дымящиеся – брызнули в стороны. Тварь взвизгнула – звук, который Амира не забудет до конца жизни, – и дёрнулась, потеряв ориентацию.

– На землю!

Голос был резким, командным. Амира не думала – бросилась вниз, прикрыла голову руками. Над ней снова вспыхнул луч – и ещё один, и ещё.

Когда она подняла голову, существо корчилось в огне.

Оно горело – не так, как горит дерево или ткань, а изнутри, словно плазма проникла под пластины и воспламенила всё, что там было. Конечности скребли по земле, оставляя глубокие борозды. Сегменты расходились, обнажая внутренности, из которых валил густой чёрный дым.

Потом оно затихло.

Плазменный резак выстрелил ещё раз – в голову, в центр скопления тёмных точек. Голова лопнула, как переспелый плод, разбрызгивая ошмётки.

Существо перестало двигаться.

– Вы целы?

Над ней стоял человек в тактическом снаряжении – серый бронежилет, шлем с прозрачным забралом, плазменный резак в руках. За его спиной виднелись ещё двое – такие же фигуры, такое же снаряжение.

Охрана базы.

Амира попыталась встать. Ноги не слушались. Человек протянул руку и рывком поднял её.

– Спрашиваю: вы целы?

– Да. Я… да. – Голос скрипел, как несмазанный механизм. – Марко. Там… там Марко.

Она повернулась – и увидела.

Марко лежал в трёх метрах от неё. Его тело было… неправильным. Согнутым под углами, которые человеческое тело не должно принимать. Комбинезон – разорванным в клочья. А под комбинезоном…

Амира отвернулась.

Её вырвало – резко, без предупреждения. Кислая жидкость обожгла горло, брызнула на камни. Она стояла, согнувшись, опираясь руками о колени, и её тело сотрясалось от спазмов, пока не осталось ничего, кроме пустоты.

– Мёртв. – Один из охранников склонился над телом Марко. – Множественные травмы. Ничего сделать нельзя.

– Надо вынести его, – сказала Амира.

Её голос был хриплым, но уже не дрожал. Тошнота отступила, оставив после себя странную пустоту – как будто все эмоции вытекли вместе с содержимым желудка.

– Доктор Насер?

Новый голос. Знакомый.

Она обернулась.

Виктор Стоянов спускался по лестнице – неспешно, уверенно, как человек, который видел всё это раньше. И, вероятно, видел. Тридцать лет военной службы, конфликты на Марсе и Титане – он наверняка видел и худшее.

Стоянов был высоким, широкоплечим мужчиной с обритой наголо головой и лицом, словно вырубленным из камня. Глубокие морщины, жёсткий рот, глаза цвета мокрого асфальта. На вид – шестьдесят, но двигался он так, словно ему тридцать.

– Доклад, – сказал он, не глядя на Амиру.

Один из охранников – тот, что стрелял – шагнул вперёд.

– Одно существо, командир. Вылезло из стены. Атаковало гражданского, убило до нашего прибытия. Уничтожено плазменным огнём.

– Один выстрел?

– Четыре. Первый дезориентировал, остальные – на поражение.

Стоянов кивнул и наконец повернулся к Амире.

– Доктор Насер. Рады, что вы целы.

– Радость взаимна. – Амира выпрямилась, заставила себя смотреть ему в глаза. – Как вы узнали?

– Доктор Вербицкая вызвала охрану перед отъездом. На всякий случай, как она выразилась. – Его губы изогнулись в подобии улыбки – короткой, невесёлой. – Хороший случай оказался.

– Где она?

– Наверху. С ней всё в порядке.

Стоянов прошёл мимо Амиры к телу существа. Присел на корточки, не прикасаясь, только глядя. Его лицо ничего не выражало.

– Это то, что вы раскапывали, – сказал он. Не вопрос – утверждение.

– Да.

– Сколько их там?

Амира помолчала.

– Мы не знаем точно. Сотни. Может, тысячи.

Стоянов поднялся. Его взгляд был таким же холодным, как и раньше, но что-то в нём изменилось. Не страх – страх не то слово. Понимание.

– Они все… живые?

– Мы думали, что нет. Теперь… – Она посмотрела на труп существа. – Теперь я не уверена ни в чём.

