Женский оркестр Освенцима. История выживания

Оглядываясь на этот чрезвычайно опасный и нестабильный период, Циппи с презрением отзывалась о бывшей подруге. Она считала, что, вступив в связь с Паличем, Катя нарушила границы допустимого: «Она повела себя очень глупо. Он был массовым убийцей. После этого наши отношения испортились», – вспоминала Циппи в 2000 году[44].

* * *

В марте 1942-го, когда Циппи прибыла в Освенцим, на должность начальника женского лагеря впервые назначили женщину. Сорокадвухлетняя Йоханна Лангефельд, бывшая учительница и мать-одиночка, ранее работала в женских концентрационных лагерях Лихтенбург и Равенсбрюк. В Освенцим ее перевели специально для надзора за отправкой новых женских эшелонов из Аушвица I в Биркенау или Аушвиц II. Лангефельд связывали давние рабочие отношения с Генрихом Гиммлером, который считал ее надежной и жесткой, однако руководство Освенцимом-Биркенау, несмотря на долгожданное повышение, оказалось ей не по силам.

Главный комендант лагеря Рудольф Хёсс, вполне в духе патриархальной нацистской идеологии, пренебрежительно относился к женщинам-надзирательницам. В мемуарах 1947 года он писал:

Фрау Лангефельд была абсолютно не способна справиться с ситуацией, при этом отказывалась выполнять какие бы то ни было указания начальника охраны. Не проходило и дня без расхождений в подсчетах заключенных. Надзирательницы в суматохе бегали туда-сюда, как перепуганные курицы…[45]

Лангефельд руководила женским лагерем в Освенциме всего четыре месяца, когда Хёссу стало ясно, что она не справляется. Хёсс считал, что Лангефельд «разбаловали» условия в Равенсбрюке. Тем же летом он по собственной инициативе попытался передать женский лагерь под общую юрисдикцию начальника охраны из числа мужчин.

Когда 18 июля 1942 года Гиммлер приехал инспектировать Освенцим, Лангефельд попыталась убедить его отменить распоряжение Хёсса. Гиммлер считал, что женским лагерем должна командовать женщина, вероятно полагая, что это обеспечит разделение полов и поможет поддерживать порядок, поэтому решил оставить управление за Лангефельд, добавив, что впредь ни один эсэсовец не должен входить на территорию женского лагеря.

Казалось, что Хёсс проиграл борьбу за власть. Однако в конце июля 1942 года Лангефельд повредила мениск, и ей потребовалось лечь на операцию в санаторий СС Хоэнлихен под Равенсбрюком. Во время ее отсутствия 7 октября 1942 года в Освенцим пришла новая, более молодая и жесткая начальница охраны.

Репутацию безжалостной охранницы Мария Мандель приобрела еще в Равенсбрюке, где заключенные прозвали её Зверюгой. Во внушительном исследовании «Хроника Освенцима» Данута Чех отмечает, что Лангефельд понизили в должности всего через шесть месяцев после жестокой расправы нацистских тюремщиков (в основном уголовников и проституированных женщин) над французскими еврейками в подлагере в Будах. Пятого октября 1942 года там было убито девяносто узниц. Несмотря на то что подлагерь не входил в сферу прямой ответственности Лангефельд, зверские убийства – охранники использовали дубинки, тесаки, приклады и даже выбрасывали некоторых жертв из окон – подогрели глубоко укоренившийся страх нацистов, что перенаселенность лагерей может привести к полному хаосу. Из-за слабости и нерешительности Лангефельд в вопросах управления – Хёсс и другие старшие офицеры СС считали Йоханну недостаточно жестокой[46] – бунт казался лишь более вероятным. В среде заключенных было хорошо известно, что Лангефельд, хотя и не любила евреев, относилась к узникам более гуманно, чем Мандель.

Мандель родилась в 1912 году и выросла в австрийской деревне Мюнцкирхен, она была младшим ребенком сапожника и домохозяйки. Как и большинство местных детей, в четырнадцать Мария окончила школу, но у семьи было достаточно денег, чтобы дочь еще три года могла посещать католическую школу-интернат. В программу обучения входили шитье, секретарское дело, физкультура, театр и музыка. Сьюзен Эйшейд в биографии Мандель пишет, что «почти наверняка она научилась играть там на пианино»[47], и именно оттуда, по ее мнению, проистекала любовь Марии к музыке. В позднем подростковом возрасте Мандель покинула Мюнцкирхен и отправилась в Швейцарию, где жила ее сестра с мужем. Там Мария нашла работу поварихи-домработницы. Через два года она вернулась домой, чтобы ухаживать за больной матерью. В годы депрессии она не смогла найти в Мюнцкирхене ничего лучше, чем работа горничной в местном трактире.

