Полная версия
Он вспомнил последнее, что услышал от наставника: «Если меня уведут – не делай глупостей. Сохрани корабль». Теперь это звучало как приказ, как завет. Он понимал, что сохранить – значит ещё не сейчас, не здесь, но позже. Сейчас ему предстоит решить: что делать с тем, кто ушёл, и как строить жизнь дальше без того, кто первый поверил в него.
Глава 6. Пустые кресла
Утро на станции было непривычно тихим, будто сама «Ирис-7» сожалеет о потере, произошедшей в её недрах. Люди ходили хмуро: кто-то нескрываемо обсуждал случившееся, кто-то проходил мимо, изображая равнодушие, а некоторые, смелые или безрассудные, пытались заработать на чужой беде, предлагать версии и голоса.
Витя провёл ночь в спартанской комнате, которую дал ему администратор – «для отдыха перед долгим переездом». Он проснулся рано, с чувством какой-то непроизвольной ургентности. Со вчерашнего дня в его голове всё было по-другому: пустота в сердце от потери, плотность ответственности и странный покой, который приходит после шока. Архитектор молчал, но его молчание не было пустым – оно хранило потенциал.
Он сел у иллюминатора и смотрел, как станция дышит: грузовые платформы подъезжали и отрывались, мимо проезжали судна, и в воздухе переплетались голоса. Ему хотелось одного – понять причину, дать ответ, узнать, кто стоит за выстрелом. Но знать – не то же самое, что быть уверенным. Он понимал, что многое будет скрыто за слойками политической игры, что некоторые люди будут говорить правду, а другие – выдумывать её так, как им выгодно.
Он начал с малого: вернулся к кораблю. Его «скаут» стоял в изоляции, окружённый архивными штампами и сигналами досмотра. Витя подошёл к узкому окну, через которое можно было видеть внутренний отсек – пульты, панели, те места, где он и Кель проводили ночи. Всё было чужим и одновременно знакомым. Он желал проникнуть внутрь и увидеть, что осталось, но охрана была жестка: имелись распоряжения, и ворваться было невозможно.
Пока он наблюдал, возле дока появилась фигура – женщина в каких-то рабочих лампасах, с чашкой горячего в руках. Её лицо было взрослое, с морщинами жизни, но в глазах светилась какая-то мягкая твердость. Она подошла ближе и заговорила:
– Ты Витя?
Он кивнул. Она присела на скамеечку рядом и, не задавая лишних вопросов, сказала:
– Я – Лира. Я работаю в отделе воспоминаний станции. Слушай, мы слышали о том, что произошло. Если хочешь – я могу помочь. Не с бюрократией – с тем, что действительно важно.
Её слова были как ручей в пустыне – маленькая щедрость. Витя чувствовал, что, возможно, это та ниточка, за которую можно потянуть.
– Как ты можешь помочь? – спросил он.
– У нас есть записи камер и аудио, – ответила она. – У нас есть свидетели, которые не очень любят говорить при администраторе. И у меня есть люди, которые умеют находить правду в шуме. Но взамен я хочу услышать твою историю. Я хочу понять человека, который ушёл и того, кто остаётся.
Они села вместе, и Лира, не спеша, начала выстраивать. Она рассказывала, как устроено управление станцией, как легко манипулировать логами и как редко люди извлекают правду из глубин системы. В её словах была горечь, но и надежда – как у тех, кто верит, что справедливость возможна, если её искать не в словах, а в тех местах, где остаётся след.
Витя понимал, что её помощь – это ключ. Он согласился. Они составили план: Лира предоставит доступ к ряду неофициальных логов и камер; Витя – отдаст ей все подробности того, что произошло, и расскажет о своей связи с Келем. Он говорил открыто, так, как говорил бы отцу – без прикрас. Лира слушала, делала пометки, иногда хмыкала, а иногда – тихо всхлипывала: у неё была причина сопереживать чужой боли.
Вместе они прошлись по записям. Камеры, которые обычно служили только для коммерческого наблюдения, были хитро размещены и показывали тот момент, когда в помещение вошёл администратор. Но там, где должен был быть очевидный кадр, на экране мелькнуло сначала пятно, потом – фрагмент, и вуаля: ровно в тот момент, когда прозвучал выстрел, изображение сменилось на статическую белую полосу. Кто-то вмешался в запись. Но Лира знала, где искать: в скрытых буферах, в ретрансляторах третьего уровня – там, где администрирование не всегда чисто.
