Грехи города ангелов

Вячеслав Бодуш

Грехи города ангелов

ГРЕХИ ГОРОДА АНГЕЛОВ

ГЛАВА 1: ОБЛАВА НА ПРОШЛОЕ

Дождь заливал Лос-Анджелес с таким упорством, будто хотел, чтобы у города не осталось ни одного не промокшего греха. Я сидел в своем офисе, совершая утренний ритуал – цедил кофе, который был настолько безвкусным, что мог сойти за слезы бухгалтера, подсчитавшего мои долги. Пятно на потолке моего офиса, смутно напоминавшее мне профиль бывшего шефа, сегодня казалось особенно зловещим, будто старик, наконец, решил сплюнуть на меня с того света.

Внезапно дверь скрипнула, и на пол бесшумно упал конверт. Без марки, из плотной, дорогой бумаги. Такие используют адвокаты, когда хотят, чтобы ты понял: дело пахнет не только трупом, но и деньгами. Я выглянул за дверь. Кроме дождя, никого. Кому я мог понадобиться в такую погоду? Я вскрыл конверт кортиком – подарком от одной благодарной клиентки, чьего мужа я нашел в обществе двух стриптизерш.

Внутри лежала одна-единственная потрёпанная фотография. Два молодых парня в дешёвых костюмах, ухмылялись у стены, исписанной граффити в портовом районе. Моя рука непроизвольно потянулась к ящику с антацидами – верными спутниками моей работы. На снимке были я и Джек Гаррисон. Мой первый напарник. Его убили десять лет назад. Официально – случайная пуля в перестрелке с контрабандистами. Неофициально – день, когда моя полицейская карьера отправилась на свалку.

К фото была приколота записка, напечатанная на машинке: «Его смерть не случайна. Ищите того, кто смотрит со стороны». Анонимки – моя слабость. Особенно когда бумага пахнет деньгами, а текст – большими проблемами.

Мой «Роллс-Ройс» – а точнее, потрёпанный «Шеви», который скрипел всеми болтами, – привез меня к дому Леона Дюваля. Его квартира напоминала лабиринт из картонных коробок, сдобренных ароматом фотобумаги и старого одиночества. Леон был хроническим пакрэтом – он скупал фотоархивы умерших коллег, делающих фото из окон своей квартиры или дома, на улице, везде, где и когда возможно. Он коллекционировал чужие моменты, как маньяк.

– Леон, мне нужно взглянуть на твою коллекцию портовых зарисовок, – сказал я, кладя на стол несколько зелёных банкнот, от которых у старика загорелись глаза.

– О, месье Варгас! Для вас – всё! – он засуетился, и через полчаса я уже рассматривал серию снимков той роковой ночи.

И один из них, несколько размытый, был тем самым. На снимке был капитан Фрэнк Робертс. Он стоял в тени, вполоборота к месту, где только что убили его офицера. Но его поза не выражала ни шока, ни скорби. Он был сгорблен над телефонной трубкой, его костюмный пиджак натянут так, что вот-вот лопнут швы. Он смотрел не на горящий склад, а куда-то в сторону, с таким животным страхом и злобой, будто видел там призрак, который вот-вот материализуется и назовёт его по имени.

Время: Согласно времени, отпечатанному на краю снимка, это было через три минуты после начала выстрелов. Робертс по официальному отчёту прибыл с подкреплением через десять. Значит, он уже был рядом. Очень близко. И ждал.

И главное – он говорил по личному, дорогому мобильному телефону, а не по служебной рации. Капитан на месте перестрелки делает личный звонок в ту самую минуту, когда его подчинённый мёртв?

    Это был портрет не командира на месте трагедии, а преступника, понимающего, что контроль ускользает.

Выйдя от Леона, я почувствовал на спине знакомый зуд. Старая привычка, которая редко подводила. Хвост. Я сделал пару лишних поворотов, но тень отстала не сразу. Кто-то очень не хотел, чтобы я копал это прошлое.