В 1937 году, в возрасте двадцати пяти лет, Мандель устроилась в местное почтовое отделение. У нее завязались серьезные отношения с молодым человеком из Мюнцкирхена. Не так много известно о том, почему эти отношения разладились, однако случилось это примерно в то же время, когда в марте 1938 года немецкие войска вошли в Австрию и произошел аншлюс. Марию уволили, вероятно из-за того, что работа на почте оценивалась теперь как стратегически важная и требовала членства в НСДАП, которого у Мандель еще не было. Она была вынуждена искать новую работу и в конце концов устроилась в один из концентрационных лагерей, которых становилось всё больше и больше. Должность надзирательницы сулила более высокую зарплату и позволила бы Марии снова съехать от родителей.

В 1938 году ее приняли на работу в концентрационный лагерь Лихтенбург в Саксонии. Лихтенбург недавно переоборудовали в женскую тюрьму. Мандель пошла туда добровольно и, возможно, даже верила заявлениям нацистской пропаганды, что такие лагеря создаются для перевоспитания социально опасных элементов. На судебном процессе в 1947 году она утверждала, что отправилась в Лихтенберг только потому, что там хорошо платили и она могла заработать больше, чем если бы пошла работать медсестрой (такой вариант Мандель тоже рассматривала).

Лагерь Лихтенбург размещался в замке, и именно здесь Мандель впервые проявила крайнюю жестокость, отличавшую ее от других надзирательниц. Одна из бывших заключенных Лихтенберга, Лина Хааг, писала о том, как Мандель «била узниц кнутом до тех пор, пока не могла больше продолжать»[48].

В 1939 году Лихтенбург закрыли, и Мандель перевели в Равенсбрюк, новый женский лагерь в пятидесяти милях к северу от Берлина. Там она вновь быстро снискала репутацию монстра благодаря спонтанным вспышкам гнева. Одним из «нарушений», которые, казалось, гарантированно провоцировали ее во время перекличек, были кудрявые волосы. В Равенсбрюке Мандель размеренно прохаживалась вдоль рядов заключенных, высматривая кудри. Если она замечала хоть один локон, выбившийся из-под косынки, «виновную» ожидали побои и порка. Кроме того, узницу обривали налысо еще до того, как это стало общим правилом для всех заключенных. Чем отчаяннее Мандель порола, тем выше поднималась по служебной лестнице. В Равенсбрюке она официально вступила в НСДАП, а в апреле 1940 года ее назначили главной надзирательницей, второй по старшинству после Лангефельд.

В показаниях Мандель утверждала, что не хотела, чтобы ее переводили в Аушвиц-Биркенау, поскольку до нее доходили слухи об ужасных условиях жизни там. Она настаивала, что поначалу отказывалась ехать в Освенцим. Однако высокопоставленный офицер СС Освальд Поль якобы пригрозил, что она будет наказана, если не согласится.

По собственному признанию, Мандель была потрясена, когда впервые увидела Биркенау в октябре 1942 года. Повсюду лежали больные женщины, некоторые из них молили о смерти. Прямо на перроне догнивали тела убитых в Будах. Лагерь пронизывал смрад смерти, смешанным с запахом немытых тел и испражнений.

Антонина Козубек, польская заключенная, переведенная из Равенсбрюка вместе с Мандель, в 1946 году вспоминала схожую картину:

Условия были невыносимыми, я отказывалась верить, что такое возможно, особенно потому, что в Равенсбрюке привыкла к чистоте. Я не верила глазам – ужасные условия! В тесном помещении томилось около семи тысяч женщин в состоянии такого истощения и апатии, что им было очевидно наплевать на собственную жизнь. Весь лагерь представлял собой огромную выгребную яму.

Сточных труб не было, и приходилось ходить по колено в глине, увязнув в земле, мы едва могли освободиться. В блоках на полу не было никакого настила, они постоянно были мокрыми и грязными, чувствовалась катастрофическая нехватка воды. Вдоль бараков и везде на территории лагеря лежали трупы[49].

Тюремного врача Эллу Лингенс-Райнер, австрийку нееврейского происхождения, арестовали в октябре 1942 года за предоставление убежища евреям после аншлюса. В мемуарах она писала о «ходячих скелетах», которых увидела в Биркенау, когда прибыла туда через четыре месяца после ареста, «завернутых в грязные и рваные полосатые робы». Райнер, которой разрешили работать в лазарете, описывала канавы вдоль главной улицы лагеря, полные грязи, пустых мисок и остатков пищи. Те же канавы использовались заключенными как туалет. Райнер также вспоминала отчаянную борьбу за капли воды, чтобы попить или помыться[50].

