Судьба семьи в истории страны

Будур

Судьба семьи в истории страны

Судьба семьи в истории страны

История предков

всегда любопытна для того,

кто достоин иметь отечество.

Карамзин

Часть 1

Старообрядцы

Там, где исполины-горы Алтая сливаются с бескрайней сибирской степью, где каждый ветер шепчет древние легенды, а каждая вершина хранит свою тайну, раскинулось село, ставшее домом для древнего рода моего. Словно могучий дуб, пустил он корни в алтайскую землю, приняв её как родную, и пуще глаза бережёт веру предков.

В те далёкие годы, когда императрица Екатерина Великая правила землями российскими, потянулись люди на восток – кто от гонений церковных, кто от жизни тяжёлой, а кто и просто в поисках лучшей доли. Среди них были и наши предки – староверы, хранители веры древней, не пожелавшие предать заветы отцов своих.

Первыми из известных нам родоначальников были Дарья да Парфён – пара, достойная легенд. Она – красавица несказанная, умом и статью богатая, он – силач могучий, мастер на все руки. Повенчались они по любви великой, да судьба оказалась неласкова: рано овдовела Дарья, замуж вторично вышла. А сынишка их, Герасим, с малых лет познал жизнь тяжёлую, полную лишений и испытаний.

В девять годков, после ссоры с отчимом, подался Герасим в батраки к купцу богатому. И полюбил его хозяин, как родного: кормил досыта, одевал тепло, за стол сажал наравне с домочадцами своими. Только в непогоду за скотиной посылал – не своих же кровиночек в слякоть-то гонять.

Был Герасим человеком особенным – набожным да мудрым. Библию наизусть знал, загадки загадывал, сказки сказывал так, что заслушаешься. До сих пор вспоминают внучки его, как раскрыв рот слушали дедову мудрость:

– Кто на свете всех милее? – Матушка всех милее.

– Кто на свете всех жирнее? – Земля всех жирнее.

К семнадцати годам созрел Герасим для своей собственной жизни. Решил хозяйство завести, семью создать. Уговорил барина откупную дать, и тот, видя смекалку да расторопность работника верного, не устоял. Подарил на прощание сапоги хромовые, штаны добротные да гармошку – сокровище несметное для тех времён.

Так и начался путь Герасима к самостоятельности, путь, полный трудов и свершений, радостей и печалей, побед и поражений. И каждый шаг его был отмечен печатью судьбы, и каждый поступок теперь записан в летопись рода нашего, который и по сей день хранит память о своём родоначальнике.

Обустроился Герасим в краю родном, крепко на ноги встал. И не просто так, а с умом да расчётливостью. Но как же без жены-то? Взял себе в спутницы жизни Татьяну – девицу юную, хоть и невеликую ростом, да широченную душой. И пошло их семейство крепнуть да разрастаться, словно могучий дуб, пускающий корни вглубь земли. Шестнадцать детей подарили они миру – целый отряд! И каждый ребёнок был для них частичкой сердца, каждой клеточкой души.

Дарья Васильевна, мать Герасима, до последних дней своих пряжу тонкую крутила. Красавица была – даже в девяносто годков не утратила прелести своей, словно молодость в душе и в теле хранила. Да только судьба сыграла злую шутку – упала с крыльца высокого и отошла в мир иной, оставив после себя память светлую.

Татьяна, хозяйка добрая да рачительная, пряла шерсть да лён, ткала полотна, вышивала скатерти – всё для семьи, всё для дома родного. Вставали с петухами, ложились, когда звёзды уж высоко в небе сияли.

Милосердие её знали за версту. Пускала она в дом нищих, кормила досыта, в бане парила, одежду стирала да от вшей прожаривала. А муж порой ругался:

– Опять еду отдала!

– А что ж, Герасим, – отвечала она с тихой улыбкой, – свой-же ужин отдала…

Внучка Герасима, Федосья, до сих пор помнит дедовы руки умелые:

– Шил он нам обувь кожаную. Не нравилась она мне – без каблуков-то. Да только по горам в ней ходить – одно удовольствие. А ещё туески из бересты вил, корзины из прутьев вязал, вёдра да бочки делал. Всё мастерство детям да внукам передал.

