Пьяный Анубис

Irina Tkachuk

Пьяный Анубис

Глава 1

Все события в книге вымышлены, имена и иные совпадения – случайны. Некоторые герои созданы на основе реальных людей, но всё таки являются вымышленными персонажами.

«Самый лучший день заходил вчера», – орала музыка. Окно в июнь было открыто, стояли жаркие денёчки. Пьяный мужик валялся на полу в мокрых штанах. Кровать, с которой он скатился, была тоже мокрая. Вован пил уже неделю. Зрелище было отвратительным. Воздух в комнате был не то, чтобы несвежим, он был отвратительным: вонь сигаретных бычков, грязной посуды и алкоголя – и перемешивался с вонью рвоты, мочи и грязного тела.

Мужик приоткрыл глаза, изо рта стекали слюни. Заскрежетав железными зубами и гулко застонав, он попытался пошевелится. Немолодое, много раз поломанное в рукопашном бою, тело, залеченные ранения – даже после реабилитации – причиняли боль. Он пытался дотянуться до телефона. Запой длился уже неделю, пора было ехать в больницу, под капельницу. Обычно Вован прятался во время запоя от тех, перед кем ему ещё было стыдно. Кому – то говорил, что у него командировка, для кого-то он был тяжело болен, или просто отключал телефон ничего не объясняя. И только после окончания запоя, когда врач делал своё дело, Вован появлялся на людях. Как правило, через неделю он снова становился стройным, а отёчность и одутловатость пьющего человека исчезала из внешности. Да, когда лишняя вода выходила из организма (понятно как), тело подтягивалось и лицо становилось вполне привлекательным для мужика. Вован возвращался в параллельную реальность.

Он знал, что его состояние уже критичное и хотел остановиться.

– Вонючее говно", – думал он о себе сейчас, выползая из тумана алкогольного опьянения. Он внезапно вспомнил дверь, в которую он стучал, и пол, на который он упал прямо из положения стоя по прямой в горизонтальное положение. Последнее, что он помнил – это потолок и вытянутая рука с тёмными очками. Пытаясь вспомнить, где и когда это было, он начал ощущать страх и стыд. Внезапно он почувствовал, как на него начала наползать черная плесень, свисающая с потолка, и очень сильно запахло дымом. Он задыхался, его душило, тошнило – он снова запаниковал. Во время панической атаки его накрывали слуховые и зрительные галлюцинации, сердце бешено билось и подступало к горлу, мешая дышать. В висках больно стучали молотки. Паническая атака накрыла его полностью. Снова слышались голоса:

– Командир, вставай командир! – сквозь черноту слышал он скрипучий шёпот.

Он находился в квартире, но слышал шум ветра, лязг железа (было горячо). Сейчас ему не хотелось открывать глаза, так как в воспоминаниях всё лицо было залито кровью.

– Больно, как больно, – он стиснул челюсти.

Вован пережил пик панической атаки. Дыхание становилось ровным, мысли возвращались к реальности. Он вспомнил, как осколок воткнулся в череп и торчал как антенна (он улыбнулся). Часто ему было смешно в тяжёлые моменты. Это удивительное свойство человека – шутить, когда рядом смерть. Анубис вспомнил, как девчонок – медсестричек шутя выгоняли из здания во время боя:

– Выходите быстро, а то останутся от вас только трусики на дереве.

Он начал приходить в себя, улыбнулся. Накатившая во время панической атаки дурнота отступила. Сейчас он не хотел ничего вспоминать, не хотелось испытывать душевную боль, быть чувствительным. Но штука такая с психикой: если начал ощущать хорошее, то вместе с этим – вспомнишь боль и потери. Вован начал оживать: сначала улыбнулся, но после подступила тошнота. Не от алкоголя, а от внутренней мерзости, которая приклеилась к душе за время учёбы и службы – было ему тошно. Он всё ходил и ходил по кругу: боль – страх – алкоголь – терапия – ремиссия – боль и тд. Эти периоды чередовались: иногда были недели спокойствия и почти гармонии, потом надвигалась паническая атака и накрывала депрессия. Он никогда не выходил из этого круга травмы, он не мог выйти. Он помнил это слово "интроэкты" (оно звучало в его терапии), они требовали пожизненной терапии с его ПТСР.

Он пытался понять, когда первый раз он отследил последствия травмы в своём состоянии и поведении. Посттравматический синдром – это словосочетание звучало в иностранных фильмах и всегда вызывало улыбку. Уверенность, что он оптимально подготовлен к каждой операции, была незыблема. Анубис умел стать другим, дистанцироваться от своих эмоций, научился ничего не чувствовать. Он мог стать любым, воплотить любой замысел нового придуманного Я. Он мог гениально наиграть любую роль. Военный психолог с обычной внешностью, был силён, и если он говорил, что "ты будешь сусликом", то ты на время операции был сусликом. На выходе в мирную жизнь всё всегда вставало на свои места, имело свои точки координат и также было незыблемым всегда. Но не в этот раз. Закончив операцию, пройдя госпиталь, он никого и ничего не узнавал в полной мере. Он начал жить с ощущением, что у него на голове толстая шапка и он слышит всё в каком-то шуме и шуршании, с помехами и очень глухо. Глаза были закрыты какой-то пеленой, он как будто не хотел видеть. А нос постоянно ощущал неприятные запахи дыма, гари, духоты и чего-то смрадного. Кожа изменила свою чувствительность…его всё душило, ему давило и было неприятно соприкосновение с жёсткими тканями. В какой-то момент совокупность всех этих факторов доводила его до исступления, он начинал испытывать злость, а злость понимала воспоминания о боевых поединках, крови, криках, смерти. Ему становилось страшно, он начинал испытывать такую степень тревожности, что ему вокруг виделись враги. Он начинал лечиться алкоголем, чтобы хоть как-то забыться и превращался в того себя, которого он ненавидел. Иногда у него был небольшой момент саморефлексии, связанный со стыдом, чувством вины. Процесс на этом завершался. Раскаяния не было. Он всё понимал, но ничего не мог изменить. Забыть и жить дальше не получалось.