Окситоцин

Алэн Акоб

Окситоцин

Месть Екатерины Фёдоровны

Железнодорожное полотно цепляясь шпалами за скалы, петляло между гор покрытыми редкими соснами и уходило вдаль голубеющих горных кряжей. Катя смотрела в окно восторгаясь природой, глубоко дыша от увиденного, отчего её грудь под вязаным кофтой, слегка подымалась и опускалась в ритм дыханию. Она была взволнована. Ей нравилось всё – дикая природа, наконец долгожданное путешествие, вокзалы, новый вагон пассажирского поезда, лишь одна деталь омрачала всю эту радость, её муж, который сидел напротив и сверлил её глазами.

– Я смотрю тебе природа понравилась – с усмешкой не лишённой сарказмом, заметил он

– Да, понравилась – сухо ответила она ему

– А, что за сосны такие, тут растут, ты знаешь?

– Не знаю, нравится и всё

– Я бы удивился – тут же вспылив – как можно не знать простых вещей, это же сосна Дугласа, Екатерина Фёдоровна и идёт она в основном на пилораспил. А впрочем, о чём это я, она до сих пор по-человечески яичницу сделать не может, болт от гайки не отличит, переменный ток от постоянного – продолжал бурчать он.

Катя давно не слушала брюзжание мужа, она мысленно представила себя свободной птицей и парила в облаках над горами, широко распахнув воображаемые крылья, тем самым отключая свой мозг от действительности и зануды супруга.

Сокол в Африке считается птицей приносящий свет, он освободился из подземного царства, где жил в заточении, взвился высоко в небо заставив подняться за собой само солнце. Катя слышала эту легенду от покойного отца, который когда-то работал в Африке учителем и сейчас, когда представила себя парящим в вышине гордой птицей, вспомнила его, тайком смахнув предательски выкатившуюся слезу из глаза. Ах, если бы он остался жив, всё было по-другому – прошептала она.

За годы супружеской жизни, она привыкла к постоянным упрёкам со стороны мужа и научилась не отвечать на ядовитые колкости.

В морозный январский день, Катя возвращалась со школы домой, издали заметила людей стоявших около и внутри подъезда. С виноватым видом мужчины топтались на улице, перешептываясь с незнакомыми женщинами в чёрном с заплаканными глазами, она сразу поняла, случилось непоправимое, скончался отец. Он долго болел, не вставая с постели, за год до этого сильно пил в запой. Отец работал в своё время на должности декана в университете, затем оставил работу ни с кем не посоветовавшись взял деньги в кредит, открыл бизнес с напарником. Дело вскоре прогорело, они остались в долгах. Напарник, друг детства исчез, долги повесили на отца, включили счётчик.

После похорон, родственники разъехались по домам и больше не звонили, друзья отца исчезли даже не появившись. Катя поняла, помогать ей больше никто не будет, придётся добиваться всего самой.

Жизнь сразу изменилась у молодой девушки, теперь на ней лежала большая ответственность за братьев, за дом. Их надо было кормить, поить, делать с ними уроки, стирать, гладить, готовить обед, убираться в квартире. После смерти отца мать пошла работать в две смены, чтобы как-то расплатиться с долгами и прокормить семью. Катя встречалась с ней только по утрам на кухне, успевая перемолвиться парой слов. Мать сидела на табуретке и грустно смотрела в сторону застывшим взглядом, время от времени потирая по мужски натруженные руки, которые шелушились давно не видевшие крема.

С Григорием Степашиным она познакомилась в школе, где он преподавал физику, а она проходила практику от педагогического института. Он был старше её на пятнадцать лет, всегда аккуратно одет, в галстуке, брюки на подтяжках, умел произвести впечатление на окружающих своей эрудицией и умением говорить витиеватые тосты. Школьники его прозвали Дрозд, за длинный нос, обвислые щёки, строптивый нрав, недолюбливали и боялись одновременно. Она же покорённая его изысканными манерами на людях, влюбилась в него, как девчонка, мечтающая любой ценой наконец выпорхнуть из родительского дома замуж. Поэтому на его ухаживания ответила согласием. Свадьба была небольшая, друзья с его стороны, подруга с её, шведский стол с холодными закусками, танцы. Катина мать не была приглашена, да и вряд ли бы она приехала бы с Красноярска.