И вот, спустя час работы, они нашли кусочек – не полный, но значимый. Камера зафиксировала движение, и в нём была рука, вытащившая что-то маленькое. Затем – выстрел. Затем – админ, который опускает взгляд, и тот самый страж, который позднее объяснил, что это была «ошибка».
– Это прямое вмешательство, – сказала Лира, глядя на экран. – Кто-то хочет скрыть след. Кто-то, кто умеет работать со страхом. Это не просто несчастный случай.
Её слова были как открытая рана. Витя чувствовал, как внутри него разгорается другое – не просто боль от утраты, а жгучее чувство предательства. Он вспомнил, как легко админ говорил о «помощи», и как он посмотрел на Келя, когда тот кивнул. Это была сделка, и теперь она вызвала кровотечение.
– Кто мог это сделать? – спросил он.
Лира пожала плечами.
– Те, кто контролирует станцию, не всегда действуют открыто. Это – политическая игра. Они могли сделать это, чтобы устранить помеху. Но есть и ещё вариант: они сами испугались того, что вы взяли. Резонатор – не просто вещь. Люди, которые за ним следили, могли иметь мотивы, чтобы избавиться от владельца, не обращая внимания на правила.
Витя слышал в её словах отпечаток истины. Он понимал, что теперь надо действовать не только эмоционально, а стратегически. Он не мог вернуть Келя, но он мог найти тех, кто стоял за этим, и хотя бы понять: почему.
Лира предложила следующий шаг: направиться в архивы станции и извлечь списки перемещений людей, которые могли иметь доступ к складу. Это потребовало риска – ведь админ имел власть, и ловко подключённые системы могли засечь любую несанкционированную активность. Но без риска – не было бы и действия.
Они действовали ночью, словно два призрака, которые собирают крошки правды. Лира взламывала выводы в таблицах, Витя искал признаки нестыковок. Они нашли след: накануне в систему был введён код, временно дававший доступ к складу третьей группы. Этот код был зарегистрирован не на официальный терминал админа, а на устройство, принадлежащее торговцу – известному за свои темные сделки.
– Это значит, – сказала Лира, – что кто-то заказал операцию через торговца. Может, даже админ. Но кто-то был готов заплатить, чтобы это выглядело как внутренняя операция.
Витя понимал, что линия тянется дальше, но сейчас первые нити были в руках. Их можно было медленно распутывать. Он чувствовал, как что-то в нём меняется: от ударного шока к продуманной ярости. Это было не желание мщения – скорее стремление к истине.
– Что теперь? – спросил он.
– Теперь нужно найти торговца, – ответила Лира. – Он может рассказать, кто заказывал. И если он не расскажет, то мы можем найти тех, кто оплатил.
Они двинулись к рынку. Он ощущался иначе: не как место для сделок, а как сеть лабиринтов, где каждый шаг может быть ловушкой. Они прошли мимо витрин, и Витя старался не встречаться взглядом с людьми, стараясь скрыть свою растущую тревогу. Но вот, на краю рынка, среди привычного шума, стоял тот самый ларёк, где несколько дней назад Кель взял себе модуль по обмену. Торговец, с глазами совы, стоял у стекла. Его лицо было таким же, как и прежде – спокойным, ничем не выдавало ни страха, ни вины.
– Ты пришёл не с пустыми руками, – сказал он, усмехнувшись. – Что тебе нужно?
Витя не стал играть в хитрость. Он рассказал, как прошла ночь, коротко и прямо. Торговец слушал, и в его глазах промелькнул интерес, который был близок к страху. Он посмотрел в сторону и, словно решив, что разговор теперь не для публики, предложил пройти внутрь.
Внутри было скудно и темно, как будто oн предпочитал секретность. Один за другим торговец перечислил людей, которые могли заказать работу. В его голосе был безопасный холод – он говорил не от сердца, а от интереса. Но в то же время он говорил об именах, которые для Вити были открытием: администрация станции, одна из групп наёмников и – что более странно – некая группа, известная как «Комитет Безопасности» с орбиты.
