Долгие северные ночи

Гарик до последнего беспокоился, что Давид не справится, все-таки позовет на помощь кого-нибудь более адекватного, и тогда ситуация станет совсем уж неприятной. Но нет, продюсера уже захлестнула решимость покончить со всем своими руками. Он все-таки велел остановить машину в какой-то подворотне и выйти.

Гарик послушно покинул автомобиль и замер с поднятыми руками. Давид приблизился к нему на дрожащих ногах и зачем-то нацепил нервную улыбку, больше похожую на лицевой спазм.

– Я все-таки решил объяснить тебе, что случилось, – объявил он, явно надеясь заболтать жертву, как показывают в кино, чтобы сопротивления не было до последнего.

Профайлер не стал намекать, что истину возле мусорных баков не открывают. Он, уже приучивший Давида к своему смирению, на сей раз напал первым. Даже если бы они оба были трезвы, Гарик все равно двигался бы быстрее, а у соперника, который и стоит-то нетвердо, шансов не было вообще.

Давид, похоже, не успел до конца осознать, что произошло. Вот у него было оружие – а вот нет, и он обиженно смотрит на свою руку. Он даже собирался возмутиться, да не получилось: удар рукоятью ножа в висок этому не способствует. Продюсер грузным кулем рухнул на асфальт, и Гарик тут же проверил пульс, осмотрел место удара. Он знал, что Давид отключится, боялся скорее причинить слишком серьезный вред. Но, вроде, обошлось: пульс стабильный, дыхание даже выровнялось немного, ссадины нет, хотя синяк продюсер в качестве сувенира получит, может, даже легкое сотрясение… Ничего, будет потом сокамерникам рассказывать, как целый отряд спецназовцев почти победил!

Однако, чтобы он оказался в камере и задержался там, Гарику предстояло постараться, ничего еще не закончилось.

Он кое-как запихал грузного продюсера на пассажирское кресло и пристегнул ремнем. После этого Гарик вплотную занялся телефоном похитителя: ему нужно было вычислить адрес Давида. Это оказалось несложно – просто проверить данные, вбитые в приложения доставки. Элитный жилой комплекс, конечно же, наверняка хватает и камер, и охраны… Ну да и ладно, план Гарика учитывал это с самого начала.

Дорога отняла всего полчаса, за это время профайлер как раз проработал детали, поэтому дальше мог действовать уверенно, без единой паузы. Он аккуратно припарковал автомобиль, соседи должны были увидеть, что он не спешит и не нервничает. После этого он вытащил Давида и взвалил на плечо, предварительно переложив его ключи в свой карман.

Людей во дворе хватало, на Гарика косились с нескрываемым любопытством, а он невозмутимо шел вперед, не стараясь ни спрятаться, ни ускориться. Он кое-как протащил своего пухлого спутника в подъезд, готовился отчитаться перед охраной, но тут охраны как раз не было. Этот момент судьба решила уравновесить соседкой с активной гражданской позицией – женщиной неопределенного возраста, которая, казалось, ждала своего часа под почтовыми ящиками.

– Вы еще кто? – подозрительно прищурилась она. – И что с Давидом?!

– Принял слишком много, – сообщил Гарик.

Продюсер невольно помог ему, постепенно заполняя подъезд ароматом перебродившего пойла. В остальном же он выглядел невредимым, ну а что вывалялся в грязи, любезно предоставленной подворотней, так это для пьяного еще предсказуемый минимум.

Похоже, такое Давид проделывал не раз, потому что женщина презрительно поморщилась:

– Что-то он зачастил в последнее время! Так, а вы ему кто?

– Я ему, к счастью, никто. Я работаю в сервисе «Трезвый водитель», меня по просьбе клиента вызвал администратор бара.

– Как-то это подозрительно!

– Откуда бы я еще узнал адрес?

Этот нехитрый аргумент все-таки успокоил женщину: действительно, преступнику ведь адрес никто не скажет! Она лишь бросила:

– Проследите, чтобы он не заблевал лифт!

– Обязательно. У меня для таких случаев есть целый пакет с пакетами.

– Рада, что вам смешно, а нам тут жить!

Гарик начинал опасаться, что она потянется за ними в лифт, чтобы лично убедиться в неприкосновенности кабины, но нет, женщина все-таки вспомнила, что у нее своя жизнь и свои дела.

Встреча с ней подкинула еще одну интересную деталь: похоже, Давид начал прикладываться к бутылке недавно, как раз совпадает с моментом гибели Никиты. Еще одно доказательство, что убийство было спонтанным и нежеланным. Тем не менее, Никита перед смертью чего-то боялся, так что та встреча изначально не могла быть мирной.