Следующая остановка – портовый бар «Треска», место, где пахло дешёвым виски и разбитыми надеждами. Мой свидетель, бывший боцман по кличке Барсук, оказался на удивление разговорчивым после того, как я пригрозил рассказать его новой подружке о его былых подвигах в контрабанде антиквариата.

Барсук в ту ночь был ночным сторожем на соседнем причале – распространённая подработка для мелких жуликов, чтобы быть в курсе всех перемещений в порту. Он не был главным игроком, но видел и слышал всё.

– Варгас, не втягивай меня в это! – он залпом выпил. – Я же мелкая сошка был! Ну да, я видел… Видел, как твой напарник, Гаррисон, перед самой заварушкой встретился с какой-то женщиной. Быстро, в тени склада №4.

– Почему же ты не рассказал полиции? – едко спросил я.

– Кому я нужен? Кто мне поверит? Но я запомнил. Потом я шмыгнул в свою будку. И оттуда видел, как капитан Робертс подъехал ещё до того, как началась вся эта канонада. Он вышел из машины, поговорил с двумя парнями из своей команды, и они пошли не на склад, а куда-то в обход. Будто знали, откуда будет удар. А потом… потом уже стрельба. И они все, как по команде выскочили из-за угла, якобы на помощь.

Барсук был свидетелем не самого убийства, а свидетелем подготовки к нему. Он видел, что Робертс и его группа находились на месте заранее и заняли позиции, не соответствующие стандартному протоколу операции. Они не пошли на помощь, они ждали сигнала. А его показания про встречу стали последним пазлом. Гаррисон не просто шёл на встречу. Он успел что-то кому-то сообщить. Он готовился к предательству и подстраховался.

– Гаррисон накопал на Робертса! Капитан крышевал все нелегальные схемы в порту! Джек нашёл тетрадь с чёрной бухгалтерией. Шёл на склад, чтобы вывести Робертса на чистую воду, но это была ловушка.

– А тетрадь? – прищурился я. – Её же так и не нашли.

– Потому что он её не брал с собой! – Барсук понизил голос до шепота. – Я видел, как он перед самой операцией встретился с той рыжей прокуроршей, Шоу. Он ей ничего не передавал. Он что-то сказал ей на ухо. Она кивнула, и они разошлись.

И тут до меня дошло. Это было гениально. Гаррисон и Шоу использовали систему «ключ-пароль». Джек мне намеками пытался рассказать, но я тогда не понял. Он, как умный человек, поместил тетрадь в одну из сотен автоматических камер хранения «ЛокерПоинт». Для доступа нужны были не физические ключи, а всего две вещи: номер ячейки и шестизначный код. Номер ячейки Шоу могла знать заранее. А код – это то, что он ей продиктовал на ухо в последний момент. Гаррисон шёл на встречу с этой комбинацией цифр в голове. Его обыскивали, но как найти то, что спрятано в памяти мертвеца?

Возможно, план Гаррисона был такой: Он идет на склад, чтобы провести обыск и, возможно, найти дополнительные улики на месте. Если операция пройдет успешно и Робертс не сможет ему помешать, он потом, с помощью Шоу, использует найденные улики и оригинал тетради как главное доказательство против капитана. Если же с ним что-то случится – у Шоу есть ключ и тетрадь, чтобы продолжить дело.

Наверное, Гаррисон сделал копии. Самые важные, компрометирующие страницы он фотографировал или ксерокопировал. Оригинал тетради он прятал в надежном месте – например, в автоматической камере хранения «ЛокерПоинт». Ключ-код от этого места – вот, что было его главным козырем.

Перед основной операцией он тайно встречается с Шоу, единственным человеком в прокуратуре, кому он пока может доверять.

Робертс был старомоден. Он даже не подумал, что всё доказательство его вины годами лежало в пластиковой ячейке, доступ к которой стоил пару долларов.