Тело Марко вынесли наверх через двадцать минут.

Его завернули в термоодеяло – стандартная процедура для транспортировки останков. Термоодеяло было серебристым, и в красноватом свете звезды оно казалось каким-то неестественно чистым. Слишком чистым для того, что лежало внутри.

Надя ждала у вездехода. Когда носилки появились на поверхности, она шагнула вперёд – и остановилась, словно налетела на невидимую стену.

– Марко?

Амира кивнула.

Надя закрыла глаза. Её губы шевельнулись – беззвучно, может быть, молитва, может быть, проклятие. Потом она открыла глаза и посмотрела на Амиру.

– Как?

– Быстро. – Это была правда – и ложь одновременно. Быстро – но не безболезненно. Не легко. – Он не успел ничего понять.

Это была ложь. Марко всё понял. Амира видела его глаза в тот момент, когда существо набросилось на него. Он понял всё – и это понимание было последним, что он унёс с собой.

– Эвакуация, – сказал Стоянов. Он стоял рядом, сложив руки за спиной. – Весь персонал – из сектора Дельта. Немедленно.

– У нас там оборудование, – начала Амира. – Образцы…

– Оборудование подождёт. – Стоянов повернулся к ней. – Доктор Насер, вы только что видели, на что способна одна эта тварь. Одна. Вы сказали – сотни. Тысячи. Сколько из них проснётся в ближайший час?

Амира молчала.

Она не знала. Никто не знал. Тепловой триггер – инструмент Марко был горячим, он активировал пробуждение. Но что ещё могло его запустить? Вибрация? Звук? Просто присутствие живых существ рядом?

– Я связался с базой, – продолжил Стоянов. – Директор Танака в курсе. Объявлен карантин второго уровня.

– Второго?

– Изоляция сектора. Запрет на приближение без разрешения. – Он помолчал. – Если обнаружатся новые пробуждения – третий уровень. Полная блокада.

Надя покачала головой.

– Полная блокада – это уничтожение зоны.

– Я знаю, что это.

– Мы не можем уничтожить раскоп! Там… там научное открытие века! Тысячелетия! Мы нашли инопланетную жизнь, живую инопланетную жизнь, и вы хотите…

– Я хочу, чтобы мои люди остались живы. – Голос Стоянова был ровным, без эмоций. – Научные открытия бесполезны для мертвецов.

Надя открыла рот, чтобы возразить, но Амира положила руку ей на плечо.

– Он прав.

– Что?

– Он прав, Надя. – Амира посмотрела на раскоп – на траншеи, на тёмные контуры стен, которые теперь казались ей чем-то совсем другим. Не архитектурой. Спящими телами. – Мы не знаем, с чем имеем дело. Не знаем, сколько их. Не знаем, что их будит. Пока не узнаем – нельзя рисковать людьми.

Надя смотрела на неё с выражением, которое Амира не могла прочитать. Удивление? Разочарование? Гнев?

– Ты же археолог, – сказала она наконец. – Ты тридцать лет ждала чего-то подобного. И теперь просто… сдаёшься?

– Я не сдаюсь. – Амира убрала руку. – Я выбираю приоритеты. Марко мёртв. Если мы не будем осторожны – мёртвых станет больше.

– Но…

– Надя. – Голос Амиры стал жёстче. – Ты видела эту тварь. Ты видела, что она сделала с Марко за десять секунд. Теперь представь сотню таких. Тысячу. Выползающих из земли по всему сектору, голодных, агрессивных. – Она помолчала. – Представила?

Надя побледнела.

– Вот именно, – сказала Амира. – Карантин – это не отступление. Это здравый смысл.

Обратный путь до базы занял сорок минут.

Амира сидела в вездеходе, глядя в окно на проплывающий мимо пейзаж. Красные скалы, чёрные тени, бесконечные сумерки. Мир, который ещё утром казался мёртвым. Пустым. Безопасным.

Теперь она знала: он не был ни тем, ни другим, ни третьим.

Тело Марко лежало в грузовом отсеке. Надя сидела рядом с ним – молча, неподвижно, уставившись в одну точку. Она не плакала. Надя вообще редко плакала – Амира за пять лет видела это, может, раза два.