Добравшись до нужной квартиры, Гарик первым делом убедился, что внутри никого нет. Тут повезло, и все же профайлер запер дверь еще и на цепочку, чтобы сюда не ввалилась какая-нибудь приходящая горничная. После этого он связал Давида и заткнул пленнику рот, он, в отличие от Матвея, разбирался в медицине плохо и слабо представлял, когда человек может прийти в себя после такого удара. А теперь – пожалуйста, пусть приходит, поорет в свернутый носок и успокоится.

В одной из комнат, припорошенных внушительным слоем мусора, Гарик обнаружил ноутбук. Вопреки заветам фильмов и сериалов, никакого пароля там не было, устройство можно было включить и работать. Но заниматься этим лично Гарик не собирался, он сразу же набрал номер одного заинтересованного в этой истории хакера.

Юдзи оказанному доверию был не рад, он сразу же простонал в трубку:

– Совсем двинулся? Три часа утра!

– Дня.

– Утра!

– Тогда сегодня ты жаворонок. Помнишь, ты мне дал такую мелкую штуку, которую нужно подключить к компьютеру, чтобы ты в нем легко порылся?

– Я сейчас заказы не принимаю!

– Да, ты их уже раздавать начал! Я как раз занят твоим делом, так что разлепляй веки и начинай работать.

Юдзи продолжал ворчать, но это скорее по привычке. Небольшое устройство, похожее на карту памяти, начало мигать красным огоньком через пару секунд после того, как оказалось в порте. Гарик счел это достаточным доказательством работы и больше на дела компьютерные не отвлекался.

Ему и вне виртуального мира было чем заняться. Мусор, заполнявший квартиру Давида, был неоднородным: пустые упаковки, грязная одежда, наспех порванные документы. Если бы продюсер обзавелся шредером, о бумагах можно было бы забыть. Но рвал он их лениво, на крупные фрагменты, и Гарику хватило непривычного терпения, чтобы многое восстановить.

Это было любопытно… И указывало не в том направлении, которого ожидал Гарик. Профайлер допускал, что если Никиту и убили, то из личной неприязни или профессиональных интересов. Какие еще варианты?

А варианты были.

Он начал догадываться, что происходит, уже по бумагам. Через пару часов отзвонился ошеломленный, проснувшийся и наладивший новый голосовой фильтр Юдзи. Хакер наверняка думал, что прямо сейчас шокирует собеседника, откроет ему нечто принципиально новое, а на самом деле просто расставил все точки над i.

Давид пришел в себя ближе к вечеру. Быть связанным ему определенно не понравилось, но по этому поводу он мог разве что извиваться, как гигантская округлая гусеница. Гарик легко игнорировал бы его и час, и два, если бы захотел, но сейчас им как раз было о чем поговорить. Профайлер натянул одноразовые перчатки и только потом освободил Давида от импровизированного кляпа.

– Ты покойник! – тут же заявил продюсер. – Ты понял?!

– Все мы покойники, вопрос только в перспективе, – философски рассудил Гарик. – А ты сиделец, и это звание ты получишь гораздо раньше, чем я отправлюсь на тот свет.

– Будешь мне ментами грозить? За то, что я напал на тебя? Да ты бы вызвал их сразу, если бы мог, а теперь ничего не докажешь! Это я тебя посадить могу!

– Нет, наше с тобой общение до суда не дойдет. Присядешь ты за то, что сделал с Никитой Маршаловым.

Давид замер, но только на мгновение. Срываться он больше не собирался, просто прожигал профайлера ненавидящим взглядом.

– Я работал с Никитой – вот и все, что я с ним сделал!

– Его полет из окна был каким-то проектом?

– Это был несчастный случай!

– Нет, официальную версию мне пересказывать не надо, – покачал головой Гарик. – Меня интересует правда о том вечере – в деталях. Есть то, что я не могу просчитать, а знать все равно хочется.

– Я не убивал Никиту! Зачем мне это?

Гарик помахал у него под носом одним из склеенных документов. Давид замер, как мелкий зверек, разглядевший свет приближающихся фар и только теперь осознавший, что он, вообще-то, на скоростном шоссе. Похоже, даже протрезвел от ужаса… Это к лучшему.