Когда война началась, первым пошёл Герасим на фронт записываться. Да вот только не взяли его – старость не позволила, годков-то ему уже за семьдесят было. Чабанил, овец пас. А в 1943 году представили его к медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» – признание заслуг перед Родиной.

Братья да сёстры Герасима тоже не простыми были – древним мудростям обученные, жизнью закалённые. И каждый жил судьбою непростой, полной испытаний и побед.

Сестра Герасима, Фёкла – девица сильная да смелая. На Ивана Купалу сама мужиков в речку кидала, когда те над ней подшутить хотели. Ох и сильна была, словно сила богатырская в ней жила! Теперь вот внучка моя растёт – прям под стать её силушке…

Так и жил Род наш – трудом да верой, милосердием да мастерством, сохраняя традиции предков и передавая их из поколения в поколение.

В народе говорят: «Не из породы, а в породу». И верно то говорят. Род наш особенный – в нём сила да мудрость, трудолюбие да вера крепкая. И пусть времена меняются, а Род наш живёт, как живёт и память о предках наших, что землю алтайскую родной назвали, хоть пришли сами в Уймонскую степь, в край, овеянный легендами, издалека.

У подножья величественной горы Белухи раскинулось село Верх-Уймон – первое старообрядческое поселение. Там они и обосновались, и по сей день живут потомки их, храня древние традиции, свои песнопения и одеяния. Правда, теперь они надевают их лишь в особых случаях, слегка осовременив для фольклорных выступлений.

Мне посчастливилось примерить наряд, подобный тому, что носила моя бабушка. Когда она мне про свои наряды рассказывала, то сильно сокрушалась:

– А у бухтарминских сарафаны красивее! У них с кокеткой были…

Окружают село горы, отчего создаётся особое, почти мистическое ощущение. Один мой племянник, выросший на равнине, так сказал:

– У меня такое ощущение, будто я в гнезде, и на самом-самом его дне…

Когда наступили в Верх-Уймоне суровые годы испытаний, пришла Советская власть, и замололи жернова коллективизации, Герасим, хранитель традиций да хозяин крепкий, не желал отдавать хозяйство в колхоз. Да только не спросили его мнения:

– Или сдаёшь всё и работаешь, или как кулака выселим или расстреляем тебя и всю семью твою!

Платил Герасим и развёрстки, и налоги непосильные. Обносилась семья вконец. На Масленицу 1931 года арестовали Герасима. Угнали пешком до самого Горно-Алтайска. Сын Андрей (это мой дедушка) с односельчанином Анфилофием пытались передачу отвезти, да беда приключилась – конь с обрыва упал, ногу сломал. Вернулся Герасим после Пасхи. Два месяца в тюрьме продержали, но следователь справедливый попался, разобрался во всём. Показал донос, где писано было, будто Герасим по деревням ездил да мужиков подбивал на переворот. Но, слава Богу, всё хорошо закончилось.

И пусть судьба испытывала род наш на прочность, но не сломился дух предков, не утратили они веру в справедливость, сохранили традиции и передали их следующим поколениям.

Варвара, дочь Герасима, вспоминала о жизни в большой старообрядческой семье, где под родительским кровом воспитывалось семнадцать душ. Каждую субботу начинался великий ритуал уборки, словно священнодействие: – В пять часов утра поднимала нас матушка. Белили только печь, а всё остальное шоркали песком да голиками берёзовыми. К завтраку дом уже сиял чистотой, словно храм Божий. А на Пасху уборка была особенной – собирали до дюжины помощниц, и целый день шоркали избу до тех пор, пока стены не начинали пахнуть свежим деревом, словно сама природа входила в дом.

В избах староверов не было штор – грех было белый свет закрывать. Зато стены украшали полотенцами с «вычурами» – искусной вышивкой, в которой каждая нить несла свой смысл. Геометрические узоры, ромбы, синие, красные и жёлтые нити на белом, красном и чёрном фоне создавали неповторимый узор, передающий душу народа.

Рукоделию учили с малых лет. Девочками малыми приучались к этому священному делу: – В четыре годка уж прясть садили, – вспоминала Варвара Герасимовна. – Из моей пряжи мама мне носки связала, потом варежки и шапку. А в тринадцать лет сама платье себе сотворила. К пятнадцати-шестнадцати годам девушки должна была представить своё рукоделие к свадьбе, и придирчивее всех были золовки, проверяя мастерство будущих снох.