Позднее Степашин устроит её к себе в школу учительницей пения, пока освободиться место на должность преподавателя русского языка и литературы. Коллегам же объяснял своё позднее замужество тем, что долго искал образованную женщину, с которой ему будет не скучно, он уже не молод, разделяющую его взгляды на жизнь и мироздание.

Счастье молодожёнов длилось надолго, у преподавателя физики оказался скверный характер домашнего тирана и зануды. Теперь, она не могла себе позволить даже купить нижнее белье, не посоветовавшись с ним о цене и цвете. Катя серьёзно подумывала оставить его и уйти, если бы не случай. Наконец место преподавателя русского языка освободилось. Она представила лица коллег которые будут перешёптываться за её спиной, называть неблагодарной и непорядочной. Бросила такого человека, сделала его несчастным, а он будет жаловаться на неё всем на свете.

Поезд отчитывая рельсы монотонным стуком мчался вперед. Степашин окунулся в газеты в такт покачивал ступнёй с дыркой на носке из которого воровато высовывался большой палец, с жёлтым как корка лимона ногтём. Эти носки она пару раз пыталась выкинуть, но каждый раз он вытаскивал их из мусорного ведра и после непродолжительного скандала заставлял заштопать дырку. Материя старых носков не выдерживала и заново рвалась. Теперь он не просил её о починке, а просто при всяком удобном случае выставлял ей напоказ дыру на носке, чтобы лишний раз доказать ей, как он выражался, её рукожопость.

– Я выйду покурю – сообщила ему Катя. Степашин молчал. Она вышла в коридор и направилась к межвагонному стыку, где украдкой от проводника курила. Проходя мимо открытой двери соседнего купе, увидела четырёх подвыпивших парней возвращавшихся со стройотряда, они сидели перед столиком с выпивкой и нехитрой закуской в виде шпрот и чёрного хлеба. Не удержавшись Катя заглянула внутрь, невольно улыбаясь им. Парней это обстоятельство очень развеселило, они стали наперебой её звать, приглашать. Катя по-девичьи засмеялась в коридоре и вышла в тамбур.

Кончиками пальцев с трудом вытянула из новой пачки сигарету, которая никак ни хотела расстаться от остальных, прикурила от зажигалки, жадно затянувшись дурманным дымом, раздвинула губы буквой о, стала медленно его выпускать, обволакивая своё красивое лицо серо голубым туманом. Она никогда не курила до замужества, невзирая на все протесты и скандалы супруга отстояла своё право на сигареты, это немного успокаивало.

– Вы уж извините нас, мы сегодня немного навеселе – галантно обратился к ней вошедший в тамбур парень

– А с чего Вы взяли, что я обиделась – рассматривая его фигуру, с прорисовывающимися бицепсами, на лихо закатанными рукавами, фланелевой рубашке навыпуск

– Ну и ладно – прикуривая, проронил он – путешествуете?

– Интересуетесь или так просто, чтобы поддержать разговор? Он странно взглянул на неё и ухмыльнулся. Пару секунд они с интересом рассматривали друг друга, первым прервал молчание он:

– Саня – отпуская поклон с опущенной головой наподобие самурая – Возвращаюсь домой, после стройотряда, ещё сутки трястись, друзья выходят на следующей станции, а мне аж до самого Севенска.

– Катя. Ну а я с супругом, на каникулы, едем отдыхать

– Жаль – ухмыляясь проронил он

– Что жаль? – удивлённо мотнула головой она

– Не обращайте внимание, это я так, мысли вслух.

– Вы настаиваете? – слегка нахмурив брови

– Да, что Вы Боже упаси, такая красивая женщина. Вы наверное парикмахер?

– С чего Вы взяли – улыбаясь

– Я заметил, что в парикмахерской всегда работают красивые девушки, а впрочем, помолчите, дайте мне угадать Вашу профессию

– Хорошо, мне самой интересно на кого я похожа

– На врача не похожи, на повара тоже слишком холёные руки, на бухгалтера – нет, работаете в полиции – вряд ли, судя по вашей фигуре, скорее всего вы преподаватель физкультуры в школе. Угадал?

– Почти. Только не преподаватель, а преподавательница русского языка и литературы.

– Ух ты, как здорово! У меня как раз пара вопросов по Достоевскому

Их беседу прервал визг трения тормозов и железных колёс об рельсы. Вагон качнуло, поезд остановился. В тамбур ввалились друзья Сани.

