Светлячок Люмик и сила дружбы

Даниил Павлов

Светлячок Люмик и сила дружбы

Рождение Люмика и «Световой хоровод»

На опушке волшебного леса, где деревья шептались листьями, а ручьи напевали журчащие песенки, в старом дубовом пне жила семья светлячков.

Вход в жилище, обрамленный тонкими нитями паутинки, натянутыми между веточками, находился достаточно высоко от земли —светлячки не очень-то жалуют сырость. Внутри царил уютный полумрак, рассеянный десятками маленьких светильников – каждый из них был сделан руками хозяев. В гостиной стоял стол из полированной крышки жёлудя, окружённый стульями-грибочками, а вдоль стен тянулись полки с коллекцией книг, диковинных приборов и старых карт звёздного неба.

Восточную часть пня занимала лаборатория Авроры – невысокой, изящной светлячихи. Её усики были тоньше нитей, а глаза – большие, тёмно‑аметистовые, всегда светились мягким светом. Одевалась Аврора просто, но со вкусом: носила на плечах накидку из тончайшей паутины, а на лапках – крошечные браслеты из миниатюрных кварцевых призм, которые звенели едва слышно, будто утренний ветерок в траве.

В лаборатории всегда всё было на своих местах: пробирки из капель росы, микроскоп из хрусталя, тетради с записями на листьях. Именно здесь во время сильной грозы, когда погасли все природные огни, и лес погрузился в непроглядную тьму, Аврора создала маленькие «фонарики» из природных биолюминесцентных материалов – мхов и лишайников, которые могут светиться даже в сырости. Тогда за ночь с их помощью были проведены десятки спасательных операций, а к утру лес снова сиял – не от света утренней зари, а от радости и благодарности лесных жителей.

Рядом, в южной части пня, располагался кабинет Феерика – стройного, подвижного светлячка, руководителя праздничного лесного светового отряда. Когда-то давно он покорил Аврору своей неуёмной энергией, творческим талантом и чувством юмора. Она стала музой для лесных праздников, которые он организовывал – от Дня урожая до Ночи звёзд.

Считается, что в Ночь звёзд звери видят сны о будущем, а растения впитывают свет небесных светил, чтобы весной расцвести ещё ярче. Даже совы, обычно серьёзные и молчаливые, позволяют себе улыбнуться и покружиться в медленном танце на этом празднике. Именно в этот волшебный праздник Феерик и решил сделать предложение своей возлюбленной.

В тот вечер, когда небо почернело, а первые звёзды вспыхнули, лес замер в ожидании. Феерик подвёл Аврору к поляне, где готовился праздник:

– Доверься мне. Это… мой подарок тебе.

Аврора ахнула. Над поляной пылало огромное светящееся сердце, сотканное из сотен огоньков отряда Феерика. Ветер шевелил нити с росой, и по траве рассыпались радужные блики, будто звёзды упали на землю. Сверчки играли тихо‑тихо, а где‑то вдали ухнул филин – будто сказал: «Ну же, не тяни!»

Феерик встал перед Авророй на колено, дрожа от волнения, и произнёс:

– Аврора, ты – мой самый тихий и самый верный свет. Без тебя мои огни – просто вспышки. А с тобой – это настоящее волшебство. Я прошу тебя… принять мою лапку и моё сердце. Будем вместе зажигать свет, даже когда небо тёмное?

Он протянул ей фонарик, а внутри, на лепестке, мерцало: «Да?»

Аврора улыбнулась, но вдруг нахмурилась.

– Ты уверен, что это предложение, а не очередной световой эксперимент?

– Ну… – замялся он, – если считать, что любовь – это особый вид света, то, можно сказать, что эксперимент… но только один раз! Честное слово!

Аврора рассмеялась и кивнула.

– Да. Потому что без тебя мои исследования будут слишком… серьёзными.

Он взяла её лапку в свою, и в этот момент ветер подхватил нити с росой – над Феериком и Авророй вспыхнул маленький радужный дождь.

Вскоре они уже обустраивали своё новое жилище. И именно здесь в один тёплый июльский вечер на свет появился маленький светлячок. Аврора бережно держала в лапках крошечное золотистое яйцо, из которого вот‑вот должен был вылупиться малыш.

