Год без тебя

Надежда Воскресенская

Год без тебя

Надежда Воскресенская

Год без тебя…

1

Ну вот и все. Вчера я тебя схоронила, Сережа. Тебя нет. В реальность всей этой трагедии я не верю, но ведь мы только что приехали с кладбища, где стоит крест, на котором твои фамилия и имя…

А вчера были похороны. Ты лежал в гробу. Целый бесконечный день и ночь к нам в квартиру шли и шли люди… И ты видел, сколько их и сколько вокруг венков и цветов – хорошо умирать молодым и в августе!..

Ночью я не могла спать и захотела рассмотреть твою рану. Она совсем маленькая и чистенькая. Пуля вошла аккуратно, почти в сердце, пробила легкое и вышла через спину. В морге с тобой не церемонились – через весь живот, до самой шеи разрез, зашитый реденькой стежкой, и скальп снят – тоже потом пришили через край. Бедный мой. Но ты все равно лежал красивый, хоть и потерял всю кровь.

Меня все жалеют. Как же – трое детей, ни один «не определен»! это невыносимо.

Теперь я поняла, зачем ты так просил родить этого малыша, нашего третьего сына: чтобы я не сошла с ума без тебя. Он ведь не дает мне войти во всю глубину моего горя, отвлекает нелепыми вопросами…

Помнишь, как он тебя «будил»? «Папа, вставай, ты что в туфлях лег?» Не понимал, зачем у нас столько людей и почему все плачут. А сейчас он постоянно смотрит на небо и спрашивает, почему он тебя не видит. «Не плачь, мама, – говорит, – Боженька папу полечит и отпустит к нам».

Я тоже должна тебя отпустить. Простить.

Это почти невозможно. Ну как ты мог со мной вот так??? Страшным эхом постоянно звучит в голове твой телефонный звонок, твой пьяный, такой родной и чужой одновременно (с какими-то незнакомыми нотками) голос: «Прости меня за все. Я тебя очень сильно люблю. Прощай, любимая…»

Я пытаюсь тебе что-то втолковать, кричу: приезжай домой, мы тебя ждем, пацаны тебя ждут!.. Но ты не слышишь, в трубке уже гудки. С бешено бьющимся сердцем бегу к спящему Ярославу, ведь ты всегда прислушивался к старшему сыну! – но на его вопрос «Папа, ты где?» уже отвечаешь: «Меня нет». Ты не слышишь. Ты уже в другом измерении. Как я сейчас.

Я чувствую, что тебе тяжело, поэтому пишу тебе, чтобы ты знал: прощаю. Постараюсь простить. Я-то ведь знаю, с какой внутренней болью ты всегда жил. Когда трезвый – все на контроле, когда выпьешь лишнего – все рвется. А не пить ты не мог, потому что иначе сошел бы с ума. Синдром Афгана.

Сережа, подскажи, как мне научиться жить без тебя? Как учатся жить без руки, например, или глаз?.. Но у них душа на месте, а у меня душа – выжженная пустыня.

Где-то в подсознании я предчувствовала, что примерно вот так ты и закончишь. Помнишь, я тебе говорила: «Вот ты старый будешь вредный!». А ты смеялся и отвечал, что никогда не будешь старым! Тебе ведь всего 41 год! Расцвет. И закат.

Сережа, Сережа… Все бегом, на ходу, все по максимуму: любить – так любить, стрелять – так стрелять… Так радовался этому новому ружью…Еще бы! Первое легальное оружие. И хотя маленький Мирик приболел, я понимала, как ты ждал открытия именно этого сезона охоты, как хотел туда попасть, – законно! Поэтому отпустила. Ты сел в машину, а потом крикнул, что забыл деньги на бензин, чтобы сын вынес, но я почему-то понесла сама. Еще раз поцеловались, и ты поехал… Почему-то стояла и смотрела тебе вслед. Нет, никаких предчувствий, просто грустно как-то стало, неуютно. Это было три дня назад. Три дня!!! Куда и зачем ты ехал???

Нет, Серенький, прости, какие-то претензии опять, вот я вредная какая. Я знаю, что ты всех нас очень любил и рад был остаться с нами, но…это было сильнее тебя. Только думаю, была бы я рядом, я бы все-таки удержала тебя. Три раза ты собирался сделать ЭТО, на 4-й все-таки сделал…

Мы тебя никогда не забудем. Ведь такого отца и мужа ни у кого не было и нет! Лежи спокойно, я буду молить Бога и всех святых, чтобы они простили тебе этот грех, чтобы приняли тебя. Да Боженька знает, какой ты был хороший, чистый человек.

Был… Я ведь, помимо воли, прислушиваюсь, не подъехал ли ты, слушаю – не играет ли музыка в машине, которую так далеко слышно. А вслед за музыкой вбежишь ты, как обычно, всех перецелуешь, куда-то спешишь, куча планов и обещаний – всем все сделать, помочь, привезти-отвезти… И уедешь. А я буду ждать. И так всегда было.

Было… Так больше никогда не будет?! Как мне поверить в эту реальность? Как начать жить?..

2

Была в церкви. Выстояла службу и исповедалась – впервые.

Написала прошение епископу об отпевании. Съездила в город, достала справку для этого.

Это все для тебя, Сережа. Тебе плохо, я это знаю. Ну чем я еще могу помочь?!

Меня все с интересом рассматривают. Опухшие глаза, из которых в любой момент готова потечь влага, от постоянного вытирания носа и рта образовалась короста. Наверное, я представляю интересное зрелище.

И все в один голос твердят, что я должна успокоиться, перестать плакать… Скорбь, уныние – смертные грехи. Все понимаю. Теоретически. А практически… Вчера было ну так плохо, просто невыносимо, так хотелось уйти к тебе. И знаешь, если бы точно была уверена, что встречусь с тобой, ушла бы. И с удивлением поняла, что мысли о детях, родителях – не останавливают: да это их проблемы, что они без меня останутся… А всегда самоубийц осуждала: слабаки, эгоисты. Кое-как справилась с собой.