– Ну давай Санёк, мы пошли – по мужски слегка обнимаясь. – Желаем Вам хорошо провести время – давясь от смеха. Катя обвела всех строгим взглядом, давая понять, что их шутки неуместны и прошла между расступившимися парнями.

– Катя, когда следующий раз пойдёте курить дайте знать, а то мои закончились – неслось ей вслед, под еле сдерживаемый хохот остальных.

– Ну что вы ржёте бездельники, вон обиделась наверное, валите отсюда, надоели ей Богу, прямо как соседские дети.

– Ах у тебя и с соседкой был роман? А дети помешали. Дай ка я догадаюсь. О, точно, вернулись со школы, когда ты пошёл у неё соль просил!

– Да пошли вы ….

Катя зашла в купе, Степашин дрых на боку пуская газы, поджав как куцый птенец под себя ноги, на его вялой спине выпирали позвонки. Она накрыла его пиджаком, от чего он проснулся:

– Где тебя носит, шалава? – выдавил он спросонья, приподнявшись на локте и сразу же припал к подушке, тяжело дыша захрапел.

Она села у окна, вечерело. Горный пейзаж сменился равниной, отодвигая вечернюю дымку солнце медленно уходило за горизонт, темнело. Она глубоко вздохнула, хрустнула пальцами. Через пять минут снова вышла в коридор и проходя мимо знакомой двери купе постучала в неё ноготком указательного пальца, не останавливаясь.

Через минуту Саня стоял в тамбуре и пожирал её глазами. Она протянула ему пачку с полувытащенной сигаретой. Он отшвырнул сигарету в сторону и обнял её поцеловав в губы, стукнувшись зубами

– Не надо, отпусти меня, я тебя прошу. Он отошёл от неё тяжело дыша.

– Простите меня, не знаю, что на меня нашло – присев на корточки, шаря руками по тёмному полу ища упавшую сигарету.

– Оставь её – протягивая новую. Он вытащил из кармана спички, нервно чиркая по коробку, прикурил. Разговор не клеился, чувствовалось его смущение.

Тем временем муж Екатерины Фёдоровны, зевая проснулся, вытащил из чемодана бутылку недорогого коньяка, рюмку с тонким горлышком, аккуратно уложенную между Катиной юбкой и его новыми носками. Смакуя каждый глоток янтарного зелья, он поёживаясь закусывал лимоном. Вид у него был помятый, под красными глазами с мешками, блестел рыхлый как клубника нос, на лице щетина. Вошла Катя, села напротив, посмотрела ему в глаза. Он молча налил ей в пластиковый одноразовый стаканчик пахучей жидкости, осторожно подвигая рукой в её направлении.

– Пей, хоть и не заслужила. Коньяк был дешёвый и пах клопами. Катя опрокинула содержимое внутрь как водку, почувствовала как жидкость огнём спускается в желудок, закусила вялым огурцом который они купили у бабки на вокзале, после того как Степашин полчаса с ней торговался, скомкала пластик стакана и выбросила.

– Ишь ты как – усмехнулся Степашин – деревня ты есть деревня, Екатерина Фёдоровна, не первый год со мной живёшь, а коньячок пить так и не научилась, может тебе шмат сала дать на закуску – нервно хихикая.

Катя ничего не ответила, положила ногу на ногу, сняла из маленькой сумочки лак для ногтей и занялась маникюром, время от времени покачивая греческой стопой в такт модной мелодии которую она шёпотом напевала. Степашин сморщил брезгливую гримасу, лёг на спину уставившись на потолок по которой медленно ползала зелёная муха. Покончив с маникюром, Катя подвела линию губ помадой, вздохнула и подошла к мужу. Он вопросительно посмотрел на неё:

– Григорий, сними с меня трусы, мне по нужде сходить надо – у Степашина от изумления брови поднялись дугой – ты, что плохо понимаешь? Не видишь маникюр у меня не просох на ногтях.

– Так раньше надо было думать об этом непутёвая, а не когда приспичит – запуская руки под юбку. Катя в очередной раз вышла в коридор, музыкально постучала ноготками пальцев в знакомую дверь, открывая её.

Ошеломлённый, он так и остался сидеть, обняв её за талию прислонившись виском к животу, не веря своему счастью. Катя запустила пальцы в его волосы и прошептала:

– Слышишь Санёк, а я без трусов, совсем совсем.

