Проект тринадцатая Голгофа. Книга первая

Валериу Русу

Проект тринадцатая Голгофа. Книга первая

ЧАСТЬ 1: НАЧАЛО ХОЛОДА

ПРОЛОГ: ЛЕС, 1949 ГОД

Глава 1. Снег, который не отпускает

Ночь не имела здесь цвета, только текстуру: она была густой, шершавой и состояла из бесконечного падения снега. Он ложился на людей, как белый саван, стирая границы между жизнью и смертью. Где-то в бескрайней Сибирской тайге, в сотнях километров от любого человеческого тепла, замерзал эшелон, не дошедший до своего последнего пункта назначения.

Внутри заколоченного товарного вагона, пропахшего страхом, грязью и застарелым потом, царила абсолютная тишина. Живые завидовали мертвым.

Или почти абсолютная.

В углу, под грудой рваных тулупов, стонала женщина. Ее звали Елена. Ей было двадцать два года, и она была на девятом месяце беременности. Семь дней они стояли на этом проклятом разъезде, а сегодня утром конвой, оставив обещание «вернуться завтра», просто исчез.

Рядом, прижавшись друг к другу, сидели ее муж Иоан – некогда крепкий, а теперь сломленный крестьянин – и старая Мама Аница, знахарка из их родного бессарабского села, которая что-то шептала, прижимая к животу Елены остывший камень.

«Не плачь, деточка. Они рвутся. Эти два вороненка… они спешат увидеть твою боль. У них будет своя жизнь, своя Голгофа, но ты дай им имя, пока можешь», – бормотала Аница, и ее слова превращались в пар.

У Елены не было сил ответить. Ее тело сотрясали схватки. Но это были не те схватки, которые дарят жизнь. Это были судороги от холода и истощения, которые вырывали жизнь из нее, чтобы дать ее этим двум созданиям.

Иоан поднял голову, его глаза были двумя черными провалами в изможденном лице.

«Они не родятся здесь, Мама Аница. Наша судьба не быть в этой могиле. Проси, чтобы Бог взял нас всех, прежде чем…»

«Молчи, сын! Молчи, проклятый! Твой Бог оставил нас! – прошипела Аница. – Иначе бы Он не допустил, чтобы кровь Днестра замерзла в земле Азии! Это не божья воля. Это воля Тринадцатой».

Иоан вздрогнул. Они оба знали, о чем говорит старая. «Тринадцатая Религия». Так называли в их краях темное, древнее знание, которое передавалось от изгнанников к изгоям. Знание о том, как забрать чужую силу, чтобы выжить. О проклятии, которое преследовало их род из-за какого-то давнего нарушения клятвы.

Схватки Елены усилились. Она издала долгий, животный крик, который тут же был заглушен снегом и стенами вагона.

Вскоре родились двое. Близнецы. Мальчик и девочка.

Первым выскользнул Валериу – крикливый, сильный, с фиолетовой кожей от мороза. Вторым – девочка, Лючия. Она была слабее, тише. Елена едва успела их увидеть, прежде чем ее глаза остекленели, а тело обмякло на холодной соломе. Смерть была быстрой и милосердной, но не для ее детей.

Иоан зарыдал. Он прижал к груди мертвую жену, его слезы тут же замерзали на щеках.

«Нет времени на скорбь», – резко сказала Аница, отрезая пуповины заржавевшим ножом.

Она взяла младенцев. Они были холодными, но живыми.

«Потомки крови Игната. Они выживут, но не с нами. Он придут за ними. Тринадцатая знает, когда рождаются такие… с двойным дыханием, с холодной кровью».

В этот момент, за дверью вагона раздался скрежет. Кто-то стучал. Не стук конвоя, а что-то другое. Глухое, методичное, как удары топора.

Иоан схватил нож. «Кто там?!»

Аница приложила палец к губам, глаза ее горели лихорадочным, безумным огнем.