Теперь была ясна и роль Шоу. Она знала номер ячейки, но не могла сама пойти за тетрадью. Ей была дорога жизнь. Нужен был тот, кто сможет достать тетрадь и обрушить всю мощь этого доказательства на капитана в нужный момент. Ей был нужен я. Почему сейчас через десяток лет? Ответ пришел сразу. Робертс закончил службу и собирался баллотироваться в шерифы.

И тут снова щёлкнуло в голове. Именно Шоу прислала конверт.

Во-первых, кто ещё мог иметь доступ к таким старым уликам и был напрямую связан с делом?

Во-вторых, элегантная бумага и намёк «смотрит со стороны» – это почерк юриста, умного и осторожного.

В-третьих, она исчезла, испугавшись Робертса, но сейчас он собирается в шерифы. Её тихая жизнь под чужим именем повисла на волоске. Она решила действовать, используя меня как таран, но пока сама оставалась в тени.

Я снова поехал к Леону, но его квартира была уже разгромлена, а сам он лежал в луже крови. Быстро и профессионально. Значит, моя «тень» доложила, что я был здесь, и они решили подчистить следы.

Леон еще дышал.

– Они… забрали не всё… – прохрипел он, суя мне в руку ключ от камеры хранения. – Для дочери… снимок…

Камера хранения на вокзале пахла пылью и чужими путешествиями. В папке лежали нежные, почти лиричные фото. Среди них был тот самый, последний кадр – Джек Гаррисон, уходящий в темноту складских построек. И еще – маленький, ничем не примечательный листок бумаги, на котором твердой рукой было написано: «ЛокерПоинт. 118. бульвар Сансет, 1654. Для Рика».

 Это был номер ячейки. Не хватало кода.

Я нашел свой старый, потрёпанный блокнот десятилетней давности и пролистал его до дня гибели Джека. И там, в углу страницы, рядом с пометкой «Встреча с Робертсом в 22:00», стояло шесть цифр, которые я всегда считал номером дела. 478231.

Почему я их запомнил? Потому что Джек, выходя из машины перед складом, хлопнул меня по плечу и сказал с какой-то странной улыбкой: «Запомни цифры, партнёр. Пригодится в будущем.». А потом зашёл в темноту, из которой не вышел.

Я всегда думал, что это была шутка. Оказалось – это было завещание.

Выйдя на улицу, я зажёг сигарету. Где-то в городе была Эвелин Шоу. Где-то разгуливал капитан Робертс, готовящийся к выборам в шерифы. И был я – Рик Варгас, частный детектив с щемящим чувством под ложечкой и цифровым ключом, который десять лет ждал своего часа.

«Ну что ж, капитан, – подумал я, затягиваясь. – Посмотрим, кто кого переиграет в этой игре. Вы боретесь за кресло шерифа, а я – за то, чтобы офис с пятном на потолке не стал моим последним пристанищем».

     Я сел в свою тачку и направился к отделению «ЛокерПоинт». Игра началась. И на кону была не только правда о погибшем напарнике, но и будущее этого проклятого города, который я, чёрт побери, всё-таки любил.

ГЛАВА 2: НАЧАЛО ОХОТЫ

Дождь заливал Лос-Анджелес с таким упорством, будто хотел смыть город в канализацию, чтобы хоть там навести порядок. Я сидел в своей «консервной банке» – потрёпанном «Шеви», который скрипел всеми болтами в унисон моим мыслям. На пассажирском сиденье лежала она. Не дама сердца, а папка с грязно-коричневой обложкой, от которой пахло деньгами, проблемами и моей былой глупостью. Тетрадь Робертса.