Витя записывал. Его рука дрожала, но он был внимателен. Он понимал: эти имена – ключ. Но он также понимал, что на каждой из этих нитей висит ловушка. Его мысли быстро просчитывали – если идти прямо, можно попасть в ловушку; если тянуть нити медленно и аккуратно, можно выждать момент и вывести на чистую воду тех, кто совершил убийство.
Лира положила руку ему на плечо и сказала:
– Ты не один. Мы не должны спешить. Сделаем всё по шагам. Мы найдем правду.
Он посмотрел на неё и почувствовал облегчение. Эта женщина была маяком в ночи, и её холодный рассудок – тот самый якорь, что нужен после шока. Он кивнул, и вместе они вышли наружу. В небе над станцией звезды горели так же, как всегда, не зная ни об одной трагедии, не испытывая оправдания и не чувствуя скорби. Но для Вити они были теперь якорями для его нового пути: путь истины, путь восстановления памяти, путь, где за каждым шагом следует ещё один – и в котором он теперь был не просто учеником Келя, а тем, кто должен сделать выбор: воздать по справедливости или оставить всё как есть.
Глава 7. Нити и ножи
После похоронных церемоний, что прошли тихо и нелепо скромно среди обыденного гама станции, Витя вернулся к той части себя, где всё ещё жил Архитектор – холодный, расчётливый голос, который теперь казался одновременно помощником и укором. Он видел в памяти Келя: руки, что умеют чинить, глаза, что умеют смеяться, голос, что учил не бояться. Вечером он сидел у иллюминатора и смотрел, как станция медленно вращается, словно пытаясь отжать из себя следы происшедшего.
Лира появлялась по возможности чаще – не как напоминание о расследовании, а как непререкаемая опора. Она приносила кофе в бумажных стаканчиках, графики перемещений и те самые фрагменты логов, что им удалось вытащить из системы. Их совместная работа становилась ритуалом: тишина, шум вентиляции и мягкое постукивание клавиш, как если бы вся станция подстраивалась под их шаги.
Однажды ночью, когда Лира запустила очередной поиск по базе, экран выдал странную картину: следы передачи, которые исчезали в пустоте ретранслятора третьего уровня, неожиданно возобновлялись на одном из каналов, принадлежащих орбитальному бюро безопасности. На экране мигнуло имя – короткий код, который не походил ни на одно зарегистрированное устройство станции.
– Смотри это, – сказала Лира, указав пальцем. – Кто-то перекладывает данные через канал, который внешне выглядит как служебный. Но если это так – значит, они не просто прячут следы. Они пытаются направить нас в нужную сторону.
Витя изучал схему. Его Архитектор начинал шуметь – анализировать временные метки, искать аномалии. Всё складывалось в нечто знакомое: профиль попытки манипуляции, и не простая – с использованием чужих идентификаторов. Кто-то умел прятаться за чужой спиной.
– Это не просто утечка, – тихо произнёс Витя. – Это подмена. Они хотят, чтобы кто-то поверил в одну версию, а правда будет другой.
Они начали пробивать цепочку дальше. Каждая новая деталь требовала ризиков – тайные визиты в узкие коридоры, звонки на номера, которые должны были быть молчаливыми, и встречи с теми, кто не любит свет. Они нашли след: контакты торговца в рынке вели к посреднику с прозвищем «Коготь» – бывшему наёмнику, ныне посреднику для деликатных операций. «Коготь» был хитёр, но не без слабостей: он любил шумные игры и деньги.
Встреча с ним произошла на старой станции обслуживания дронов. В недрах помещения, где пахло маслом и старой резиной, «Коготь» вышел на свет, и его лицо было резким, как нож. Он слушал вопросы спокойно, играя пальцами на краю металлического стола.
– Что тебе надо? – спросил он.
Витя, не скрывая гнева, сказал:
– Назови, кто платил за операцию в центральном доке. Кто дал приказ вытащить модуль.
«Коготь» усмехнулся, и в его усмешке не было страховых линий:
– Ты ищешь виновных? Это дорого. Но я могу. За цену. За то, что ты в силах отдать.
Лира, у которой губы сжались в тонкую линию, тихо добавила:
– Мы не предлагаем тебе деньги. Мы предлагаем правду.