«Нет там никого, сын мой. Там… Оно. Оно всегда рядом с рождением, чтобы забрать долг. Ты должен выбрать, Иоан. Двое… не могут выжить вместе».

Стук прекратился.

В вагон хлынул поток ледяного воздуха. Дверь приоткрылась, и на пороге, едва различимый в темноте, стоял силуэт. Высокий, сутулый. Не солдат. Не человек. Он был весь покрыт инеем и казался вырезанным из льда. От него исходил такой мороз, что даже в вагоне стало еще холоднее.

Аница, не отрывая взгляда от жуткого гостя, завернула мальчика, Валериу, в платок, вышитый древними, уже забытыми символами, и сунула его Иоану.

«Беги. Только он. Иди на юг. Найдешь других. Всю жизнь он будет бежать от холода, но будет жить».

Девочку, Лючию, она прижала к своей старой груди, как будто собиралась ее согреть, но в ее глазах уже не было тепла.

«А это – наш дар. Наш долг. Она будет нашей связью. Сделка должна быть выполнена», – прошептала Аница, глядя в ледяные глаза существа.

Иоан, обезумевший от горя и ужаса, схватил сына и выскочил в снег. Он не оглянулся на последний, сдавленный стон Аницы, не услышал тоненького, жалобного писка девочки. Он просто бежал.

Снег поглотил его. Вагон остался в тишине. И только холод становился все сильнее, укутывая тело мертвой Елены и маленькой Лючии.

Существо вошло.

ЧАСТЬ 2: НАСЛЕДИЕ ХОЛОДА (2025 ГОД)

Глава 2. Призраки города

Кишинев, 2025 год.

Город жил в суете, забыв о тени прошлого, но тень не забыла.

Андрей Лазэр (30 лет) сидел в своей маленькой, пропахшей пылью квартире, которая служила ему студией. Он был успешным (по местным меркам) художником-концептуалистом, который рисовал только холод. Его работы, пугающие своей реалистичностью, изображали замерзшие леса, лица, покрытые инеем, и детей с глазами, полными льда. Он не понимал, почему он рисует этот ад, но если он не рисовал, начиналась мигрень, а ночами его мучили кошмары: крик женщины и запах гниющей соломы.

Андрей был потомком тех, кто ушел в 1949 году. Его дед, Иоан, выжил, но никогда не рассказывал о том, как это произошло. Вся семья знала одно: они приехали из ниоткуда, и их фамилия (Лазэр) была взята уже после возвращения.

Андрей нервно курил, глядя на свой новый шедевр: огромный холст, изображавший товарный вагон, наполовину погребенный в снегу. И в одном из окон – тень существа, сотканного из изморози.

Внезапно раздался звонок в дверь. Громкий, настойчивый, словно стук топора. Андрей вздрогнул. Он всегда ждал этого стука.

На пороге стояла женщина. Элегантная, одетая в черное, с длинными черными волосами, заплетенными в косу. В ее глазах было что-то, что тут же заставило Андрея почувствовать холод, несмотря на жаркий кишиневский полдень. Ей было около сорока, но возраст словно избегал ее.

«Андрей Лазэр?» – ее голос был низким и мелодичным, но в нем слышался странный, металлический отзвук.

«Да. Вы кто?»

«Меня зовут Вероника Стоян. Я из… архива. Выставка ваших работ скоро, не так ли? Меня поразил один ваш рисунок. Тот, где женщина… рожает в снегу».

Андрей напрягся. Об этом рисунке знали только его самые близкие друзья.

«Я его еще не выставлял».

Вероника улыбнулась. Холодной, как лед, улыбкой.

«О, я знаю о нем. И знаю, что вы – Лазэр. Потомок того, кого прозвали «Беглецом из Холода». Я здесь, чтобы… напомнить о долге. У вас есть сестра. Близнец».

У Андрея внутри оборвалось что-то. Он всегда был один.

«У меня нет сестры. У меня никогда не было никого, кроме моих родителей».

Вероника сделала шаг вперед. Ее глаза, темно-карие, стали почти черными.