Марея – красавица с глазами цвета неба, с косами до пояса – такой запомнилась она роду нашему. Жизнь её была полна труда и испытаний, словно выкована из стали. После четырёх классов пошла она чабанить с отцом, а дальше судьба вела её по разным дорогам, закаляя характер. В военные годы Марея «ходила в дорогу» – возила продукты для фронта. Десятки подвод, замёрзшая картошка, лютые морозы – ничто не могло сломить её дух. Носила в себе силу необычайную, словно сама земля питала её. До последних дней сохранила она умение обращаться с лошадьми. В шестьдесят лет могла скакать верхом и петь песни во весь голос, а голос её, словно колокол, разносился по округе. Обладала она даром рассказчицы, умением говорить о трудном с простотой и искренностью, передавая мудрость поколений.

Так и живёт память о ней – в сердцах потомков, в преданиях села, в традициях, что передаются из уст в уста, от матери к дочери, от бабушки к внучке.

Третья дочь Татяны, Елена – тётя Еля, как её ласково называли в округе. Где Еля – там и забота, говорили люди, и были правы. В годы суровые, военные, вязала она варежки для защитников Родины, лечила животных травами целебными. Участок её работы простирался от Горбуново до Луковой – не ближний свет!

Однажды сама природа испытывала её на прочность. Волки преследовали её до самой деревни, но не смогли одолеть – спасла «жаровушка» с горючей серой. Для неё то был огонёк живой, что хранил в себе силу небесную.

В роду нашем у каждого была своя любимая песня. Вечерние посиделки на крылечке превращались в настоящие концерты, где:

– Тятя про войну пел, а мамонька тонким голосом «выголашивала», – вспоминал мой дяденька. И до сих пор помнят в селе случай с племянником Василием, который, услышав родные песни, решил не покидать село родное: – Никуда не поеду, больше нигде так петь не умеют!

У староверов особая система передачи знаний, что поражает своей глубиной. Только став психологом, я осознала, как мудро учили меня бабушка с дедушкой, староверы, – через прибаутки и народные сказания. В каждой шутке, в каждом слове таилась глубокая мудрость, словно спрятанный в шкатулке драгоценный камень.

Жизнь удивительна своими поворотами и загадками. Эти места связаны с легендами о таинственной стране Беловодье – земле справедливости и благоденствия.

В сердце села расположились два удивительных музея. Музей истории и культуры старообрядцев – не просто собрание экспонатов, а живое сердце села, бьющееся в унисон с историей. Его хранительница Раиса Павловна встречает каждого гостя с теплотой материнской, и в её рассказах оживает история уймонских староверов-кержаков их быт, традиции и верования.

В девяностые свершилось для меня великое событие, – собралась моя семья большая: я с мамой, брат да тётя, и отправились мы к родным своим в Верх-Уймон. Гуляли по селу, и мама, словно проводник в прошлое, показывала нам места дорогие, рассказывала свои воспоминания из детства. Каждое её слово вызывало во мне особое волнение, словно струны души моей трогали. «Через горку перебежим, к бабушке за огурчиками да помидорчиками», – говорила она с улыбкой. А когда я удивлялась, почему они сами не выращивали овощи, мама просто отвечала: «Ночи холодные, всё вымерзало. А в Мульте тепло, вот и росло».

Спустя годы, уже с дочерью своей, мы решили повторить тот путь – преодолеть ту самую «горку». К полудню, добравшись лишь до середины, пришлось нам признать своё поражение. «Да уж, через горку перебежим…», – усмехнулась я, спускаясь вниз. Не те теперь ножки у выросших детей, не те…

Помню, как попала я в музей, когда там уже шла экскурсия для англичан. Тихонько присоединилась к группе и слушала, затаив дыхание. И вдруг, сердце моё замерло, – мы подошли к стенду, и я увидела фото моей прапрабабушки.

Раиса Павловна рассказывала о моей прапрабабушке Татьяне: – К ней все странники шли. «Идите к Татьяне, – говорили, – она накормит, напоит, в баньке попарит».

Гордость охватила меня за род свой, за традиции, что передавались из поколения в поколение. И вспомнился мне наказ пра-прабабушки, что она давала и детям своим, и внукам: – Нет хлеба – воды дай человеку.