После секса они закурили не выходя в тамбур. Теперь им было всё равно; ей которая впервые почувствовала себя женщиной, ему который испытал необыкновенное удовлетворение от встречи с ней

– Спасибо, этому поезду, спасибо случаю, спасибо всему – что я встретил тебя

– Молчи, молчи – нетерпеливо перебила его Катя

– Ты будешь скучать по мне?

– Нет, это всё иллюзия, на грани реальности

– Я буду страдать

– А я договорилась сама с собой, забуду о тебе завтра же, так надо, слышишь ?

– Может обменяемся номерами телефонов?

– Нет, пусть наша встреча останется у нас в памяти словно аромат лунного цветка, его нельзя вдыхать больше одного раза. Если ты забудешь это правило, то впадёшь в забвение.

– Я, тебя никогда не забуду, слышишь? Никогда!

Когда Катя зашла в своё купе Степашин тревожно спал, только она стала раздеваться, чтобы прилечь, как он вскочил:

– Ты где была столько времени – спросонья мотая головой как слон перед дрессировщиком

– Любовь – это переполненная терпением чашка с чаем, в которой плавает подводная лодка между кусочков сахара, раскачиваясь от случайно проходящих рядом поездов.

– Ну? – ничего не понимая

– Баранки гну Степашин, спи давай, поздно уже, твой поезд ушёл.

Через месяц Екатерина Фёдоровна разошлась с мужем, покинула школу. Сам же

Степашин, обрюзг ещё больше, постоянно жаловался всем на давление и неблагодарную жену. Через пару лет его перевели на работу в другую школу и все облегчённо вздохнули, старик становился просто невыносим.

Окситоцин

С моим другом Игорем Кочетовым я познакомился на День рождения у моей бывшей однокласснице Вале Ситцевой. Как-то Питерским, промозглым вечером, то ли от скуки, толи от нечего делать я забрёл в магазин по продаже CD дисков. В отделе Rock музыки, спиной ко мне стояла девушка с тяжёлыми волосами небрежно собранными на макушке открывавшим очаровательно незащищённый затылок. Всё, что находилось ниже стройной спины, лучше чем у её обладательницы, не имело право на существование. Такой утончённой фигуры я давно не видел. Мужское любопытство взяло вверх, я осторожно направился в её сторону, весь в смутных, сомнениях боясь разочароваться видом спереди. Словно почувствовав моё приближение, девушка обернулась и к моему великому удивлению, владелицей столь прекрасного стана оказалась Валька.

С Валентиной Ситцевой я учился до девятого класса, а потом родители меня перевели в другую школу, где работал знакомый директор, обещавший им красный диплом за небольшую мзду. Так мы и расстались с ней. Воспоминания игривой волной сразу нахлынули на меня. Валя была первой девушкой с которой я целовался. Случилось это на день рождения у одноклассника Вани Колбасника, прозванного так, за большую любовь к мясным изделиям. Даже на день рождение, стол был завален колбасными изделиями. Ванькин батя работал зам директором мясокомбината. Мы целовались на кухне, тайком от всех, возле холодильника. От Вальки несло чесноком, очевидно за столом она не хило налегла на кноблаух или ещё что-то в этом роде, но зато мне разрешили прикоснуться к груди, как вознаграждение за парфюм.

– Санька это ты? – изумительно воскликнула она на весь магазин

– Валька! – обращая внимание на cd Pink Floyd в руках

– Ну допустим уже не Валька, а Валентина Ситцева, старший научный сотрудник НИИ.

– Неужели ты стала химиком? – удивлённый не меньше её, воскликнул я, вспоминая её пристрастие к естественным наукам

– Смотри не забыл – беря меня за руку и тут же убрав, словно обжигаясь.

– Хороший выбор – кивая головой на королей психоделического рока в Валькиных руках.

– А это, Pink Floyd, не для меня, а знаешь что приходи завтра ко мне на день рождения.

– Опять день рождения – неловко пошутил я. Валя сделала вид, что не поняла мой намёк и пошла в сторону кассы, подрагивая чреслами.

Расставаясь с ней перед магазином я долго держал в руке бумажку с адресом и провожал её взглядом, в надежде, что она обернётся. Не дождался.

