Психологическое. Три житейские истории

Психологическое

Три житейские истории

Евгения Шевцова

© Евгения Шевцова, 2025

ISBN 978-5-0068-6214-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Танечка. История начинающего психолога

Танечка всегда мечтала стать психологом. И способности к этому у неё определённо имелись. Она легко мирила одноклассниц, умела приободрить однокурсников, дрожащих под дверью экзаменаторской, и стойко выслушивала рыдания подруги, когда ту бросал очередной парень.

«Оль, он тебя не стоит, – резюмировала Танечка. – Он просто козёл». Слёзы прекращались, на лице подруги появлялась улыбка: «Танька, ты прям видишь людей насквозь! Ты – прирождённый психолог!».

Подобные комплименты Танечку окрыляли, и она мечтала, как однажды заведёт собственный кабинет с легендарной кушеткой. Она подписалась на разных именитых психотерапевтов и ряд специальных пабликов. Но особенно ей нравились сериалы, где крутые психоаналитики помогали полиции ловить маньяков. Танечка представляла себя на месте главного героя и мысленно уже подбирала обои для будущего кабинета.

Однако родители Танечкиных планов не разделяли. Папа горячился, был язвителен и даже груб. Он демонстративно отказывался понимать, чем занимаются психологи. Считал их шарлатанами и постоянно путал то с психиатрами, то с экстрасенсами. Впрочем, он так же путал астрономов и астрологов, поэтому Танечка старалась не принимать всерьёз отцовское невежество и более рассчитывала на материнскую гибкость.

Мама была спокойна, но не менее категорична. Она невозмутимо хоронила дочерние надежды под рациональными доводами: «Таня, подумай, как ты потом будешь зарабатывать. Где брать клиентов. Жизнь не кино. Вон, у нашей сотрудницы дочка окончила психологический в МГУ. МГУ, Таня! И мается без работы. Пришлось идти в отдел кадров персонал подбирать».

Подбирать персонал Танечке не хотелось. Но родительская альтернатива была не лучше – востребованная профессия по специальности «финансы и кредит». К концу школы родители вынесли вердикт: оплачивать учёбу на психолога они отказываются, и точка. Тане пришлось идти в финансовый.

Учёба пошла на удивление легко. Возможно потому, что Танечка была дисциплинированной ученицей и неплохо дружила с математикой. А возможно потому, что будущая профессия была ей безразлична. Так или иначе, Таня легко и равнодушно этой профессией овладела и быстро нашла скучную работу с приличной зарплатой. А ещё в её жизни появился Мишутка.

Конечно, его звали Михаилом. Но игривое «Мишутка» шло ему больше. Невысокий и полноватый, при этом неожиданно подвижный и сильный. Круглая Мишуткина голова с копной светлых волос, действительно, напоминала медведя. Точнее, плюшевого мишку. Мягкая улыбка, внимательные серые газа и большие, всегда тёплые ладони, в которых Танечка уютно прятала вечно мёрзнущие руки, будто птенцов в гнезде. Теперь не нужно было выслушивать любовные истории от подруги, теперь у Танечки появилась собственная история. И на горизонте логично замаячили мысли о свадьбе.

Однако бывшие интересы не исчезли. Танечка и Мишутка съехались. В свою новую жизнь Таня перевезла старые психологические книги и диски с любимыми сериалами.

Мишутка к психологии интереса не проявлял. Но когда по вечерам Таня склонялась над книжкой, она часто ловила на себе его внимательный взгляд. Однажды он спросил:

– Слушай, раз тебе так интересна психология, чего не идёшь учиться?

– Учиться? Когда? Сейчас что ли? – удивилась Таня.

– Ну да, – спокойно ответил Мишутка, словно речь шла о чём-то будничном. – А что тут такого? У Серёги девушка пошла на психологический. Как второе высшее, там всего два года нужно. И по деньгам приемлемо.

Танечка так давно запретила себе мечтать на эту тему, что простота вопроса её поразила.

– Ты вправду так считаешь?

– Ну да, – повторил Мишутка. – А что такого? Буду твоим первым клиентом!

В уговорах Таня не нуждалась. Быстро выбрала учебную программу, подсчитала финансы и поняла, что мечта ей по карману.