Днём прибыли мы в Верхний Уймон, разместились по домам родных, и каждый уголок дома наполнился теплом и уютом. А к вечеру все собрались у Федосьи – словно капли дождя слились в единый поток, соединяя поколения.

Постепенно собирались родные: тёти, дяди, их дети и внуки. Каждый входящий громко вопрошал:

– Ну, где тут внучки братки Андрея? Посмотрим на неё. Уж шибко он ею хвастался!

Они говорили, что дед любил приукрасить, то бишь прихвастнуть. Подходили, смотрели на меня и качали головами: – Баска, шибко баска! Не врал братка Андрей…

Я тихонько у мамы спросила:

– А что значит «баска»?

– Красивая, значит, – отвечала мама с улыбкой.

– А почему не говорят «красивая»? – не унималась я, отвлекая её от разговоров.

– Потому что красивое – это неодушевлённые предметы или явление какое. А душа, она живая, потому и баская. А «шибко» – это «сильно», – пояснила мама, но это мне и самой было понятно.

Завели разговор о моей жизни. Спрашивали, чем занимаюсь. Рассказывала я им про свой массажный кабинет, где тренажёры стоят, где фито-бочка ждёт посетителей.

– Это пустая кедровая бочка, – объясняла я, – в которую по трубочкам из парогенератора подаётся пар, насыщенный отварами из лекарственных сборов. В бочку садится человек и греется.

– И что, ходют? – спрашивали они с любопытством.

– Ходят, – отвечала я с гордостью.

– Чудно! – удивлялись они, качая головами.

Так и сидели мы за столом, соединяя прошлое с настоящим, живой язык предков с современностью, и каждая минута этого вечера становилась частью новой главы в книге нашей семейной истории.

И пусть удивлялись они моим рассказам о современном мире, но в их глазах читалось понимание и принятие – ведь главное в жизни остаётся неизменным: любовь к близким, забота о других и уважение к традициям, что передаются из поколения в поколение.

Получила я однажды письмо, читала его и слёзы наворачивались от той теплоты и заботы, что в нём таилась. Словно сама душа писавшего излилась на бумагу, согревая сердце.

«Здравствуйте, мои дорогие родственники! Пишет вам Татьяна с Верх-Уймона. Сижу на вахте, наряды сдала, и свободное время образовалось.

Помнится, когда вы уехали, пошёл дождь, стало холодно. Но заморозков не было, хоть и пришлось грядки снова закрывать на ночь. А сейчас тепло, днём даже жарко, пыль стоит – неплохо бы её смочить.

Человеческая натура такова: что имеем – того мало, а новое обретём – опять мечтаем о другом. Жаль, что вы мало погостили. Такое ощущение, будто приехали, побегали и толком не пообщались. С Фешей я и не поговорила как следует – только чуть-чуть за столом в первый вечер.

На работе всё по-прежнему. Мой отпуск бывает зимой, когда нет работы в полях – в основном в январе или декабре. Нарвала лепестков шафранов на сушку, а ноготков не запасла – весной почти все выдергала, но сколько насобираю. Ноготками раньше детей от ангины лечила – природный антисептик.

Двадцать четвёртого августа Светлана Михайловна делала обед, – тёте Марии исполнился год со дня ухода. Тётю Феню поздравляла с 80-летием 19 августа. Со своей подругой отмечала она день рождения дня четыре – старушка крепкая.

У мамы опять ноги болят. Начинаю ей деревянной массажёркой делать массаж, какой получается. Шишки на спине разобью – кровь, наверное, лучше станет поступать к ногам, ей полегче становится.

Хочется побольше с ней пообщаться, пока она с нами, чтобы не чувствовала себя ненужной. Сколько раз я о ней думала и радуюсь, что живёт она с Богом. Молится утром, молится вечером – это ей успокоение приносит.

Некоторые говорили про мою маму: мол, много верит, много молится. А я отвечала: «Лучше молиться, чем водку пить».

Расчувствовалась я что-то. «Знаю я, что в той стране не будет этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле». А живут со своими заботами, проблемами, как-то на бегу. Раньше, когда приходила к бабушке, там чувствовала «тишь и благодать». Теперь это, наверное, у мамы. Господи, всё по-старому».

