Вендетта пятого героя. Часть первая. Прелюдия

Антон Шульгин

Вендетта пятого героя. Часть первая. Прелюдия

Пролог

Я сижу в поезде и вижу сон – осколок прошлого.

«Четверо проклятых, избранники богов, сошли с трапа на гниющие земли. Их не страшили ни черные споры, разъедающие легкие, ни твари, ни демоны – страх давно выгорел. Движимые лишь холодной необходимостью, они прорубали путь сквозь концентрат мирового зла. Арчибальд Кэвендиш, вжимаясь в тяжелый щит, молча шинковал плоть врагов. Эльфийка Татьяна Багрова, с лицом, застывшим, как маска, посылала стрелы, взывая к безжалостным стихиям. Между ними тенью скользил Генрих фон Штейн, бормоча заклинания на языке, от которого стыла кровь. А прикрывал их, словно призрак, – Чжен Вэй.

Спустя дни – или вечность – они достигли Обители Короля демонов, падшего бога Антарктиса. Битва разразилась столь жестокая, что континенты стонали, а сама ткань реальности трещала от магических волн. Бой не был равным: герои должны были лечь в эту гнилую землю, став одними из многих. Свинцовые тучи затянули небо, вынося приговор без права на голоса.

На самом краю отчаяния сэр Арчибальд поднял щит и живым тараном врезался в Антарктиса. Он вложил всё, чтобы потеснить тварь. Свою жизнь и чужую божественную силу. Стальная воля против бесконечной ненависти. Но даже этого было мало.

Тогда из вязкой тени за спиной демона возник Вэй. Удар – и сердце врага пронзила стрела Татьяны, мгновенно сковавшая плоть льдом.

– Меня это не удержит надолго! – прохрипел демон, захлебываясь черной кровью.

– Хватит и мига, – выдохнул Арчибальд, отшатываясь в сторону.

Короля добила стрела Генриха. Она рухнула с небес с тошным свистом, разрывая воздух. Ослепительный, холодный свет выжег его внутренности.

Обессиленные, изломанные герои замуровали тело Короля в его же обители, запечатав выходы. Ценой стала жизнь, оборвавшаяся в ту же секунду. Боги разнесли весть о победе и смерти. Люди взмолились о спасении, и боги, спустившись с небес, предложили сделку. Героев нельзя было воскресить… но можно было вернуть в бесконечный цикл. Им даровали перерождение и проклятие помнить все свои жизни.

Так появился «Стол четырех», позже ставший безликим Квадратом. А мертвую землю боги засыпали вечным льдом, назвав Антарктидой. Да славятся наши герои, что стали королями. И великие Боги, что помогали им».

Антонио с хлопком закрыл книгу. Его тихий голос разрезал вязкую тишину комнаты.

– Мама, а правда, что героев было четверо?

– Так написано, – Марта не улыбнулась.

Она смотрела мимо сына, на сундук в углу комнаты.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне приснился сон. Всё было как в книге, грязь и кровь… но там был пятый.

– Может, это была тень господина Вэя?

– Нет, – мальчик нахмурился, чувствуя фальшь взрослых. – Вэй был тенью, а этот… этот был настоящим. Другим.

– Тогда я знаю, кто это.

– Правда?

– Да.

– Скажи мне. Имя.

– Ходят слухи, был пятый… Как же его звали? – она понизила голос до шепота. – Антонио Тальоне.

– Я?

– Ты. Тот самый пятый.

– Мама… – в его голосе прозвучало возмущение.

Марта Тальоне усмехнулась. Глаза были добрыми, но выдавали тревогу. Она поцеловала сына в лоб – прикосновение вышло сухим и быстрым.

– А теперь поставь книгу на место. И постарайся забыть этот сон.

Антонио недовольно фыркнул, но послушно побрел в свою комнату. Он долго ворочался, вжимаясь лицом в подушку, пока темнота наконец не погрузила его в сон.

Я стою на площади под холодным дождем. Мой взгляд снизу вверх взирает на символ власти. Символ, что держится на сказке о нерушимых добродетелях и самопожертвовании. Четыре короля всего мира застыли в бронзовом изваянии. Холодный свет падающих кристаллов ложится на замершие лица. Их руки сжимают орудия, что спасли мир. Их позы вселяют уверенность в завтрашнем дне. Герои – бессмертный символ надежды и защиты.

На деле их руки сжимают горло этого города. Он тонет, но не в ливне. Город захлебывается в коррупции и тирании, что скрыты за лозунгами. Весь символизм героев – пыль в глаза. Это напоминание, насколько они сильны, а мы ничтожны по сравнению с ними. Их трон стоит на бетоне и крови невинных, которые их почитают.

Достаю сигарету, прикусываю кончик и ищу спички. Бумага намокает, рвется, и сигарета разваливается. Я смотрю, как табак с водой проваливается в канализацию.

– Прям моя жизнь! – срывается с губ.