Стоянов ехал в другой машине – впереди, прокладывая путь. Его голос периодически раздавался из коммуникатора, отдавая приказы: «Группа два, занять позицию у входа в тоннель», «Группа три, развернуть периметр», «Всем гражданским – режим укрытия».

Военная машина запускалась.

Амира думала о Марко.

Двадцать девять лет. Из Сан-Паулу, кажется – или Рио? Она не помнила точно. Он пришёл в её команду три года назад – молодой, восторженный, с горящими глазами. «Доктор Насер, это честь работать с вами», – сказал он тогда. Она ответила что-то вежливое и сразу забыла.

Три года.

Она знала, что он любил футбол – какой-то бразильский клуб, название которого она никогда не могла запомнить. Что он писал стихи – плохие, судя по тем отрывкам, которые он иногда зачитывал вслух. Что у него была девушка на Земле – или была когда-то, он не говорил об этом в последний год.

Три года рядом – и она знала о нём так мало.

Доктор, оно выходит…

Его последние слова. Не «помогите», не «спасите», не «мама». Он до конца оставался учёным – наблюдал, описывал, пытался понять. И умер, не поняв ничего.

Как и все они.

Амира закрыла глаза.

Руки болели. Странно – она не замечала боли там, в траншее. Адреналин, наверное. Теперь адреналин ушёл, и привычная ноющая ломота вернулась. Хуже обычного – она слишком сильно сжимала эту дурацкую трубу, пытаясь ударить существо.

Бесполезно.

Труба отскакивала от пластин, как от камня.

Четыре выстрела плазмой – чтобы убить одну тварь размером с собаку. Что будет, если проснутся крупные? Те, что размером с медведя? Или ещё больше?

Она видела модель раскопа. Видела «храмовый комплекс» – существо, свернувшееся в клубок. Оно было шести метров в высоту. Минимум.

Сколько плазмы нужно, чтобы убить такое?

База «Розетта» встретила их режимом тревоги.

Жёлтые огни мигали на стенах центрального купола. У шлюзов стояли охранники в полной экипировке. Люди – те, кто был снаружи – спешили внутрь, оглядываясь через плечо на горизонт. Там, в нескольких километрах, лежал сектор Дельта – невидимый за скалами, но теперь кажущийся страшнее любого кошмара.

Стоянов уже был у входа, когда вездеход Амиры остановился.

– Доктор Насер, – сказал он. – Директор хочет видеть вас. Немедленно.

– Мне нужно…

– Немедленно, доктор.

Его тон не допускал возражений.

Амира посмотрела на Надю. Та кивнула – едва заметно.

– Иди. Я займусь… – она запнулась на мгновение, – …займусь Марко.

Амира хотела сказать что-то – спасибо? Извини? Держись? Но слова застряли в горле, и она только кивнула в ответ.

Стоянов уже шёл к шлюзу. Амира поспешила за ним.

Кабинет директора располагался в административном секторе – небольшая комната с видом на центральную площадь базы. Хироши Танака сидел за столом, уставившись в голографический экран. Ему было шестьдесят три – невысокий японец с аккуратно зачёсанными седыми волосами и лицом бюрократа. Человек, привыкший к порядку, правилам, процедурам.

Сейчас его лицо было серым.

– Доктор Насер. – Он поднялся, когда она вошла. – Садитесь, пожалуйста.

Амира села. Стоянов остался стоять у двери – руки за спиной, взгляд прямой.

– Командир Стоянов ввёл меня в курс дела, – сказал Танака. – Но я хотел бы услышать вашу версию.

– Мою версию?

– Вы были там. Видели это существо. – Он помолчал. – Видели, что оно сделало с вашим ассистентом.

Амира смотрела на него – на это усталое, растерянное лицо – и думала: он не готов. Никто из нас не готов.

– Мы ошиблись, – сказала она наконец. – Восемь лет ошибались. То, что мы принимали за руины – это не архитектура. Это тела.

– Тела?

– Существа. Огромные, разных размеров, разных форм. Они лежат там – под землёй, в скалах, везде. Окаменевшие, кристаллизованные. Мы думали – мёртвые. – Она сглотнула. – Они не мёртвые.

Танака молчал. Его пальцы барабанили по столу – нервный жест, который он, похоже, не контролировал.

– Сколько?