В этом году у дочери моей сердце не лежит к работе в школе. Словно тучка набежала на ясное небо её души. А сын у меня отправился в Горный – будет постигать науки юридические в техникуме, два года посвятит изучению права. Собирался жить с сестрёнкой на одной квартире, да вот беда – пришло известие, что в общежитии мест не оказалось…

Помнишь, обещала я написать рецепт сваренного прополиса с растительным маслом? Сама я его не читала, а только слыхала от знающих людей.

Вот что нужно: взять растительное масло – сто граммов. Кипятить его следует не как молоко, а с особой осторожностью – оно даёт очень много чада, потому лучше делать это на свежем воздухе.

Когда остынет, снова поставить на огонь и добавить измельчённый прополис – восемь-десять граммов. Прополис я тру на самой мелкой тёрке. Кипятить надобно минут десять-пятнадцать.

На краю эмалированной чашки и на дне появятся чёрные крупинки – тогда процедить всё через бинт в банку.

Принимать натощак, за тридцать-сорок минут до еды. Помогает от кашля, да и как средство наружное соседка хвалила – только в первый раз с осторожностью применять надобно.

Передай от меня привет всем родным: мужу, сестре и её деткам. Пусть будет у вас всё замечательно, пусть радуют вас дети и все окружающие люди, а вы дарите им своё душевное тепло.

Напиши нам, быть может, какие-нибудь рецепты лосьонов или других полезных средств. Нам бы хотелось, как вы там, жить да здравствовать.

До свидания. Всех вас обнимаю и целую сердечно. И пусть хранит вас судьба, и пусть не покидают вас здоровье да благополучие. А мы здесь будем ждать весточки от вас, как ждут путники утренней зари.»

В этих строках – вся суть родного края, где каждый день наполнен заботой, где молитва согревает душу, а простые слова несут в себе глубокий смысл. Где время течёт по-своему, где главное – не суета, а тепло человеческого общения и забота о близких.

Сколько же тепла таит в себе простое письмо! А ныне… Что в эсэмэсках тех? Пустота! Да хоть бы и так общались, а то и этого нет в иных семьях. И думается порой: отчего же так случилось? Одичание какое-то… А может, и не права я? Может, так и должно быть в нынешнее время? Кто знает ответ на сей вопрос?

Продолжаю свой рассказ о землях родных. В этих краях, по преданиям древним, искали таинственную страну Беловодье. Верили люди, что путь в ту обетованную землю пролегает через Уймонскую степь, а в Верх-Уймоне живут знатоки дороги к ней.

Фекла Семеновна, жительница села мудрая, говаривала о Беловодье так:

– Да не даётся оно всем, Беловодье. Недостойный, неправедный душой туда не попадёт.

И сама природа вокруг села словно подтверждает легенду древнюю. Молочно-белые воды рек, что стекают с ледников Белухи, горы величественные, укрытые вечными снегами, – всё это создаёт облик неповторимый сих мест.

Старожилы села вспоминали, как пришли они сюда и обжились. Река Катунь тогда рыбой была богата – столько её было, что руками ловили. А лес! Лес был полон всякой живности и пушнины дорогой…

Так и живёт память о тех временах в сердцах людей, в легендах седых, в преданиях, что передаются из уст в уста. И пусть меняются времена, но душа народа остаётся прежней – ищущей правды, справедливости и своего места в этом мире.

В далёком 1926 году случилось в селе великое событие – прибыла Центрально-Азиатская экспедиция под руководством Николая Рериха. Участники экспедиции, словно собиратели драгоценных камней, записывали местные легенды, в том числе предания о загадочном Беловодье.

Николай Рерих, погружаясь в изучение легенды о Беловодье, связывал её с мистической Шамбалой и полагал, что на Алтай она пришла от буддистов.

В 2010 году исследователи Российского географического общества провели экспедицию на Алтае, в местах обитания русских старообрядцев. И что же узнали они? Легенда о Беловодье обрела здесь конкретную географическую привязку!

В русских деревнях, раскинувшихся вдоль Бухтармы, одну из долин реки величают «Беловодьем». И есть тому простое объяснение: весной и осенью вода в Бухтарме становится молочно-белой – то известковые породы в притоках размывает…

Вот так, дорогие мои, сказка былью обрастает, а предание находит своё подтверждение в реальности.