Женщины приходили с ведрами, кружками и бутылками, кричали и толкались, чтобы набрать воды. В результате вода не попадала в сточные канавы, и канализационная система забивалась. Время от времени кто-нибудь из старост приходил и разгонял женщин палкой. Всё это было невероятно жестоко, но осудить ни женщин, которые пинали друг друга, ни «стражей» уборной было нельзя. Ужасно остаться без воды; нельзя забирать у людей всю воду, пока в канавах скапливаются фекалии[51].

К моменту перевода Мандель в Биркенау для надзирательниц еще не было создано никаких условий. Пока здание общежития, расположенного за периметром нового женского лагеря (примерно в трех километрах) достраивалось, многим из них пришлось жить на верхних этажах канцелярии. Некоторые молодые надзирательницы впервые оказались вдали от дома, и поддержка старших коллег вызывала у них почти семейные чувства. В распоряжении Мандель и нескольких других надзирательниц рангом повыше были собственные, более просторные комнаты. Однако через несколько месяцев после прибытия в Освенцим Мария перебралась в частную виллу неподалеку, где жила с большим комфортом и даже принимала друзей и родственников. Во время суда свидетели рассказывали об «оргиях на богато обставленной вилле Мандель [sic] вблизи Аушвица – особенно разнузданными они становились после «хороших» казней, когда Мандель избивала женщин руками, ногами и плетью, прежде чем отправить их на смерть»[52]. «Хорошая казнь» в понимании надзирательницы была особенно жуткой и кровавой, поскольку насилие, пытки и сексуальная распущенность, похоже, подпитывали друг друга.

Мандель и другим охранницам внушили, что страх и насилие – единственный способ добиться послушания в Биркенау. В то же время, как и во всех нацистских концлагерях, охрана понимала, что для поддержания дисциплины необходимо укреплять лояльность капо – важнейшего инструмента контроля над постоянно прибывающими заключенными. Отношения между капо и надзирательницами – один из самых непредсказуемых аспектов лагерной жизни. Расположение охраны часто зависело от подношений – подарками, как правило, становились вещи, изъятые у прибывающих заключенных. Добиться привилегий, например освобождения от полевых работ, можно было в обмен на обеспечение порядка в отряде. Иногда капо получали приказ украсть что-нибудь для надзирательниц, чтобы в случае поимки последние могли избежать наказания[53].

Выживший в Освенциме итальянский поэт Примо Леви в сборнике эссе о лагерях смерти «Канувшие и спасенные» размышлял, что одним из величайших преступлений нацистов было то, что они заставляли одних узников охранять других. Капо и прочие функционеры из числа заключенных были лишены свободы воли, однако верно и то, что система вполне могла бы рухнуть, не принуждай они товарищей к повиновению в обмен на послабления и привилегии для себя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Cykowiak, Zofia (Zosia) (testimony). Wspomnienia. Vol. 141. PMA-B. P. 6–16.

2

Lasker-Wallfisch, Anita. Inherit the Truth (ITT). London: Giles de la Mare publishers, 1996. P. 84.

3

Newman R., Kirtley K. Alma Rosé Vienna to Auschwitz. Cambridge, Mass.: Amadeus Press, 2000. P. 262.

4

Delbo, Charlotte. Auschwitz and After / trans. Rosette C. Lamont. Yale University Press, 1995. P. 100–101.

5

Интервью Перл Пуфелес от 19 июля 1995 года. URL: https://vha.usc.edu/testimony/4103?from=search.

6

Институт визуальной истории и образования, основанный Стивеном Спилбергом. – Прим. пер.

7

Интервью с Айрин Цисблатт // USC SHOAH Foundation. Code 7832. 1995. URL: https://collections.ushmm.org/search/catalog/vha7832.

8

URL: https://holocaustmusic.ort.org/places/camps/death-camps/birkenau/laksszymon0/

9

Lasker-Wallfisch, Anita. Inherit the Truth. P. 84.

10

Dunicz Niwińska, Helena. One of the Girls in the Band. Oswiecim: Auschwitz-Birkenau State Museum, 2018. P. 83.

11

Dunicz Niwińska. One of the Girls in the Band. P. 84.

12

Clarke, Comer. Eichmann: The Man and His Crimes. NY: Ballantine Books, 1960. P. 121–122.

13

Из письма Хелены Дунич-Нивинской Аните Ласкер-Валльфиш, неопубликованная переписка 1996 года любезно предоставлена Анитой Ласкер-Валльфиш.