Я уже пролистал её. Цифры, имена, схемы. Портовый оборот в миллионы, из которых нескромный процент оседал в карманах доблестного капитана. И вот я долистал до раздела «Активы». Мой палец, привыкший листать отчёты о разбитых сердцах и пропавших кошках, замер на знакомом имени. «Варгас, Рик. Наёмный транспорт. Регулярные выплаты, сопровождение грузов. Код: "курьер".»

Мой желудок, верный спутник всех моих неприятностей, подавил сигнал тревоги. Я сунул в рот две таблетки антацидов, разгрыз их с хрустом, напоминающим перелом собственной самооценки, и резко дернул ручник. «Шеви», протестуя,  взвыл и замер у входа в порт, у того самого проклятого склада №4.

«Курьер». Вот оно как. Десять лет я считал себя борцом за правду в мире, где её нет, а оказался всего лишь идеально замаскированным ослом, возившим товар мафии под видом разбитного частного детектива. Мой «Шеви» – не символ упрямства, а каморка на колёсах для перевозки грязного белья мафии.

Мне нужен был виски. Или пуля. Или то и другое сразу. Я направился в «Треску». Бар не изменился: всё тот же запах дешёвого виски, пота и разбитых надежд.

– Рик, – бармен, толстяк Луи, смахнул со стойки невидимые крошки. – Вижу, у тебя лицо, как у бухгалтера, обнаружившего, что его счета ведёт шестилетний ребёнок. Как обычно?

– Сделай двойное, Луи. Сегодня я не просто пью, а провожу аудит собственной жизни. И, кажется, я банкрот.

– А ты что думал? Что честность в нашем городе – это валюта?

– Я думал, что хоть в своём дерьме я буду честен, – мрачно буркнул я. – Ан нет. Оказалось, я и в нём всего лишь логистическая единица.

Я залпом осушил первую порцию. Огонь в глотке был приятнее, чем огонь стыда в душе.

– Слушай, Луи, а помнишь, почему меня поперли из копов? – спросил я, глядя на пятно на стойке.

Луи вздохнул, как бык, вспоминающий о бойне. Он потер стаканом по стойке, будто стирая моё прошлое.

– Как же, Рик. Все помнят. Но не все знают, что именно произошло в тот день.

Он налил себе стопку, решив, что эта история требует сопровождения.

– Ты пришёл на разборку по тому делу, по Гаррисону. Весь в отчаянии, злой, как голодный пёс. А капитан Робертс – весь такой благостный, с официальным заключением: «Трагическая случайность, героическая гибель».

– Он назвал это «героической гибелью», – мой голос прозвучал хрипло. – Моего напарника, который шёл на встречу, чтобы развалить его схему, он назвал героем. А потом начал рассказывать, как мы все должны гордиться и «не пятнать память Джека беспочвенными подозрениями».

Луи кивнул, осушил стопку.

– А ты встал посреди этого цирка и указал на Робертса. Прямо пальцем. И сказал… что ты сказал-то? Я уже забыл.

– Я сказал: «Капитан, вы либо идиот, который не видит, что его операция была подставой, либо подлец, который эту подставу и организовал. Вам какой вариант для отчёта удобнее?»

Луи фыркнул.

– Да, вот так. А потом ты подошёл к нему вплотную, и все слышали, как ты шипел что-то ему на ухо. И после этого он тебя и вышвырнул.

Я помолчал, глядя на золотистую жидкость в стакане.

– Я сказал ему: «Я знаю, что ты был там, Фрэнк. Я знаю. И я докопаюсь до правды. А потом приду и за тобой».

– Вот это да! – Луи снова вздохнул. – И что он?

– Он побледнел. Потом, конечно, нахмурился и закричал о «неподчинении приказу и оскорблении старшего по званию». Но в его глазах был чистый, животный ужас. Меня выкинули не за истерику, Луи. Меня выкинули за то, что я был слишком близко к правде. День гибели Джека стал последним днём моей карьеры, потому что в тот день я поклялся его тени, что найду убийцу. А Робертс это понял. И решил, что уволить меня – безопаснее, чем оставить в рядах и иметь у себя за спиной того, кто знает слишком много.