«Валериу, ваш дед, выжил. А Лючия… она осталась. Она стала частью Тринадцатой. Она – ваш долг, Андрей. И она зовёт вас».

Она протянула ему маленький, потемневший от времени амулет. Выглядел он как старинная монета с выбитыми на ней тринадцатью перекрещенными линиями.

«Что это такое?» – голос Андрея дрожал.

«Ключ. Он приведет вас туда, где все началось. К проклятому вагону в тайге. Только там вы поймете, почему ваша кровь так боится холода. Потому что именно холод – ваш родной дом, Андрей Лазэр».

С этими словами Вероника развернулась и исчезла в лестничном пролете так же бесшумно, как появилась. Амулет в руке Андрея был ледяным, словно только что извлечен из сибирского льда.

Андрей остался стоять, чувствуя, как его охватывает паника, смешанная с невыносимым, но знакомым ощущением: он должен ехать на север. Он должен найти этот вагон.

На этом мы завершаем первую часть, которая заложила основу (около 7500 символов).

ЧАСТЬ 2: НАСЛЕДИЕ ХОЛОДА (2025 ГОД)

Глава 3. Ледяная Кровь и Запретные Архивы

Андрей не спал две ночи. Две ночи амулет обжигал его ладонь холодом, и две ночи подряд он рисовал. Не осознанно, а в каком-то полусне, одержимо. На этот раз это было не просто морозное полотно. Это были символы. Те же самые тринадцать перекрещенных линий, что и на амулете, но обрамленные древней вязью, похожей на смесь румынской кириллицы и чего-то дохристианского, принесенного из глубин Балкан.

Он сидел на кухне, опустошенный, когда его телефон завибрировал. Это было сообщение от его старого университетского профессора, который занимался фольклором и религиоведением.

> Профессор Лупу: Андрей, ты искал меня два дня назад. Я нашел кое-что по «Тринадцатой Религии», о которой ты спрашивал. Это не религия. Это культ. Запрещенный. Опасный. Найди меня в библиотеке, отдел редких рукописей. И приходи один.

Андрей схватил амулет и отправился в Национальную библиотеку. Здание, массивное и старое, всегда казалось ему хранилищем не только знаний, но и пыли веков.

Профессор Лупу ждал его за столом, на котором лежала тонкая, пожелтевшая книга без названия, перевязанная бечевкой. Старик выглядел бледным и нервным.

«Ты зря связался с этим, Андрей. Это не студенческая тема. Это… проклятие», – прошептал Лупу, оглядываясь.

«Расскажите мне. Про женщину. Про Лючию. Про 1949 год», – потребовал Андрей, сжимая кулаки.

Лупу тяжело вздохнул и открыл книгу. Страницы были испещрены теми же тринадцатью линиями.

«В молдавском фольклоре есть представление о Тринадцатом Духе – не Боге и не Дьяволе, а Хозяине Холода, который питается болью изгнанников. Культ, который называет себя ‘Тринадцатой Религией’, считает, что для обретения истинной силы нужно пройти ‘Голгофу’ – не смерть на кресте, а смерть от холода. Они верят, что если беременная женщина умирает от мороза, ее дети становятся вместилищем для этого Духа, обладая ‘Двойным Дыханием’ – жизнью и смертью одновременно».

Андрей почувствовал, как его затошнило. «Мой дед… Валериу. И Лючия. Моя тетя».

«Твоя тетя, Лючия, была оставлена им, чтобы… – Лупу запнулся. – чтобы стать проводником. Они не погибли в вагоне, Андрей. Культ верит, что замерзая, они становятся частью Леса. Они становятся холодом. А те, кто выжили, как твой дед, несут ‘Ледяную Кровь’. Это делает их особенными. Тринадцатая Религия преследует тех, кто обладает этой кровью, чтобы использовать их как сосуды или как ключи к своему древнему Знанию».

Лупу показал на последнюю страницу. Там была нарисована схема: товарный вагон, от которого отходили две линии. Одна вела на Юг (к спасению), а другая – на Север (к Лесу).