14

В частности, когда посещала Равенсбрюк во время работы над книгой Les Parisiennes. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.

15

National Archives. Kew WO 171/4352. Jan-May 19.

16

Czech, Danuta. Auschwitz Chronicle: 1939–1945. NYC: Henry Holt & Co, 1997. P. 146.

17

Первоначально считалось, что их было 999, однако два имени в списке оказались продублированы.

18

Это прозвище, образованное от ее еврейского имени Ципора, не значилось ни в каких лагерных документах. Хелен использовала его на случай, если ее переписка попадет в руки к эсэсовцам.

19

Интервью Хелен (Циппи) Тихауэр с Джоан Рингельхайм. Мемориальный музей Холокоста, Вашингтон, сентябрь 2000 года, RG 500300462. URL: https://collections.ushmm.org/search/catalog/irn508470.

20

Ibid.

21

Интервью Хелен Тихауэр с Дэвидом Бодером. Иллинойский технологический институт, 23 сентября 1946 года, Фельдафинг, лагерь для перемещенных лиц. URL: https://perspectives.ushmm.org/item/david-boder-interviewwith-helen-tichauer.

22

Интервью с Дэвидом Бодером.

23

Macadam, Heather Dune. The Nine Hundred. Hodder & Stoughton, 2000; подробнее на с. 115.

24

Интервью с Джоан Рингельхайм.

25

Интервью с Дэвидом Бодером.

26

Вскоре Циппи уже работала над другими формами маркировки заключенных, например, печатала черные цифры, соответствующие татуировке с личным номером, на маленьких белых полосках ткани, которые узники должны были сами пришивать себе на одежду. Она также раздавала разноцветные треугольники, или винкели, обозначавшие, к какой категории принадлежит заключенный. Свидетели Иеговы носили фиолетовые винкели, «уголовники» – зеленые, политические заключенные – красные. Евреев можно было опознать по двухцветной шестиконечной звезде – на желтый треугольник нашивался треугольник другого цвета – оба винкеля были желтыми, только если заключенный не относился ни к какой другой категории. Так, еврейские политические заключенные носили желтые треугольники под красными.

27

Интервью с Джоан Рингельхайм.

28

Ptaszkowski, Karel (MD). URL: https://www.mp.pl/auschwitz/other-publications/313877,infectious-diseases-in-the-auschwitz-birkenau-environment.

29

Approaching an Auschwitz Survivor Holocaust Testimony and its Transformations / ed. Jürgen Mathaüs. OUP, 2010. P. 110.

30

Интервью с Джоан Рингельхайм.

31

Approaching an Auschwitz Survivor. P. 106.

32

Ibid.

33

Интервью с Джоан Рингельхайм.

34

Ibid.

35

Newman; Kirtley. P. 22.

36

URL: https://jewishcurrents.org/record-keeping-for-the-nazis-and-saving-lives.

37

Палича приговорили к нескольким годам тюремного заключения, но в июне 1944 года он был освобожден, уволен из рядов СС и отправлен в штрафбат. Точные обстоятельства его смерти неясны; считается, что он погиб в бою 7 декабря 1944 года.

38

Интервью с Катей Зингер и Сьюзен Черняк-Шпатц. URL: https://jewishcurrents.org/record-keeping-for-the-nazis-and-saving-lives.

39

Ibid.

40

Ibid.

41

Ibid.

42

Интервью с Джоан Рингельхайм.

43

Laks, Szymon. Music of Another World / trans. Chester Kisiel. Illinois: Northwestern University Press, 1989. P. 52.

44

Интервью с Джоан Рингельхайм.

45

Цит. по: Czech, Danuta. P. 148.

46

Это подтверждают воспоминания Маргариты Бубер-Нойман, помощницы Лангефельд в Равенсбрюке. Бубер-Нойман считала, что Лангефельд уволили из Освенцима за излишнее сочувствие к польским заключенным.

47

Eischeid, Susan. Mistress of Life and Death: The Dark Journey of Maria Mandl. NYC: Citadel Press, 2024. P. 13.

48

Mears, Charlotte. URL: https://www.academia.edu/10833241/ To_what_extent_does_the_career_of_Maria_Mandel_showcase_the_role _of_women_in_power_during_the_Holocaust (цитируется уцелевшая заключенная Лина Хааг).

49

Eischeid. Mistress of Life and Death. P. 95.

50

Lingens-Reiner, Ella. Prisoners of Fear. Victor Gollancz, 1948. P. 44.

51

Ibid. P. 29.

52

Eischeid. Mistress of Life and Death. P. 116.

53

Mears.