Источник света

… Прошло более двух лет, прежде чем я осуществила задуманное. В сентябре 2016 года я приехала в Ялту. Сначала я посетила музей Чехова, где узнала, что писатель напрасно ежедневно гулял по набережной города: это только ухудшало состояние его здоровья. Потом я спустилась на автобусе по наклонным улочкам к морю. Здесь я прошла от начала до конца всю набережную, а потом обратно из конца в начало. Теплый морской ветерок гладил мои руки и лицо. Шла не торопясь, старалась дышать глубже, но, возможно, обогнала бы гуляющую здесь чеховскую даму с собачкой, потому что ходить медленно не умею. Я шла, и каждый мой шаг был ярким и жарким, как глоток горячего чая. Подумалось, что я смогла бы жить в этом волнующем сердце городе, похожем на фарфоровую чашку с криво отбитым бочком со стороны моря. По воскресеньям я бы ходила на службу в собор недалеко от набережной, молилась бы там за сына у чудотворной иконы Божьей Матери «Неувядаемый цвет». После службы я бы шла на набережную и здесь зажигала свечу в царской часовне.

Почти через два года я окажусь в городе Плес. В этом городе все будет красивым, а в ресторане «Частный визит» блюда будут украшать только сорванными голубыми анютиными глазками. И каждый день я буду гулять по набережной Волги от памятника кошке Мухе до скульптуры дачницы, словно это гуляние по набережной и будет главным делом моей плесской жизни. Я буду фотографировать сказочные наличники купеческих особняков и домиков поскромнее, радоваться тому, что украденные картины возвращены в музей Левитана, вдыхать запах копченой рыбы, съедать ежедневно «угол» – открытый пирог с копченым лещом – и забираться на плесские холмы, полюбив этот город-картинку раз и навсегда.

Кошку Муху разорвали собаки, когда она защищала своих котят. Ее хозяин, художник Виталий Панченко, написал для меня живописный этюд, и теперь этот скромный пейзаж висит на стене в деревне…

Автобус из Ялты ехал по верхней дороге, а обратно по нижней, так что, войдя в сад, нужно было только спускаться. Пальмовую аллею я нашла без труда, здесь все знали о ней и показывали направление. Походила, потопталась вперед-назад и вправо-влево, сравнивая старинное изображение с реальностью. Наконец я нашла нужную точку, то место, где когда-то фотограф из прошлой жизни надежно установил свою треногу. Наверное, он был в светлом летнем костюме и шляпе. За сто лет сад поредел, пальмы казались старыми, чахлыми. Я сфотографировала пальмовую аллею на телефон, пытаясь повторить старый снимок, но мне не удалось взять ту же ширину охвата, мой снимок оказался поуже. Что же стало с нашими пальмами и нашими фотоаппаратами? Сравнение с 1913 годом опять было не в нашу пользу.

Дорогой Дмитрий Васильевич! Я знаю: ты не хотел обидеть отца. Ты прожил свою жизнь как сумел и когда-то еще до войны, словно выдохнул и перекрестил, поставил крестик на открытке в том месте, где отдыхал на даче, подолгу смотрел на море и прогуливался по Пальмовой аллее Императорского Никитского сада.

И мы последуем твоему примеру, отметим те места, где были счастливы, носились по набережным и глотали голубые анютины глазки. Вдруг это кому-то будет важно и нужно.

Фото автора.

Глава 3

Благословение

(рассказ о паломнической поездке в Полоцк в марте 1916 года и событиях 15 марта 2017 года)

Матушку Ефросинью я знала еще тогда, когда она была просто Людмилой, и ее путь к монашеству проходил на моих глазах. Мы были прихожанками одного храма в самом центре Москвы, настоятель которого сейчас – ее зять. Кто бы мог подумать! Помню, уезжая на постоянное жительство в монастырь, она собрала на прощальный ужин нас, своих подруг, и я впервые присутствовала на таком мероприятии. И потом, приезжая в Москву по делам и навестить дочерей и внуков, она часто останавливалась у нас, мы подолгу разговаривали, и тогда для меня приоткрывались волнительные, сокровенные вехи ее монашеского возрастания, а я немного завидовала, словно примеряла ее парамант на себя. Мне казалось, что она стремительно куда-то удаляется в своем черном облачении, а я сыто, буднично топчусь на месте, тыкаясь животом в теплую плиту. И каждый раз я удивлялась, просто поверить не могла в то, что эта строгая монахиня с нездешним взглядом опять оказалась на моей тесной кухне.