«У меня есть ее имя. Вероника Стоян. Она сказала, что я должен найти вагон», – сказал Андрей, показывая амулет.

Лупу побледнел еще сильнее, увидев символ.

«О, Господи… Вероника Стоян. Она не просто архивариус, Андрей. Она – Рука Леса. Она одна из лидеров. Они искали тебя десятилетиями. Твой дар рисовать холод, твои кошмары – это зов. Зов твоей тети Лючии. Она ждет тебя там. В Сибири».

Профессор быстро закрыл книгу и протянул ее Андрею.

«Возьми. Это тебе пригодится. И… найди человека. Его зовут Михай Карауш. Он историк, ярый скептик, но он изучал Сибирские депортации и имеет доступ к железнодорожным картам 49-го года. Он может быть твоим единственным шансом. Но не доверяй ему полностью. Помни: когда ищешь демона, ты сам становишься демоном».

Не успел Андрей спросить, где найти Михая, как Лупу вскочил, схватил свои вещи и, почти побежав, выскочил из отдела, оставив Андрея одного с тяжестью древней книги и ледяным амулетом.

Глава 4. Скептик и Тень

Найти Михая Карауша оказалось проще, чем предполагал Андрей. Он работал в местном краеведческом музее, заведуя отделом новейшей истории. Михай (35 лет) был полным антиподом Андрею: прагматичный, в безупречном костюме, с тщательно уложенными волосами, который верил только в факты, записанные в протоколах.

«Молдавская Тринадцатая Религия? – Михай хмыкнул, рассматривая амулет Андрея с брезгливым видом. – Это сказки для туристов. Красивая легенда для отвлечения от настоящей боли. Я занимаюсь депортациями, Лазэр, а не бабкиными заговорами. Мне нужны факты. Фамилии, даты, маршруты».

Андрей положил перед ним старинную книгу, которую дал Лупу, и карту, которую он нашел в архивах деда: обрывок железнодорожного маршрута, помеченный крестиком.

«Факт: в 1949 году поезд с моим дедом стоял где-то здесь, – Андрей ткнул пальцем в крестик на территории Восточной Сибири. – Амулет – это ключ. Я должен туда поехать. Но мне нужен точный маршрут и местоположение. Помоги мне, и я расскажу тебе все о ‘Ледяной Крови’».

Михай скрестил руки на груди. Он был скептиком, но в глазах его загорелся исследовательский огонек. Что-то в истории Андрея било по его научному самолюбию. Он не верил в мистику, но верил в тайны, которые скрывает история.

«Хорошо. Я помогу. Из чисто научного интереса. У меня есть доступ к старым картам. Но если ты начнешь говорить о духах и проклятиях, я выйду», – предупредил Михай.

В течение следующих суток они работали вместе. Михай, используя свои связи и музейные архивы, восстановил маршрут эшелона, на котором депортировали Иоана. Товарный поезд N 7041. Пункт назначения – мертвый поселок Ясные Поляны, который был заброшен еще в 60-х.

«Вот, – Михай положил перед Андреем распечатку со спутника. – Примерно здесь, в 50 километрах от заброшенной станции, находится боковой тупик. Поезд, вероятно, был оставлен там из-за аварии. Сейчас это просто тайга. Ни дорог, ни людей».

«Это то место», – прошептал Андрей, чувствуя, как внутри него просыпается ледяной ужас.

Когда Михай повернулся, чтобы выключить свет, Андрей посмотрел на его руку. На его мизинце было серебряное кольцо. На нем был выгравирован один-единственный, едва заметный символ: Тринадцать перекрещенных линий. Тот же, что на амулете и на картинах Андрея.

Андрей почувствовал, как кровь в его венах леденеет. Он не сказал ни слова. Он понял, что Профессор Лупу был прав: Михай не просто помогал. Он был частью этого. Он следил за ним.

«Мы летим завтра. Ночь за нами», – сухо сказал Андрей, принимая распечатки.

