Налётчик изменивший судьбу мира

Странник

Налётчик изменивший судьбу мира

Глава 1. Бандитские будни Кошелькова

Санкт‑Петербург. Конец 1916 года.

Ночь спускалась на город медленно, как густой чернильный туман, обволакивая фасады старинных домов, чугунные ограды и мокрые гранитные набережные. Уличные фонари – ещё редкость в отдалённых кварталах – разбрасывали дрожащие жёлто‑оранжевые пятна света, в которых тонули тени запоздалых прохожих. В этом полумраке, между каналом и глухим переулком, двигался человек. Яшка Кошельков. Он шёл, прижимаясь к стенам, словно часть этой ночной стихии, и ощущал привычный трепет – то самое возбуждение, ради которого и существовала его жизнь: налёт, добыча, риск. Яшка не был ни стратегом, ни политиком. Его мир измерялся иными величинами: монетами в кармане, патронами в обойме, сроками, которые он старался обходить стороной. Он знал Петербург как собственное тело: каждый закоулок в Василеостровском районе, каждую дверь, через которую можно пройти незамеченным, каждый глухой двор, где легко скрыться. Его репутация строилась на трёх вещах: мгновенной реакции, точном выстреле и, главное, на холодной, почти ледяной решимости. С ним была небольшая, но проверенная команда:

Мишка – виртуоз взлома, способный раскрыть любой замок так же легко, как музыкант берёт нужную ноту;

Фёдор – плотный, на первый взгляд неповоротливый, но удивительно проворный в критический момент;

Лёшка – молчаливый стрелок с глазами, которые видели больше, чем говорили, и никогда не упускали детали.

Сегодняшний налёт планировался на склад импортных тканей на окраине города. Склад принадлежал купцу, о котором на улицах ходили слухи: будто бы помимо шёлка и бархата он хранил в потайных ящиках наличные деньги для чёрного рынка. Яшка не любил лишних разговоров, но информация казалась достоверной – слишком многие шептали об этом в кабаках и на рынках. – Только без шума, – напомнил Яшка, обводя взглядом своих людей. Его голос звучал тихо, но в нём слышалась сталь. – Мы тут не гости. Мы – тень. Но улица была полна странного напряжения. Город, который он считал своим домом, менялся. По мостовым, звеня сапогами, проходили солдаты с фронта – стройными колоннами, с бледными лицами и пустыми глазами. На перекрёстках ветер гонял по лужам газеты, кричащие о революции, о росте цен, о забастовках на заводах. Всё это казалось Яшке далёким, чужим. Он жил по своим правилам, по законам улиц, где сила и хитрость значили больше, чем манифесты и декреты. Подходя к складу, он заметил тени, мелькнувшие вдали. Сердце сжалось – интуиция, выработанная годами жизни на грани, подсказывала: сегодня будет что‑то большее, чем просто налёт. Он дал знак Мишке, и тот тихо подвинулся к замку, достав из кармана набор инструментов. Лёшка занял позицию у угла здания, его глаза сверкали в темноте, как у хищника, примеривающегося к добыче. Яшка вытащил револьвер, ощутив знакомый холод металла. Всё прошло идеально. Мишка вскрыл дверь без лишнего звука – замок щёлкнул, и створка подалась внутрь. Фёдор быстро загружал сумки: шёлк шелестел, деньги шуршали под пальцами. Лёшка следил за улицей, его силуэт сливался с тенью стены. Яшка улыбнулся – такой простой, но чистый кайф: мир был подчинен их воле хотя бы на несколько минут. Но именно в этот момент город показал свою непредсказуемость. Послышался стук колёс. Человеческий голос. Автомобиль? В Петербурге их было немного, и встреча с одним из них на окраине в час ночи – редкость. Яшка прижался к стене, пальцы сжали рукоять револьвера. Машина остановилась рядом. Из темноты вынырнул невысокий человек в тёмном пальто, с аккуратно подстриженной бородкой. Он улыбался, но улыбка была странной – спокойной и одновременно властной, будто он знал что‑то, чего не знали другие. Яшка ощутил странный холодок – интуиция подсказывала, что это не просто человек. «Кто такой?» – промелькнула мысль. Мгновение – и всё, решение уже было принято: либо он, либо тот. Жизнь улицы учила быстро. Выстрел. Тот, кого Яшка едва успел разглядеть, упал. Шум машины заглушил крик, а команда Кошелькова уже бросилась прочь, таща сумки. Но этот момент навсегда изменил ход истории, даже если Яшка тогда этого не понимал. Для него это был просто ещё один налёт, ещё один человек, вставший на пути. Возвращаясь в их тайное убежище – полуподвал на окраине, где пахло сыростью и старыми досками, – Яшка размышлял о странном ощущении. Сердце билось, а разум отказывался принимать тревожные сигналы. Кто этот человек? Почему его лицо казалось знакомым, хотя Яшка точно не встречал его раньше? Он достал из кармана кошелёк, найденный у убитого. Внутри – несколько купюр, визитка с незнакомым именем, сложенный листок бумаги. Яшка развернул его. Текст был на иностранном языке – возможно, немецком. Он не понимал ни слова, но почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было не просто случайное ограбление. Это было что‑то большее. Фёдор, сидя у печки, развязывал узлы на сумках.– Шёлк – чистый, деньги – настоящие, – пробормотал он, перебирая купюры. – Чего хмуришься, Яшка?– Ничего, – бросил тот, пряча кошелёк в карман. – Просто… не нравится мне это.– Чего не нравится? Всё прошло гладко.– Слишком гладко. Лёшка, молчавший всё это время, поднял глаза.– Там был кто‑то ещё, – сказал он тихо. – Я видел.