Бросаю взгляд на вывески в поисках «Алой вуали». Надпись бьет в глаза красным, раздражая, но и привлекает. Мои шаги эхом разносятся по пустой площади, будто по склепу. Руки толкают тяжелую дверь в другой мир.

Меня никто не встречает – видимо, слишком поздно для важных гостей. Слева, в гардеробе, парнишка – слишком молодой для этого места. Слишком взрослый, чтобы не понимать, что тут происходит. Кидаю ему старый двубортный плащ и серебряную монету. Он кивает. Захожу в зал. Слева, в углу, за большим столом играют в карты. В центре почти пусто, особенно на танцполе у сцены. Старый зверолюд будто отвернулся от света прожектора. Его пальцы танцуют по клавишам рояля, создавая мелодией спокойную атмосферу. Справа пустой бар словно манит меня.

Достаю и закуриваю, выбрасываю струйку дыма. Иду к стойке, кладу серебряный дублон. Бармен молча достает бутылку виски.

– Нет, – холодно, словно угрожая, произнес я. – Бренди.

Его взгляд падает на мою руку. Не раздумывая, он молча ставит бутылку, стакан и ведро со льдом. Я не первый из «Темного зеркала», кто решил здесь выпить. Рука вырывает пробку с тихим хлопком. Богатый, непривычный аромат со знакомыми нотками. Стакан наполняется со звуком ручейка. «Первый стакан залпом», – говорил Паук, когда глотал самогон в туалете. Наливаю второй.

От стола игроков ко мне подходит незнакомец. Он чуть ниже меня, но кажется еще более мелким из-за короткой шеи. Из-под кепки торчат уши – слишком острые для человека, слишком короткие для эльфа. Он дружелюбно улыбается. Половина зубов, будто казна этого города, – золотой блеск. Его коричневая куртка выглядит нелепо, но хорошо сидит на широких плечах.

– Друг, не угостишь?

– Что, сегодня не везет?

– Можно и так сказать, – тяжелый вздох отчаяния.

Толкаю наполненный стакан к нему. Его рука в одно движение останавливает его и ловко подносит к губам.

– Твое здоровье, друг! – проглатывает, будто коршун. – Первый раз пробую бренди.

– И что скажешь?

– Ничем не хуже виски, черт возьми!

Его улыбка начинала меня бесить, но…

– Слушай, а может, займешь мне пару серебряных?

– У тебя же плохой день, – ухмыльнулся я.

– Да я прямо сейчас сделаю его лучше!

Очевидный игрок – не умеет остановиться.

– А с вами там есть Лукиано Тальоне?

– Кто?

Золотая монета закружилась волчком по стойке в сторону незнакомца.

– Да, он там, – сказал он и поймал монету. – У тебя к нему дело?

– Скажем так. Расплатись и уходи.

– Я тебя понял, друг.

Он кивнул и удалился, но вскоре вернулся.

– Я у тебя в долгу. Нужна будет помощь…

– Вряд ли.

– Но если все-таки, то я Дантист Боби.

Он быстро ушел, видно, понимая, что сейчас могут начаться большие проблемы. Я направился к столу, в руке стакан бренди. Зеленый, как клумба, стол был усыпан металлическими фишками и картами. Сидящие за ним явно были сторонниками теневых дел. Кроме старика Лукиано.

– Можно? – спросил я, уже садясь на свободное место.

– А деньги есть?

Я высыпал горсть серебряных на стол. Красавчик с зализанными волосами приветливо улыбнулся и одобрительно кивнул. Этот молодой хмырь явно был здесь главный. Особенно выделялся его дорогой костюм. Лукиано сидел напротив меня, тасуя колоду. Его лицо было недовольным и уставшим, а руки дрожали. Раздача. В руках у каждого по две. На столе – три карты открытые, две закрытые. Началась игра на ставках. Приспешники красавчика спасовали. Я и Лукиано поддержали. Еще одна карта на стол. Красавчик повышает. Я и Лукиано поддерживаем. Красавчик повышает неприлично сильно. Малыш блефует, причем довольно плохо. Лукиано более опытный, но азарт в глазах… У него все плохо. Наконец я решил взглянуть на свои карты. Два туза. И два на столе.

– Прежде чем я приму, хочу спросить.

– Что, денег не хватает? Мы даем в долг, не бойся, – смеется красавчик.

– Нет. Вопрос к мистеру Лукиано Тальоне.

Он бросает на меня взгляд, пытаясь узнать, вспомнить.

– Мы знакомы? – дрожащим голосом спрашивает Лукиано.

– Значит, не узнал.

В моем голосе досада. Я сжимаю карты и фишки.

– Ва-банк! – мой выкрик как шок. – Ставки же без ограничений?

– Сколько? – с дрожью в голосе говорит Лукиано.

– Сорок… – я тяну каждую букву, вынося ему приговор. – …золотых.

Глаза красавчика округлились, как у деревенской дурочки.

– Тогда все было так же, да, дядя?