«Конечно, Андрей. Я уже забронировал билеты. На север, в Холод», – ответил Михай, и его улыбка на мгновение показалась Андрею слишком приветливой.

Глава 5. Первые Поцелуи Инея

В ту ночь Андрея накрыл самый страшный кошмар, который он видел за всю свою жизнь.

Он оказался не в Кишиневе, а в дремучем лесу. Елки были покрыты снегом, а лунный свет превращал их в жуткие, костлявые пальцы. Он шел по утоптанной тропе, которую, казалось, протоптал кто-то очень долго идущий. Он чувствовал замерзший запах смерти.

Запах привел его к старой лисьей норе. В норе что-то лежало. Что-то маленькое.

Он нагнулся и достал это. Это была старая, обветшавшая кукла. Кукла была сделана из тряпок, но ее лицо было не нарисовано, а вырезано из дерева, и глаза были сделаны из двух осколков льда.

В тот момент, когда он взял куклу, он услышал шепот. Он шел отовсюду.

«Двойное Дыхание… Ключ… Лючия ждет… Принеси ей огонь…»

Шепот сменился криком. Криком мертвой Елены. И рядом с криком – детский плач. Тонкий, как лезвие. Он принадлежал Лючии.

Андрей поднял голову и увидел ее.

Лючия.

Она не была призраком. Она была холодом. Она стояла в центре поляны, высокая, абсолютно белая, как снежная скульптура. Ее одежда была изодрана, но она не была ранена. Ее кожа была покрыта тончайшей коркой инея, а длинные волосы струились, как замерзшая вода. Самое страшное – ее глаза. Они были широко открыты и абсолютно пусты, как будто лед выжег из них душу.

Она протянула к нему тонкую, покрытую льдом руку.

«Брат…» – голос ее был тихим, но эхом отзывался в каждом дереве.

Андрей почувствовал, что его тело сковывает паралич, а воздух вокруг него становится нестерпимо холодным. Снег, который лежал на поляне, начал таять, а затем, с шипением, снова замерзать, образуя кольцо изо льда.

Внезапно, изо рта Лючии вырвался темный, густой пар. Он принял форму тринадцати перекрещенных линий и начал двигаться прямо к Андрею. Это была не просто тень. Это было воплощение Тринадцатого Духа.

Андрей закричал, пытаясь оттолкнуть ледяную фигуру, но его руки не слушались.

БАМ!

Он резко проснулся. Он лежал на полу, задыхаясь. Студия была пуста. Светило утреннее солнце.

Но на его мольберте, прямо на только что законченной картине, был отпечаток. Тонкий слой инея, который таял прямо на его глазах, образуя на холсте тринадцать перекрещенных линий.

Он посмотрел на свою руку. В ней, крепко зажатая, лежала… старая, обветшавшая, деревянная кукла с ледяными глазами.

Это был не сон. Лючия пришла за ним. И она оставила доказательство.

Андрей знал, что пути назад нет. Он собирал рюкзак. Рядом с ним стоял Михай Карауш, который приехал раньше назначенного времени. Он смотрел на мольберт, и в его глазах больше не было скепсиса. Была только жажда.

«Пора. Север ждет», – сказал Михай, и в его голосе прозвучало предвкушение, которое не имело ничего общего с научным интересом.

ЧАСТЬ 3: В ЦЕНТРЕ ХОЛОДА (СИБИРЬ, 2025 ГОД)

Глава 6. Дыхание Мертвого Поселка

Путь был изнуряющим. Сначала самолет до Красноярска, затем маленький, грохочущий «кукурузник» до поселка-призрака, который числился на картах лишь для отчета. И наконец, снегоход, нанятый Михаем за невероятные деньги у угрюмого местного охотника, который не задавал лишних вопросов.

Когда они прибыли к остаткам станции, носившей когда-то название «Новый Путь», Андрей понял, что они оказались в другом измерении. Здесь не было цивилизации, только ржавчина и вечность. Здания бараков стояли, как выбитые зубы, окна их были пустыми, а ветер свистел сквозь них, разнося звуки, похожие на далекий плач.