– Ты с ним и правда долго работал, – с готовностью подтвердил Гарик. – И по этой же причине у тебя был доступ ко всем его документам. Ксерокопию паспорта сделать? Пожалуйста. Думаю, и по банковским реквизитам вопросов не было. Его подпись подделать – вообще задача для дошкольника, проще только крестик поставить. Он доверял тебе, потому что был уверен: ну что ты ему сделаешь, кредит на его имя возьмешь? А зачем, если ты явно небедный парень? Ну и ты, конечно, не объяснял подопечному из провинции, что такое офшорные компании.

– Я и сам не знаю, что это такое! – опомнился продюсер.

– А это та штука, которую ты оформил на Никиту. Я пока не могу точно сказать и уж тем более доказать в суде, для чего именно они были тебе нужны. Над этим сейчас работает один мой приятель. Но мы с ним оба склонны считать, что ты отмывал деньги для очень солидных людей, и это приносило тебе куда больший доход, чем праведные продюсерские дела.

– Я не понимаю, о чем ты… – повторил Давид уже без прежней уверенности. Он просто не знал, что еще сказать.

– А я о том, что это очень удобно: иметь столько относительно юных наивных провинциалов под рукой. Ставящих подпись на все, что ты подсунешь. Абсолютно доверяющих тебе. Я ведь вижу, что ты под этот маленький уютный бизнес чуть ли не всех, с кем у тебя агентские договоры есть, припахал. И жилось тебе легко и радостно, пока с Никитой не вышла осечка. Он каким-то образом узнал о том, что он, оказывается, уважаемый бизнесмен. А поскольку в робкие тридцать три годика он вышел из состояния полной наивности, он заволновался. Только вот он не знал, что с таким делать, как не предстать твоим сообщником. Он начал избегать тебя и искать толкового юриста. Ты тоже не дурак, соотнес одно с другим и заставил его замолчать.

– Этого не было! Ты ничего не докажешь!

– Так не было или не докажу? – уточнил Гарик. – Ну, смотри… Твое баловство с офшорами, считай, уже доказано. С убийством будет сложнее, но и тут нет ничего невозможного. Изначально смерть Никиты приняли за несчастный случай, потому что у людей, находившихся той ночью рядом с ним, не было причин его убивать. Теперь мотив появился, и полиция возьмется за дело иначе. Отследят записи с камер, надавят на Ташу, и она смешно лопнет и прольется откровениями – в общей сложности этого будет достаточно. Тогда ты получишь по полной, но и это не твоя главная проблема.

– А что тогда? – растерялся Давид, который все-таки не протрезвел до конца и едва успевал за потоком обрушивающейся на него информации.

– Детишки.

– Какие еще детишки?..

– Фан-клуб Никиты, – пояснил профайлер. – Именно они меня наняли. Чтобы убить тебя, кстати. Но я такого не делаю, я сказал, что просто назову им имя того, кто виновен в смерти Никиты, а дальше уж пусть сами разбираются.

– Это бред какой-то!

– Ты думаешь? Совесть у них еще не развилась до конца, нужную сумму они соберут количеством. А если среди ценителей творчества Никиты найдутся люди взрослее и богаче, тебе станет совсем невесело. Причем пока речь идет только об экономических преступлениях, твой адвокат сможет добиться подписки о невыезде, ты попытаешься жить прежней жизнью… И защитить тебя уже никто не сможет.

На этом этапе Гарик заметно исказил реальность. За экономическое преступление такого масштаба никто не освободил бы Давида из-под стражи. Но у профайлера было не так много вариантов, ему нужно было пользоваться последними часами шока и опьянения собеседника. Потому что когда Давид окончательно придет в себя, вытрясти из него правду будет куда сложнее. Да и результаты нынешнего диковатого допроса очень сложно использовать в суде, но Гарик знал: когда история известна, нужно ее только доказать, дело идет быстрее и проще.

Пусть и не сразу, но ему все-таки удалось дожать продюсера – подбросив тому замечательную возможность на правах первого, кто пошел на сделку со следствием, перекинуть вину на товарища. Давид все-таки заговорил.

Он действительно был вовлечен в мошенническую схему с офшорными компаниями и действительно использовал для этого данные начинающих артистов, которые даже не догадывались, что чем-то там владеют на международном уровне. Они и не должны были знать, пока все шло хорошо, это не причиняло им вреда. Кандидаты на пожизненное заключение были защищены неведением и обожали своего агента.

Возможно, так продолжалось бы и дальше, но Давид, как это часть бывает с людьми, в которых наглость побеждает разум, поверил, что он великолепен и неуязвим. Ему захотелось чего-то большего, чем роль посредника у больших боссов. Остатки его совести понимали, что он всего лишь преступник, да еще и подставляющий других. Но такая роль его не устраивала, он достиг возраста, когда внутренние кризисы – не редкость, и ему захотелось доказать свою значимость.