– Мы не знаем точно. По предварительным оценкам – сотни в секторе Дельта. Может, тысячи по всей сумеречной зоне.

– И все они… живые?

– Доктор Вербицкая обнаружила метаболическую активность в образцах. – Амира выбирала слова осторожно. – Это не жизнь в обычном понимании – больше похоже на… спячку. Глубокую спячку, которая длилась тысячи лет. Но когда образец нагрели…

– Он проснулся.

– Да.

Танака закрыл глаза. Несколько секунд он просто сидел так – неподвижно, молча, словно пытаясь переварить услышанное.

– Эвакуация персонала из сектора Дельта завершена, – доложил Стоянов. – Периметр установлен. Дроны ведут наблюдение.

– Хорошо. – Танака открыл глаза. – Что дальше, командир?

– Зависит от того, что решит руководство.

Директор повернулся к Амире.

– Доктор Насер, вы – глава раскопок. Ваше мнение?

Амира молчала. Что она могла сказать? Что они столкнулись с чем-то, к чему не готовились? Что все их планы, все протоколы – бесполезны перед лицом существ, которых они не понимают?

– Нам нужно больше данных, – сказала она наконец. – Мы не знаем, что их пробуждает. Не знаем, насколько они опасны. Не знаем, есть ли способ… – она запнулась, – …остановить пробуждение.

– Остановить?

– Или хотя бы замедлить. Если тепло – триггер, возможно, охлаждение может…

– С уважением, доктор, – перебил Стоянов, – мы не можем охладить несколько квадратных километров.

– Я знаю. Но мы можем попытаться понять механизм. Найти другие триггеры. Возможно – способ коммуникации.

Танака поднял бровь.

– Коммуникации?

– Это разумные существа. – Амира услышала свой голос – уверенный, твёрдый – и удивилась сама себе. – То, что мы видели – это, вероятно, низшая форма. Рабочий класс, если угодно. Но они построили – нет, не построили, они были частью чего-то большего. Организованного. Если есть рабочие – должны быть и те, кто ими управляет.

– И вы хотите с ними поговорить.

– Я хочу понять, с чем мы столкнулись. Прежде чем принимать решения.

Стоянов шагнул вперёд.

– Директор, с уважением – у нас нет времени на понимание. Одна тварь убила человека за десять секунд. Если проснутся ещё – база окажется в опасности.

– Я не предлагаю игнорировать опасность, – возразила Амира. – Я предлагаю не паниковать. Карантин – правильное решение. Но карантин – это время. Время, которое можно использовать для исследований.

Танака смотрел на них обоих – на учёную и солдата – и Амира видела в его глазах то, что видела во многих глазах за свою карьеру. Нерешительность. Страх ответственности. Желание, чтобы кто-то другой принял решение.

– Карантин, – сказал он наконец. – Второй уровень, как предложил командир Стоянов. Изоляция сектора Дельта. Все исследования – только дистанционно, через дроны. Никакого приближения к периметру без моего личного разрешения.

– А если существа начнут выходить за периметр? – спросил Стоянов.

Танака помолчал.

– Тогда – третий уровень.

– Полная блокада.

– Да.

Амира хотела возразить – но не стала. Это был компромисс. Не лучший, но приемлемый. Время – вот что им нужно. Время, чтобы понять. Время, чтобы найти ответы.

Если ответы существовали.

– Есть ещё кое-что, – сказала она.

Оба мужчины повернулись к ней.

– Образец. Тот, что доктор Вербицкая анализировала в лаборатории. Он тоже нагревался. Тоже… активировался. – Она помолчала. – Нам нужно проверить, не началось ли пробуждение там.

Стоянов выругался – коротко, грубо.

– Лаборатория – в научном крыле. В центре базы.

– Я знаю.

Танака побледнел.

– Идите, – сказал он. – Немедленно. Если там что-то… – он не договорил. – Просто идите.

Научное крыло встретило их тишиной.

Не обычной рабочей тишиной – напряжённой, давящей. Коридоры были пусты. Свет – приглушённым, аварийным. На стенах мигали жёлтые индикаторы режима карантина.

Стоянов шёл первым, плазменный резак наготове. За ним – двое охранников. Амира замыкала процессию, стараясь не отставать.

Её сердце колотилось – гулко, отчётливо. Она слышала каждый удар.