– О, – сказал «Коготь». – Правда – это товар, который редко покупают бесплатно. Но я знаю кое-что: платил человек с орбиты. Не простой чиновник – кто-то, кто работал в теневом совете. Имя – «Марек». Он связан с «Комитетом Безопасности». Они боятся резонатора. И страх побуждает людей действовать жестко.
Эта нитка вела дальше и выше: «Комитет Безопасности» – не просто придаток бюрократии, а структура, задача которой – удерживать внешние угрозы и скрывать внутренние ошибки. Если Марек действительно стоял за заказом, это означало одно: у них в руках был игрок, который мог привести к разгрому не только парочку наёмников, но и надежды многих.
Следующая задача – найти доказательства, которые связали бы Марека с операцией. Они решили действовать осторожно: подслушивание переговоров, проникновение в защищённые базы, подкуп старых друзей. Вся операция требовала терпения, точности и храбрости, которой у Вити иногда не было. Но у него было ещё нечто: память о Келе и обещание – сохранить корабль.
Их план хромал на легкость: они начали с малого – собрать бумажные следы. Лира получила доступ к архивам бюро безопасности под предлогом восстановления данных. Ей помогли старые знакомые, люди, которых она знала десятилетиями. Они подняли списки транзакций, коды доступа и изменённые отчёты. Там, в ряду цифр, появился код – тот самый, что применяли при изъятии модулей. И рядом – короткая подпись: «Платеж: Марек/Комитет».
Витя сжал кулаки. Это было не просто совпадение. Их расследование приобретало плод: имели имя, имели связь. Теперь оставалось только вытащить Марека из его укрытия – и безопасно. Но Марек не был тем, кто выходит на свет. Он жил в серой зоне орбиты, среди людей, которые омывают деньги и власть.
Чтобы приблизиться к нему, им понадобилась наживка. Лира придумала ловушку: инсценировать появление другого модуля, похожего на тот, что стоил жизни Келю. Если слух достигнут ушей людей Марека, они придут, и тогда можно будет поймать их на слове – записать показания и, возможно, вытащить правду наружу.
Подготовка длилась неделя. Они создали поддельные следы – фиктивные торговые соглашения, подправленные логи и один небольшой модуль, внешне похожий на настоящий, но пустой внутри. Их цель – заманить Марека или его людей на сделку. Они знали: опасность огромна, но без риска не было бы и движения.
Ночь сделки была влажной и молчаливой. Витя и Лира стояли в тени картонного склада, где обычно проходили такие встречи. Их головы были прижаты к стенам, и в умах бился один ритм: тихое дыхание, счёт времени. Они видели, как из тумана выходят два силуэта – сначала посредники, затем – фигура, держимая капюшон. Это был человек с широкими плечами, и в его походке читалась уверенность.
Он остановился у стола. Один из его людей потёр ладонь о ладонь. Разговор был коротким, деловой. Витя слышал призыв к передаче, обмен кодов, и вдруг – раздражённый голос:
– Марек терпелив, но не дурак. Мы не можем рисковать.
Потом – шаг, эхо, и тень на лице ведущей фигуры приоткрылась. В свете фонаря он выглядел не как худой чиновник, а как человек, привыкший к роскоши и власти: лицо спокойное, глаза вычислительные. Витя узнал его по фотографии, что Лира нашла в архиве – это и был Марек. Он смотрел на модуль холодно, и в этом взгляде было столько решительности, что Витя почувствовал, как внутри чего-то щёлкнуло – словно защёлка в давно закрытой двери.
– Это тот самый, – сказал Марек. – Хорошо.
Когда сделка почти была оформлена, Витя и Лира вывели запись на внешнее устройство. Их сердца стучали в унисон с лёгким звуком синхронизации. Марек подписывал соглашение; голос его был спокоен. Он не знал – или считал, что не знают – что этого разыгрыша достаточно, чтобы поймать его на слове.
И вот, в момент, когда Марек взял коммуникатор, чтобы отдать последние распоряжения, свет вокруг них вспыхнул. Выбежали люди в форме – не наглые наёмники, а те самые офицеры бюро безопасности, от которых так долго крылась тень. Они перехватили Марека и его людей, скрутили их и изъяли устройства. В тишине прозвучал голос – тот самый, который приносил порядок: «Вы арестованы по подозрению в организации незаконной операции и убийстве». Витя замер, и мир на секунду перестал дышать.