– Как назовём его? – спросил Феерик, сияя от гордости.

– Пусть будет Люмик – в честь единицы измерения света, люмена. Это как линейка, только не для длины, а для света: если лампочка светит очень‑очень слабо – у неё мало люменов, а если лампочка светит ярко‑ярко – у неё много люменов, – предложила мама.

И правда: едва Люмик появился на свет, его брюшко засветилось мягким золотистым светом – неярким, но удивительно тёплым.

Первые дни Люмик только учился управлять своим свечением. Почему-то это давалось ему с большим трудом. Другие маленькие светлячки посмеивались над ним.

– Так ты никогда не сможешь никуда отойти от дома, сам же и заблудишься в темноте леса!

Иногда свет совсем гас, и тогда малыш сильно пугался, но родители успокаивали:

– Не волнуйся, сынок. Даже самый слабый свет важен. Скоро тебя этому научат в лесной школе. Один люмен – это уже свет!

В тот вечер всё началось с безобидной игры – «Светового хоровода». Маленькие светлячки собирались на широкой поляне, где трава росла особенно мягко, а воздух был напоён сладким ароматом ночных цветов. Каждый по очереди выходил в центр круга и старался зажечь свой огонёк как можно ярче. Остальные хлопали крылышками и радостно подбадривали: «Сильнее! Ярче! Покажи всем, на что способен!»

Люмик ждал своей очереди с трепетом. Он знал: его свет не такой, как у других. Но он так хотел быть как все…

Когда он робко вылетел в центр, весёлый гул сразу стих. Наступила неловкая тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков вдалеке.

– Ну, Люмик, давай! – крикнул кто‑то из задних рядов, но без прежнего энтузиазма.

Люмик собрался с духом, зажмурил глаза и изо всех сил попытался разжечь свой свет. Брюшко замерцало – но лишь тусклым, дрожащим огоньком, похожим на едва тлеющий уголёк.

Сначала послышался сдержанный смешок. Потом другой. А затем звонкий голос Светозарика, самого яркого из всех малышей, разрезал тишину:

– Ой, посмотрите! Он что, решил устроить «Вечер полумрака»?

Другие светлячки засмеялись. Кто‑то пихнул соседа крылышком, кто‑то прикрыл рот лапкой, но смех становился всё громче, всё язвительнее.

– Может, он экономит свет? – съязвила Искорка. – Вдруг у него батарейка садится?

– А я думал, он просто забыл, как светиться! – подхватил Лучик, и все снова расхохотались.

Люмик почувствовал, как его крошечное сердце сжалось. Он попытался усилить свет ещё раз – но от волнения огонёк лишь задрожал сильнее и едва не погас.

– Смотрите! – взвизгнула Искорка. – Он сейчас совсем исчезнет! Может, он призрак светлячка?

Смех стал оглушительным. Кто‑то начал изображать, как Люмик «гаснет», медленно складывая крылышки и притворяясь, что исчезает. Другие подхватили игру, нарочито тускло мерцая и приговаривая: «Ой, я тоже экономлю свет!»

Люмик стоял в центре круга, и ему казалось, что он действительно становится невидимым – не от магии, а от стыда. Он почувствовал, как к глазам подступают крошечные светлячковые слёзы.

– Хватит… – сказал он, но его голос потонул в хохоте.

Он рванулся прочь – не в небо, а под широкие листья подорожника у поляны, где темнота была густой и надёжной. Там, спрятавшись от всех, он свернулся клубочком и позволил себе тихо-тихо заплакать. Его слабый свет мерцал сквозь слёзы, делая капли похожими на крошечные бриллианты.

«Почему я такой? – думал он. – Почему не могу светить, как они?»

В тот вечер Люмик впервые по‑настоящему ощутил тяжесть одиночества. Его свет, который должен был согревать и радовать, стал причиной боли. И он твёрдо решил: больше никогда не будет выходить в центр круга. Никогда не станет пытаться светить ярче. Ведь что толку? Он – просто «полумрак», как сказал Светозарик…

Но глубоко внутри, за стеной обиды, всё же теплилась надежда: «Может быть, однажды мой свет станет кому‑то нужен – даже такой, какой он есть?»