Часто думаю я о том месте, где родилась, что это не просто точка на карте России и не просто воспоминания о детстве, а часть души моей, основа характера. Здесь, в краях заповедных, научилась я любить природу, уважать старших, помогать ближним.

Эти уроки через всю жизнь пронесла и теперь передаю детям своим и внукам. И пусть ныне живу далеко от родных мест, сердце моё всегда там – в том уютном уголке земли, где впервые взглянула на небо и произнесла слово «мама».

Мои мама и папа тоже в Горном родились. Хочется поведать вам о дивных Мультинских озёрах – жемчужинах Горного Алтая.

Берега их украшены величественными кедрами и лиственницами, стройными пихтами и пышными кустарниками. В лесу том прячутся ягоды брусники, зреет душистая жимолость, а в воздухе разливается целебный аромат хвои.

Озёра эти – настоящий рай для редких растений и животных, место, где природа создала свой неповторимый мир, хранящий тайны веков и манящий своей первозданной красотой.

Не просто так веду я рассказ о Мультинских озёрах, эти природные достопримечательности – душа Алтая. В водах их отражаются отголоски древних легенд и сказаний, а берега хранят память веков.

У подножья этих дивных озёр раскинулось село Мульта – ворота в горный рай. Удивительное место, где в каждом дворе струится горный ручей, а воздух пропитан свежестью и чистотой. Здесь, в этом уголке земли, живут мои родные по материнской линии – ишиатские казаки, древний казачий род.

В селе стоит дом, которому более двухсот лет. Воздвиг его мой пра-прадед, и до сих пор хранят стены его тепло рук и души создателя. Пра-прадед был ишиатским казаком-характерником, человеком, обладавшим уникальными способностями и знаниями. Про ишиатских казаков мало кому ведомо. Быть может, когда-нибудь я поведаю вам о них подробнее, если мой рассказ найдёт отклик в сердцах ваших.

А ныне мой сказ о самом близком мне человеке – дедушке Андрее. До семнадцати лет жил он со своими родителями, помогая им по хозяйству. А в семнадцать призвали его в армию, в кавалерию.

В 1929 году женился он на Василисе. Подарили они миру четверых детей: сына и трёх дочерей. Младшая в войну умерла от хвори да голода, а средняя, моя мама, была любимицей среди всех. Баловали её брат с сестрой, холили да лелеяли.

– Повернись ко мне личиком, – просили они маму, а она отвечала:

– А кто мне сказку расскажет, к тому и повернусь.

Так и жили в их доме тепло и уют, сказки да забота, передавая из поколения в поколение мудрость и любовь к родной земле. И каждый камень этих мест хранит память о людях, что жили здесь, трудились и любили, создавая неповторимую историю своего рода.

Хочется писать о светлом и добром, но и о тёмном забывать не след. То, о чём сейчас поведаю, пусть останется в прошлом и никогда не повторится – о войне проклятущей…

Но начну с дней мирных. Дед Андрей был человеком жизнерадостным, умом наделённым, способным и смекалистым. Его смекалка выручала не раз, помогала выходить из самых трудных жизненных ситуаций. Хотя образование имел всего два класса (как ныне четыре), умел читать, писать и считать хорошо. Весело и задорно играл на балалайке и гармошке, пел и танцевал, был душой любой компании.

Примерно в 1936 году дед отправился на золотые прииски. В 1937-м вернулся, и поставили его работать бригадиром. А в 1941-м грянула война…

Андрей Герасимович не любил рассказывать о войне. Лишь изредка говорил, что остался жив благодаря Богородице да немцу. После двухмесячной учёбы на офицера отправили его на фронт.

Примерно в 1943 году их кавалерийский отряд попал в окружение. Помню, деданька, так про этот случай рассказывал: – Однажды окружили нас фашистские танки. У нас лошади живые, у них – кони стальные… долго не простоишь… но взвод наш не сдавался, все насмерть стояли, только один грузин дрогнул. Хотел бы я того грузина забыть, да не забывается… – После этих слов дед всегда ненадолго замолкал, а после добавлял: -«Видно не мог он иначе… Видно, не было в нём веры… Потому и испугался, побежал… Сколько не кричал я ему "стой, стрелять буду", а он всё бежал и бежал… сдаваться… А у меня приказ! Ну я и выстрелил… А как иначе? Не сделал бы я этого – он бы другим примером стал… Нет, не мог я того допустить» …