Но оставалась одна загвоздка – родители. Папа, как обычно, вскипел. Но он теперь часто кипятился почти по любому поводу, будь то решения правительства, погода или ремонт подъезда. Его реакция была предсказуема: «Опять за своё?! Лучше бы замуж шла и внуков нам нарожала».

Мама же снова проявила здравомыслие. Но теперь она была на Танечкиной стороне. Дочь получила диплом, получила приличную работу и вот-вот получит приличного мужа. Материнское сердце было спокойно. А психология… Что ж, должно же быть у девочки какое-то хобби, помимо финансовых отчётов и домашних борщей.

«Только папе особо не рассказывай. Я сама с ним поговорю, – попросила мама. – Ты же знаешь, у него сердце. Нечего ему нервничать по пустякам».

Итак, вопрос бы решён. И с нового учебного года Таня снова стала студенткой.

Учёба пошла на удивление трудно. Танечка этого не ожидала. Точнее, она ожидала совсем не этого. Фрейд оказался старомодным занудой, в трудах которого не было ничего особенного. Гештальт-психология имела мало общего с ныне модной гештальт-терапией. А чтение загадочного Юнга напоминало издевательство, и Танечке порой казалось, что этого странного швейцарца толком не понимают даже преподаватели.

Повинуясь учебной программе, Таня вызубрила несколько схем работы памяти, более похожих на чертежи электропроводки, чем на жизнь человеческой души. Попутно она зачем-то узнала, что «деятельность есть молярная, неаддитивная единица жизни телесного, материального субъекта», а «гороптер – это геометрическое место всех точек пространства, дающих недиспаратное изображение при данной степени конвергенции».

В общем, научная психология оказалась совсем не тем, чем занимались в ютюбе Тенечкины кумиры. Но она по-прежнему оставалась дисциплинированной студенткой и допоздна засиживалась за головоломными текстами. Попутно отмечая, что Мишутка больше на неё не смотрит, а, похоже, видит уже десятый сон.

Однако усилия были вознаграждены. В учебном процессе наступил этап, которого студенты ждали с нетерпением – первый практикум.

В отличие от скучной теории, практикум сразу порадовал кое-чем интригующим. Студентам предлагалось найти трёх-четырёх испытуемых и озадачить их разными тестами. Первым стало задание нарисовать несуществующее животное и составить по нему рассказ.

Преподаватель подробно описал процедуру и тонкости интерпретации. Размер животного говорил о месте, которое испытуемый отводит себе в мире. Любые острые детали – шипы, когти, зубы, рога – сигнализируют об агрессии, а непробиваемые шкуры, чешуя и панцири предупреждают о защитной и скрытой агрессии. Хвост говорит о самооценке (вверх – высокая, вниз – заниженная), большие глаза свидетельствуют об испуге, а разные павлиньи хвосты и прочие украшающие элементы – о склонности к самолюбованию. Рассказ испытуемого о своём творении имел не менее важное диагностическое значение: повадки животного, жилище, питание, наличие друзей, врагов и т. д. Танечка увлечённо строчила в тетрадке, едва успевая конспектировать длинный список признаков и симптомов.

«Вы наверняка столкнётесь со штампами, – устало излагал преподаватель. – Перед вами пройдёт целая галерея скучных крылатых котов и собак. Это может свидетельствовать как о банальности мышления испытуемого, так и о нежелании проходить тест. Но ваша задача – раскрыть человека, проникнуть в его внутренний мир».

А далее последовало загадочное и в определённом смысле пугающее предупреждение. Преподаватель категорически не советовал брать в качестве испытуемых своих родственников и близких друзей.

– А можно дать тест своему парню? – раздался звонкий девичий голос из недр аудитории.

– Можете, если не боитесь с ним расстаться, – последовал странный ответ.

Танечка не поняла, шутил ли преподаватель, но будучи человеком ответственным, благоразумно решила совету последовать.

Однако следовать ему оказалось не так просто. Первое, что Танечку неприятно удивило, – сложность найти испытуемых. Все, кто ещё недавно называли Таню прирождённым психологом и живо интересовались её успехами, внезапно оказались чем-то заняты. Всем была интересна психология, но никто не спешил раскрывать перед Танечкой свой внутренний мир. В общем, родные и близкие – единственные, кто мог выручить. И Таня, проигнорировав преподавательскую шутку, отправилась за помощью к подруге детства.