Поэтому он выбрал для себя романтичный образ: борец с системой. Собственно, против системы он идейно ничего не имел, он в ней всю жизнь прожил сыто и комфортно. Но быть борцом – совсем не то же самое, что быть торгашом. Правда, рисковать лично собой Давид даже не собирался, он просто начал переводить деньги запрещенным на его родине организациям. Он выбирал их по частоте появления в массмедиа, ему казалось: чем скандальнее – тем солиднее. Порой он даже не разбирался, чем именно занимаются те, кому он отсыпал щедрые донаты.

Сперва опасная игра завораживала его, потом приелась. Давида начало не устраивать то, что о его подвигах только он и знает. Ему хотелось, чтобы им восхищались, а быть пойманным не хотелось, так что он вынужденно молчал – и это все больше его раздражало.

Никита Маршалов просто оказался не в том месте не в то время. Они с Давидом были на одной вечеринке, Давид уже едва держался на ногах, а Никита вдруг поддержал ту самую систему, которую его агент теперь подгрызал. И Давид решил убить двух зайцев одним выстрелом: похвастаться, что он меняет судьбы мира, и поиздеваться над Никитой, показать тому, что от его имени давно уже получают деньги люди, которых он презирает.

Так Никита и узнал про офшорные компании и незаконные переводы. Он, в отличие от Давида, был трезв и пришел в ужас. Именно тогда он начал разыскивать юриста, который помог бы ему выбраться из этой ямы. Никита понимал: где большие деньги – там большие проблемы, которые не ограничиваются одним лишь Давидом. Маршалов даже подумывал пойти в полицию, но так и не решился как раз из-за переводов: он боялся, что его обвинят в том, на что он был не в состоянии повлиять. Паника нарастала, он не мог избавиться от ощущения, что попал в безвыходную ситуацию. Поэтому он и снимал те странные ролики для фанатов, простодушно полагая, что это способно стать хоть какой-то подстраховкой для него.

Между тем Давид протрезвел и в полной мере осознал, что натворил. Тогда, под влиянием момента, он сам себе казался неуязвимым. Теперь же он понимал: не только он может погубить Никиту, противоположная ситуация тоже возможна.

Для начала он попытался поговорить с подопечным, но тот изо всех сил избегал его. Они пересекались разве что в студиях и на съемочной площадке, однако там Давид не рискнул бы откровенничать. Он попытался настоять на разговоре, и Никита вроде как не отказывался – и не соглашался. Ситуация все стремительней катилась непонятно куда.

Именно тогда Давид и прибег к помощи Вадима – того самого артиста, который тоже был в квартире в ночь смерти Никиты. Выбор был не случайным: агент прекрасно знал своих подопечных и привлек того, кого уже не раз забирал из «обезьянника» после очередной пьяной драки.

– Я так понимаю, он тоже узнал, что у него там офшорная империя самообразовалась, как плесень в душевой? – сухо уточнил Гарик.

– Ну да… Но ему я сразу пообещал часть прибыли, он даже счастлив был!

– Его счастье меня не интересует, мне важнее другое: вовлекая в дело этого упыря, ты сразу знал, что будет кровь.

Чувствовалось, что Давиду по привычке хочется возразить, но он и сам понимал, насколько это глупо сейчас. Пришлось признаваться:

– Да… Я догадывался. Но что еще мне оставалось?! Никита не хотел говорить, понятно, что с ним цивилизованные методы не сработали бы!

В этот момент Гарик внимательно наблюдал за собеседником, пытаясь определить: понимает ли Давид всю чудовищность того, что несет? Нет, не похоже. Он привык считать себя единственным положительным персонажем той истории, в которую он превратил свою жизнь. Следовательно, он всегда прав, а те, кто ему мешает, заслуживают любой участи, которую он для них выберет.

При этом он действительно не планировал убивать Никиту, но не из жалости, а из трусости. Он понимал, какой скандал последует за убийством, какой риск это принесет. Нет, ему куда выгоднее было заставить Маршалова замолчать, а впредь действовать осторожней.

Именно поэтому он уверенно втянул в дело Ташу. Она не знала и половины того, что происходит на самом деле. Да она и не рвалась, она просто не хотела ссориться с Давидом. Она свое дело сделала: заманила Никиту в ловушку, а потом с радостью ускакала из квартиры. Ей казалось: если она не увидит того, что произойдет, наказывать ее не за что.