Я думал, что ушёл сам, не вынеся лицемерия. Но на самом деле меня вытолкали в дверь, потому что я начал раскачивать лодку, в которой капитан был главным гребецом. И эта лодка плыла прямиком в тёплые, коррумпированные воды.

– Ну, а теперь-то ты что? – спросил Луи. – Докапываешься?

– Луи, – я отпил свой виски. – Я уже не копаю. Я докопался до гроба. И сейчас пытаюсь понять, что делать с тем, кто в этом гробу лежит.

Я вернулся в машину и зачем-то снова взял в руки тетрадь. Цифры, имена, схемы. И тут мои пальцы наткнулись на нечто особенное. Вшитый в корешок потайной кармашек из тонкой кожи. Внутри лежал маленький, старомодный ключ от почтового ящика с выцарапанной цифрой «7» и буквами «СВ».

Последняя страница тетради была с детскими рисунками. Подпись: «Для папы. Любимый порт». Капитан-кровопийца хранил рисунки дочки в одном фолианте с отчетами о контрабанде. Ирония была

в гуще моего утреннего кофе.

Внезапно знакомый зуд между лопаток дал о себе знать. В зеркале заднего вида – чёрный «Форд». Хвост.

«Прекрасно. Робертс ждал, когда я достану тетрадь».

Я рванул с места, начав петлять по городу.

Я сделал пару неожиданных поворотов, проверяя реакцию. «Форд» повторял все мои манёвры с профессиональной, почти полицейской точностью. Эти ребята были не из дворовой шпаны. Они были дисциплинированы. И опасны.

Мне нужно было время и место. Таким местом оказалась сеть круглосуточных прачечных «Супер-Вош» со старыми железными шкафчиками, которые запирались на тот самый ключ из тетради.

Только в третьей прачечной ключ подошел к дверке. Сам шкафчик был пуст. Я быстрым движением вырвал несколько ключевых тетрадных страниц, предварительно сделав фото на телефон. И сунул их в шкафчик №7. Теперь у меня были копии, а оригинал нужно убрать в безопасное место.

Выйдя на улицу, я увидел, что чёрный «Форд» припарковался в полусотне метров, глухо работая на холостых. Я направился к своей машине, делая вид, что ничего не заметил и прошёл мимо грязного фургона с разбитой фарой, припаркованного между нами.

И тут они пошли в атаку.

Дверь «Форда» распахнулась, и двое крепких парней в тёмных куртках быстрым, решительным шагом двинулись ко мне. Они шли не как бандиты, а как оперативники – без лишней суеты, чётко перекрывая пути отхода. Руки у обоих были свободны, но я не сомневался, что под куртками припрятано что-то серьёзное.

Мой «Шеви» был ещё в десяти шагах. Бежать – значило подставить спину. Оставаться – означало получить пулю или удар током и быть бесшумно упакованным в багажник.

Расчёт был на секунды. Я рванулся не к своей машине, а обратно к входу в прачечную, сделав вид, что что-то забыл. Это был обманный манёвр. Как только я скрылся из их прямого поля зрения за тем самым грязным фургоном, я резко опустился на корточки и, пригнувшись, бросился обратно, но теперь на другую сторону фургона.

Они потеряли меня из виду. Этой секунды мне хватило.

Я вскочил в свой «Шеви». Двигатель, верный своей привычке капризничать в самый неподходящий момент, лишь надрывно кашлянул. В зеркале я увидел, как двое уже оправились и бегут ко мне.

– Заводись, проклятая железяка! – прошипел я, снова выжимая сцепление и бросая взгляд на бардачок, где лежал мой «Кольт». Он был бесполезен – перестрелка на людной улице была билетом в камеру или на тот свет.