К этому времени Оля успела бросить институт, поменять три работы и расстаться с двумя мужьями. Сейчас она как раз переживала второй развод и после стольких перипетий пришла к выводу: «Наверное, со мною что-то не так». Что именно было не так, выяснить, судя по всему, предстояло Танечке.

Подруги встретились на Олиной кухне. Оля заварила крепкий кофе, разгребла захламлённый стол, шлёпнула на него плитку шоколада, а Танечка аккуратно расположила рядом свой нехитрый инвентарь: чистые листы формата А4 и несколько хорошо отточенных карандашей.

И у Танечки началось первое профессионально-психологическое общение.

– Придумай и нарисуй несуществующее животное, а потом дай ему название, – отчеканила Таня положенную инструкцию.

Олины глаза загорелись.

– Это мы запросто! Уже придумала. Ой, а цветных карандашей нет?

– Цветные не положены, только простые.

– Жаль. Ну ладно.

Оля схватила карандаш и через десяток секунд перед Таней возникла небрежная кошка с огромными крыльями, с длинными ресницами на смеющихся глазах и с пушистым, неприлично задранным хвостом.

– Вот! – весело отрапортовала Оля.

Танечка несколько сникла.

– Отлично. Теперь дай ему название.

– Это она! Девочка. Крылокошка! – пояснила подруга.

– Расскажи о ней немного. Какая она, где живёт, что ест.

– Ой, она у меня обожает вкусненькое и сладенькое. Живёт на крыше. Выше всех! Постоянно летает. Вообще, она оранжевая, а крылья пусть будут разноцветные как у бабочки. Что у неё за ухом? Цветочек. Она у меня процветает!

«Почему это меня не удивляет?» – подумала Таня, а вслух произнесла:

– А куда она постоянно летает, зачем ей это?

– Ну как зачем? – Оля задумалась. Улыбка на её лице стала гаснуть. – Зачем, зачем… Не знаю, летает и всё.

– А куда она хочет в итоге прилететь, чего ждёт? Есть ли у неё цель? А дом? Одна она или с семьёй? – Танечка сыпала вопросами. Её напор несколько выходил за рамки профессиональной дистанции, но в Танечке уже проснулся жестокий азарт экспериментатора.

Последовала долгая пауза. «Цель… зачем…» – медлила Оля. И по многолетнему опыту Таня поняла – подруга готова для рыданий.

– Да ничего она уже не ждёт! Просто летает. Зачем? Не знаю! – выпалила Ольга и залилась-таки слезами. Ну вот…

Эксперимент был окончен. Таня убрала карандаши в пенал, аккуратно вложила Крылокошку в специальную папочку, и дружеские посиделки продолжились по отлаженному за годы сценарию. Ольга плакала и жаловалась на последнего мужа. Таня терпеливо слушала, а когда подруга, наконец, выплакалась, участливо подытожила:

– Оль, он тебя не стоит. Он просто козёл.

– Да, меня никто не стоит. Я это уже поняла, – грустно улыбнулась умудрённая Ольга. – Все кругом козлы. Одна я – кошка с крыльями.

На этом встреча психолога с первым клиентом подошла к концу. Таня чувствовала непонятную вину и опасалась, как бы старой дружбе не пришёл конец. Всё же преподаватель, видимо, не шутил.

Однако для зачёта нужны были ещё два или три человека. Но где их брать? Таня без особых надежд полистала записную книжку. Все по-прежнему активно интересовались, восхищались Танечкиным усердием, но становиться «подопытными кроликами» отказывались.

Помощь снова пришла от близких. Теперь это был Мишутка. Помня недавнее, Таня заколебалась:

– Своих вообще-то нельзя.

– Да ладно! – весело отмахнулся Миша. – Я ж обещал, что буду твоим клиентом. Ну вот, час икс настал.

Глядя в честные Мишины глаза, Танечка выдохнула и расслабилась: «Это же Мишутка! Ну что может пойти не так?».

Она заварила кофе, поставила на стол корзинку с любимым Мишуткиным печеньем, положила бумагу, несколько карандашей и зачитала инструкцию так торжественно, будто произносила заклинание.

– Угу, – промычал Мишутка, – животное значит. Интересно. Ну, художник из меня никакой, но назвался груздем…

Он серьёзно выбрал карандаш, словно хирург выбирает подходящий скальпель. Несколько раз выровнял перед собой лист бумаги. Помолчал. Снова подвигал бумагу. Наконец, коснулся карандашом листа и принялся медленно, не отрывая руки, вести напряжённый жирный контур.