Да так бы и было, если бы все прошло строго по плану Давида, однако ситуация очень быстро вышла из-под контроля. Вадим начал драку, только вот Никита не смирился с избиением, он сопротивлялся – и слабым он не был. На него пришлось наброситься и Давиду, который до последнего надеялся отсидеться в стороне.

– Но сильнее бил Вадим! – тут же подчеркнул продюсер. – Я скорее держал… Да и то чуть-чуть… Там была такая суматоха, Никита угрожал мне, я опасался за свою жизнь!

– Так, это пока законсервируй, адвокату своему передашь, – велел Гарик. – Мне не интересно. Ты мне вот что скажи… Когда вы поняли, что должны его убить?

– Да мы как-то не подумали… Все получилось само собой…

– Сам собой убился?

– Это не смешно!

– Хорошо, что ты начинаешь это понимать.

Никита не просто сопротивлялся, ему удалось нанести пару удачных ударов, он почти добрался до двери. Это окончательно взбесило и без того несдержанного Вадима, он подхватил с полки какую-то каменную статуэтку, бил уже ей… Давид сейчас клялся, что умолял подельника остановиться, но Гарик предполагал: на самом деле этот трус просто ждал в стороне, чем же дело кончится.

А дело кончилось множественными травмами, среди которых были сломанная челюсть и выбитый правый глаз. Стало ясно, что к прежней жизни Никита уже не вернется никогда, и молчать он вряд ли будет. Тогда Вадим – конечно же, единолично! – решил выкинуть его из окна так, чтобы Никита упал на каменную конструкцию, способную окончательно изуродовать его тело и скрыть следы драки.

– Почему он был пьян? – спросил Гарик.

– Вадим заставил его выпить… Ну, что нашел в баре, то и заставил, влил в него просто…

Нужно было сдержаться, остаться профессионалом, не реагировать эмоционально – и не поддаваться растущему желанию придушить этого трясущегося слизня своими руками. Может, Матвей и справился бы… Гарик тоже справился, но частично: он сжал горло продюсера, припер к стенке, заглянул в глаза так, что Давид просто не мог отвернуться.

– Ты понимаешь, что он чувствовал, когда вы ему в сломанную челюсть это пойло вливали?

– Это не я! Это Ва…

– Ты! Без тебя этого не было бы, и твой друг Вадим оставался бы обычным барным быдлом. Но в итоге вы человека убили, который, в отличие от вас, уродов, жил честно.

– Это все ошибка! Ты обещал меня не трогать!

– Я обещал тебя не убивать. Это немного другое.

Гарик все-таки не сдержался, он чуть отодвинул Давида от стены, только чтобы ударить об нее головой. Этого хватило, чтобы глаза заплаканного вершителя судеб закатились, и он снова осел на пол. Правда, удар получился слабоват, и Гарик допускал, что причина обморока скорее в нервном срыве… Но какая уже разница?

Он стянул перчатки, прошел в соседнюю комнату, чтобы даже не смотреть на Давида, и только там набрал номер Форсова.

– Босс, это я… Я тут завершил расследование… Ну, вы как бы не поручали – но я как бы все равно расследовал… Короче, то, что начиналось «на отвяжись», в итоге вышло на международный уровень. Я молодец и всех разоблачил, но методами, которые обеспечат мне лет пять, если сюда приедут неправильные полицейские. Так что вы, пожалуйста, сделайте как-нибудь так, чтобы приехали правильные и победителей действительно не судили.

* * *

Николай Форсов не раз повторял своим ученикам: одна из самых страшных ловушек – это ловушка мышления. Потому что западню извне легче заметить, осознать, а потом бороться с ней. Ловушка мышления лишает такой возможности, она искажает восприятие реальности, и ты начинаешь метаться, потому что ни один из подобранных тобой вариантов решения проблемы не подходит.

Но рассуждать об этом в теории легко, сложнее не попасться в эту ловушку. Такое Форсов тоже неохотно признавал. Даже он, в своем возрасте, со своим опытом, не был защищен от подобного исхода. Ну и его ученики тоже то и дело попадались… Особенность нынешней ситуации была разве что в том, что попались сразу двое – и в две ловушки. Конечно, не факт, что это так уж сильно повлияло на расследование. Ловушка мышления означала, что два сценария они оставили без внимания, от двух версий отмахнулись. Если эти версии ложные, ничего не изменится. Однако если хотя бы одна ведет к истине, это может быть как раз тот след, который они искали! Оставлять их без внимания Таиса в любом случае не собиралась, именно поэтому она покинула Матвея на улице, продолжая размышлять.