Отражение в водах Леты

Вячеслав Бодуш

Отражение в водах Леты

Отражение в водах Леты

Память – это не книга. Это подземное озеро, затянутое туманом. Я упала в него с размаху, и теперь лишь обрывки снов всплывают на поверхность, как лепестки черных лотосов: холодный мрамор под босыми ступнями, сладковатый запах увядающих звезд, вкус граната, отдающий медью… и он. Его глаза – две искры в самой ткани ночи, а поцелуй – как прикосновение клинка, обжигающее ледяным огнем.

Я очнулась в мире белом и стерильном, как лист бумаги. Мире с ровными линиями, душистыми геранями на подоконнике и добрыми, размытыми лицами. Говорят, меня зовут Алисой. Говорят, была авария. Говорят, мне повезло. Говорят, память вернётся. Они не понимают, что я не забыла. Я – сбежала.

Моя новая жизнь была акварельной копией, лишенной контрастов. До того дня. Дождь стучал по крыше моей маленькой квартиры, как миллион потусторонних посыльных. И в такт этому звуку раздался звонок в дверь – не физический, а тот, что отзывается в висках, в самой сердцевине страха и тоски.

Я открыла. На пороге стоял кошмар из моих снов, облаченный в реальность. Дождевые капли стекали с его черного пальто, словно не смея впитаться. Он был не просто красивым. Он был статуей, высеченной из тишины межмирьев. В его облике чувствовалась геометрия власти – острые скулы как карнизы древней крепости, взгляд, тяжелый и пронзительный, как опорная балка.

– Тебя долго искали, – произнес он. Голос был низким, словно звук, рождающийся не в гортани, а в глубине пещер. – Пора домой, королева.

Я отступила, спина уперлась в холод стены.

– Вы ошиблись. Я вас не знаю.

Он шагнул внутрь, и пространство сжалось, стало тесным, насыщенным им. Воздух затрепетал, наполнился запахом забытого – влажной земли после первой грозы, старых фолиантов и чего-то горького, вроде полыни.

– Знаешь, – поправил он. Его пальцы, длинные и белые, коснулись моей ладони. Прикосновение было неожиданно тёплым, живым, и от него по жилам пробежал не электрический разряд, а медленная, вязкая волна узнавания. Как будто каждая клетка моего тела, преданная мною же, вздохнула и сказала: «Вот он. Наш плен».