На день рождения я опоздал на хороших три часа, из-за работы и пробок. Дверь открыли незнакомые мне люди, потом прибежала Валька посадила меня рядом с угрюмым типом в майке с портретом David Gilmour на груди, которого она назвала Кочет, а он её Киса и сразу же растворилась в толпе танцующих. Тип протянул мне руку и назвался Игорем. Небольшого роста, немного склонный к полноте, с серьёзным выражением лица он напоминал скорее всего школьного учителя пения, чем музыкального критика из модного журнала, как он мне тогда представился. Ну давай, за знакомство, протягивая бокал с вином. После третьего бокала вина мы уже были на ты. Мой новый знакомый оказался большим знатоком и фанатом Pink Floyd. Бутылка быстро опустела и мы вместе пошли искать пойло, не чувствуя всю нелепость этой затеи. На кухне наткнулись на Вальку около холодильника, которая нагнувшись выуживала с первого этажа банки с пивом на пол. Непроизвольно от меня я залюбовался её стройными бёдрами в чёрных чулках с кружевами, которые казалось не умещаются в мини юбке плиссе. Словно заметив мой взгляд, Игорь слегка толкнул меня, прошёл вперёд и спросил:

– Слышишь Киса, у тебя винца не осталось на заначке?

– Ой нет ребята, одно только пиво.

– Ну пиво, так пиво – заметил мой новый друг и взял две холодные банки Балтики с рук, успев при этом поцеловать её в плечо.

Пиво плохая замена вина, но в хорошей компании, подмена ценностей почти незаметна. Валя как ошпаренная бегала от стола на кухню, стараясь всем угодить. Меняла тарелки, разносила еду, вытирала салфеткой пол от пролитого соуса. Она так примелькалась, что гости перестали обращали на неё внимание, быстро превратившись в мальчика на побегушках. То её звали заменить тарелку, кто-то просил горчицу к сосискам, где уксус к пельменям кричал ей тип кавказской внешности. На всю эту разношерстную публику исподлобья посматривал Игорь, вообще оборзели, процедил он сквозь зубы, очевидно обращаясь ко мне.

На этот раз Валька подбежала к нам без передника и была чем то встревожена. Она быстро затараторила изумлённому Игорю в ухо, я успел только расслышать, балкон и висит. Он с недоумением посмотрел на неё и бросился бежать в сторону кухни.

– Санёк иди помоги ему пожалуйста

– А, что случилось?

– Сходи на балкон там всё увидишь

Картина представшая перед мной была удручающей. За балконом, схватившись за железные прутья перил, висел, молодой парень от силы лет тридцати и о чём то разговаривал с сидевшим на полу Игорем. Я присел рядом. Обо замолчали и с недоумением стали смотреть на меня. Быстро оценив всю абсурдность ситуации, я на полшага приблизился к ним, смотря самоубийце прямо в глаза. Через секунду моя рука скользнула между прутьев и схватила мерзавца за воротник пальто. На помощь пришёл Игорь. Общими усилиями мы вытащили его на балкон. К нашему великому удивлению тип стал нервно смеяться

– Вы, что серьёзно подумали, что я хотел бросить вниз? – окидывая нас презрительным взглядом.

– Даже, если не хотел, мог бы сорваться и испортить настроение Вальке и праздник всем нам.

– Дайте лучше закурить, будьте людьми – заныл тот

– Может тебе ещё стакан налить – съязвил Игорь

– Да! Было бы неплохо и сигаретку не забудьте прикурить

– Ага, щас тебе всё будет и сигареты, и кофе с немецким ликёром – повторно хватая его за воротник пальто. – Валя это кто такой? Может ты всё таки объяснишь, что тут происходит и почему я должен держать этого ахламона за ворот.