Танечкины глаза следовали за грифелем. А карандаш беспощадно выдавливал на бумаге черные иглы, зубцы и шипы. Время шло, нетронутый кофе остывал, тишину нарушало лишь щёлканье стрелки в кухонных часах. Не решаясь вздохнуть, Танечка глядела на странное существо, постепенно возникающее на листе. Из ступора её вывел щелчок – грифель сломался.

Танечка вздрогнула. Мишутка спокойно, как киношный маньяк откладывает пыточный инструмент, отложил сломанный карандаш в сторону, обстоятельно выбрал другой, аккуратно попробовал пальцем кончик и продолжил контур ровно с места обрыва.

Так прошло с четверть часа. Впрочем, Таня не была уверена. Ей казалось, что время остановилось, а пластмассовая стрелка щёлкает уже сама по себе. Наконец, Мишутка откинулся на стуле, шлёпнул карандаш о столешницу:

– Уф! Всё. Ну, как-то так.

– Что это? – промямлила Танечка.

Посередине листа расположилась огромная тёмная фигура, ощетинившаяся острыми углами и шипами. Существо уверенно стояло на толстых коротких ногах и, казалось, ничто не сможет сдвинуть его с занятого куска пространства. Да и кто б отважился? Непропорционально длинные руки (или лапы?) имели на концах огромные ладони, из которых высовывались крючковатые то ли пальцы, то ли когти. Из того, что, видимо, было пастью, торчала пара таких же крючковатых клыков. Существо тяжело смотрело на зрителя в упор через щёлочки с чёрными внимательными точками посередине.

– Несуществующее животное, как ты просила. Зовут его Потрофил! – гордо пояснил Мишутка.

– Как-как?!

– Потрофил. Потому что он любит всё потрошить.

– Что всё? – выдавила Таня глухим незнакомым голосом.

– Ну, он любит познавать мир, разбирать всякие вещи на части, смотреть, как там всё устроено. Пока не выпотрошит, не поймёт – не успокоится. Он у меня любознательный, – поведал Мишутка, глядя на монстра с родительской нежностью.

Наверное, это описание должно было немного успокоить Танечку. Но не успокаивало. Однако эксперимент нужно продолжать.

– Что он ест?

– Он – настоящий хищник! Любит мясо. Много мяса!

Каким образом Потрофил это мясо добывает, Танечка решила не уточнять.

– Где он живёт?

– Подальше от людей. В глухих лесах, пещерах, в болотах. Где-то так.

– У него есть друзья, семья? – глухо пробубнила Таня.

– Почти нет. Их вообще немного. Взрослые особи составляют пары. Если хочешь, могу самку нарисовать. Такую же.

– Нет! – выпалила Танечка. – Этого достаточно.

– Это всё? – несколько разочарованно протянул Мишутка. – А чего побледнела?

– Не знаю, давление, наверное, упало, – солгала Танечка, укладывая Потрофила рядом с Крылокошкой.

– Ну вот, – расстроился Мишутка. – Опять, наверно, руки замёрзли. Дай погрею.

– Не надо, – сказала Танечка, пряча холодные руки под стол. – Уже отпустило.

Остаток дня она провела в задумчивости, отделываясь от Мишуткиного беспокойства ссылками на головную боль. Ночью Мишутка мирно сопел рядом, а Танечке в маятной полудрёме казалось, что из-за его округлого плеча, прорывая одеяло, вытягивается острый шип. Отдельно Танечку беспокоил вопрос о «такой же самке» в Потрофиловой жизни.

Утром, невыспавшаяся и в дурном настроении, Таня поехала на работу, где всё было по-будничному уныло, но предсказуемо.

Наступил обеденный перерыв. Коллеги отправились в ближайшую кафешку. Есть Танечке не хотелось. Хотелось побыть в одиночестве. Она развела немного растворимого кофе и, отпивая по глоточку невкусную коричневую жижу, зашла в пустую переговорную. Подошла к окну.

