«Три кашалота». Пернач психотерапевта. Детектив-фэнтези. Книга 15

Есть, есть эта сила. Сила страсти! – пробормотал Вьегожев, – что готова рискнуть своей шеей, своей головой, как рискнул тот же Монс, потеряв ее под топором разъяренного мужа. Того мужа, что как киборг фирмы «Региомонтан» с протеиновым мясом каждого органа, способен отрубить себе голову и поставить ее в заспиртованном виде в спальне любой храброй студентки, как поставил банку с красивой головой Монса в спальне царицы ее венценосный супруг. Эта сила – неизбывная память о страсти, что ты испытал с близким тебе человеком, с самой близкой душой! И, кто знает, быть может, и он, Вьегожев, однажды рискнет оказаться на месте казненного, когда, совершив лютую месть, злой отец его Софьи поставил бы ей в спальню в банке его, Вьегожева, голову. Но, хотя Аарон Давидович не страдает «нефритовым» недугом и его почки, должно быть, в порядке, его неприязнь к капитану Вьегожеву столь глубока и сильна, что в отместку он может не тронуть его головы, но отбить как раз почки, чтобы он, вновь испытавший старое счастье, на его, злодея, глазах хотя бы раз помочился кровью в нефритовый писсуар!..

IX

Оперативная группа, руководимая заместителем отдела «Сократ» майором Бориславом Сбарским, проводя ревизию дорогостоящего писсуарного имущества предпринимателя Кузьмы Комуфлязина, чьи отпечатки пальцев были на нефритовом писсуаре в коллекции туалетных аксессуаров убитого психотерапевта Дорофея Дольчинского, обнаружила, помимо карты распродажи дорогих изделий именитым пользователям – видным политическим деятелям и успешным предпринимателям, также старинную и очень ценную вещь – серебряную с золотыми вставками копию жезла Запорожской сечи времен еще не казненного тогда предателя из доверенных лиц Петра I гетмана малоросских казаков Мазепы. Такой же аналог, копия жезла, была прежде найдена в сейфе убитого Дольчинского.

Учитывая данные, введенные в аналитическую систему «Сапфир» уже после кратких предварительных отчетов капитана Вьегожева, направляемых Халтурину после того, как он выдвинул версию, что два резанных удара на затылке убитого могли быть нанесены перначом, на этом, втором, казачьем жезле были обнаружены следы крови, и они оказались кровью убитого.

Полиции было бы выгодно скорее закрыть дело, не пожалев мошенника Комуфлязина, как раз накануне построившего ряд писсуарных в полицейских участках и получивших критику высокого начальства за их низкое качество, но там все же быстро пришли к мнению, что подозреваемого в покушении на убийство, казавшееся поначалу из-за двух ран не случайным, не по неосторожности, а намеренно жестоким, попросту кто-то подставлял. Зачем бы Комуфлязин оставил много отпечатков на нефритовом писсуаре и при этом не забыл с особой тщательностью стереть все следы с пернача? Во-вторых, зачем бы тем, кто подставлял Комуфлязина, было не оставить ни единого следа его рук на перначе, если эти следы прежде на нем безусловно имелись? Словом, быстрого ответа перед сыщиками не возникало. В то же время была выдвинута версия, что удар мог быть нанесен любой другой копией жезла, а потом имевшийся у Комуфлязина жезл обмакнули в кровь убитого, стерев с него следы самого Комуфлязина, чтобы вопрос о том, зачем он, подозреваемый, это сделал, навсегда бы остался открытым, и с него в любом случае долго не могли бы снять подозрения. Из этого выходило простое: преступникам требовалось вывести из игры, то есть из активного участия в бизнесе Комуфлязина, на какой-то текущий ближайший срок.

– Вызвало ряд новых вопросов и то, – докладывала Верзевилова, – что, как выяснилось из различных исторических источников, в навершии оригинала жезла Сечи имелся медальон с зашифрованным местом хранения золотого клада запорожских казаков. На нем были изображены два – золотой и бурый – зверька, один бегущий влево, с чуть приподнятыми передними лапками и соединенными вместе задними, а другой – вправо и словно бы забегающий на горку, на которой стояла кирпичная башня крепостной стены. Наша система «Сапфир», соединив уже проанализированные данные, – продолжала Верзевилова, – указала, что на гербах городов России не раз изображались зверьки разных цветов, в том числе золотые; и таковой – куница – имелся и на гербе города Шадринска, где, как подчеркивает «Сапфир» и о чем отправил сведения на почту в службы капитан Вьегожев, в последней четверти XIX веке открыл двенадцатое «совершенное число» из девятнадцати знаков проживавший в том городе священник, батюшка Иван. Можно подчеркнуть, что свое открытие им было вычислено либо получено каким-то чудом с небес, спустя ровно сто восемьдесят лет после открытия одиннадцатого совершенного числа.