– Коллега по работе

– Ах коллега, ну пойдём дорогой – приподнимая типа с пола

– Игорёк не бей его пожалуйста – взмолилась Валя

– Валюша, разве я похож на боксёра? Нет конечно, но с лестницы обязательно спущу паршивца – таща вперёд по коридору за шкирку упирающегося горе – шутника. После этого случая, мой новый знакомый очень поднялся у меня в глазах. Его решительность, хладнокровие в нужный момент, умение пить и говорить тосты, рассуждать о обыденных вещах хорошо поставленным голосом, так что окружающие слушали с упоением, такие не могут не нравится женщинам, вот почему Валька выбрала именно его, начинал понимать я. Однако, она так крепко затянула его, невидимыми канатами любви к себе, что он готов был ради неё останавливать поезда за задними колёса и прыгать в прорубь вниз головой, а она держала его на дистанции, умело манипулируя им когда ей надо – вот весь парадокс их отношений. Валя росла с матерью и бабушкой, которые придерживались самых строгих правил воспитания. Отца она не видела с рождения, скорее всего он был человеком восточных кровей. К совершеннолетию её скуластое лицо со смуглым оттенком кожи, рано созревшей девушки, которую заставляли вести аскетический образ жизни, было наполнено необузданной энергией необъезженной кобылицы. Наверное именно потому, в день когда она получила свободу и вышла из под опеки матери переселившись в общежитии для продолжения учёбы. Она как ненасытная бросилась во вседозволенность не отказывая себе ни в чём, окунаясь в болото удовольствий.

Вскоре у нас появились общие приятели, знакомые, наша дружба продолжилась в новом русле отношений. И у меня и у Игоря естественно друзей хватало, однако что-то нас очень быстро сблизило, наверное всё таки женщина. Валя. Именно она стала тем склеивающим материалом между нами, превратившего Игоря в моего лучшего друга. Не знаю, мог ли я претендовать с его стороны на это почётное звание, за такой короткий срок. Теперь, всякий раз при встрече с ними, я целовался Валькой на правах старого друга, с Игорем жали друг другу руки и он меня спрашивал похлопывая по плечу – как дела старина? И сразу на душе становилось тепло и уютно, словно в детстве, когда после долгого отсутствия, проведённого в деревне у бабушки с дедушкой, наконец возвращаешься домой к родителям.

Существуют люди к которым ты тянешься, как росток к свету, узнаешь в нём родственную душу. Тебе кажется, как же ты жил до этого, не подозревая о его существовании, вы словно братья близнецы, которых несправедливо разлучила судьба. У вас общие шутки, от которых смеётесь только вы, музыка которая нравится без предубеждений, всегда по сердцу особый повод для веселья, одинаковый вкус на конкретный тип женщин, любимая выпивка, естественно, если это вино. Теперь ни одна вечеринка не обходилась без моего присутствия. Поэты, художники, неизвестные писатели, композиторы, уличные музыканты, подрабатывающие на входах в метро, некоторые приходили с друзьями или подружками. Всем были рады Игорь и Валя. Вино лилась рекой, пили холодное пиво из холодильника, здесь читали стихи и пели романсы под гитару. Никаких эксцессов, ругани или драки даже при такой разношёрстой публики, полностью исключались у них в доме. Стоило только Игорю посмотреть на них своим мрачным взглядом, как горе забияки, сразу успокаивались. Некоторые готовы были провалиться сквозь паркет к соседям, другие же сразу смотрели в сторону словно побитые гориллы альфа самцом.

Как то после одной из таких вечеринок на следующий день позвонила Валя, пригласила на именины. Будем только мы, своими, посидим тихонько, по семейному. На этот раз соберемся у Игоря. Что принести с собой, кроме вина, только успел я спросить, как она дала отбой. Видно звонила с работы или спешила. Она всегда спешит, опережая события.

В то время Игорь успел благополучно отделиться от родителей и жил один в трёх комнатной квартире, на третьем этаже, которую ему любезно предоставила мачеха, лишь бы отделаться от его присутствия в доме. Вёл холостяцкий образ жизни. Финансовая безотчётность, работал по желанию, переодически ездил на рыбалку с друзьями, почти всегда полупустой холодильник. Время от времени он приводил сюда своих случайных подружек, но не с кем не задержался больше трёх месяцев. Исключением оказалась Валька которая осталась у него на целых полгода. Нонсенс, как он любил объяснять друзьям, свобода для меня дороже всего. Женятся только киски с котиками, а разводятся Машки с Козлами. Это обстоятельство абсолютно не беспокоило Валю и когда разговор заходил о чувствах она отшучивалась, что ещё не нашла своего последнего мужика.

Дверь мне открыла симпатичная брюнетка, в халате с влажными после душа волосами. Она скромно со мной поздоровалась и через столовую провела на кухню. Видно к моему приходу готовились. Стол был завален холодными закусками, между ними красовалась открытая бутылка испанского вина Rioja Reserva с пробкой на штопоре рядом, пара бутылок водки. На кухне в огромной эмалированной кастрюле с отбитыми боками кипела вода, за столом сидели Игорь и Валька измазанные мукой лепили пельмени.