Но Марек улыбнулся так, будто у него было ещё много карт в рукаве. Его губы двигались тихо: «Вы не понимаете, с кем играете». Его глаза были холодны, но позже он сдался – не из слабости, а из расчёта. Он знал цену компромисса.
Ночь обрывалась, и Марек был увезён. Но тишина после его ареста была обманчива: правда, как часто бывает, делится на много слоёв. Виталась вероятность того, что Марек – пешка, человек, прикрывавший куда более влиятельных фигур. Его арест дал им ход, но не обещал финала. Витя и Лира понимали: перед ними открылась новая паутина.
В своих руках Витя держал запись – доказательство, которое могло пролить свет на многое. Но вместе с этим пришло и смятение. Он задумался о цене, которую заплатили: Кель был мёртв. Эти имена не вернут его. И тем не менее одно имя было повисшим облаком: тот, кто отдал приказ. Марек – не обязательно последний узел.
Лира положила руку на плечо Вити и сказала тихо:
– Мы начали. Это уже не пустота.
Его ответ был прост и твёрд:
– Значит, мы идём дальше.
Глава 8. Тени под куполом
Арест Марека взорвал станцию подобно грозовому разряду: новости пробежали по каналам, на улицах заговорили тихие голоса, а в закрытых залах начались совещания. Админ и его люди объявили о «превентивных мерах», бюро безопасности красовалось в свете правосудия, а торговцы шептались о том, как быстро могут поменяться ставки. Но в этой суете Витя и Лира чувствовали не облегчение, а нарастание напряжения – будто за видимым арестом пряталась ловушка.
В каморке, где они хранили записи, стоял приглушённый свет. Витя пересматривал последние слои доказательств, пытаясь найти нитку, что вели бы к тем, кто стоял выше Марека. Его пальцы иногда застревали на старых кадрах – там, где Кель смеялся, где они вместе вращали винты у двигателя. Память рубила реальность на куски: одна часть – расследование, другая – пустота от утраты.
– Марек слишком мелок, – сказала Лира, не отрывая взгляда от монитора. – Он действовал от чьего-то имени. Кто-то, у кого есть доступ к комиссиям и к орбитальным каналам. У кого хватит власти прикрыть такие операции.
Витя помолчал. Он думал о администраторе и о тех жестах, которые тот делал раньше. В его голове всплывали фразы, которые теперь приобретали новый смысл: «Мы хотим, чтобы вы выполнили одну работу», «Есть предложение» – все они звучали не просто как набор слов, а как схема. Если Марек – мясник, то кто был мясником-кукловодом?
– Есть одна вещь, – продолжила Лира, – которую мы ещё не проверили: личные маршруты админа. Его аккаунты, его встречи с внешними структурами. Он не выходит на публику часто, но у каждого есть пятна – места, где он уязвим.
И они начали проверять. Лира аккуратно проникает в служебные логи, осторожно извлекая метки, которые могли увести к встречам. Витя объезжал рынки и склады, опрашивал тех, кто мог знать о секретных поставках. Чем дальше они копали, тем отчетливее становилось ощущение, что кто‑то, высоко в иерархии, стремился контролировать поток технологий, а резонатор был лишь частью шире разложенной игры.
Однажды ночью Лира подняла кадр, в котором мелькнула тень – тень того, кто давно скрывался в коридорах власти. Фрагмент был краток: женщина в деловом плаще, которую видели в гостях у админа пару недель назад. Лира увеличила запись, и Витя увидел лицо – строгие черты, холодный взгляд, знак, который совпал с символом одной из орбитальных комиссий.
– Комитет, – выдохнул Витя. – Они прямо связаны с бюрократией, и их влияние уходит за орбиту.
Нужно было решать осторожно. Открыто выступать против Комитета означало подставить себя под шёлковые сети преследования. Но без удара по верхнему узлу вся цепочка снова распадётся на мелкие фигурки. Их план стал тонким: собрать максимальное количество улик и подвести дело к точке, где у доказательств не будет оборотной стороны.
В качестве следующего шага они решили привлечь свидетелей, способных засвидетельствовать встречи. Среди таких людей оказался бывший связной Комитета – человек с псевдонимом «Мост». Он исчез после нескольких неожиданно «неудачных» миссий, но слухи о его местонахождении бродили по рынкам. Витя и Лира отправились на поиски.