Дверь в лабораторию Нади была закрыта.

Стоянов поднял руку – стоп. Прислушался. Приложил ладонь к панели рядом с дверью.

– Температура внутри – плюс двадцать два, – сказал он тихо. – Норма.

– Это ничего не значит. – Амира вспомнила образец, вспомнила график. – Существо было тёплым изнутри.

Стоянов кивнул.

– Открываю.

Дверь скользнула в сторону.

Лаборатория была пуста.

Никаких существ. Никаких следов разрушения. Только привычный беспорядок – оборудование, образцы, предметные стёкла на столе.

И анализатор в углу.

Амира подошла к нему – медленно, осторожно, словно к спящему зверю. Экран анализатора светился синим. Данные бежали по нему – температура, состав, метаболическая активность.

Контейнер с образцом был пуст.

– Где он? – спросил Стоянов за её спиной.

Амира смотрела на пустой контейнер, не понимая. Образец был здесь – должен был быть здесь. Надя сказала, что загрузила его в анализатор. Он не мог просто исчезнуть.

Она посмотрела на данные. Температура образца – пусто. Состав – пусто. Метаболическая активность – пусто.

Анализ завершён. Образец уничтожен в процессе.

Амира выдохнула – медленно, шумно.

– Всё в порядке, – сказала она. – Образец был слишком мал. Анализатор разобрал его на молекулы.

– Уверены?

– Да. – Она показала на экран. – Видите? Процесс завершён. Образца больше нет.

Стоянов опустил резак. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, но плечи чуть расслабились.

– Хорошо. – Он повернулся к охранникам. – Проверьте остальные помещения. Доложите о любых аномалиях.

Охранники кивнули и вышли.

Амира осталась в лаборатории – одна, если не считать Стоянова у двери. Она смотрела на экран анализатора, на пустой контейнер, на разбросанные предметные стёкла.

Марко был мёртв.

Существа – живы.

И где-то там, в секторе Дельта, под землёй, в камнях, в скалах – тысячи таких же существ ждали своего часа. Спали – или притворялись, что спят. Ждали тепла, звука, прикосновения – чего угодно, что заставит их открыть глаза.

Договор соблюдён.

Слова всплыли в памяти – непонятные, бессмысленные. Сигнал, который примут через сорок лет. Послание, которое она отправит – если доживёт.

Но сейчас не было никакого договора.

Сейчас была только война.

Война, которая ещё даже не началась.

Тело Марко поместили в морг базы.

Амира не пошла – не смогла. Вместо этого она стояла у окна в своём кабинете, глядя на тёмный горизонт. Где-то там, за скалами, лежал сектор Дельта. Дроны кружили над ним – крошечные точки, едва различимые в красноватом полумраке.

Они следили.

Ждали.

Как и все на базе.

– Амира?

Она обернулась. Надя стояла в дверях – осунувшаяся, постаревшая за несколько часов.

– Входи.

Надя вошла и закрыла дверь за собой. Несколько секунд она молчала – просто стояла, словно не зная, что сказать.

– Марко похоронят завтра, – сказала она наконец. – Кремация. Прах – в Стену Памяти.

Амира кивнула.

– Я буду там.

– Хорошо. – Надя помолчала. – Танака объявил расширенный карантин. Третий уровень – в резерве. Стоянов хочет уничтожить весь сектор к чёртовой матери.

– Я знаю.

– Ты не можешь ему позволить.

Амира повернулась к окну.

– Я не могу ему запретить.

– Но…

– Надя. – Голос Амиры был усталым. – Там погиб человек. Мой человек. Мой ассистент. – Она закрыла глаза. – Если бы я могла вернуться и всё изменить – я бы не взяла тот образец. Не позволила бы Марко спуститься. Не…

– Тогда мы бы не узнали.

– Да. – Амира открыла глаза. – Мы бы не узнали. И может быть, это было бы лучше.

Надя подошла ближе. Остановилась рядом – плечом к плечу.

– Ты не веришь в это.

– Нет. – Амира смотрела на горизонт. – Не верю. Но иногда… иногда хочется верить.

Они стояли молча – две женщины у окна, глядящие на мир, который изменился навсегда.