Михай был в своей стихии. Скепсис исчез, уступив место целенаправленной, почти фанатичной энергии. Он постоянно смотрел на GPS, сверяя координаты со старыми картами.

«Поселок Ясные Поляны отсюда в тридцати километрах, – сообщил Михай, не отрывая взгляда от экрана. – Но вагон, который нам нужен, находится на тупиковой ветке, в стороне от поселка. Снегоход туда не дойдет. Дальше – пешком. Два дня пути, если погода будет миловать».

«Она не будет», – прошептал Андрей, чувствуя, как мороз проникает даже под термобелье. Он нес тяжелый рюкзак, но куда больше его тяготила кукла с ледяными глазами, которую он не осмеливался оставить.

Они разбили первый лагерь у края поселка, на краю старой, густой тайги. Ночь опустилась быстро, и вместе с ней пришла абсолютная, давящая тишина.

Андрей не мог заснуть. Он вышел из палатки, чтобы развести небольшой костер. В свете огня он вдруг заметил то, что днем прошло мимо его внимания.

На стене ближайшего, полуразрушенного барака, кто-то выцарапал огромную, грубую фигуру: ТРИНАДЦАТЬ ПЕРЕКРЕЩЕННЫХ ЛИНИЙ. И под ней – одно слово на кириллице: «ЛУЧИЯ».

Андрей вздрогнул. Они только что приехали, но их уже ждали. Культ был здесь, или его следы были свежи.

«Нашел что-то интересное, Лазэр?» – раздался за спиной тихий голос Михая.

Андрей обернулся. Михай стоял, прислонившись к палатке, и смотрел на него. Его лицо было скрыто в тени, но глаза блестели.

«Почему это здесь? Ты знал, что мы увидим это?» – спросил Андрей, указывая на символ.

Михай подошел ближе, и в его голосе прозвучало странное, покровительственное высокомерие.

«Может быть, это местные чудаки. А может быть, это знаки, которые тебе посылает твоя Ледяная Кровь». Он приблизился вплотную, и его дыхание было холоднее, чем должен быть воздух в палатке. «Ты должен перестать бояться, Андрей. Твоя сестра не призрак. Она – сила. Она – врата. А ты – ключ».

«Ты – один из них», – это было не вопросом, а утверждением.

Михай улыбнулся, и в его улыбке не было ни тени скепсиса, только чистая, хищная уверенность.

«Я – тот, кто понимает, что есть вещи более реальные, чем твои университетские дипломы. Твой дед предал силу, которую ему дали. Он выбрал тепло, а не правду. Но ты… ты возвращаешь долг. Иначе…»

Он не закончил. Вместо этого он схватил Андрея за запястье. Хватка была стальной, а его рука была невероятно теплой. Жгуче-теплой, что резко контрастировало с окружающим холодом. Андрей попытался вырваться, но не смог.

«Иначе тебя заберет Лес, Андрей. Как он забрал твою мать, Елену. И твою сестру, Лючию. Холод не убивает – он сохраняет».

Андрей, наконец, вырвался. Он схватил топор, который лежал возле костра.

«Мы идем искать вагон. Ты идешь со мной как проводник. Попробуешь что-то, и я тебя закопаю здесь», – прорычал Андрей.

Михай рассмеялся. Это был не веселый смех, а сухой, хриплый звук, как ломающийся лед.

«Ты не сможешь меня убить. Я нужен тебе, чтобы добраться до Лючии. И я нужен ей, чтобы взять то, что твое по праву рождения. А пока… мы играем в проводников».

Он развернулся и спокойно вошел в палатку. Андрей остался один. Огонь костра стал казаться ему слабым и ничтожным перед абсолютным, всепоглощающим холодом, исходящим из тайги. Он слышал, как внутри палатки Михай запел что-то тихое, на древнемолдавском, и эти слова несли в себе запах земли и могилы.