Мост нашёлся в подвальном баре, среди тех, кто жил на краю легальности. Он выглядел старше, чем на фотках: глаза тусклые, плечи сгорбленные. Но когда он заговорил о Комитете, в голосе его была искра прежней силы.
– Ты хочешь попасть в их картотеку? – спросил он. – Знаешь, что ты рискуешь? Они убивают репутации и тела одинаково легко.
Витя говорил не о возмездии, а о правде. Он отдал Мосту запись с разговором Марека, и мужчина, прослушав, вдруг побледнел:
– Это не Марек сам по себе. Это было заказное дело. Кто-то сверху дал команду замести следы по резонатору. И у них есть доступ к тому, что вы называете «служебными» каналами. Будь осторожен, мальчик.
Мост согласился помочь, но с условием: он потребует гарантий – не денег, а безопасности. И в этой части Витя чувствовал себя безоружным. Но Мост знал, где у Комитета слабое место – в их страхе перед неприятной оглаской. Он предложил запустить утечку, которая покажет публично связи Комитета с покупателями резонаторов. Для этого нужна была сцепка: кадры, документы и голос человека, который не способен лгать – бывшего чиновника, ныне изгнанного.
План оформился как рискованная игра: подставные подтверждения, публикация в самых распространённых сетях станции и давление на бюрократические структуры. Если сработает – Комитет окажется в свете, и их шаги станут заметны. Если нет – Мост рискует жизнью, и следы оборвутся окончательно.
Витя согласился. Он видел перед собой не только средство возмездия за Келя, но и способ защитить тех, кто мог стать следующей жертвой. Их работа обратилась в тонкую войну теней: ложь против лжи, правда против сокрытия. И по мере того как они готовили утечку, Витя чувствовал, как в груди снова загорается то чувство, которое когда-то резко указывало ему путь: ответственность за тех, кто рядом.
Глава 9. Утечка и кровавый отблеск
Утечка началась на рассвете: в то время, когда каналов было меньше всего, но внимание безопасности было ослаблено сменой. Лира загрузила фальшивые логи в публичный поток, Мост расправил крылья своей сети информаторов, а Витя занялся самой опасной частью – физическим перенаправлением архивных носителей, чтобы подкрепить цифровую базу доказательств.
Одна из ночей, когда Витя пробирался по вентиляционным шахтам в здание архивов Комитета, он снова ощутил знакомое напряжение – сталь вокруг, звук шагов далеко внизу и то, как Архитектор советует ему, какие панели лучше избегать. Он был один, но не совсем: в кармане у него была фотография Келя, маленький обрывок стекла с отпечатком пальца и обещание, которое он дал перед тем, как у них отобрали свободу.
Архив встретил его морозной пустотой. Камеры казались сонными – до тех пор, пока система не зашевелилась. Но Лира позаботилась о том, чтобы на краткий промежуток времени перекрыть некоторые датчики, и Витя смог вытащить нужный стол. Там лежали договоры, платежи и короткие записки, подтверждающие связь Комитета с торговлей резонаторами. Среди бумаг он нашёл подпись, по которой можно было проследить цепочку вверх – к человеку с инициалами, что совпадали с подписью одной женщины-члена Комитета.
Он выскользнул из архива почти без звука и доставил материалы в тайник. Там Лира и Мост уже работали над интеграцией. Они эмитировали утечку так, чтобы она выглядела как случайный сбой – но достаточно громкий, чтобы привлечь внимание журналистов и торговцев. Через час данные уже плавали в эфире, и станция заполнилась шепотом.
Реакция была быстрой. Комитет отрёкся, заявил о «внутреннем саботаже», запустил служебное расследование. Админ вызвал внеочередную сессию, и коридоры заполнены людьми в строгих костюмах – те, кто обычно не показывался. Сила заиграла на публике. Казалось, что правда начинает менять ритм.
Но правда редко бывает прямолинейной. Через сутки после утечки на главную площадь станции пришла новость, которая разорвала тихую радость: по сигналу с охранного поста, найдено тело – бывшего чиновника, чьи показания могли бы пролить свет на Комитет. Его убили. Вокруг тела лежали документы, скомканные и обгоревшие. Сигнал тревоги молниеносно перекатился по станциям; были ли улики подделаны или это было реальное убийство – оставалось неясным.