За стеклом красный карлик висел над горизонтом – неподвижный, равнодушный. Он светил так миллионы лет. Будет светить ещё миллионы – когда все они умрут и превратятся в прах.

Или не превратятся.

Может быть, они тоже станут частью этой земли. Частью этих существ. Частью чего-то, что пережило время.

Амира смотрела на звезду и думала о Марко.

О его улыбке.

О его последних словах.

Доктор, оно выходит…

Она не забудет.

Никогда.

Глава 3: Вскрытие

Лаборатория биологических исследований, база «Розетта» TRAPPIST-1e, 15 марта 2156 года, 02:14 по корабельному времени

Труп воняло.

Надя Вербицкая стояла над секционным столом, глядя на то, что осталось от существа после четырёх плазменных выстрелов, и думала: это самый отвратительный запах в её жизни. А она работала с разлагающейся органикой двадцать лет – в морских экспедициях, в болотистых раскопах, однажды даже на китобойной станции, где трупы кашалотов неделями гнили под антарктическим солнцем.

Это было хуже.

Запах был сладковатым, химическим, с нотами аммиака и чего-то ещё – чего-то чужеродного, не поддающегося описанию. Её обонятельные рецепторы просто не знали, как это классифицировать. Мозг получал сигнал «опасность» и «отвращение» одновременно, и желудок скручивался в тугой узел.

Она надела респиратор.

Помогло – немного.

– Готова? – спросила Амира.

Она стояла у двери, скрестив руки на груди. Выглядела она паршиво: серое лицо, красные глаза, волосы выбиваются из небрежного узла. Надя знала, что сама выглядит не лучше. Никто на базе не спал этой ночью.

– Нет, – честно ответила Надя. – Но это никого не волнует, да?

– Я могу найти кого-то другого.

– Кого? Лопеса? Он в жизни не резал ничего сложнее лягушки. – Надя взяла скальпель и взвесила его в руке. – Нет уж. Это моя работа.

Она склонилась над столом.

Существо – то, что от него осталось – лежало на спине, если у него вообще была спина. Плазма прожгла дыры в хитиновых пластинах, обуглила края, превратила внутренности в чёрную спёкшуюся массу. Но не везде. Левая сторона тела уцелела почти полностью – там, куда стрелок не попал.

Шесть конечностей. Сегментированное тело. Голова – или то, что служило головой – с россыпью сенсорных точек. Размером с крупного добермана, но совершенно иной анатомии. Ничего общего с земной жизнью.

И всё же – жизнь.

Углеродная, клеточная, с чем-то похожим на нервную систему и что-то похожее на кровь. Чужая – но узнаваемая. Как будто эволюция на другом конце галактики пришла к похожим решениям.

Или как будто кто-то использовал тот же учебник.

– Начинаю запись, – сказала Надя вслух. Голосовой регистратор на её воротнике мигнул зелёным. – Вскрытие образца Дельта-один. Время – ноль два пятнадцать. Присутствует доктор Амира Насер в качестве наблюдателя. Состояние образца – частично разрушен плазменным оружием, левый латеральный сегмент сохранён.

Она сделала первый надрез.

Скальпель вошёл в ткань с неожиданным сопротивлением. Не как в мясо – скорее как в плотную резину. Под лезвием что-то хрустнуло.

– Внешний покров, – диктовала Надя, – состоит из нескольких слоёв. Наружный – хитиноподобный, высокой плотности, толщина около трёх миллиметров. Под ним – волокнистая структура, предположительно мышечная ткань. Цвет – тёмно-серый с фиолетовым оттенком.

Она расширила разрез, отогнула край.

Внутри было… странно.

Не хаос органов, как у земных существ. Не полости, заполненные жидкостью. Скорее – структура. Геометрическая, почти архитектурная. Слои ткани переплетались под строгими углами, образуя что-то вроде решётки.

– Амира, посмотри на это.

Амира подошла – осторожно, не касаясь стола.

– Что я вижу?

– Хороший вопрос. – Надя взяла пинцет и приподняла один из слоёв. – Похоже на соты. Или на… не знаю… микросхему?

– Биологическую микросхему?

– Я же говорю – не знаю. – Надя раздвинула ткани шире. – Но посмотри сюда. Эти каналы – видишь? Они идут параллельно, на равном расстоянии друг от друга. Это не случайность. Это дизайн.