Двигатель с рыком ожил. Я вдавил газ в пол, и мой «Шеви» рванул с места, визжа изношенными шинами. Я не стал сразу скрываться. Вместо этого я резко вывернул руль и направил свой автомобиль прямо на «Форд», намеренно проехав по касательной так, чтобы снести его боковое зеркало с характерным хрустом.

Это не было вандализмом. Это был месседж. «Я вас вижу. И я не собираюсь просто так бежать».

Пока они отпрыгивали в сторону, я рванул в узкий переулок, куда их широкая машина вряд ли бы протиснулась. Мой «Шеви», узкий и юркий, пролетел там, задевая зеркалами и боками мусорные баки. В зеркале я увидел, как «Форд» попытался сунуться за мной, но не рискнул, почти уткнувшись бампером в кирпичную стену.

Я выехал на следующую улицу и растворился в потоке машин. Сердце колотилось, но на лице была ухмылка. Я их обвел вокруг пальца. Но теперь я знал наверняка – Робертс перешёл от наблюдения к активным действиям. Игра в кошки-мышки закончилась. Началась охота.

ГЛАВА 3: ПРАВИЛО ДЕТЕКТИВА

Но как сделать так, чтобы эти копии сработали? Как заставить кого-то в них поверить?

Я направился к офису старого Макса «Типографа» Кормана, криминального репортёра-параноика. Его привычка – никогда не брать информацию из рук. Только через анонимные каналы. И он знал один секрет о Робертсе, о котором мало кто догадывался.

В соседнем кафе я воспользовался бесплатным wi-fi. Но не стал отправлять просто копии страниц. Вместо этого я написал короткое сообщение:

«Макс. Проверь счета в порту. Столбцы 4B, 7C, 7D и 11F. Строки 13M, 14М и 21N. Сравни с отчётами о поставках за последние 10 лет. Ищи "Зонтик". Тот самый.»

«Зонтик» – это был старый, ещё наш с Джеком, оперативный псевдоним Робертса. Мы называли его так за привычку прятаться от ответственности. Макс это знал – я сам продал ему эту информацию за бутылку дорогого виски лет пять назад.

Фото самих страниц я не отправлял, отправил только намёк. Путеводную нить. Такой опытный журналист, как Макс, увидев код «Зонтик», понял бы, что это серьёзно. А цифры и буквы – это координаты в финансовых документах порта, которые он мог проверить самостоятельно. Если он найдёт нестыковки – а он найдёт, я в этом не сомневался – у него появятся вопросы. И тогда он начнёт копать. Уже без меня.

Выйдя на улицу, я набрал номер Робертса, предварительно скрыв свой номер телефона.

– Капитан, – сказал я. – Макс Корман скоро получит интересную информацию. Анонимно. И у него уже есть ниточка, чтобы распутать весь клубок. Оригинал тетради в надёжном месте. Тронешь меня – и он станет достоянием общественности. Ты в клетке, Фрэнк.

Я положил трубку. Теперь Робертс не мог просто уничтожить тетрадь. Потому что угроза исходила не от физического предмета, а от информации, которая уже начала утекать. И остановить эту утечку он мог, только убрав меня, но это лишь ускорило бы развязку. Ему было хорошо известно Правило детектива: «Страховка и еще раз страховка» или «Убей Рика – и завтра эту информацию напечатают все газеты». Робертс не может рисковать. Мое убийство не уничтожит тетрадь, а, наоборот, станет спусковым крючком для её обнародования. Мёртвый Рик становится для него гораздо большей угрозой, чем живой.

Робертс не знает наверняка, где оригинал. Активные поиски тетради с обысками и пытками создают много шума. Это привлекает внимание других копов, ФБР, прессы. Робертс готовится к выборам в шерифы, ему нужна тишина.

Пока я жив, есть хоть какой-то шанс выведать, где спрятан оригинал, или хотя бы понять, кому я его передал. Убив меня, Робертс навсегда потеряет эту нить и остаётся в подвешенном состоянии, в страхе, что в любой день может грянуть гром.