Однажды – она как раз недавно была пострижена в монахини – матушка неожиданно появилась на службе в нашем храме в центре Москвы. Ее давно не видели, и она оказалась в кругу людей после литургии: обнимали, целовали, забросали вопросами. Казалось, к ней не протолкнуться. Наконец мы остались наедине. Оказалось, матушка Евфросиния на следующий день собиралась ехать в Белоруссию, в город Полоцк, в монастырь, созданный в 12 веке Ефросинией Полоцкой, в честь которой моя подруга и была пострижена. Схиархмандрит Илий, прозорливый почитаемый старец, благословил ее отправиться в поездку на собственной машине, правда ехать одной она побаивалась. Я сразу же объявила, что еду с ней. Тогда матушка заулыбалась. Батюшка Илий, благословляя в поездку, сказал, что в Москве, в храме, она найдет себе попутчицу, а без попутчицы чтоб не ездила. Получалось, батюшка знал, что я тоже поеду.

Назавтра поехали в Белоруссию, ночевали в чистеньком Витебске в гостинице с видом на древний храм. Гуляли по центру, осматривали монастыри и церкви, а когда я пошла в музей Марка Шагала, матушка со мной не пошла, сказала, что монахини по музеям не ходят и она подождет меня на улице. В музей я только зашла и почти сразу выбежала оттуда, чтобы не заставлять матушку ждать, но потом очень жалела, что ничего не рассмотрела там. Я люблю музеи, сама организовала два музея.

В монастыре нас встретили очень хорошо. К их святой Евфросинии приехала Ефросиния из Оптиной! Нам предоставили уютную келью со всеми удобствами, с видом на весеннюю реку с глинистыми берегами.

У истоков славного рода преподобной Евфросинии стоит равноапостольная княгиня Ольга, а равноапостольный князь Владимир был ее прапрадедушкой. В 1125 году святой княгиней был основан монастырь, в котором усердием матушки-игуменьи за тридцать недель был воздвигнут каменный Спасо-Преображенский храм, сохранившийся до наших дней. Сохранилась и роспись 12 века, неправдоподобно совершенная, почти неземная. Матушка-игуменья жила прямо здесь, в храме, в маленькой молельной комнатке на хорах, справа, а слева жила ее сестра.

В Крестовоздвиженском соборе мы благоговейно припали к раке с нетленными мощами, а от насельниц монастыря узнали, что святые мощи два раза в год переодевают и что матушка теплая, у нее сохранились даже реснички, видны прожилки на руках.

В раке под стеклом хранились предполагаемые вериги преподобной. Под ними традиционно надо было проползти на коленях. Я проползла, постояла немного в отдалении и проползла еще раз. Какая-то монахиня с безразличным лицом как бы между прочим сообщила мне, что под веригами традиционно проползают в другую сторону. И тогда я проползла в третий раз.

      Под конец жизни подвижница предприняла паломническую поездку в Иерусалим, где посетила Гроб Господний. Вскорости она заболела и умерла. 14 лет мощи матушки-игуменьи находились в монастыре недалеко от Иерусалима, а во время осады города мощи были перевезены в Киево-Печерскую Лавру, где они и покоились более 700 лет в Дальних пещерах, в древнейшем подземном храме.

В 1910 году, после многочисленных отказов, волею государя Николая Второго, мощи преподобной Евфросинии было решено передать из Киева в Полоцк, в основанный ею Спасо-Евфросиниевский женский монастырь. Был утвержден подробный чин, как это должно произойти. Мощи были переложены в новый кипарисовый гроб и торжественно перенесены на белоснежный пароход, украшенный зеленью и цветами, на котором был сооружен купол с крестом, подсвеченный электрическими лампочками. По пути следования процессии к пристани были расставлены шпалерами войска, народ в неисчислимом количестве провожал святую, были заняты все возвышенности.

Во время следования парохода по Днепру по берегам реки стояли тысячи людей, встречая святыню, бежали за пароходом, заходили в реку, набирали воду от волн парохода… При подходе крестных ходов от монастырей и сельских церквей пароход останавливался для совершения молебнов. В назначенных на маршруте остановках мощи встречало местное духовенство во главе с епископом, раку переносили в собор, проходили торжественные службы. Люди православные заполняли крыши, сидели на заборах, столбах и деревьях, в храмах к мощам прикладывались не только православные, но и старообрядцы и католики. В Могилеве мощи пробыли три дня, а в Орше покинули пароход, сутки находились в городском соборе, и направились с пешим крестным ходом через Витебск в Полоцк. Никогда раньше Орша и Витебск не видели такого количества людей и такого торжества. По дороге до Полоцка драгоценные мощи преподобной встречали многотысячные крестные ходы.