Март уже был недалеко. Но, казалось, зима никогда не кончится. Танечка окинула взглядом площадь делового центра. Стекло, бетон, машины на корпоративной парковке. Унылый «хай-тек». Взглянула на отчищенную от снега плитку, которую каждый день тщательно и монотонно скребли сутулые дворники в синих спецовках. Заснеженные прямоугольники газонов напомнили ей чистые листы формата А4. Взглянула на ствол единственного дерева, доставшегося бизнес-центру в наследство от некогда зеленевших тут дворов. Искривлённые временем голые ветви тянулись к серому небу чёрными углами и шипами. Танечка быстро отвела взгляд от дерева, вернувшись к успокаивающему порядку плиточных дорожек.

– А вот ты где! Я тебе там документы положил, – в дверях переговорки стоял весёлый, всегда весёлый Влад.

Влад был из тех парней, кому без преувеличения подходит ярлык «мачо»: высокий-спортивный, умный-артистичный, красивый-жгучий. И было совершенно непонятно, что он до сих пор делает в отделе продаж, когда по нему явно истосковался парижский подиум. Влад прекрасно осознавал свои достоинства и весело принимал от жизни её дары, непринуждённо играя как чувствами женщин, так и собственной судьбой. Экстремальные виды спорта были Владу по вкусу не меньше, чем романтические похождения. Вот и сегодня он торопился в аэропорт, дабы провести очередной опасный отпуск в компании друзей альпинистов.

Его страсть к смертельному риску парадоксальным образом сочеталась с тщательной заботой о собственном благополучии вплоть до деталей причёски и маникюра. Для Танечки, как для будущего психолога, это могло бы стать занятной шарадой, но не сегодня. Сегодня Таня была не в духе. Она огорчилась, что кто-то нарушил её покой, и уставилась на Влада, неприязненно оценивая его отбеленную улыбку, совсем не февральский загар и стаканчик с капучино из дорогого кафетерия.

– Ты чего такая? Случилось что? – формально поинтересовался Влад.

Танечка не была настроена поддерживать салонный трёп.

– Ничего, всё нормально.

– А по виду не скажешь. Проблемы на психфаке?

– С чего ты взял?

– Просто спросил.

Влад уже не впервые проявлял интерес к её учёбе. Танечка не воспринимала это всерьёз, как и всё, что исходило от Влада. Но сейчас её своевременно осенило:

– Ну, вообще-то, мне нужны испытуемые для практикума. Точнее, ещё один. Но все отказываются. А всего-то один коротенький тест.

– Дык, чего ж ты сразу не сказала?! Давай я сделаю. У меня минут двадцать. Хватит?

– Вполне, – с непонятным для себя злорадством отозвалась Таня.

В переговорной было всё необходимое: деловая обстановка, пачки бумаги и чёрный органайзер, ощетинившийся острыми карандашами. Влад и Танечка уселись за овальный стол. Она привычно зачитала инструкцию, и Влад приступил к работе.

Танечка не ждала сюрпризов. Она снова уставилась в серое окно, краем уха отмечая суетливое шуршание карандаша. «Павлиний хвост штрихует, наверное», – мелькнула недостойная профессионала ехидная мысль. Затем она вернулась к своим проблемам. Но к каким? К Потрофилу что ли? «Что за детский сад, в конце концов! – одёрнула себя Таня. – Совсем я с ума сошла!».

– Ау, Татьяна-а-а… Ты ещё с нами? – улыбающийся Влад сидел над готовым рисунком.

С листа смотрело маленькое глазастое существо, напоминающее мультяшного мышонка. Это было нечто хрупкое и трогательное. Тонкий хвостик упирался в землю, большие глаза испуганно глядели на зрителя, а сверху над фигуркой изгибалась то ли ветка, то ли какой-то тент, под которым зверёк словно прятался.

– Ну как? – спросил Влад.

– Очень интересно, – ответила Танечка, и на сей раз она была абсолютно искренна.

В следующие минуты выяснилось, что это не мышонок, а несуществующее животное под названием «Мумзик». Мумзик очень любит ягоды и грибы, терпеть не может охоту, хотя иногда гоняется за насекомыми для поддержания здоровья. Мумзики живут в маленьких уютных норках. Они ходят в гости, поют песни собственного сочинения, пьют нектар или выбираются на природу. Владов Мумзик любит гулять в одиночестве. Возвращаясь в норку, читает научные книги. Он мечтает найти подругу («мумзиху», как выразился Влад) и завести с нею таких же весёлых и добрых «мумзят».