Я сел в свою тачку и поехал прочь. Важная часть тетради была в шкафчике в прачечной. Ключ – у меня в кармане. А семя сомнения о «Зонтике» было посеяно в голове у самого опасного журналиста города. Игра шла на моём поле.

Звонок раздался как раз в тот момент, когда я собирался залить в себя третью за день порцию кофе, по консистенции и вкусу напоминавшего жижу из радиатора моего «Шеви». Я посмотрел на номер. Неизвестный. Но кто же ещё?

– Варгас, – я не стал представляться полностью. Пусть гадают, застали они меня врасплох или я уже успел надеть чистые носки в ожидании их звонка.

– Наивный трюк, Рик, – голос Робертса был холодным и ровным, как лезвие гильотины. – Думаешь, какой-то алкоголик-журналист напугает меня? У Макса Кормана завтра утром не останется ни работы, ни зубов.

– О, Фрэнк, – я с наслаждением прихлёбывал свою бурду. – Я и не надеялся, что он тебя напугает. Он – просто дымовая завеса. Настоящий фокус в том, чтобы лев смотрел в другую сторону.

На другом конце провода повисла пауза. Я почти слышал, как шестерёнки в его голове, привыкшие к прямолинейному полицейскому насилию, скрипят, пытаясь понять, куда же ему надо смотреть.

– Что ты хочешь? – наконец выдавил он. В его голосе впервые зазвучала не злоба, а усталость. И это было музыкой.

– Я хочу сыграть с тобой в одну игру, капитан. Она называется «Правда или последствия». Я задаю тебе вопрос, а ты отвечаешь честно. За каждый честный ответ я не отправляю в редакцию очередной кусочек нашего с тобой общего пазла. Начинаем с лёгкого. Кто настоящий заказчик убийства Джека? Ты – исполнитель. Кто стоял за тобой?

Я мог поклясться, что услышал, как он сглотнул. Тишина затянулась. Я уже собрался положить трубку, решив, что он выбрал «последствия», когда он прошипел одно имя:

– Мэтр Доменик.

У меня в ушах зазвенело. Судья Лоренцо Доменик. Человек с лицом святого и репутацией белее белого. Он председательствовал на десятках процессов против портовой мафии. Он же и был её настоящим боссом. Вот это поворот. Джек накопал не на коррумпированного копа, а на самого святого-грешника в судебной системе города.

– Вот видишь, как просто, – сказал я, чувствуя, как у меня под ложечкой замирает знакомое щемящее чувство, предвещающее большие проблемы. – Спасибо за сотрудничество. Твоя тайна в безопасности. Пока что.

Я положил трубку и задумался. Шкафчик в прачечной был надёжным укрытием, но ненадолго. Робертс уже кинул все силы на его поиск. Нужно было переместить оригинал. Но куда? Все мои «надёжные» места были известны. Все, кроме одного.

Я сел в «Шеви» и поехал на старое кладбище «Эвергрин». Я поехал туда не для сентиментальностей. Я поехал по делу.

Ещё год назад я помог одному гробовщику, которого шантажировали. В благодарность он показал мне один из старых склепов семьи Вандербилтов, который не использовался с пятидесятых годов. Заброшенный, пыльный, с гробом, в котором уже давно никто не лежал. И с потайной нишей в полу, куда скорбящие родственники когда-то прятали фамильные драгоценности от мародёров.

Дождь лил как из ведра, когда я, озираясь, скользнул внутрь. Через десять минут тетрадь, завёрнутая в непромокаемый брезент и упакованная еще для надежности в полиэтиленовый пакет, лежала в той самой нише, придавленная парой кирпичей. Идеально. Кто станет искать доказательства против судьи в гробу его давно умершего тестя? Ирония ситуации была бы оценена по достоинству самим Джеком.